2016 Уголовное право -студентам / Кузнецова Н.Ф., Тяжкова И.М, Курс уголовного права. Т. 1 Преступление

уголовным законом интересам в результате физического принуждения, если вследствие такого принуждения лицо не могло руководить своими действиями (бездействием)". Под физическим принуждением в теории уголовного права понимается такое воздействие на телесную неприкосновенность или свободу лица, при котором оно лишается возможности действовать по своему усмотрению. Цель принуждения - добиться от потерпевшего определенного поведения. Иногда физическое принуждение отождествляют с физическим насилием. Эти понятия во многом сходны, однако полностью не совпадают.

Физическое принуждение включает в себя не только физическое воздействие на телесную неприкосновенность лица, но и иные действия, ограничивающие либо лишающие человека возможности действовать по своему усмотрению. Например, ограничение или лишение свободы.

Невозможность при физическом принуждении руководить своими действиями является безусловным основанием непризнания деяния преступлением, ибо оно в данном случае неволимо. Так, сторож, связанный преступниками, не может воспрепятствовать им совершить хищение.

Вуголовно-правовой литературе делались попытки разработать критерии наличности состояния физического принуждения, полностью лишающего принуждаемое лицо возможности руководить своими действиями. Таковыми критериями предлагалось, в частности, считать:

1) направленность принуждения на ограничение физических функций принуждаемого лица;

2) наличность принуждения;

3) действительность принуждения;

4) непреодолимый*(546) характер принуждения*(547).

Первые три критерия в дополнительных разъяснениях не нуждаются. Что же касается четвертого критерия, то непреодолимый характер принуждения означает, что лицо оказалось в условиях, когда оно полностью лишено возможности руководить своими действиями.

Однако в тех случаях, когда несмотря на физическое принуждение лицо сохраняет возможность руководить своими действиями и осуществлять свою волю, причинение им вреда правоохраняемым интересам рассматривается по правилам, регламентирующим институт крайней необходимости, т.е. ст. 39 УК РФ. Это положение зафиксировано в ч. 2 ст. 40 УК. Возможность ответственности в таких случаях обусловлена отсутствием признака непреодолимости принуждения - человек сам выбирает вариант поведения, исходя из обстоятельств дела и грозящей опасности.

Учитывая критерии правомерности крайней необходимости, физическое принуждение лица, сохраняющего возможность руководить своими действиями, исключает уголовную ответственность за вред правоохраняемым интересам при наличии двух условий:

1) вред причиненный должен быть меньше вреда предотвращенного и 2) причинение под физическим принуждением вреда должно быть единственной возможностью избежать причинения вреда более существенного.

Несоблюдение хотя бы одного из этих двух условий означает отсутствие крайней необходимости, и, следовательно, лицо может быть привлечено к ответственности за причиненный вред, хотя оно и действовало под физическим принуждением. Это последнее обстоятельство может быть учтено судом как обстоятельство, смягчающее наказание. Учитывая изложенное, вряд ли можно согласиться с мнением ученых, полагающих, что "причиняемый вред, как и при крайней необходимости, должен быть равен или быть меньшим, чем вред, угрожавший интересам лица, подвергнутого принуждению"*(548).

Вч. 2 ст. 40 УК РФ законодатель предлагает рассматривать причинение вреда правоохраняемым интересам при психическом принуждении также по правилам ст. 39 (крайняя необходимость). Это означает, что безусловного основания освобождения от уголовной ответственности за причиненный вред, как это может иметь место при физическом принуждении, не имеется. Такое положение объясняется тем, что психическое

воздействие на личность, независимо от его интенсивности, не лишает принуждаемого способности осознавать свои действия и руководить ими.

Поэтому при психическом принуждении у лица имеется выбор между двумя возможностями: пожертвовать собой, своим благом и т.д. или причинить вред правоохраняемым интересам. Психическое насилие обычно полностью не подавляет волю лица, и его воздействие не лишает принуждаемого способности осознавать свои действия и руководить ими. Вопрос об ответственности за причинение вреда правоохраняемым интересам при психическом принуждении решается так же, как и при физическом принуждении при наличии возможности руководить своими действиями по правилам, регламентирующим институт крайней необходимости (ст. 39 УК)*(549).

Осуществление физического или психического принуждения в ряде случаев законодатель рассматривает как самостоятельное преступление. Например, принуждение свидетеля к даче ложных показаний или эксперта к даче ложного заключения (ст. 309 УК), принуждение к совершению сделки (ст. 179 УК), принуждение к даче показаний следователем или лицом, производящим дознание (ст. 302 УК), принуждение к нарушению обязанностей военной службы (ст. 333 УК) и др. Анализ данных норм показывает, что в этих случаях законодатель имеет в виду как физическое, так и психическое принуждение.

От причинения вреда при физическом принуждении следует отличать причинение вреда вследствие непреодолимой силы.

Термин "непреодолимая сила" в действующем уголовном законодательстве не употребляется. Под непреодолимой силой следует понимать такую ситуацию, когда под воздействием стихийных сил природы, животных, механизмов, людей или иных факторов и обстоятельств лицо не имеет возможности осуществить свое намерение и совершить определенные действия или оказывается вынужденным выполнить телодвижения, не обусловленные его волей.

Так, врач не может быть привлечен к ответственности по ст. 124 УК за неоказание помощи больному, если его неявка была вызвана начавшейся бурей, сделавшей невозможным передвижение по дороге.

ВОсобенной части УК имеются статьи, в которых фактически подразумевается наличие непреодолимой силы как обстоятельства, исключающего уголовную ответственность за конкретное деяние. Так, в приведенной ст. 124 ("Неоказание помощи больному") уголовная ответственность наступает лишь в случаях, когда такая помощь не оказывается "без уважительных причин". Очевидно, что под уважительными причинами, наряду с другими обстоятельствами, подразумевается и непреодолимая сила.

Уголовному законодательству некоторых государств известно понятие непреодолимой силы. Так, в ч. 3 ст. 121-3 УК Франции говорится: "Не существует нарушений в случае действия непреодолимой силы"*(550).

Влитературе высказывалось мнение, что было бы более правильным в ч. 1 ст. 40 УК РФ "наряду с физическим предусмотреть психическое принуждение как специфическое обстоятельство, исключающее преступность деяния"*(551).

Такое предложение объясняется тем, что и при психическом принуждении возможна ситуация, когда лицо не может руководить своими действиями. Однако новый УК исходит из того, что причинение вреда правоохраняемым интересам, обусловленное психическим принуждением, всегда должно оцениваться по правилам крайней необходимости. С другой стороны, и поведение лица при физическом принуждении также может оказаться вариантом крайней необходимости и в этом отношении ничем не отличается от психического принуждения. Следовательно, данное предложение представляется теоретически и практически обоснованным. И то обстоятельство, что причинение вреда правоохраняемым интересам при физическом принуждении не признается преступлением чаще, чем причинение такого вреда при психическом принуждении, дела не меняет.

Подводя итог изложенному, можно сделать вывод, что выделение физического и психического принуждения в качестве самостоятельного, обособленного от крайней необходимости обстоятельства, исключающего преступность деяния, обусловлено тем, что

крайняя необходимость не исчерпывает всего содержания физического и психического принуждения, выходящего в ряде случаев за пределы крайней необходимости.

Проблема физического и психического принуждения как основания освобождения от уголовной ответственности широко обсуждалась и в дореволюционной литературе. Однако под понятие физического принуждения подпадали не только действия людей, но и силы природы, биологические процессы, совершающиеся в человеке, действия животного и пр.*(552) Понятие принуждения, таким образом, в определенной мере отождествлялось с понятием непреодолимой силы.

Не говорилось непосредственно о физическом принуждении и в Уложении о наказаниях 1845 г., хотя непреодолимая сила в нем упоминалась. В Уголовном же уложении 1903 г. специально указывалось на это условие в постановлении о случайных деяниях: совершенные под физическим принуждением, они уголовной ответственности не влекли. В случаях же психического принуждения вопрос об ответственности за причиненный вред решался в зависимости от соотношения блага защищаемого и нарушаемого. За основу брались условия правомерности крайней необходимости.

В уголовных кодексах некоторых зарубежных государств содержатся статьи о принуждении как основании освобождения от уголовной ответственности. Так, в ст. 122-2 УК Франции говорится: "Не подлежит уголовной ответственности лицо, действовавшее под влиянием силы или принуждения, которым оно не могло противостоять". Так же сформулировано это основание освобождения от уголовной ответственности и в УК Голландии: "Лицо, которое совершает правонарушение под влиянием силы, которой оно не может противостоять, не подлежит уголовной ответственности" (ст. 40). Вопрос же о том, могло или не могло лицо в определенных условиях противостоять силе или принуждению, передается на усмотрение правоприменительных органов. Косвенное указание на принуждение содержится в УК Испании, в п. 6 ст. 21 которого говорится, что не подлежит уголовной ответственности "тот, кто действовал в состоянии сильного страха". Очевидно, что действия, совершаемые в состоянии сильного страха, могут быть осуществлены и при отсутствии принуждения. Однако представляется, что принуждение также может вызвать весьма сильный страх, под влиянием которого лицо совершает общественно опасное деяние.

Имеется статья о физическом и психическом принуждении как обстоятельстве, исключающем преступность деяния, и в УК Казахстана, вступившем в силу с 1 января 1998 г. Положения УК Казахстана в этой части аналогичны УК РФ. В УК Узбекистана также имеется положение относительно лиц, действующих при физическом или психическом принуждении. Однако это положение содержится в статье о крайней необходимости, и, следовательно, должны учитываться критерии правомерности крайней необходимости.

_ 6. Обоснованный риск

Обоснованный риск как обстоятельство, исключающее преступность деяния, впервые был включен в Основы уголовного законодательства 1991 г., а затем и в проекты УК*(553). Вопрос о необходимости включения в уголовное законодательство условий, регламентирующих обоснованный риск, давно обсуждается в юридической литературе*(554). И хотя в практике деятельности правоприменительных органов обоснованный риск в некоторых случаях рассматривался по правилам крайней необходимости, потребность в такой самостоятельной статье ощущалась очень остро. Это было обусловлено тем, что в современных условиях интенсивного ускорения общественного развития, дальнейшего совершенствования науки и техники выполнение профессиональных функций зачастую бывает связано с риском причинения вреда правоохраняемым интересам и особенно в чрезвычайных экстремальных ситуациях. "Уголовный закон в этом отношении должен быть таким, чтобы он, с одной стороны, не превращался в тормоз прогресса, а с другой стороны, при наличии вины экспериментатора, в рамках общих оснований уголовной ответственности не исключал бы его личной ответственности"*(555).

Вч. 1 ст. 41 УК РФ излагается общее положение, согласно которому не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам при обоснованном риске для достижения общественно полезной цели.

Понятие же обоснованного риска дается в ч. 2 ст. 41: риск признается обоснованным, если указанная цель не могла быть достигнута не связанными с риском действиями (бездействием), и лицо, допустившее риск, предприняло достаточные меры для предотвращения вреда охраняемым уголовным законом интересам.

Вюридической литературе выделяется несколько видов обоснованного риска. Это прежде всего производственный риск, т.е. стремление достичь общественно полезную цель или предотвратить вредный результат производственной деятельности путем поставления в опасность правоохраняемые интересы. Во-вторых, хозяйственный риск, т.е. стремление получить экономическую выгоду путем постановки в опасность правоохраняемые материальные интересы*(556). В-третьих, коммерческий риск, т.е. стремление получить выгоду в результате использования конъюнктуры рынка в банковской, биржевой, инвестиционной и других видах предпринимательской деятельности. В-четвертых, научнотехнический риск, т.е. стремление внедрить в практику новые методики, разработки, исследования (например, внедрение новой методики лечения, не оправдавшей себя, и пр.). В-пятых, организационно-управленческий риск, т.е. стремление перейти, например, к новой системе государственного управления, что может повлечь непредвиденные последствия. Этот перечень можно было продолжить, так как сфера правомерного риска охватывает любую профессиональную деятельность, в том числе и правоохранительную.

Втеории уголовного права подчеркивается, что обоснованный риск является риском профессиональным, так как возможен в любой сфере профессиональной деятельности*(557)

и"охватывает поведение не любого человека, а только такого, кто профессионально занимается той или иной деятельностью"*(558). Во многих других работах этот признак не отмечается, что представляется вполне справедливым. Буквальное толкование ст. 41 УК не дает оснований ограничивать обоснованный риск только сферой профессиональной деятельности. Такое решение вопроса было бы оправданным, если ст. 41 была бы сформулирована так же, как ст. 54 Теоретической модели Уголовного кодекса (Общая часть), озаглавленная: "Правомерный профессиональный риск".

Очевидно, что обоснованный риск чаще имеет место в профессиональной сфере. Однако даже отдельные весьма немногочисленные случаи обоснованного риска могут встретиться также в бытовых условиях, и их исключение из сферы действия ст. 41 не является обоснованным.

Рискованные действия могут быть весьма многообразны. Однако, чтобы в этих случаях исключалась ответственность за причиненный вред, риск должен быть, как указывает законодатель, обоснованным.

Основными признаками обоснованного, а следовательно, и правомерного риска являются:

1)направленность действий (бездействия) на достижение общественно полезных

целей;

2)общественно полезная цель не может быть достигнута действиями, не связанными с риском;

3)лицо должно предпринять все достаточные меры для предотвращения вреда правоохраняемым интересам;

4)риск не должен быть заведомо сопряжен с угрозой для жизни многих людей, с угрозой экологической катастрофы или общественного бедствия (ч. 3 ст. 41 УК РФ).

Достижение общественно полезной цели означает стремление к результату, одобряемому моралью и правом. Это могут быть спасение жизни людей, научные открытия, значительная прибыль предприятия, существенная экономия средств, необходимых на неотложные нужды и т.п. Цель не может быть достигнута иными, не связанными с риском действиями. По поводу этого признака высказывались различные мнения. Так, некоторые ученые считают, что в данном случае закон позволяет выделить критерий необходимости,

что означает отсутствие обоснованного риска, если цель может быть достигнута и иными действиями*(559).

Другие ученые полагают, что риск будет оправданным, если "общественно полезную цель можно достичь и не связанными с риском действиями, но это потребует слишком много времени, сил и средств. При риске же есть возможность достичь цели быстрее и эффективнее, т.е. с меньшей затратой сил и средств"*(560).

Представляется, что такое решение вопроса не вытекает из буквального толкования ч. 2 ст. 41 УК, в которой прямо говорится о невозможности достижения цели не связанными с риском действиями.

Следовательно, вторым признаком обоснованного риска является невозможность достижения общественно полезной цели иным, не связанным с риском путем.

Принятие достаточных мер для предотвращения вреда означает, что совершаемые действия должны основываться на современных научно-технических достижениях, профессиональных знаниях, навыках, опыте и пр., позволяющих лицу, совершающему рискованные действия, надеяться на получение положительного результата.

Достаточны или недостаточны принятые меры для предотвращения вреда, прежде всего решает лицо, совершающее рискованные действия. Следовательно, в данном случае мы имеем дело с оценочной категорией. Объективная же оценка достаточности или недостаточности принятых мер дается правоприменительными органами.

Втех случаях, когда риск был заведомо сопряжен с угрозой для жизни многих людей, с угрозой экологической катастрофы или общественного бедствия, он признается необоснованным (ч. 3 ст. 41 УК РФ).

Угроза для жизни многих людей имеет место в случаях, когда в результате совершения рискованных действий возникает возможность причинения смерти значительному количеству людей. Вопрос о том, какое количество людей, поставленных в опасное для жизни состояние, можно считать значительным, решается правоприменительными органами.

Влитературе высказывалось мнение, что речь может идти о многих десятках и даже сотнях людей.

Угроза экологической катастрофы предполагает создание опасности массовой гибели животных, рыб, растительности, значительные отравления атмосферы или водных запасов, что делает возможным отнесение определенных территорий к зонам экологического бедствия и чрезвычайной экологической ситуации.

Зонами экологического бедствия и чрезвычайной экологической ситуации являются территории, на которых происходят глубокие и устойчивые неблагоприятные изменения окружающей среды, угрожающие жизни и здоровью людей, состоянию естественных экологических систем.

Угроза общественного бедствия заключается в появлении опасности нарушения состояния защищенности жизненно важных интересов общества (пожары, эпидемии, обвалы, наводнения и пр.).

Таким образом, риск признается обоснованным при наличии трех первых условий и отсутствии четвертого.

Вуголовно-правовой литературе делались попытки разработать критерии наличия состояния обоснованного риска (условия правомерности риска), разделив их на 2 группы: критерии, относящиеся к совершению действий, сопровождающихся возможной опасностью, и критерии, относящиеся к содержанию создаваемой такими действиями (бездействием) опасности.

К критериям первой группы предлагалось отнести: а) направленность действий (бездействия) на достижение общественно полезной цели; б) необходимость совершения таких действий (бездействия), вытекающая из содержания данной общественно полезной цели; в) предвидение лицом, совершающим такие действия (бездействующим лицом), лишь возможности, а не неизбежности наступления вреда правоохраняемым интересам и г) заблаговременное принятие достаточных мер для предотвращения вреда правоохраняемым интересам.

К критериям второй группы предлагается отнести: а) вероятностный характер наступления вреда и б) недопустимость создания угрозы для жизни многих людей, угрозы экологической катастрофы или угрозы общественного бедствия*(561).

Таким образом, условия правомерности рискованных действий (бездействия) предлагается дополнить указанием на предвидение возможности наступления вреда и вероятностный характер наступления вреда. Представляется, что указание на эти два условия является излишним. Первое условие относится к субъективной стороне умышленного (при предвидении неизбежности вреда) или неосторожного (при отсутствии одного из названных ранее четырех условий правомерности) преступления. Обоснованный же риск является обстоятельством, исключающим преступность деяния, и, следовательно, вопрос о субъективной стороне находится за пределами этого понятия. Что же касается второго условия, то вероятность причинения вреда подразумевается (так же, как вероятность причинения вреда обороняющемуся при необходимой обороне), и именно поэтому законодатель четко указывает на признаки обоснованного риска.

Весьма подробное определение правомерности риска предлагается в Теоретической модели Уголовного кодекса (Общая часть). Прежде всего, в кодексе, как уже отмечалось, определяются условия правомерности профессионального риска, который является более узким понятием, нежели обоснованный риск. Далее отмечается, что риск является правомерным, если совершенные действия не нарушают прямого запрета, установленного законом или нормативным актом. Это условие не было включено в ст. 41 УК РФ 1996 г., ибо, как показывает практика, в экстремальной ситуации возможны случаи нарушения запрета для достижения общественно полезной цели. И если все остальные признаки обоснованного риска будут налицо, то рискнувший освобождается от ответственности на основании ст. 41. Не вошло в УК и указание в ст. 54 Модельного кодекса на то, что действия должны соответствовать научно-техническим знаниям и опыту, так как принятие такой формулировки означало бы сужение понятия обоснованного риска. Наконец, если в действующем УК говорится о принятии лицом именно достаточных мер, то в Модельном УК требовалось принятие всех необходимых мер. Однако человек, совершающий рискованные действия (бездействие), вряд ли может предусмотреть все необходимые меры. Именно поэтому рискованные действия (бездействие) и заключают в себе опасность причинения вреда охраняемым уголовным законом интересам.

Отнеся обоснованный риск к обстоятельствам, исключающим преступность деяния, законодатель тем самым исключил возможность привлечения к ответственности за причиненный правоохраняемым интересам вред при наличии изложенных выше условий правомерности. Однако отсутствие хотя бы одного из этих условий выдвигает на первый план вопрос об уголовной ответственности за причиненный вред. В литературе отмечалось, что недостатком статьи об обоснованном риске является отсутствие в ней четкой регламентации пределов уголовной ответственности за причинение вреда при необоснованном риске*(562). В теории уголовного права высказывалось мнение, что предвидение наступления неизбежности вредных последствий должно влечь ответственность при их наступлении за умышленные преступления. Наличие же осознанности возможных вредных последствий при отсутствии хотя бы одного из условий правомерности предлагается считать неосторожным преступлением, а факт рискованных действий (бездействия) рассматривать в соответствии с п. "ж" ч. 1 ст. 61 УК РФ как обстоятельство, смягчающее наказание.

Отсутствие в прежнем уголовном законодательстве статьи, регламентирующей условия правомерности обоснованного риска, повлекло за собой практику подведения под признаки крайней необходимости отдельных случаев обоснованного риска. Однако крайняя необходимость и обоснованный риск - это разные обстоятельства, исключающие преступность деяния. Их различие заключается в следующем:

1) при крайней необходимости причиненный вред является необходимым и неизбежным для предотвращения опасности, тогда как при обоснованном риске он лишь вероятен, возможен;

2)при крайней необходимости больший вред должен быть предотвращен путем причинения меньшего вреда. При обоснованном риске грозящая опасность может быть не предотвращена;

3)превышение пределов крайней необходимости влечет за собой уголовную ответственность лишь в случаях умышленного причинения вреда. При отсутствии хотя бы одного из условий правомерности обоснованного риска возможна ответственность и за неосторожное причинение вреда.

Вместе с тем крайняя необходимость и обоснованный риск имеют и сходные черты: это, во-первых, наличие полезной цели (при крайней необходимости она выражается в стремлении предотвратить больший вред), и, во-вторых, как при крайней необходимости причинение вреда является единственной возможностью предотвращения большего вреда, так и при обоснованном риске поставленная цель не может быть достигнута иным путем.

В некоторых случаях может возникнуть необходимость разграничения обоснованного риска и неосторожного преступления, совершаемого по легкомыслию. И в том, и в другом случае лицо осознает возможность наступления общественно опасных последствий, и в том

ив другом случае надеется, что они не наступят. Различия в данном случае определяются наличием при обоснованном риске общественно полезной цели (при неосторожном преступлении она отсутствует) и необоснованностью расчета на предотвращение последствий при легкомыслии (при оправданном риске - расчет обоснован).

В уголовном законодательстве досоветского периода статьи об условиях правомерности обоснованного риска отсутствовали. Возникающие в связи с совершением рискованных действий уголовно-правовые вопросы решались в соответствии с правилами, регламентирующими освобождение от уголовной ответственности в случаях крайней необходимости.

Отсутствуют статьи об обоснованном риске и в УК многих зарубежных стран. Исключение составляют страны СНГ. Так, в УК Узбекистана в ст. 40 "Оправданный риск" уточняется, что "при оправданном профессиональном или хозяйственном риске ответственность за причинение вреда не наступает и в том случае, если желаемый общественно полезный результат не был достигнут и вред оказался более значительным, чем преследуемая общественно полезная цель".

Статьи об обоснованном риске имеются также в УК Белоруссии, Казахстана, Кыргызстана и некоторых других стран СНГ.

Весьма подробно регламентированы условия правомерности обоснованного риска в УК Польши. В соответствии со ст. 27 не привлекается к ответственности тот, кто действует с целью проведения познавательного, медицинского, технического или экономического эксперимента, если ожидаемый результат имеет существенное познавательное, медицинское или хозяйственное значение, а надежда на его достижение, целесообразность

испособ проведения эксперимента обоснованы в свете современного уровня знаний. Оправданным профессиональным риском является согласно Уголовному закону Латвии

причинение вреда профессиональной деятельностью, имеющей признаки состава преступного деяния, если эта деятельность осуществлялась для достижения социально полезной цели, которую невозможно было достичь иным образом.

Связанный с этой деятельностью профессиональный риск признается оправданным, если лицо, допустившее риск, сделало все возможное для предотвращения причинения вреда интересам, охраняемым законом (ст. 33).

Внекоторых странах освобождение от ответственности за причинение вреда при обоснованном риске вытекает из норм, прямо не говорящих о риске. Так, в ст. 122-4 УК Франции говорится, что не подлежит уголовной ответственности лицо, совершившее действие, предписываемое или разрешенное положениями законов или подзаконных актов. Эта норма предоставляет возможность законно осуществлять общественно полезную деятельность, связанную с риском.

Втех странах, в УК которых отсутствуют статьи об оправданном риске, вопрос в каждом конкретном случае решается с учетом условий правомерности крайней необходимости.

_ 7. Исполнение приказа или распоряжения

К числу обстоятельств, исключающих преступность деяния, впервые в истории отечественного уголовного права отнесено исполнение приказа или распоряжения*(563). Согласно ч. 1 ст. 42 УК РФ не является преступлением причинение вреда правоохраняемым интересам лицом, действующим во исполнение обязательных для него приказа или распоряжения. Уголовную ответственность за причинение такого вреда несет лицо, отдавшее незаконные приказ или распоряжение.

Уголовно-правовые принципы регулирования причинения вреда вследствие исполнения приказа были сформулированы в международном уголовном праве в связи с учреждением и функционированием Международного военного трибунала в Нюрнберге, созданного после окончания Второй мировой войны. Нацистские военные преступники, будучи привлеченными к ответственности, ссылались на то, что они были простым орудием незаконных приказов своих руководителей. Вопрос об ответственности исполнителей преступных приказов был предметом специального рассмотрения трибунала, в Уставе которого сказано: "Тот факт, что подсудимый действовал по распоряжению правительства или по приказу начальника, не освобождает его от ответственности, но может рассматриваться как довод для смягчения наказания, если Трибунал признает, что этого требуют интересы правосудия"*(564).

По такому пути и пошло уголовное законодательство как ряда зарубежных стран, так и российское. Вопрос об исполнении приказа как обстоятельстве, исключающем уголовную ответственность, неоднократно обсуждался в советской юридической литературе. Ученые пришли к выводу, что если приказ законный, а его исполнение обязательно, то ответственность за причиненный вред исключается. В случаях же выполнения преступного приказа ответственности подлежат как начальник, отдавший такой приказ, так и его исполнитель. Вместе с тем высказывалось мнение, согласно которому исполнение приказа не может признаваться обстоятельством, исключающим опасность деяний, так как причинение вреда при этом не признается общественно полезным, что характерно для других обстоятельств (необходимая оборона, задержание преступника). Поэтому предлагалось причинение вреда при исполнении приказа рассматривать по правилам крайней необходимости либо с точки зрения субъективной стороны (отсутствие или наличие вины относительно преступного характера приказа)*(565).

Дальнейшие разработки данной проблемы в доктрине уголовного права, а также изучение материалов практики привели к выводу о необходимости законодательного определения условий правомерности причинения вреда при исполнении приказа или распоряжения*(566).

Причинение вреда правоохраняемым интересам при исполнении приказа (распоряжения) не влечет уголовной ответственности, если приказ является законным, т.е. отданным в установленном порядке лицу, обязанному его выполнить, в рамках компетенции, с соблюдением надлежащей формы. Приказы (распоряжения) являются законными, если они не противоречат действующим нормативным актам и носят обязательный характер, что обеспечивается возможностью наступления юридической ответственности (дисциплинарной, административной, уголовной) в случаях их невыполнения.

Обязательность приказа (распоряжения) определяется в отношении военнослужащих федеральными законами "О воинской обязанности и военной службе", "О статусе военнослужащих" и другими законами и уставами; в отношении государственных служащих - Федеральным законом "Об основах государственной службы Российской Федерации"; в отношении работников различных предприятий - трудовым законодательством, правилами внутреннего распорядка и пр.; в отношении любых граждан - такими, например, нормативными актами, как Закон РФ "О милиции", Правилами дорожного движения, иными законодательными актами, регулирующими, в частности, деятельность представителей власти, и пр.

В литературе предлагалось выделить две группы критериев правомерности причинения

вреда при исполнении обязательных приказов и распоряжений. Это критерии, относящиеся к приказу или распоряжению и относящиеся к исполнению приказа.

К первой группе предлагается отнести: а) обязательность приказа (распоряжения) и б) отсутствие заведомо незаконного для исполнителя характера приказа или распоряжения.

Ко второй группе - а) относимость действий (бездействия) именно к исполнению приказа или распоряжения и б) отсутствие в действиях (бездействии) исполнителя признаков умышленного преступления*(567).

Представляется, что изложенные условия правомерности позволяют провести четкую границу между повлекшим причинение вреда правоохраняемым интересам исполнением приказа (распоряжения) как обстоятельством, исключающим преступность деяния, и исполнением приказа (распоряжения), влекущим уголовную ответственность.

О понятии признака обязательности приказа (распоряжения) уже было сказано. Однако даже в случае, когда приказ (распоряжение) был отдан компетентным лицом с соблюдением предписанной законом формы, его исполнение не исключает ответственности, если очевиден его незаконный или даже преступный характер.

Всоответствии с ч. 2 ст. 42 УК РФ лицо, совершившее умышленное преступление во исполнение заведомо незаконных приказа или распоряжения, несет уголовную ответственность на общих основаниях. Неисполнение заведомо незаконных приказа или распоряжения исключает уголовную ответственность.

Вслучаях исполнения преступного приказа (распоряжения) к ответственности за вред, причиненный правоохраняемым интересам, должны быть привлечены как исполнитель приказа (распоряжения), так и лицо, отдавшее его. При этом лицо, отдавшее преступный приказ (распоряжение), является организатором преступления, совершенного исполнителем, естественно, при наличии умышленной вины. При этом незаконность приказа (распоряжения) должны осознавать они оба. Об этом свидетельствует указание законодателя на признак заведомости. Совершение в результате исполнения незаконного приказа (распоряжения) неосторожного преступления уголовной ответственности не влечет.

ВУК РФ в гл. 33 "Преступления против военной службы" предусмотрена ответственность за "неисполнение подчиненным приказа начальника, отданного в установленном порядке, причинившее существенный вред интересам службы" (ст. 332). Учитывая ст. 9 Дисциплинарного устава Вооруженных Сил РФ, согласно которой "право командира (начальника) отдавать приказ и обязанность подчиненного беспрекословно повиноваться являются основными принципами единоначалия", ответственность за заведомо незаконный приказ несет отдавшее его лицо. Требования ст. 42 УК полностью распространяются и на военнослужащих. Поэтому неисполнение ими заведомо незаконного приказа (распоряжения) исключает уголовную ответственность.

До принятия действующего УК в теории уголовного права обсуждался вопрос относительно различной степени обязательности исполнения приказов (распоряжений) военнослужащих и гражданских лиц. Это нашло отражение в Теоретической модели Уголовного кодекса, в ч. 1 ст. 55 которого говорится: "Не является преступлением причинение общественно вредных последствий лицом, действующим во исполнение обязательного для него приказа или распоряжения за исключением явно незаконного либо преступного приказа (распоряжения)". В ч. 2 этой же статьи устанавливается, что "Ответственность военнослужащих за общественно опасные действия наступает с учетом положений Дисциплинарного устава Вооруженных Сил СССР"*(568).

Новый УК обоснованно и справедливо установил одинаковые критерии правомерности исполнения приказа (распоряжения) для военных и гражданских лиц, исходя из конституционного принципа равенства всех граждан перед законом.

Втех же случаях, когда подчиненный принуждается к выполнению преступного приказа, например, под угрозой оружия, причинение вреда рассматривается по правилам крайней необходимости, т.е. вред, причиненный в результате исполнения преступного приказа, должен быть меньше предотвращенного угрожаемого вреда. В любом случае выполнения преступного приказа (распоряжения) соблюдение условий крайней необходимости

освобождает исполнителя от ответственности за вред, причиненный в результате исполнения такого приказа или распоряжения. "По правилам доктринального толкования положения комментируемой статьи имеют высшую силу по сравнению с требованиями уставов, так как:

а) Уголовный кодекс является федеральным законом; б) он принят позже, чем уставы, содержащие безоговорочное требование выполнения

приказа (распоряжения)"*(569).

Причинение вреда правоохраняемым интересам в результате исполнения незаконного приказа (распоряжения) при отсутствии условий правомерности рассматривается законодателем как обстоятельство, смягчающее наказание (п. "ж" ч. 1 ст. 61 УК РФ).

В уголовно-правовой литературе делается попытка подвести под признаки исполнения приказа или распоряжения исполнение профессиональных обязанностей. Однако сами же авторы отмечают, что "условия правомерности исполнения профессиональных обязанностей и исполнения приказа либо иного распоряжения начальника различны"*(570).

Приведенные же примеры (хирург вскрывает грудную клетку больного для оказания ему помощи, милиционер задерживает преступника, причиняя вред его здоровью, военнослужащий убивает противника в боевой операции, часовой применяет оружие против нападающего на пост) свидетельствуют о наличии не обстоятельств, регламентированных ст. 42 УК, а иных обстоятельств, исключающих преступность деяния, таких, как необходимая оборона, задержание преступника, обоснованный риск и др. К тому же характеристика исполнения профессиональных обязанностей как обстоятельства, предусмотренного ст. 42 УК, представляет собой распространительное (расширительное) толкование закона. Выделение этого обстоятельства в качестве самостоятельного не основано на законе.

Об исполнении приказа как обстоятельстве, освобождающем от ответственности, говорилось в Уложении 1845 г.: "...не почитается преступным деяние, учиненное во исполнение закона или приказа по службе, данного подлежащей властью в пределах ее ведомства, с соблюдением установленных на то правил и не предписывающего деяния явно преступного". При этом, "...если исполнение заведомо незаконного приказа ни в коем случае не может уничтожить преступности деяния, то оно может вызвать снисхождение к совершившему, так как такой приказ часто может близко соприкасаться с психическим принуждением"*(571). Отдельно от исполнения приказа рассматривалось дозволение власти на совершение преступного деяния. Этот вопрос решался следующим образом: если дозволение было дано лицом, имевшим на то право в пределах его компетенции, то ответственность получившего дозволение исключалась. В противном случае ссылка на дозволение значения не имела.

Статьи об освобождении от уголовной ответственности за общественно опасное деяние, совершенное во исполнение законного приказа, имеются и в УК зарубежных стран.

Такая статья имеется, например, в УК ряда стран СНГ - Казахстана, Белоруссии, Узбекистана. В ч. 3 ст. 39 УК Кыргызстана, например, содержится следующее уточняющее положение: "Ответственность наступает лишь в том случае, если факт совершения им деяния содержит состав иного преступления".

Достаточно четкая формулировка рассматриваемого обстоятельства содержится в УК Франции: "Не несет уголовной ответственности лицо, совершившее действие по приказу законной власти, за исключением случаев, когда такое действие является явно незаконным" (ч. 2 ст. 122-4). В данном случае законодатель устанавливает два критерия правомерности: 1) лицо должно действовать по приказу законного органа власти, т.е. того органа, чье функционирование соответствует требованиям закона, и 2) сам приказ должен быть законным, т.е. соответствовать действующему законодательству.

Так же решен этот вопрос и в УК Голландии:

"1. Лицо, которое совершает правонарушение, выполняя официальный приказ, отданный компетентными властями, не подлежит уголовной ответственности.

2. Незаконный официальный приказ не освобождает от уголовной ответственности, если только подчиненный добросовестно не предполагал законность этого приказа, и он