10. Вопрос о сущности самих вопросов

Философия техники на уровне современной ее разработанности не является четко очерченной областью анализа. В самом деле, исследователи часто обнаруживают здесь противоположные цели и методы, а дискуссии, правомерно ассоциируемые с этой областью, схватывают большую часть проблем, составляющих традиционный интерес философии. Как и все предшествующие философии, философия техники поднимает в новой форме вечные вопросы, не имеющие прямого решения. Но это означает лишь то, что философия создания и использования изобретений не есть то же самое, что наука об искусственном. Философия не есть ни наука, ни технология.

Тем не менее, находясь в мире науки и техники, мы можем спросить о пользе этого философского интереса к технике, о пользе и смысле исследования многочисленных философских аспектов техники. Простой ответ состоит в том, что философия не служит технике: на самом деле она может лишь при случае замедлить ее развитие. Именно по этой причине Фрэнсис Бэкон на заре Нового времени стремился отвратить людей от философии и повернуть их к более практическим делам. Однако мы, будучи свидетелями того, как техника ставит под вопрос (если не сказать: разрушает) многие вещи, которые по другим основаниям считаются истинными, благими, прекрасными или даже справедливыми, склонны оценивать философию несколько более благожелательно. В самом деле, последний из философских аспектов техники, может быть, состоит как раз в ее способности содействовать в известной мере такому возврату благосклонности к философии.

Часть третья

Проблема ответственности и техника

Первая и вторая части данной книги были посвящены истории развития техники и рассмотрению широкого спектра возможных взаимодействий философии и техники. Но, как было показано во второй части, наиболее общие проблемы взаимодействия философии и техники имеют тенденцию стать этическими. В самом деле, сократическое вопрошание (в первой главе о нем говорилось как о наследии и прибежище философии техники) имеет также практический аспект — достижение истинно хорошей жизни, Поскольку вопрос о технической этике, пожалуй, чаще всего дискутируется в аспекте ответственности, имеет смысл обратиться к более пространному рассмотрению этих дискуссий.

Термин "ответственность" относительно недавнего происхождения восходит к латинскому слову "rеsроndеге" (отвечать), а прилагательное от этого термина, слово "ответственный" в английском и во многих романских языках появилось в начале XVI века. Однако среди известных употреблений употребление абстрактного существительного в виде понятия "ответственность" (геsроnsibility) встречается во "А Fгаgmеnt оn Gоvегmеnt." (Фрагменте о правлении, 1776) Иеремии Бентама, где понятие "ответственность правителей" характеризуется как право управляемого требовать публичной подотчетности за любое действие власти, совершаемое по отно­шению к нему¹. В другом случае, в эти же годы, Джеймс Мэдисон в журнале " Thе Fеderаlist, № 63 (1788) приводит аргументы в доказательство того, что "ответственность, дабы быть разумной, должна ограничиваться лишь теми вещами, которые находятся во власти ответственной стороны". Сто лет спустя один из авторов журнала ^"Тhе Ninеtеепth Сеnturу" смог отметить, что с расширением британского владычества "ответственность стала более значительной, а приемы ведения войны — более научными"². Когда Вильям Батлер Итс в 1914 году дал название "Rеsрonsibilitien" (Ответственность) сборнику стихов о "неумолимой совести", разбуженной освобождением от иллюзий и мирскими обязанностями, это стало предзнаменованием той центральной роли, которую слово "ответственность" будет играть в современной жизни, где оно стало критерием — если не штампом — в дискуссиях по нравственным вопросам искусства, политики, экономики, бизнеса, религии, науки и техники.³

Подобные истории слов и их употребления можно проследить для французского, испанского и других терминов, родственных английскому "ответственность", равно как и немецкому термину "Vеrапtwоrtung" с его предшественниками и родственными словами. Например, в 1787 году встречается французское "rеsроnsabilite".

Генрих Гейне (1797—1856) использует немецкое "Vегаntwогtlihkеit", производное от англосаксонской и готической основы, означающей "отвечать", хотя "Vегаntwогtliсhкеit" (подобно английскому "аnswегаbilitу") не встречается в литературе до 20-х годов нашего века.

Движение абстрактного существительного "геsроnsibilitу" к выдающейся лингвистической и культурной значимости — даже если его сущность распознавалась до какой-то степени и ранее — легко ассоциируется с вопросами власти и без труда коррелируется с техникой, добывавшейся значительного исторического и социаль­ного положения в обществе. В своих самых ранних понятиях то, что сейчас называют ответственностью, и техническая деятельность по созданию и использованию артефактов, редко связывались друг с другом. Но сегодня, ассоциируясь с грезами о возможностях техники, возникают образы новых усилий воли, представления "величайшей ответственности" сверхчеловека Фридриха Ницше⁴.

В более широком плане возросшая мощь техники привела к усилению юридической, социальной, профессиональной, религиозной и моральной ответственности, связанной с различными об­ластями технической деятельности. Оставляя в стороне ницшеанское видение, попытаемся кратко проследить и прокомментировать различные аспекты этой трансформации в пяти различных аспектах: расширении юридических форм ответственности (т.е. обязательств liаbilitу); возросшем внимании ученых к вопросам социальной ответственности; развитии этических кодексов для технических профессий; ответственности как ключевого понятия в христианской этике; философском анализе ответственности, который вышел на передний план в технологических обществах (прежде всего, англоязычных).