Начало литературной деятельности. Новая в русской литературе концепция любви

Успех молодому В.К. Тредиаковскому на литературном поприще принесла первая же изданная им в 1730 году киша ''Езда в остров любви" перевод любовно-аллегорического романа французского писателя Поля Тальмана и стихотворения, собранные в особом приложении '"Стихи на разный случай''. Внимание Тредиаковского привлекла общая этико-эстетическая концепция произведения. В предисловии "К читателю" Тредиаковский предупреждал, что "сия книга есть сладкая любви", "книга мирская'", тем самым подчеркивая ее светский характер и новизну содер­жания. Книга Гальмана была выбрана Тредиаковским не только для сооб­щения русскому читателю форм и формул любовной речи и нежных раз­говоров, но и для внушения ему определенной концепции любви. Молодой автор воспринимал любовь как источник радости и счастья, "как вечный праздник, как мир молодости и веселья'" (И.З. Серман), причем его позиция существенно расходилась с позицией Тальмана: "Такой философии любви нет в романе Поля Тальмана, как не было ее у тою направления француз­ской романтики, с которой связана "Езда в остров любви' (Серман И.З. Русский классицизм : Поэзия. Драма. Сатира / И.З. Серман. - Л., 1973. - С. 113). Успех сопутствовал и любовной лирике Тредиаковского. Им была создана русская литературная песня. Именно он узаконил мифологическую образность и этом жанре.

Деятельности по созданию русского литературного языка

Тредиаковский явился первым в России литератором-профессионалом. По нраву он считал себя первопроходцем российского стихосложения (смотреть раздел "'Реформа русского стихосложения"). На заседаниях переводческого собрания академии (которое он сам называл "Российским собранием"), Тредиаковский выступил с широкой програм­мой упорядочения русского языка, создания ею литературной нормы. В предисловии к книге "Езда в остров любви'', названном им "К читателю"', он подчеркивает, что сделал свой перевод не книжным "словенским", а обычным разговорным языком, что представляет собой попытку образова­ния литературного языка на живой разговорной основе.

За основу языковых преобразований Тредиаковский решил взять речь придворного круга, или "изрядной компании", призывая остерегать­ся, с одной стороны, "глубокословныя славенщизны», а с другой стороны - «подлого употребления'", т.е. речи народных низов. Но старославянский язык в то время еще не исчерпал своих возможностей, а "низкие" выраже­ния были употребительны не только в "полном народе", но и в "изрядной компании'. Реальные преобразования на столь шаткой основе были невоз­можны. Тредиаковский привлек внимание к самой проблеме, а решать ее пришлось М.В. Ломоносову.

В середине своей поэтической деятельности Тредиаковский все же обращается как к отвергнутой им "глубокословной славенщизне", так и к демократической простонародной лексике. Однако синтеза книжной градинки и живой устой разговорной речи ему достигнуть не удалось — стихотворная речь Тредиаковского являла собой беспорядочную механи­ческую смесь, что затрудняло понимание стихотворений. Стихи Тредиаковского требуют тщательной работы по выработке навыков их чте­ния в связи с многочисленными и ничем не оправданными инверсиями, искусственным соединением слов, запутанными конструкциями, присутствием лишних, засоряющих слов (сам он их называл "затычками" и предостерегал поэтов от употребления "пустых добавок") и немотивированных сочетаний архаизмов с просторечием. Благодаря вышеперечисленным особенностям стихи Тредиаковского стали удобным объектом для пародирования.