6. Социально-экономическое развитие Испанских колоний.

Социальное:Негры-рабы в юридическом смысле образовывали сословие. Они везде были бесправными, хотя отношение к ним в разных колониях было неодинаковым. Во многом негров рабов от произвола помещиков защищала церковь. В испанских колониях долгое время выходили указы, касавшиеся отдельных сторон взаимоотношений рабов и рабовладельцев. И только в 1789 г. появился королевский указ, который, как и упомянутый Черный кодекс, охватывал все стороны взаимоотношений рабов и рабовладельцев, жестко регламентируя условия труда, питания, обеспечения одеждой и медицинским обслуживанием рабов, организацию их быта, досуга, браков, семьи, а также наказания для хозяев, нарушавших закон.

В особое сословие в испанских колониях после принятия Новых законов в 1540-х годах превратилось индейское население. Оно обладало собственной системой хозяйства (община, трудовая повинность). Хотя множество королевских указов беспрестанно напоминало, что индейцы суть такие же подданные короля, как и испанцы с метисами, в законодательном порядке они отождествлялись с несовершеннолетними.

К сословию с особой подушной податью принадлежали также вольноотпущенные негры, мулаты и метисы. Основная масса оседала в городах в качестве домашней прислуги, мелких ремесленников и торговцев, трудилась по найму в городах и в сельском хозяйстве, занималась земледелием в качестве арендаторов помещичьих земель . Креолы.

Верхнюю ступень общества занимали высшие чиновники колониального аппарата и церкви, владельцы золотых приисков и серебряных рудников, преуспевавшие торговцы, судовладельцы и промышленники, крупные землевладельцы.

Среди белого населения только в британских и голландских владениях существовало формальное равенство между уроженцами колоний и метрополий. В остальных же владениях имелось немало трений между собственно европейцами и креолами, поскольку в органах управления на уровне вице-королевства, генерал-капитанства или губернаторства господствовали первые, в то время как за вторыми оставались органы местного самоуправления. Но те и другие ревностно отстаивали свои привилегии от притязаний со стороны цветных. Трудовая повинность – Мита для индейцев. Также –репаратокогда заставляли покупать всякую хуйню.Трибуто– подушная подать.

Экономическое: С момента открытия Америки и до начала XIX в. Испа­ния рассматривала свои колонии прежде всего как ис­точник получения драгоценных металлов. На протяже­нии трех веков они составляли основную статью экспорта из Нового Света в метрополию. Оставаясь собственностью короны, рудники и прииски сдавались в концессию частным лицам, которые передавали в казну пятую часть добытого ими золота или серебра. Со временем в колониях появилось несколько круп­ных горнодобывающих предприятий, принадлежав­ших уже не короне, а состоятельным креолам.

Сельское хозяйство в Испан­ской Америке развивалось более медленными темпа­ми, чем горнодобыча, а площадь возделываемых земель невилика. Энкомьенда – король давал землю и право использовать на ней труд индейцев, для того что бы владелец укоренял христианство и достижения европейской цивилизации. Репатимъендо – право использовать труд рабов. Во второй половине XVI—XVII вв. энкомьенды стали для метрополии экономически невыгодны, поскольку не способствовали заметному росту доходов короны. В результате они предоставлялись все реже и со временем были реформированы, превратившись в поместья — асьенды, которые удерживали в своих ру­ках потомки энкомендеро, то есть прежних владельцев пожалованных земель. В первой половине XVIII в. бы­ли изданы королевские указы, окончательно отменив­шие энкомендарную систему. После ликвидации энкомьенд их обладатели перешли в разряд асендадо, то есть собственников земли.

Испании на протяжении XVI—XVII вв. появились законы, которые устанавливали минимальный размер общинного поля и запрещали отчуждение земли ин­дейских общин. Общинная собственность была по­ставлена под защиту короны и получила название ресгуардо (что в переводе означает «защита, охрана»). Конечно, Мадрид преследовал свои цели — ведь ин­дейцы составляли основную массу податного населе­ния колоний. Освободив их от абсолютной власти эн­комендеро и взяв под охрану их земли, метрополия одновременно увеличила подушный налог и расшири­ла систему принудительного индейского труда. Но крупные землевладельцы находили лазейки и продолжали захватыать общинные земли. Постепенно огромные массивы плодо­родной земли все-таки оказались в руках асендадо, и это еще больше ухудшило положение индейского на­селения. Потерявшие землю или владевшие крохотны­ми участками, общинники вынуждены были обращать­ся к тому же помещику и становиться «арендаторами», расплачиваясь за предоставленную им в пользование землю своим трудом, реже — частью урожая. Производимая в асьендах и фазендах продукция, прежде всего зерно и мясо, первоначально поступала на внутренний рынок. Обилие в Америке природных пастбищ способствовало быстрому распространению домашнего скота тягловых и мясомолочных пород (быков и коров, лошадей, ослов, овец), но экспорт про­дукции земледелия и животноводства искусственно, сдерживался властями метрополий. В Европу везли - главным образом «колониальные товары» — урожай тех культур, которые не произрастали в Старом Свете (индиго, какао, кофе, тростниковый сахар, ваниль, хлопок). В то же время в колониях не разрешалось разводить оливки, виноград, лен, поскольку этим за­нимались иберийские помещики, заинтересованные в сохранении высоких цен на свою продукцию.

Еще большие ограничения были установлены для колониальной промышленности, за исключением добы­чи золота и серебра. Так, к тяжкому уголовному пре­ступлению приравнивалась добыча и обработка железа, запрещалось производство многих видов текстильных и шерстяных изделий. Мадрид и Лиссабон опасались, что рост производства в колониях нанесет чувствитель­ный удар по доходам испанских и португальских куп­цов, а также окончательно подорвет и без того хилую промышленность метрополий. Однако импорт промы­шленных товаров из Европы не обеспечивал в полной мере потребности населения колоний, и потому разви­тие мелкого кустарного производства стало неизбеж­ным, а уже к середине XVI в. здесь, видимо, появились первые мануфактуры, производившие необходимые колонистам товары.

Поскольку основная масса населения Испанской Америки жила в крайней бедности, его покупательная способность была невелика, к тому же внутренняя тор­говля и экономические связи между различными терри­ториями искусственно ограничивались. До последней трети XVIII в. вице-королевствам практически не раз­решалось торговать друг с другом. Самый строжайший запрет был наложен на торгов­лю колоний с иностранными государствами. Так, ни од­но иноземное судно не имело право заходить в порты Испанской Америки без согласия Мадрида. Монополия на колониальную торговлю при­надлежала привилегированным испанским или порту­гальским купцам, получавшим огромные прибыли благодаря разнице цен на одни и те же изделия в Евро­пе и Америке. В колониях Испании существовали и многочисленные торговые монополии казны, в част­ности, на продажу гербовой бумаги, игральных карт, спиртных напитков, табака. В связи с тем, что товаров, произведенных в самих метрополиях, катастрофически не хватало, в колонии приходилось ввозить промышленную продукцию из других европейских стран, в основном из Англии, од­нако иностранные изделия облагались высокими пош­линами и стоили баснословно дорого. В Испанской Америке со второй половины XVI в. с торговых сделок по продаже и перепродаже товаров взимался специаль­ный налог — алькабала (от 4 до 6% цены). Поэтому, не­смотря на все запреты и самые суровые меры наказа­ния, контрабандная торговля между колонистами и иностранцами процветала. На протяжении двух ве­ков, начиная с середины XVI в., существовала система двух флотилий, насчитывавших от 75 до 100 торговых кораблей.

Итак, сложившиеся отношения «метрополия — ко­лония» тормозили экономический рост Иберо-Амери­ки и в итоге ограничивали дальнейшее увеличение доходов испанской и португальской королевской каз­ны — это очевидное обстоятельство отмечали многие исследователи, связывая его с кризисом колониальной системы Испании и Португалии. Не случайно во вто­рой половине XVIII в. и в самих метрополиях, и в их за­океанских владениях произошли важные изменения, которые стали результатом реформ испанского короля Карла III (представителя новой династии Бурбонов).

В 1765 г. для торговли с Америкой, помимо Севильи и Кадиса, были открыты девять испанских портов, а во второй половине 70-х гг. их число еще увеличилось. Право сношений с Испанией получили также 24 испа­но-американских порта, а затем и вся Испанская Аме­рика обрела возможность торговать с метрополией. Систему флотилий отменили, и теперь местные тор­говцы могли свободно отправляться по своим делам в Испанию. Снимались некоторые ограничения на ор­ганизацию мануфактур в обрабатывающей промыш­ленности и торговлю между различными территори­ями, то есть колонисты получили относительную экономическую свободу. Внутренняя торговля в коло­ниях отдавалась на откуп богатым креолам, и это уско­рило формирование здесь влиятельной торговой бур­жуазии. Начался бурный рост экспортных отраслей производства. Расширение торговых связей между ко­лониями и метрополией обогатило и испанских куп­цов, но главное, если исходить из интересов короны, — увеличило доходы королевской казны, в чем и заклю­чалась цель реформ. В 1767 г. в Испанской Америке были ликвидированы иезуитские редукции и конфис­кованы в пользу государства принадлежавшие ордену огромные богатства, а сами монахи-иезуиты изгнаны из Испании и с американской территории.

Реформы привели к еще большему увеличению товарно­сти колониального хозяйства, которому стало тесно в тех границах, которые ему определила метрополия. Те­перь экономика колоний не могла развиваться без ско­рейшего освобождения от любых преград для роста тор­говли, промышленности и сельского хозяйства, включая какие бы то ни было ограничения на эксплуатацию ра­бочей силы латифундистами, горнорудными магнатами и владельцами мануфактур. Иными словами, в послед­ней трети XVIII в. реформаторы не только обеспечили приток в казну новых средств, но и вырыли могилу ко­лониальным системам Испании и Португалии.

Доходы, полученные от государственных монопо­лий, сбора таможенных пошлин и различных налогов поступали в колониальные казначейства. Значительная часть суммы (по некоторым оценкам — до 50%) расхо­довалась на выплату жалования местным чиновникам и военные нужды, все остальное почти полностью пере­правлялось в метрополию. Внутренние потребности на­селения колоний, связанные с развитием медицины, благоустройством городов и поселков, строительством дорог, практически не учитывались.