21. Постмодерна альтернатива в філософії.

Нет сегодня слова более популярного ("частотного"), но и более неопределенного, многозначного, чем "постмодернизм". Дело, разумеется, не в слове самом по себе, хотя есть здесь и такой аспект (о чем ниже), а в том понятии, которое за ним стоит, и еще дальше - в самой предметной реальности, которая этим понятием отражается или выражается. В данной связи, кстати, можно провести различие между постмодернизмом и постмодерном (постмодернити) и считать первое словом, понятием (концепцией, теорией), а второе - содержательным референтом, социальной реальностью, исторической эпохой наконец. Но поскольку одного не бывает без другого, а слова, понятия и прочие умственные "испарения" всегда были и остаются составной частью социальной реальности, то постмодернизм и постмодерн резонно рассматривать как единое целое, а иногда даже и как синонимы. Такое словоупотребление во всяком случае можно встретить в нашей литературе: эпоха постмодерна и эпоха постмодернизма.

Трудности вербализации и концептуализации постмодерна объясняются в конечном счете его необычайной сложностью, многомерностью и разноликостью. Амплитуда восприятий, объяснений и оценок здесь поэтому очень широкая: от однозначно положительного "да" до резко отрицательного "нет". Для одних постмодернизм - самая общая, но адекватная, характеристика современной исторической ситуации, для других - только модное, намеренно эпатирующее литературное течение, досужие экзерсисы эстетствующих интеллектуалов. Для кого-то это мандат, пропуск в XXI век, а для кого-то, напротив, - консервативное возвращение к декадансу и нигилизму конца XIX - начала XX в. Еще дальше в этом направлении идут те, кто отождествляет постмодернизм с неоархаикой. Кто-то находит в постмодернизме апологию современных информационных технологий, электронных средств массовой коммуникации, глобального мира, эстетизма и гедонизма резко вырвавшихся вперед обществ и стран так называемого "золотого миллиарда", а кто-то - прямо противоположное, а именно: непреклонно негативное отношение к техногенным характеристикам современного общественного развития, решительный протест против нивелирующей всех и вся глобализации, искреннюю симпатию к воззрениям и целям экологистов, аллармистов, натуропатов и прочих альтернативников. Одни авторы связывают с постмодернизмом дальнейшее раскрепощение сознания, расширение его творческих горизонтов, другие же не устают сетовать на то, что постмодернистская стратегия это сознание подтачивает, разрушает, затягивая его тучами "культурного Чернобыля", "повседневного апокалипсиса" и другой сумеречности. Самое поразительное, что в постмодернизме все это действительно есть или можно найти. Он неоднороден, во многом, если не во всем, противоречив, что, видимо, говорит о его продолжающемся становлении, трудностях роста, так сказать. Кое-кто, правда, уже торжествует по поводу его смерти. Не станем ничего оспаривать. Заметим только, что в философии ничто и никогда не умирает. Кроме, естественно, пены, интеллектуальной конъюнктуры, "шума времени", которые всегда нужно отделять от глубинного, сущностного тока.

Обратимся к приставке "пост". Ее "после" здесь не имеет ничего общего с плавным переходом от одного к другому, с простой филиацией идей. Вообще семантика "пост" достаточно радикальна: "после" в ней всегда соседствует с "концом", "закатом", "смертью". Это, конечно, преемственность, но преемственность особого рода - разрыва, отрицания, противостояния. В постмодернизме она проявляется в полной мере.

Постмодернизм выступает в качестве социально-исторического опровержения (критики, иронии, насмешки) современного в смысле модерного времени. Речь идет, разумеется, не о хронологии, а о том, чем она, эта хронология, наполнена - о социокультурном содержании Нового (модерн) времени, а еще точнее - о тех идеях или ценностях, которые были положены в его основу.

Для духовной основы Модерна характерны, прежде всего, три идеи - Разума, Прогресса и Эмансипации. Главное в этом триединстве - Разум, от него зависят и Прогресс, и Эмансипация. Что же в них можно опровергать, за что их критиковать?

Важно понять, что постмодернизм беспощадно критикует не сами по себе разум, прогресс, эмансипацию, а их новоевропейскую версию, их просвещенческую (век Просвещения) заданность или определенность. Разум для постмодернизма плох тем, что он слишком, упрямо инструментален (занят в основном определением целерациональной эффективности человеческих деяний) и мало коммуникативен (любит монолог, а не диалог, игнорирует человеческую участливость, радость открытия, счастье взаимопонимания и т. п. "аффекты"), что универсальность в нем несовместима с локальностью и индивидуальностью. Что он, далее, всеяден: с одинаковым успехом строит дворцы и тюрьмы, мирные атомные станции и "агрессивные" атомные бомбы, воздушные лайнеры и планы по их захвату с пассажирами-заложниками на борту.

В прогрессе постмодернизм не устраивает, прежде всего, его техногенность, имеющая мало общего с истинно человеческими претензиями к жизни: с субъективной удовлетворенностью от нее; с укреплением нравственности и морали; с расширением возможностей для свободного и индивидуально позитивного выбора; с экологически чистой средой обитания и т. д.

Прогресс действительно несет с собой массу отрицательных последствий; он всегда одно лечит, а другое калечит. Что касается эмансипации, то ее постмодернизм критикует за трудности совмещения индивидуальной свободы и общественного порядка, за то, что научное знание, увы, не освобождает от суеверий и предрассудков (в самых продвинутых странах полно астрологов, гадалок и прочих торговцев сверхъестественным), что вместе с развитием науки растут и силы, обогащающиеся за счет манипулятивного использовании ее приложений и модификаций (одни пиар-технологии чего стоят), за то, наконец, что обещанное эмансипацией освобождение человека от зависимости, угнетения и неравенства, так и не наступило.

Таким образом, соблазнительно-благостные картины Разума, Прогресса и Эмансипации, ставшие исторической достопримечательностью Модерна, в условиях Постмодерна явно теряют свою привлекательность. Рассказами о "естественном свете" Разума, о "роге изобилия" Прогресса, об "исторически-осевом" значении Эмансипации теперь никого не обманешь. Так во всяком случае считают постмодернисты, называющие данные рассказы мета- или гранднарративами*. С помощью этих "больших рассказов" Модерн легитимировал, т. е. оправдывал и укреплял (читай: заговаривал), свойственный ему образ жизни (занятие наукой, стремление к процветанию, борьбу за демократию).

Постмодернизм характеризуется недоверием к метанарративам1. Постмодернисты убеждены в полнейшей интеллектуальной и исторической несостоятельности повествований о животворности ("негасимый свет") разума, о благодетельности прогресса, о непреходящей ценности свободы ("Это сладкое слово - свобода") и т. п. вещах. Точнее, он критически настроен по отношению к "мета" и "гранд", а не к самим по себе нарративам. В этом проявляется его исконная нелюбовь к "большому", его микрофилия, намеренно противопоставляемая макро - и мегафилии Модерна. Вообще же постмодернизм с успехом пользуется нарративной методологией. Не объяснением, не доказательством, а именно и только повествованием, рассказом о чем-то региональном, местном, локальном - словом, "микро". Нарративный дискурс или стиль философствования - это рассказ о том, что с вами произошло, что касается вас лично, к чему вы причастны, относитесь заинтересованно, ангажированно. Академическая абстрагированность, холодная рассудочность, логическая рафинированность, теоретическая чистота - все это для постмодернистской нарратологии неприемлемо, все это ею так или иначе преодолевается и отбрасывается.