Ответственности

Первое и наиболее общее условие ответственности — это способность причинять, т.е. способность дейст­вующего человека (агента) воздействовать на мир; второе, — способность агента контролировать свои действия; третье, — то, что он до некоторой степени может предвидеть их результаты. Наличие этих не­обходимых условий дает возможность говорить об ответственности, хотя и в двух совершенно различ­ных смыслах (.-.). Если в одном случае это понятие формальное, то в другом оно содержательно: мы ведь, действительно, имеем в виду совсем не одно ч то же, когда говорим, что: "X несет ответственность за случившееся" (что не выражает ни одобрения, ни осуждения), и что "У — ответственный человек", т.е. он культивирует в себе чувство ответственности (здесь уже явно подразумевается одобрение)'"

(ХАНС ЙОНАС).

Обращение философии, как и теологии, к теме ответственности является по своей природе двойственным; оно отражает, с одной стороны, реакцию на засилье технического мышления, а с другой - стремление осмыслить современную технологическую практику во всей ее насыщенности и проблемной сложности. В то время как первое свойственно скорее англо-американским аналитическим дискуссиям, второе в большей степени характеризует европейские направления и школы мысли. В выступлении на международной конференции в 1957 году в Париже, посвященном истории идеи ответственности, Ричард Маккион заявил, что сегодняшний инте­рес к понятию ответственности исходит из нескольких философ­ских посылок. Одну из них он усматривал в предпринятой в эпоху античности разработке проблемы причинности (или вменимости) и наказание за содеянное (или ответственности). Маккион отме­чает, что современная трактовка проблемы ответственности осно­вана на заимствованном из естественных наук представлении о причинности и охватывает круг вопросов, касающихся каузальных действий субъектов морали, тогда как греческое наименование причины аitiа (как и латинское саusа), зародившись в практике судопроизводства, было затем перенесено и на описание движе­ний в природе⁴¹.

Иллюстрацией этого положения может послужить тот факт, что употребление Дэвидом Юмом прилагательного "ответственный" (rеsропsiblе) находилось в полном согласии с контекстом дискус­сий по проблеме ^иассоипtаbilitу" в мире естественно-научной не-

113

обходимости. В дальнейшем аналитическая философия нередко будет прибегать к этому понятию в тех своих построениях, кото­рые призваны защитить реальность человеческой активности от скрытых нападок научного материализма всех мастей. Введенное Г.Л. Хартом и широко известное различение четырех видов ответ­ственности (ролевой, каузальной, обусловленной обязанностями или компетенцией) неразрывно связано с проблемой ответствен­ности, возникающей в юридической практике, где это различение неоднократно использовалась для разработки теории наказания, отвечающей требованиям современной психологии. Джон Лэдд, американский философ аналитической ориентации, призывает к еще большей терминологической определенности, вводя следую­щую формулировку: Люди — это лица, отдающие себе отчет в сво­их действиях (аrе ассоипtаbе), и лица, ответственные за последст­вия своих действий⁴².

В то же время, по недавнему признанию одного из учеников Хейра, попытавшегося изложить собственное представление об от­ветственности,¹ способное регулировать поведение социального агента в сложном социотехническом мире, — в спорах но существу пробле­мы англо-американской аналитической школе необходимо учиты­вать накопленный опыт теологических разработок этой темы⁴³.

Основной тезис Маккиона, однако, гласит, что внезапное по­явление в конце XVIII — начале XIX века этического и полити­ческого дискурса "ответственности" (абстрактного существитель­ного, образованного от прилагательного "ответственный"), кото­рый по времени фактически совпал с возникновением современ­ного английского языка, знаменовало собой стремление опреде­лить те силы, которые впервые вышли на арену или же те, дейст­вие которых - - в теории или на практике - - наталкивалось на препятствия⁴⁴. И хотя сам Маккион не акцентирует этот момент, все же нетрудно усмотреть в негативной стороне его утверждения отсылку к науке и технике, а чуть более внимательный взгляд об­наруживает, что это справедливо и для позитивной стороны его точки зрения.

По мысли Маккиона, новые силы, впервые вступившие в дей­ствие, связаны с возникновением современной демократии.

Слово "ответственность" появляется в английском и французском языках в 1787 году [В отношении английско­го он ошибся на 11 лет, но здесь это роли не играет|. Буду­чи по началу связанным с функционированием полити­ческих институтов эпохи английской и французской рево­люций, оно не исчезает из употребления и в XIX веке,

114

народов мира значительно большее распространение и су­щественно расширяется сфера ее действия4⁵.

Для Маккиона, таким образом, позитивное расширение ответ­ственности находится в прямом соответствии с распространением демократической формы правления.

Между возникновением демократии и развитием современной техники существует теснейшая историческая взаимосвязь. На уровне теории дорогу демократии и промышленной революции проложи­ла идея собственнического индивидуализма hотоfаbеr, развитая Томасом Гоббсом и Джоном Локком. Да и на практике демокра­тия, с ее идеей равенства и техника явно укрепляли друг друга. Вспомним утверждение Маркса о том, что техника оказывает на общество уравновешивающее воздействие. Вместе с тем, но чммг чанию его современника Алексиса де Токвилля, верно также и обратное, что "равенство условий естественным образом вынуж­дает людей пускаться в торговые и промышленные предприятия"⁴⁶. Итак, по меньшей мере исторически обусловленные или ситуа­тивные узы соединяют мысль Маккиона об отношении демокра­тии и ответственности с проводимой в настоящей работе идеей соотнесенности ответственности с техникой.

Связь эта, однако, гораздо глубже. Согласно Маккиону, введе­ние в политический дискурс понятия "ответственность" явилось результатом краха старого социального порядка, основанного на принципах иерархии и долга, и жесткими условиями нового об­щественного устройства, основанного на строгом равенстве и част­ном интересе. Старый общественный строй уже не находил себе обоснования в научном мировоззрении, а утверждение нового со­провождалось чудовищным усилением эксплуатации, знаменовав­шим наступление эпохи промышленной революции. В недрах этого кризиса стал складываться идеал взаимоотношений, который пред­писывал людям не только преследовать свой частный интерес, но и принимать во внимание интересы других людей.

Пали оковы, заставляющие добропорядочного гражданина ис­полнять свой долг, т.е. следовать некоторым правилам, определяв­шимся его местом в обществе. Социальная иерархия распалась, и в то же время безудержная погоня людей за собственной выгодой привела к невообразимому хаосу. С исчезновением твердо уста­новленных социальных ролей и трансцендентных идеалов, слу­живших регуляторами человеческого поведения, появлялась необ­ходимость, по меньшей мере, научиться считаться с собственны­ми интересами других людей и нести ответственность на горизон-

115 тальном уровне. На место гражданина добропорядочного пришел гражданин ответственный (если не специалист).

Нечто подобное происходило и в сфере промышленной техни­ки. Уже стало недостаточным быть только умелым мастером, отве­чающим всем требованиям старой цеховой традиции. Но ведь и нельзя было просто взять и начать изобретать что-то по собствен­ному усмотрению. Томас Эдисон, сконструировавший устройство для подсчета голосов в конгрессе, заявил, что отныне он не станет на свой страх и риск, без предварительного согласования с учреж­дениями, изобретать вещи, в которых, по его мнению, они так нуж­даются. Ремесленнику нового тина приходилось учитывать множе­ство самых разных факторов (вещественный мир, экономика, тре­бования рынка и т.п.) и учиться реагировать на них. Тем самым умелый мастеровой превращался в чувствительного, легко реагиру­ющего (rеsропsive) или ответственного (rеsропsible) техника. По мере расширения его технических возможностей обострялась и необхо­димость реагировать на постоянно растущее число факторов.

Для подтверждения этой мысли приведем еще одну цитату. Ана­лизируя положение, сложившееся в терапевтической практике, Джон­сон Лэдд утверждает, что "широчайшая экспансия биомедицинской технологии" усилила зависимость имеющего частную практику вра­ча от технических служб и подорвала его профессиональную автоно­мию. В результате этого "нравственные аспекты отношения врач-общество" неизбежно стали связываться уже не с "этикой роли, а с этикой власти". А "этическую сторону власти составляет ответст­венность". Ответственность в таком своем "собственном смысле", — заявил Лэдд, — требует от человека "осознания им своей спо­собности делать выбор и воздействовать на ту ситуацию, в кото­рой он оказался", а также "его готовности в полной мере учиты­вать все последствия своих действий или бездействия⁴⁷.

Метафизическая разработка этого нового понимания ответст­венности велась преимущественно в Европе. Начало ей было положено выходом в свет в 1884 году трактата Люсьена Леви-Брюля "Lideе dе геsроnsabilite" (Идея ответственности)⁴⁸. По точному описанию его ученика Маккиона, Леви-Брюль пред­варяет свое исследование очерком истории различных аспектов идеи ответственности, от античности до конца XIX века, с удив­лением обнаруживая, что понятие, лежащее в основе морали и этической теории, само по себе никогда не становилось пред­метом анализа. С появлением работ Леви-Брюля во Франции начинает развиваться всеобъемлющая философия ответствен­ности, приверженцы которой открывали самые разные прояв­ления принципа ответственности почти повсеместно. Напри-

116 мер, ответственность(как способность отвечать ["..ч.,,, —-,, —.

реактивность, существует уже па уровне материи, когда атомы и молекулы взаимодействуют друг с другом или "отвечают" друг другу при посредничестве всевозможных физических и химических сил. Живым организмам, помимо этого, присуща избирательность вза­имодействия или реакций на окружающую среду. У человека спо­собность на ответное действие расширяется еще больше: так, на­рушение нравственных норм, преступность связаны с неспо­собностью аморальных индивидов или преступников, совершающих действия в человеческом мире, нести ответственность, использовать свою способность отвечать и соответствующим образом прини­мать во внимание окружающую среду.

Однако из подобного формального призыва к ответственнос­ти, с учетом большего числа привходящих обстоятельств довольно трудно извлечь сколь-нибудь конкретное руководство для поведе­ния человека. Разве нельзя представить себе ситуацию, когда чело­век, учитывая все обстоятельства все же совершает дурные поступ­ки. Допустим, что многие дурные поступки объясняются ограни­ченностью мышления субъекта действия, но ведь из этого никоим образом не вытекает правомерность такого объяснения и для всех остальных случаев. Если человек, зная, что существует добро, все же способен не делать его, то максимальный учет им всех факторов, возможно, лишь усилит зло, наносимое этим действием. За предела­ми этики ответственности, по-видимому, остается вопрос о целях. Даже у Макса Вебера, выдвинувшего идею рациональной ответст­венности в книге "Политика как призвание", ответственность, в конечном счете, остается заложницей иррациональных целей.

Вот на таком фоне Ханс Йоанс, мыслитель, принадлежащий европейской традиции философствования, наконец не­двусмысленно заявляет о существовании связи между от­ветственностью и техникой и вместе с тем в уже упомянутой рабо­те 'Imреrаtivе оf Rеsроnsibilitу " (Императив ответственности, 1984) стремится не ограничиваться механическим наполнением абстракт­ного принципа каким-то конкретным содержанием. В этических системах прошлого, — утверждает Ханс Йонас, — категория ответ­ственности не являлась центральной из-за незначительности воз­действия знания как силы и власти на социальное, политическое и техническое действие до современной эпохи.

"Фактически нигде в системе нравственных норм и философско-этических теориях прошлого понятие ответ­ственности не играет сколько-нибудь заметной роли". Объ­ясняется это тем, что "ответственность (...) всегда есть функ-

117

ция, производная от власти и знания", а они в то время были настолько ограничены, что к вопросу о последствиях "приходилось полагаться на судьбу и незыблемость естест­венного порядка вещей, отдавая все силы тому, что долж­но было быть выполнено здесь и сейчас⁴⁹".

Ситуация решительным образом изменилась, когда современная техника потребовала от человека действий, таких необычных по своему размаху целям и результатам, что они уже не могли регули­роваться нормами старой этики. Ни одной этической доктрине до сих пор не приходилось исходить из глобального масштаба чело­веческого существования, принимать во внимание перспективу далекого будущего или проблему выживания человеческого рода. Сегодня же на повестку дня поставлены именно эти вопросы, что свидетельствует о необходимости нового понимания прав и обя­занностей, для построения которой этика и метафизика предше­ствующей эпохи не могут предложить не только целостной кон­цепции, но Даже самых общих принципов⁵⁰. Таким новым прин­ципом, насущную потребность в котором породило господство техники, является ответственность, и, в частности, ответственность перед будущим.

Но каким же образом из ответственности перед будущим, из необходимости учитывать широкомасштабные и потенциально ка­тастрофические последствия использования технической мощи вы­водит Йонас некий фундаментальный принцип? Шагом в этом на­правлении можно было бы считать довод в пользу умножения зна­ний и развития воображения, что позволило бы человеку яснее пред­ставит себе природу техники⁵¹. Этим, известным еще с эпохи роман­тизма аргументом весьма убедительно пользуется Гюнтер Андерс (1961). Однако строится такая аргументация на представлении о том, что дурные поступки, связанные с использованием техники, обу­словлены когнитивным или аффективным неведением. Сходное с этим допущение лежит и в основе призыва ученых к демократичес­кому контролю над наукой. Йонас демонстрирует возможность бо­лее глубокого, нежели описанный выше, подхода к проблеме. От­ветственность имеет известное рефлективное измерение, роднящее ее с рациональностью. Как первый принцип разума сводится к им­перативу "Будь разумным!", так и исходное положение ответствен­ности гласит: "Будь ответственным!" Первой заповедью человека, пишет Йонас, должно быть требование: "Не разрушай (что вполне в твоих силах) данных тебе от природы возможностей самим спосо­бом их использования!". А из этого, принимая во внимание сущест­венную зависимость будущего от сегодняшней технологической

118

практики, вытекает необходимость культивирования известной осторожности, которая до сих пор не являлась отличительном чер­той разработки и использования современной техники.

Переформулируем и, может быть, несколько расширим эту мысль: ответственный гражданин, ученый, инженер — это не только гражданин, ученый, инженер, успешно справляющийся со своими должностными обязанностями или продуктивно работающий. Оценка человека с точки зрения ответственности не ограничива­ется применением к нему деонтологических или утилитарных ме­рок. Для выполняющего свои обязанности человека характерны сосредоточенность, преданность своему делу и твердое следование определенным предписаниям. Человек пользы или дела знает, ка­кое именно действие надо совершить, чтобы максимально — пусть па короткое время — увеличить объем производства товаров или про­дуктов. В отличие от этих людей, ответственный индивид учиты­вает все обстоятельства, а это почти всегда предполагает осозна­ние мм более широкой шкалы факторов, чем человеком долга или человеком пользы. Иногда это повышает эффективность его дея­тельности. Но точно так же оно может привести — а в действи­тельности, скорее всего, и приведет — к снижению производства или его полной остановке. Один из аспектов снижения производ­ственных темпов может выразиться в смягчении оппозиции status quо. Время для расчета и учета приходится вычитать из времени, предназначенного для производства. А стремление учесть все боль­шее число факторов нередко порождает новые сомнения. В от­дельных случаях повышенное чувство ответственности оборачива­ется даже своего рода квиетизмом.