3) Характер лирического героя в стихотворениях ю.П. Кузнецова.

Лирическому герою Кузнецова свойственно трагическое состояние души. Лирический герой одинок, и это не удивительно, ведь «русскому сердцу везде одиноко», но он все-таки пытается пробудить народ от страшного сна, вытащить его из бездны, поднять «душу, не помнящую родства» до осознания высоты национальных идеалов добра, любви и красоты, повторяет великие имена, «забытые землей», отчаянно призывает: «Трудись, душа ты окаянная!».

Лирический герой Кузнецова видит трагедию не только в русской национальной жизни, но и в состоянии всей мировой культуры, гибнущей в тисках «железного» века. Он говорит о вселенском зле, о его изначальном первородстве и даже Прометея называет «сводным братом» Люцифера. При этом лирический герой чувствует личную ответственность за происходящее в мире, за конечный итог и своего, и общего земного бытия.

Боль, возмущение лирического героя Кузнецова, четкость его нравственной и общественной позиции по отношению к трагедии русского народа, наполовину уничтоженного в самом жестоком веке человеческой истории, видны в стихотворениях «Баллада об ушедшем», «На Рязани была деревушка...», «Кольцо».

Лирический герой отрицательно относится к «инородцам». Инородец ещё в славянской мифологии нес исключительно отрицательные качества. Он был презираем как «представитель иноэтнической группы, соотносимый с категорией «чужого», опасного, потустороннего...». Положительную оценку получает «русский герой». Например, В. Бондаренко говорит о «самом утопическом герое» поэзии Кузнецова. Это – «сказочный герой из русского фольклора», который «гол как сокол», который в простоте своей не копается «в адских секретах», а сразу же отвергает их. «Мужик, Илья Муромец, Иванушка, русский солдат – эти утопические герои Кузнецова, кстати, не всегда во всем обаятельные, с ленцой, с неким равнодушием и сонливостью, но в них-то и заключена, по мнению поэта, сила славянского мира. А все остальное – лишняя суета, интеллектуальные упражнения – игры мелких бесов, не более».

О своей любви к России лирический герой Кузнецова заявляет постоянно. Вслед за Блоком, Есениным, Рубцовым поэт может спокойно повторить: «У меня всё – о России...». Но любовь для его лирического героя – не только патриотизм, но и всеобъемлющее чувство в христианском понимании: «...Истина в любви». («Портрет учителя», «То не лето красное горит...», «На темном склоне медлю, засыпая...»), и любовь к женщине, «ненавидящая», «тяжкая» любовь: «Я вырву губы, чтоб всю жизнь смеяться / Над тем, что говорил тебе: "люблю"». («Закрой себя руками: ненавижу!..»), любовь, в которой «не бывает ответа...» («Европа»).

Разнообразно отношение лирического героя к образам и символам поэзии Кузнецова. Небо для его лирического героя – это прежде всего место, где обитает Бог, ангелы и архангелы, то есть вся «небесная рать» («Тайна славян», «Былина о строке» и др.). Символ «звезда» определяет судьбу, участь лирического героя («Бывает у русского в жизни...», «Четыреста» и др.). Пустыня (пустота) в поэтическом мире Кузнецова несет отрицательный смысл. Его одинокий лирический герой видит вокруг «индустриальные пустыни», ощущает духовную «безликую пустоту», в которой «блуждает до срока», но даже в таком безвыходном положении не теряет надежды, пусть даже призрачной: «Солнце родины смотрит в себя. / Потому так таинственно светел / Наш пустырь, где рыдает судьба / И мерцает отеческий пепел». Стороны света у Кузнецова тоже несут символическую нагрузку, и лирический герой стоит, «повернувшись на Запад спиной», зная, что главное зло приходит с Запада («Запломбированный вагон дальнего следования»).

В целом же можно сказать, что лирический герой у Кузнецова выполняет функцию свидетеля истории. Например, в поэме «Дом» через восприятие лирического героя автор показывает сложность и недостижимость логической ясности в познании Руси и течения ее жизни.