предела», «не бывает нейтралов», «избегать авантюр», «сопротивляться с самого начала», «отступить перед превосходящими силами», «война с помощью переговоров». Операционный код большевиков в этом подходе получил представление

ввиде следующих мотиваций имиджа:

1)оценивание существующего соотношения сил (вопрос «кто-кого»),

2)боязнь уничтожения,

3)стремление к власти (Walker).

Д.Винтер считает, что операционные коды подобны портретам: они отражают индивидуальность изображаемого, но разные портреты разных лидеров не так легко сравнивать (Поцепцов, 228).

Когнитивное картирование позволяет выявить каузальную, причинную структуру политического текста, что используется для анализа кризисных политических ситуаций, а также для моделирования мышления политика. Фактически когнитивное картирование позволяет определить факторы, которые учитывают политики при принятии решений. Стратегия выбора факторов и задает возможную типологию политического мышления. «Когнитивная карта – это способ репрезентации мыслительных структур, ориентированный на конкретную проблему и позволяющий моделировать процесс мышления политика при обдумывании им действия, которое способствует идентификации будущих событий» (Херадствейт, Нарвесен, 384). Таким образом, на основании принятия решения в прошлом, определения решающих факторов, способствующих принятию того или иного решения, моделируется и предсказывается будущее решение политика.

Когнитивная карта представляет собой граф, в узлах которого находятся описания некоторых важных событий, ситуаций, а отношения, связывающие узлы (стрелки или дуги), отражают причинные связи между событиями и влияние событий друг на друга. Поскольку влияние может быть положительным (событие способствует реализации другого) и отрицательным (событие препятствует или затрудняет реализацию другого), то стрелки получают маркировку +/ . Возможен и такой вариант, когда влияние событий друг на друга в тесте отмечено, но характер влияния не определен, тогда стрелка не получает никакого маркера или ей приписывается знак

0.

Когнитивная карта делинеаризирует текст, представляя его в виде «картинки», однако при этом отражается только одна из возможных текстовых макроструктур – структура каузального рассуждения. Экспертные оценки значимости событий либо выводятся из содержания текста, либо оказываются частью представлений эксперта-

11

составителя карты о политической ситуации. Когнитивное картирование существует в двух вариантах – жестком и мягком. При мягком варианте эксперт при выявлении узлов когнитивной карты и установлении отношений между ними опирается не только на анализируемый текст, но и на свои знания о проблемной ситуации. Жесткий вариант когнитивного картирования опирается почти исключительно на языковую форму текста: восстанавливаются только такие отношения, которые эксплицитно представлены в тексте.

Врамках когнитивной карты возникает понятие центральности каузальной цепочки, которое определяется по критерию частотности: числу стрелок, входящих в узел и выходящих из узла. Это важно знать, так как человек выбирает в качестве базиса для принятия решения наиболее «центральную» цепочку. При всем субъективизме когнитивного картирования оно показывает неплохие результаты по критерию надежности. Разные эксперты по одному и тому же тексту строят весьма близкие по структуре когнитивные карты. Основная проблема – сложность и трудоемкость построения карты, необходимость привлечения высококвалифицированных экспертов. Общий объем карты может достигать 200 - 300

узлов (Баранов 2001, 281 - 284).

Вцелом мы видим, что вербальные характеристики лидеров дают ключ к их когнитивным моделям, что позволяет с определенной степенью достоверности осуществлять предсказание их будущего поведения. Однако когнитивные методы – это лишь «инструмент, подобный измерительным приборам в экспериментальной физике. Когнитивный анализ – всего лишь первичная обработка материала, упорядочение его и подготовка для содержательного анализа на совершенно другом уровне» (Сергеев 1987, 16).

Описательный метод. В рамках данного метода наиболее ярко и полно представлен риторический подход к изучению политического дискурса, что, вероятно, объясняется основной функцией политического текста – функцией речевого воздействия. Лингвистов интересует, какие языковые средства используются автором для навязывания тех или иных политических представлений. Предметом их изучения становятся все те языковые средства, которые могут быть использованы для осуществления контроля за сознанием собеседника. Очевидно, что широкая

представленность лингвистических направлений данного метода объясняется разнообразием языковых средств альтернативного представления действительности.

Проводя лингвистические исследования выступлений политических лидеров в рамках лингвопрагматики, ученые описывают речевое поведение политика, изучают

12

риторические стратегии в политической деятельности, реконструируют языковую личность политика.

Лингвостилистическое направление изучает стилистически маркированные элементы языковой системы (просторечные слова; узкоспециальные термины науки, техники, ремесла, искусства; слова, которые могут быть употреблены лишь в определенном стиле литературного речи) и свойственные им эмоциональные и экспрессивные компоненты содержания, коннотации и ассоциации с точки зрения их соотношения с симпатиями и антипатиями пользующегося ими лица и тем самым с его системой ценностей. Данное направление наиболее разработано на материале работ В.И.Ленина. В институте русского языка им. В.В.Виноградова (Москва) собрана картотека «Словарь языка Ленина», которая насчитывает два с половиной миллиона карточек-цитат. Это приблизительно 37 800 разных слов (Словарь языка В.И.Ленина). Лингвисты выделили ключевые слова Ленина, основываясь на принципе частотности их употребления. В Полном собрании сочинений В.И.Ленина наиболее употребительны слова: 1) власть (свыше 4 тыс. употреблений); 2) интерес (свыше 2 тыс. употреблений); 3) цель (свыше 1000); 4) принцип (свыше 900); 5) истина (свыше

700); 6) вера (свыше 200); 7) справедливость (свыше 100); 8) ценность (свыше 100).

П.Н.Денисов отмечает, что «церковнославянская и исконно русская архаическая лексика использовалась В.И.Лениным в разнообразных экспрессивных целях. Церковнославянская лексика, как правило, снижается, теряет высокое звучание, употребляется для едкой шутки, иронии, сарказма, гротескного обличения и развенчания идейных противников (вопиять, одесную, приснопамятный, не прелюбы сотвори и др.). Иногда библеизмы используются В.И.Лениным для образного показа ситуации, так как выходцы из рабочих и крестьян до революции учились по часослову и псалтыри» (Денисов, 91).

Семантическое направление ориентировано на выяснение того, как проявляются политические представления в самых обыденных, нейтральных языковых средствах. Р.М.Блакар в статье «Язык как инструмент социальной власти» писал: «Каждый языковой элемент является очень сложным и чувствительным инструментом, на котором играет тот, кто пользуется языком. Таким образом, восприятие и понимание, рождающееся у получателя, зависят от того, как пользуется этим тонким инструментом отправитель. В действительности именно эта игра с различными компонентами слова и происходящими с ним процессами всегда эксплуатируются в риторике, политической демагогии, а также в поэзии» (Блакар, 97). Исследователь отмечает, что «каждый, кто оказывается в состоянии воздействия на

13

кого-либо, осуществляет власть» и далее перечисляет «инструменты власти», имеющиеся в распоряжении отправителя: выбор слов и выражений, создание новых слов и выражений, выбор грамматической формы, выбор последовательности слов при перечислении, использование суперсегментных признаков (эмфаза, тон голоса и т.п.), выбор скрытых или подразумеваемых предпосылок. Рассмотрим подробнее языковые средства альтернативного представления действительности, дополнив положения Р.Блакара примерами.

В идеологической и политической литературе выбор слов и выражений является необычайно важным инструментом власти для структурирования той «действительности», о которой идет речь (Блакар, 103). Яркой иллюстрацией может служить наименование территории и участников чеченского конфликта: Чеченская республика - Чечня – Ичкерия. Наименование чеченских военных формирований: чеченские отряды - чеченские бойцы сопротивления – боевики – бандиты. Наименование людей, не участвующих в военных действиях: гражданское население – мирное население. Наименование военных действий: контртеррористическая операция

–военные действия – преступная и колониальная война. Следует отметить, что именно в сфере номинации идет борьба за фундаментальные групповые ценности.

Создание новых слов и выражений объясняется, с одной стороны, появлением новых реалий в общественно-политической жизни страны (полномочный представитель Президента Российской Федерации, Уральский федеральный округ и др.), с другой стороны, появлением причин для изменения имени уже существующего явления. Рассмотрим номинацию в сфере международной политики: страны-изгои (первый срок президентства Б.Клинтона) – безответственные государства (второй срок президентства Б.Клинтона) – ось зла (Дж.Буш в обращении к Конгрессу США, февраль 2002). По мнению Р.М.Блакара, «языковой ярлык может многое сказать о том, как мы воспринимаем и понимаем эту роль, или точнее, какой интерпретации этой роли ждут от нас те, кто обладает властью управлять присвоением наименований (и тем самым нашим пониманием)» (Блакар, 99).

Выбор грамматической формы, в частности выбор активной или пассивной формы глагола, номинализация (трансформация глагола в имя существительное) могут быть политически значимы. В книге Р.Фоулера (R.Fowler), Б.Ходжа (B.Hodge), Дж.Кресса (G.Kress), Т.Трю (T.Trew) «Язык и контроль», вышедшей в Лондоне в 1979 г., обсуждаются заголовки статей различных газет по поводу одного и того же события

–расстрела демонстрации чернокожего населения в тогдашней Южной Родезии. Множество заголовков может быть описано как синтаксические преобразования.

14

Police shoot dead Africans «Полиция расстреляла африканцев» (протипически полный вариант описания ситуации) – Africans shoot dead by the police «Африканцы расстреляны полицией» (преобразование активной формы глагола в пассивную выводит из центра внимания одного из участников ситуации – полицию, что в какойто степени уменьшает ее ответственность за происшедшее) – Africans shoot dead «Африканцы застрелены насмерть» (опущение агенса – активного деятеля, ответственного за происшедшее) – Africans died «Погибли африканцы» (действие превращается в состояние; тем самым инициатор действия даже не подразумевается) - … deaths… «Смертельные случаи» (из заголовка исчезает не только инициатор действия, но и пострадавшая сторона) – Factionalism caused deaths «Фракционность ведет к жертвам» (введение псевдопричины) (Баранов 2001, 223). К синтаксическому уровню альтернативного представления действительности относится и возможность описания ситуации с помощью номинализации, т.е. преобразования глагола в имя существительное. Например, «Совет федераций утвердил законопроект, представленный нижней палатой, в первом чтении» – «Утверждение законопроекта в первом чтении». Номинализация позволяет управлять процессом понимания, поскольку говорящий имеет возможность легко выводить из обсуждения важных актантов ситуации – вплоть до полной элиминации участников. При этом номинализация оказывается достаточно гибким механизмом, чтобы оставить того участника, который необходим в данном речевом ходе.

Таким образом, синтаксические преобразования могут быть политически значимы, так как они не только оказывают неявное воздействие на восприятие причинных отношений получателем, но и приводят к переосмыслению ситуации в отношении того, кто является главным действующим лицом.

Выбор последовательности слов при перечислении также влияет на осмысление ситуации получателем информации. Изменив порядок следования характеристик, можно изменить производимое впечатление. Еще существеннее, быть может, то, что порядок при перечислении влияет на запоминание (Блакар, 108). Ср.: «Мы хотим, чтобы наша Россия была свободной, процветающей, богатой, сильной, цивилизованной страной» (В.Путин).

С помощью суперсегментных признаков (эмфаза, тон голоса и т.п.) отправитель указывает на то, что, по его мнению, является важным. Эмфаза указывает и определяет новую информацию.

15

Следовательно, осмысление и вербализация внешнего мира допускают альтернативное видение события/явления, и политики активно используют для этой цели различные языковые средства.

Лингвистическая теория аргументирования изучает способы речевого воздействия, которые преследуют цель изменения принципов выбора, используемых человеком в процессе принятия решений. Cледует отметить, что политическая аргументация тяготеет к ценностным аргументам. Как показывает анализ, проведенный А.Н.Барановым, политические дискуссии периода перестройки сосредоточены вокруг двух ценностных полюсов: на одном из них находятся категории Справедливости и Равенства, а на другом - концепт Свободы. Общественная значимость и аргументативный потенциал этих ценностей весьма различен: если Справедливость фактически возводится в ранг государственной политики, то Свобода занимает весьма подчиненное положение. Это находит отражение в типичных схемах аргументирования. Например, апелляция к Равенству чаще всего используется для обоснования требования ресурса: поскольку есть у других, то и у нас должно быть. Ценностная категория Равенства позволяет не только требовать, но и защищаться от обвинений. Для этих случаев типично использование риторических фигур, основанных на идее равенства в плохом: да, я плох, но и другие не лучше. Апелляции к Свободе не воспринимаются социумом как убедительный аргумент, так как свобода в прототипическом понимании связывает желания субъекта с его возможностями: соответствие желаний возможностям определяет модификации этого ценностного концепта (Баранов 1990, 42).

Лингвистическая теория управления истиной выясняет, с помощью каких конкретных лингвистических средств осуществляются процессы управления пониманием. В рамках данного направления также описываются заложенные в языке возможности манипулировать сознанием и тем самым осуществлять социальную власть (Вайнрих, Bolinger).

В статье «О семиотике искажения истины» Ю.Левин описывает типы преобразований, приводящих к искажению истины.

1. Аннулирующее преобразование: приводит к умалчивающему описанию. Таким типом преобразования пользуются, когда надо скрыть имеющуюся действительность.

2.Фингирующее преобразование ситуации состоит во введении в нее посторонних предметов и/или событий и также может состоять во введении события, которое вообще не имеет места, т.е. ложь. Наиболее распространена контрадикторная

16

ложь, в которой утверждается наличие события, контрадикторно противоположного тому, что было в действительности.

3.Индефинитизирующее преобразование, когда предмет, предикат или событие из ситуации заменяются более обобщенным или неопределенным.

4.Модальные (в широком смысле) преобразования, т.е. преобразования, изменяющие модус (способ существования) предмета, предиката/события. Различаются модальности, связанные с гипотетичностью (осуществляется с помощью слова-оператора «возможно» или синонимичных ему языковых средств), с оценкой (хороший/плохой, мало/много), с введением постороннего субъекта (Левин, 594 -605).

Психолингвистическое направление. Следует отметить, что с развитием российской политической психологии и психолингвистики учеными стали активно разрабатываться междисциплинарные методы исследования политических текстов: социопсихологическое направление, психосемантическое направление, интент-анализ политического дискурса, психопоэтика (термин Ю.А.Сорокина), описание портретов (автопортретов) политических деятелей (Базылев 1999, Сорокин). В рамках социопсихологического направления для анализа восприятия слов современной политики сибирскими учеными В.Г.Суходольским, Т.В.Шмелевой, И.Г.Маланчук и др. в 1992 г. была предложена методика семантического дифференциала, состоящая в следующем: контексты, содержащие ключевые слова текущего момента, оценивались по одиннадцати и трехзначным шкалам семантического дифференциала. Это позволило оценить степень расхождения субъектов политики в информационном пространстве при описании ими актуальных экономических, социальных и политических явлений и понять, какие характеристики приписывают эти субъекты самим словам, какой смысл за ними закрепляется. Тексты подвергались тестированию по таким параметрам, как замысел автора (шкалы 1,3,8,9); оценка им описываемых событий (шкала 4); реакция адресата – как психическая, так и интеллектуальная (шкалы 2,5,7,10); оценка адресатом текста как истинного/ложного (шкала 11); оформление текста (шкала 6). Предлагаемая методика психолингвистического анализа позволяет получить дополнительную, по сравнению с социологическими опросами, информацию. Так, можно оценить степень расхождения эмоционального и рационального восприятия политических явлений и на этой основе прогнозировать социальное поведение, в частности готовность людей участвовать в политических акциях разного рода и степень восприимчивости к той или иной системе аргументации (Маланчук, Москович). Психосемантическое исследование политического дискурса предполагает дешифровку, декодирование текста для выявления иррациональной базовой информации. Важнейшую роль в операции декодирования

17

играют повторяющиеся знаки: повторы слов и повторы значений (Шестопал, НовиковаГрунд). Ученые, которые проводят интент-анализ политического дискурса, считают, что интенциональная направленность субъекта, активность его сознания является основополагающей стороной речи (Слово в действии).

Количественный метод. Рассмотрим методику контент-анализа с лингвистической точки зрения. Рациональность такого подхода объясняется тем, что по сути контент-анализ использует чисто лингвистическую информацию о характеристиках текста и пытается выявить его семантические особенности. Сущность контент-анализа заключается в том, чтобы по внешним – количественным – характеристикам текста на уровне слов и словосочетаний сделать правдоподобные предположения о его плане содержания и, как следствие, сделать выводы об особенностях мышления и сознания автора текста – его намерениях, установках, желаниях, ценностных ориентациях.

Важнейшей категорией контент-анализа является концептуальная переменная (к- переменная) – понятие, которое стоит в центре статистического исследования. Например, к-переменной могут быть такие категории, как «политическая культура», «демократия», «права человека», «национальная идея» и т.п. В конкретном тексте к- переменная представлена своими значениями – языковыми представителями. Например, к-переменная «местное самоуправление» может быть представлена в тестах следующими языковыми коррелятами: самоуправление, муниципальное управление, коммунальное управление, самоуправляющиеся сообщества, управление местными сообществами, местные представительные органы, местное представительное управление, местная демократия, муниципалитет.

Абсолютная частота к-переменной определяется как совокупность абсолютных частот ее значений (языковых репрезентаций). Отсюда следует, что для точности контент-анализа важно определить весь список значений, иначе будут пропущены некоторые вхождения к-переменной.

В середине 90-х годов группа ученых из Института русского языка РАН провела лингво-статистический анализ к-переменной «национальная идея» на материале газетных текстов за 1996 – 1997 гг (Баранов, Добровольский, Михайлов 1997а; Баранов,

Добровольский, Михайлов 1997б). Проведение анализа преследовало выполнение таких задач, как выявление типов интерпретации понятия «национальная идея», определение круга метафор, которые связываются в общественном сознании с национальной идеей; определение оценочной составляющей «национальной идеи» - каков баланс

18

отрицательных, положительных и нейтральных оценок при обсуждении в прессе этого понятия. В результате изучения материала было выделено пятнадцать типов интерпретаций категории «национальная идея»: демократия, возрождение России, государственная доктрина, идеология, культура, неопределенность, мессианство, объединяющее начало, православие/соборность, приоритет личности, приоритет национального, монархия, социализм/коммунизм, ценность/ценности, фашизм, экономический фактор. Анализ политической метафорики позволил сделать вывод о том, что понятие «национальная идея» менее конфликтно, чем другие идеологически связанные концепты. Это подтверждается тем, что в газетных текстах при описании национальной идеи превалируют метафоры персонификации, строения, вещи, растения/дерева. Контент-анализ показал, что понятие «национальная идея» в политических дискуссиях имеет скорее положительные, чем отрицательные коннотации (Баранов 2001, 254 - 271).

Особое место занимает контент-анализ выступлений политических лидеров (Winter, Stewart). Ученые, анализируя выступления Гитлера, выяснили, что индекс военной пропаганды, выдающий агрессивные устремления, состоит в увеличении высказываний о преследовании, увеличении отсылок на силу, агрессию в качестве самозащиты, с одновременным уменьшением учета благосостояния других. В результате сопоставления выступлений Кеннеди и Хрущева накануне Карибского кризиса получила подтверждение «зеркальная гипотеза», по которой восприятие Америки и восприятие Советского Союза искажались однотипно (Почепцов, 189).

Завершая обзор основных лингвистически ориентированных методов изучения политического дискурса, можно сделать вывод о том, что эти методы направлены на выявление содержательной связи между политикой и языком и демонстрируют тенденцию к междисциплинарному исследованию политического дискурса. В настоящее время перед языкознанием стоит социальная задача: необходимо выработать нормы русского политического дискурса и описать риторический идеал политического деятеля. Следует отметить, что разработка норм политического дискурса определена в качестве перспективной задачи развития русского языка как государственного языка Российской Федерации в федеральной целевой программе «Русский язык» на 2001 - 2005 гг.

Литература

Базылев В.Н. К изучению политического дискурса в России и российского политического дискурса // Политический дискурс в России – 2. М., 1998.

19

Базылев В.Н. Автопортреты политиков: от психопоэтики к психополитике (филологические этюды) //Политический дискурс в России – 3. М.,1999.

Баранов А.Н. Лингвистическая теория аргументации (когнитивный подход). М., 1990. Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику. М., 2001.

Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Словарь русских политических метафор. М., 1994.

Баранов А.Н., Добровольский Д.О., Михайлов М.Н. Интерпретация «национальной идеи» в

политическом дискурсе // Россия в поисках идеи. Анализ прессы. 1997а.

Баранов А.Н., Добровольский Д.О., Михайлов М.Н. Идеология как феномен общественного сознания (лингво-статистический анализ) // Россия в поисках идеи. Анализ прессы 1997б.

Блакар Р.М. Язык как инструмент социальной власти (теоретико-эмпирическое исследование языка и его использования в социальном контексте // Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987.

Вайнрих Х. Лингвистика лжи// Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987. Водак Р. Специальный язык и жаргон: о типе текста «партийная программа» //Язык. Дискурс.

Политика. Волгоград, 1998.

ГерасименкоН.А. Информация и фасцинация в политическом дискурсе // Политический дискурс в России – 2. М., 1998.

Денисов П.Н. Язык русской общественной мысли конца XIX – первой четверти ХХ в. М. 1998. Ильин М.В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. М.,1997. Казанцев А.А. Тирания, диктатура: когнитивная схема и историческая судьба политических

понятий//Полис.2001..№5.

Караулов Ю.Н., Баранов А.Н. Русская политическая метафора (материалы к словарю). М., 1991; Купина Н.А. Тоталитарный язык: словарь и речевые реакции. Екатеринбург; Пермь, 1995.

Ле Э. Лингвистический анализ политического дискурса: язык статей о чеченской войне в американской прессе//Полис.2001.№2.

Левин Ю. О семиотике искажения истины // Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М., 1998. Маланчук И.Г. Лингвистические методики анализа политических тестов.

http://political.psychology.spb.ru/polipsy/psy 15. htm;

Москович Ю.Н., Маланчук И.Г. Роль политической аргументации в становлении будущего России. http://political.psychology.spb.ru/polipsy/psy 16. htm

Паршин П.Б. Лингвистические методы в концептуальной реконструкции // Системные исследования – 1986. М., 1987.

Петров В.В. Язык и логическая теория: в поисках новой парадигмы // Вопросы языкознания. 1988. №2.

Почепцов Г. Теория и практика коммуникации. М.,1998.

Сергеев В.М. Когнитивные методы в социальных исследованиях // Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987.С. 3-20.

Сергеев В.М., Сергеев К.В. Некоторые подходы к анализу языка политики. На примере понятий «хаос», «лидер», «свобода»//Полис.2001.№5.

Слово в действии. Интент-анализ политического дискурса. СПб, 2000.

Словарь языка В.И.Ленина. Алфавитно-частотный словоуказатель к Полному собранию сочинений. В двух книгах. М., 1987.

Сорокин Ю.А. Человек из будущего, которого у него нет: Григорий Явлинский //Политический дискурс в России – 3. 1999.

Феденева Ю.Б. Моделирующая функция метафоры в агитационно-политических текстах 90-х годов ХХ века. АКД, Екатеринбург, 1998.

Херадствейт Д., Нарвесен У. Психологические ограничения на принятие решений // Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987.

Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991 - 2000). Екатеринбург, 2001;

Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. Волгоград, 2000.

Шестопал Е.Б., Новикова-Грунд М.В. Восприятие двенадцати ведущих российских политиков (психологический и лингвистический анализ) // Полис. 1996. № 5.

Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1989.

Bolinger D. Language – the loaded weapon: The use and abuse of language today. London; New York,

1980

De Landsheer C. The political rhetoric of a United Europe // Politically speaking: a worldwide examination of language used in the public sphere / Еd. by O.Feldman. New York , 1998.

Politically speaking: a worldwide examination of language used in the public sphere / Еd. by O.Feldman. New York,1998.

Van Dijк T. A. What is political discourse analysis? // Political linguistics / Ed. Jan Blommaert, Chris Bulcaen. Amsterdam, 1998a

Van Dijk, T. A. Ideology. A multidisciplinary study. London, 1998б.

20