Психология Агапов

сти борьбу только за второстепенное; не удивительно, что он будет уделять внимание мелочам, ибо, так сказать, в собственном дворике ему нельзя провалиться. Мужество к несовершенству означает перенос усилий в более важную сферу, где происходят важные вещи и где неудача и неуспех становится относительно несущественными.

Втретьих, консультант должен учиться наслаждаться процессом жизни так же, как и ее целями. Это поможет ему избежать навязчивой установки "Все или ничего", ибо "наслаждение процессом" подразумевает пристрастное реагирование, получение удовольствия "в полете" по мере продвижения к цели. И это удовольствие от процесса освободит его от необходимости скрытых мотивов своих поступков, делая так или эдак ради какой-то цели за пределами картины. Таким образом, он позволит себе развить внешние интересы и дружеские отношения - тем самым раскрывается один из недостатков нашего исходного анализа.

Вчетвертых, консультанту следует быть уверенным в том, что он заинтересован в людях ради них самих. Если он все еще полагает, что любит их "ради Бога", спросим его, не прикрывает ли этот "Бог" его эго-устремлений? Или если "ради Христа", ему следует проверить, не оправдывает ли это расхожее выражение его непонимание людей.

И это значит, что этот будущий консультант должен основательно очистить свою веру, неуклонно отыскивая элементы фальши и искореняя их проверенным методом раскаяния. Тогда имеется шанс, что он будет способен искренне сказать: "Не моя воля, но Твоя да будет". Когда он сможет сделать это, то докажет, что религиозный подход разрубает гордиев узел эго-искажений при консультировании и что, в конце концов, истинно верующий человек - лучший консультант.

660

Уотсон Дж. Психология с точки зрения бихевиориста. Бихевиоризм // Общая психология. Тексты: В 3т. Т.1. Введения / Отв. ред. В.В. Пету-

хов. – М., 2001. – С. 116-127

С точки зрения бихевиориста психология есть чисто объективная отрасль естественной науки. Ее теоретической целью является предсказание поведения и контроль за ним. Для бихевиориста интроспекция не составляет существенной части методов психологии, а ее данные не представляют научной ценности, поскольку они зависят от подготовленности исследователей в интерпретации этих данных в терминах сознания. Пытаясь получить универсальную схему ответа животного, бихевиорист не признает демаркационной линии между человеком и животными. Поведение человека со всеми его совершенствами и сложностью образует лишь часть схемы исследования бихевиориста.

Традиционно утверждалось, что психология – это наука о явлениях сознания. В качестве основных проблем выдвигалось, с одной стороны, расчленение сложных психических состояний (или процессов) на простые элементарные составляющие их, а с другой стороны, построение сложных состояний, когда даны элементарные составляющие. При этом мир физических объектов (стимулов, включая все, что может вызвать активность в рецепторе), которые составляют область естествознания, рассматривается только как средство для получения конечного результата. Этот конечный результат является продуктом духовных состояний, которые можно "рассматривать" или "наблюдать". Психологическим объектом наблюдения в случае эмоций, например, является само духовное состояние. Проблема эмоций, таким образом, сводится к определению числа и вида элементарных составляющих, их места, интенсивности, порядка, в котором они появляются, и т. п. Соответственно интроспекция есть par excellence метод, посредством которого можно манипулировать с духовными явлениями в целях их исследования. При таком подходе данные поведения (включая в обозначаемое этим термином все, что называют этим именем в сравнительной психологии) не представляют ценности per se. Они имеют значение только постольку, поскольку могут пролить свет на состояния сознания (или непосредственно на состояния сознания наблюдателя, или косвенно на состояния сознания экспериментатора). Такие данные должны, по крайней мере, по аналогии или косвенно, принадлежать к области психологии.

Действительно, иногда находятся психологи, которые проявляют скептическое отношение даже к этим ссылкам по аналогии. Часто такой скептицизм проявляется в вопросе, который возникает перед исследователем, изучающим поведение: "Какое отношение к психологии человека имеет изучение животных?" Моя задача рассмотреть этот вопрос. В своей собственной работе я интересовался этим вопросом и понял всю его важность, но я не мог обнаружить никакой определенной связи между ним и тем пониманием психологии, которое было у психолога, задающего этот вопрос. Я надеюсь, что такая исповедь прояснит ситуацию до такой степени, что у нас больше не будет необходимости идти в своей работе ложным путем. Мы должны признать, что те необыкновенно важные факты, которые были собраны по крупицам из разбросанных по раз-

661

ным источникам исследований ощущений животных, проведенных с помощью бихевиористского метода, внесли вклад только в общую теорию процессов органов чувств человека; но они оказались недостаточными для определения новых направлений экспериментальных исследований. Те многочисленные эксперименты, которые мы провели по научению, также очень мало внесли в психологию человека. По-видимому, совершенно ясно, что необходим некоторый компромисс: или психология должна изменить свою точку зрения таким образом, чтобы включить факты поведения независимо от того, имеют ли они отношение к проблемам сознания или нет; или изучение поведения должно стать совершенно отдельной и независимой наукой. Если психологи, изучающие человека, не отнесутся к нашим попыткам с пониманием и откажутся изменить свою позицию, бихевиористы будут вынуждены использовать человека в качестве своего испытуемого и применить при этом методы исследования, которые точно соответствуют новым методам, применяемым в работе с животными.

Резюме

1.Психологии человека не удавалось выполнить требований, предъявляемых к ней как к естественной науке. Утверждение, что объект ее изучения – явления сознания, а интроспекция – единственный прямой метод для получения этих фактов, ошибочно. Она запуталась в спекулятивных вопросах, которые хотя и являются существенными, но не открываются экспериментальному подходу. В погоне за ответами на эти вопросы она уходит все дальше и дальше от проблем, которые затрагивают жизненно важные человеческие интересы.

2.Психология с бихевиористской точки зрения есть чисто объективная, экспериментальная область естественной науки, которая нуждается в интроспекции так же мало, как такие науки, как химия и физика. Все согласны, что поведение животных может быть исследовано без привлечения сознания. Господствовавшая до сих пор точка зрения сводилась к тому, что такие данные имеют цену постольку, поскольку они могут быть интерпретированы с помощью аналогий в терминах сознания. Позиция, принятая нами, состоит в том, что поведение человека и поведение животных следует рассматривать в той же самой плоскости и как в равной степени существенные для общего понимания поведения. Можно обходиться без сознания в психологическом смысле. Отдельные наблюдения за "состояниями сознания" являются, согласно этому предположению, задачей психолога не больше, чем физика. Мы могли бы рассмотреть этот возврат к нерефлексивному и наивному использованию сознания.

Вэтом смысле о сознании можно сказать, что оно является инструментом или средством, с помощью которого работают все науки. Так или иначе, средство, которое надлежащим образом используется учеными, в настоящее время является проблемой для философии, а не для психологии.

3.С предлагаемой здесь точки зрения факты в поведении амебы имеют ценность сами по себе без обращения к поведению человека. В биологии исследование видовых различий и унаследованных черт у амебы образует отдельный раздел, который должен излагаться в терминах законов, лежащих в основе жизнедеятельности данного вида. Выводы, достигаемые таким путем, не распро-

662

страняются на какую-либо другую форму. Несмотря на кажущийся недостаток всеобщности, такие исследования должны быть выполнены, если эволюция как целое когда-либо будет регулируемой и управляемой. Подобным образом законы поведения амебы (область ее реакций и определение действующего стимула, образование навыка, устойчивость навыка, интерференция и закрепление навыков) должны быть определены и оцениваемы в себе и для себя, независимо от того, насколько они являются всеобщими и имеющими значение и для других форм, если явления поведения когда-либо войдут в сферу научного контроля.

4.Предлагаемый отказ от состояний сознания как самостоятельного объекта исследования уничтожает барьер, который существует между психологией

идругими науками. Данные психологии становятся функциональными коррелятами структуры и сами сводятся к объяснению в физико-химических терминах.

5.Психология как наука о поведении хочет, в конце концов, пренебречь несколькими из действительно существующих проблем, с которыми имела дело психология как интроспективная наука. По всей вероятности, даже эти оставшиеся проблемы могут быть сформулированы таким образом, что усовершенствованные методы поведения (вместе с теми, которые еще только будут открыты) приведут к их решению.

Бихевиоризм

Бихевиоризм (behaviorism, от англ. behavior — поведение) — особое направление в психологии человека и животных, буквально — наука о поведении.

Всвоей современной форме бихевиоризм представляет продукт исключительно американской науки, зачатки же его можно найти в Англии, а затем и в России.

ВАнглии в 90-х годах Ллойд Морган начал производить эксперименты над по-

ведением животных, порвав, таким образом, со старым антропоморфическим направлением в зоопсихологии. Антропоморфическая школа устанавливала у животных такие сложные действия, которые не могли быть названы «инстинктивными». Не подвергая этой проблемы экспериментальному исследованию, она утверждала, что животные «разумно» относятся к вещам и что поведение их, в общем, подобно человеческому.

Ллойд Морган ставил наблюдаемых животных в такие условия, при которых они должны были разрешить определенную задачу, например поднять щеколду, чтобы выйти из огороженного места. Во всех случаях он установил, что разрешение задачи начиналось с беспорядочной деятельности, с проб и ошибок, которые случайно приводили к верному решению. Если же животным снова и снова ставилась та же задача, то в конце концов они научались разрешать ее без ошибок: у животных развивалась более или менее совершенная привычка. Другими словами, метод Моргана был подлинно генетическим. Эксперименты Моргана побудили Торндайка в Америке к его работе (1898). В течение следующего десятилетия примеру Торндайка последовало множество других уче- ных-зоологов. Однако никто из них ни в коей мере не приблизился к бихевио-

663

ристической точке зрения. Почти в каждом исследовании этого десятилетия поднимался вопрос о «сознании» у животных. Уошборн дает в своей книге «The animal Mind» (1-е издание, 1908) общие психологические предпосылки, лежащие в основе работ того времени о психологии животных. Уотсон в своей статье «Psychology as the Behaviorist Views It» («Psychological Review», XX, 1913) первый указал на возможность новой психологии человека и животных, способной вытеснить все прежние концепции о сознании и ег подразделениях. В этой статье впервые появились термины бихевиоризм, бихевиорист, бихевиористический. В своей первоначальной форме бихевиоризм основывался на недостаточно строгой теории образования привычек. Но вскоре на нем сказалось влияние работ Павлова и Бехтерева об условных секреторных и двигательных рефлексах, и эти работы, в сущности, и дали научное основание бихевиоризму. В тот же период возникла школа так называемой объективной психологии, представленная Икскюлем, Беером и Бете в Германии, Нюэлем и Боном во Франции и Лебом в Америке. Но хотя эти исследователи и способствовали в большой мере накоплению фактов о поведении животных, тем не менее их психологические интерпретации имели мало значения в развитии той системы психологии, которая впоследствии получила название «бихевиоризм». Объективная школа в том виде, как она была развита биологами, была, по существу, дуалистической и вполне совместимой с психофизическим параллелизмом. Она была скорее реакцией на антропоморфизм, а не на психологию как науку о сознании.

Cущность бихевиоризма. С точки зрения бихевиоризма подлинным предметом психологии (человека) является поведение человека от рождения и до смерти. Явления поведения могут быть наблюдаемы точно так же, как и объекты других естественных наук. В психологии поведения могут быть использованы те же общие методы, которыми пользуются в естественных науках. И поскольку при объективном изучении человека бихевиорист не наблюдает ничего такого, что он мог бы назвать сознанием, чувствованием, ощущением, воображением, волей, постольку он больше не считает, что эти термины указывают на подлинные феномены психологии. Он приходит к заключению, что все эти термины могут быть исключены из описания деятельности человека, этими терминами старая психология продолжала пользоваться потому, что эта старая психология, начавшаяся с Вундта, выросла из философии, а философия, в свою очередь, из религии. Другими словами, этими терминами пользовались потому, что вся психология ко времени возникновения бихевиоризма была виталистической. Сознание и его подразделения являются поэтому не более как терминами, дающими психологии возможность сохранить — в замаскированной, правда, форме — старое религиозное понятие «души». Наблюдения над поведением могут быть представлены в форме стимулов © и реакций (Р). Простая схема С — Р вполне пригодна в данном случае. Задача психологии поведения является разрешенной в том случае, если известны стимул и реакция. Подставим, например, в приведенной формуле вместо С прикосновение к роговой оболочке глаза, а вместо Р мигание. Задача бихевиориста решена, если эти данные являются результатом тщательно проверенных опытов. Задача физиолога при изу-

664

чении того же явления сводится к определению соответственных нервных связей, их направления и числа, продолжительности и распространения нервных импульсов и т. д. Этой области бихевиоризм не затрагивает, как не затрагивает он и проблему физико-химическую — определение физической и химической природы нервных импульсов, учет работы произведеной реакции и т. п. Таким образом, в каждой человеческой реакции имеются бихевиористическая, нейрофизиологическая и физико-химическая проблемы. Когда явления поведения точно сформулированы в терминах стимулов и реакций, бихевиоризм получает возможность предсказывать эти явления и руководить (овладеть) ими — два существенных момента, которых требует всякая наука. Это можно выразить еще иначе. Предположим, что наша задача заключается в том, чтобы заставить человека чихать; мы разрешаем ее распылением толченого перца в воздухе (овладение). Не так легко поддается разрешению соотношение С ® Р в «социальном» поведении. Предположим, что в обществе существует в форме закона стимул «запрещение» ©, каков будет ответ (Р) ? Потребуются годы для того, чтобы определить Р исчерпывающим образом. Многие из наших проблем должны еще долго ждать разрешения вследствие медленного развития науки в целом. Несмотря, однако, на всю сложность отношения «стимул-реакция», бихевиорист ни на одну минуту не может допустить, чтобы какая-нибудь из человеческих реакций не могла быть описана в этих терминах.

Основная задача бихевиоризма заключается, следовательно, в накоплении наблюдений над поведением человека с таким расчетом, чтобы в каждом данном случае — при данном стимуле (или, лучше сказать, ситуации) — бихевиорист мог сказать наперед, какова будет реакция, или, если дана реакция, какой ситуацией данная реакция вызвана. Совершенно очевидно, что при такой широкой задаче бихевиоризм еще далек от цели. Правда, эта задача очень трудна, но не неразрешима, хотя иным она казалась абсурдной. Между тем человеческое общество основывается на общей уверенности, что действия человека могут быть предсказаны заранее и что могут быть созданы такие ситуации, которые приведут к определенным типам поведения (типам реакций, которые общество предписывает индивидам, входящим в его состав). Церкви, школы, брак — словом, все вообще исторически возникшие институты не могли бы существовать, если бы нельзя было предсказывать — в самом общем смысле этого слова — поведение человека; общество не могло бы существовать, если бы оно не в состоянии было создавать такие ситуации, которые воздействовали бы на отдельных индивидов и направляли бы их поступки по строго определенным путям. Правда, обобщения бихевиористов основывались до настоящего времени преимущественно на обычных, бессистемно применявшихся методах общественного воздействия. Бихевиоризм надеется завоевать и эту область и подвергнуть экспериментально-научному, достоверному исследованию отдельных людей и общественные группы. Другими словами, бихевиоризм полагает стать лабораторией общества. Обстоятельство, затрудняющее работу бихевиориста, заключается в том, что стимулы, первоначально не вызывавшие какой-либо реакции, могут впоследствии вызвать ее. Мы называем это процессом обусловливания (раньше это называли образованием привычек). Эта трудность заставила

665

бихевиориста прибегнуть к генетическому методу. У новорожденного ребенка он наблюдает так называемую физиологическую систему рефлексов, или, лучше, врожденных реакций. Беря за основу весь инвентарь безусловных, незаученных реакций, он пытается превратить их в условные. При этом обнаруживается, что число сложных незаученных реакций, появляющихся при рождении или вскоре после него, относительно невелико. Это приводит к необходимости совершенно отвергнуть теорию инстинкта. Большинство сложных реакций, которые старые психологи называли инстинктами, например ползание, лазание, опрятность, драка (можно составить длинный перечень их), в настоящее время считаются надстроенными или условными. Другими словами, бихевиорист не находит больше данных, которые подтверждали бы существование наследственных форм поведения, а также существование наследственных специальных способностей (музыкальных, художественных и т.д.). Он считает, что при наличии сравнительно немногочисленных врожденных реакций, которые приблизительно одинаковы у всех детей, и при условии овладения внешней и внутренней средой возможно направить формирование любого ребенка по строго определенному пути.

Образование условных реакций. Если мы предположим, что при рождении имеется только около ста безусловных, врожденных реакций (на самом деле их, конечно, гораздо больше, например дыхание, крик, движение рук, ног, пальцев, большого пальца ноги, торса, дефекация, выделение мочи и т. д.); если мы предположим далее, что все они могут быть превращены в условные и интегрированы — по законам перестановок и сочетаний, — тогда все возможное число надстроенных реакций превысило бы на много миллионов то число реакций, на которое способен отличающийся максимальной гибкостью взрослый человек в самой сложной социальной обстановке. Эти незаученные реакции вызываются некоторыми определенными стимулами. Будем называть такие стимулы безусловными [(Б)С], а все такие реакции — безусловными реакциями [(Б)Р], тогда формула может быть выражена так:

После образования условной связи

B(1)

C } последовательно вызванные, но не интегрированные

D

E

и т.д.

Пусть в этой схеме А будет безусловным стимулом, а 1 — безусловной реакцией. Если экспериментатор заставляет В (а в качестве В, насколько нам известно, может служить любой предмет окружающего мира) воздействовать на организм одновременно с А в течение известного периода времени (иногда достаточно даже одного раза), то В затем также начинает вызывать 1. Таким же способом можно заставить С, Д, Е вызывать 1, другими словами, можно любой предмет по желанию заставить вызывать 1 (замещение стимулов). Это кладет

666

конец старой гипотезе о существовании какой-то врожденной либо мистической связи или ассоциации между отдельными предметами. Европейцы пишут слова слева направо, японцы же пишут вдоль страницы — сверху вниз. Поведение европейцев также закономерно, как и поведение японцев. Все так называемые ассоциации приобретены в опыте. Это показывает, как растет сложность воздействующих на нас стимулов по мере того, как наша жизнь идет вперед.

Каким образом, однако, становятся более сложными реакции? Физиологи исследовали интеграцию реакций главным образом, однако, с точки зрения их количества и сложности. Они изучали последовательное течение какого-либо акта в целом (например, рефлекса почесывания у собак), строение нервных путей связанных с этим актом, и т. п. Бихевиориста же интересует происхождение реакции. Он предполагает (как это показано в нижеприведенной схеме), что при рождении А вызывает 1, В — 2, С — 3. Действуя одновременно, эти три стимула вызовут сложную реакцию, составными частями которой являются 1, 2, 3 (если не произойдет взаимного торможения реакций). Никто все же не назовет это интеграцией. Предположим, однако, что экспериментатор присоединяет простой стимул Х всякий раз, как действуют А, В и С. Через короткое время окажется, что этот стимул Х может действовать один, вызывая те же три реакции 1, 2, 3, которые раньше вызывались стимулами А, В, С.

Изобразим схематически, как возникает интеграция или новые реакции всего организма:

Часто возбудителем интегрированной реакции является словесный (вербальный) стимул. Всякий словесный приказ является таким именно стимулом. Таким образом, самые сложные наши привычки могут быть представлены как цепи простых условных реакций.

Бихевиоризм заменяет поток сознания потоком активности, он ни в чем не находит доказательства существования потока сознания, столь убедительно описанного Джемсом, он считает доказательным только наличие постоянно расширяющегося потока поведения. На приведенной схеме показано, чем бихевиоризм заменяет джемсовский поток сознания.

На этой схеме перечислены (весьма неполно) действия новорожденного (непрерывные линии). Она показывает, что реакции «любовь», «страх», «гнев», появляются при рождении так же, как чихание, икание, питание, движение туловища, ног, гортани, хватание, дефекация, выделение мочи, плач, эрекция, улыбка и т. д. Она показывает далее, что протягивание рук, мигание и т. п. появляются в более позднем возрасте. Из этой схемы становится также ясным, что некоторые из этих врожденных реакций продолжают существовать в течение всей жизни индивидуума, в то время как другие исчезают. Важнее всего то, что, как показывает схема (пунктирные линии), условные реакции всегда непосредственно надстраиваются на основе врожденных.

Так, например, новорожденный ребенок улыбается [(Б)Р], поглаживание губ [(Б)С] и других зон тела (как и некоторые внутриорганические стимулы) вызывают эту улыбку.

Рис. 1. Поток активности. Черная непрерывная линия обозначает безус-

667

мануальными компонентами. По-моему, психоаналитик не может при помощи какой бы то ни было системы анализа или словесного увещевания вновь включить в цепь условий пищеварительный аппарат потому, что слова в нашем прошлом обучении не служили стимулами для кишечных реакций» (Уотсон). Бихевиорист полагает, что факты такого рода окажутся ценными не только для матерей и нянь, но и. для психопатолога.

Представляет ли мышление проблему? Всевозрастающее преобладание речевых навыков в поведении растущего ребенка естественно вводит нас в бихевиористическую теорию мышления. Она полагает, что мышление есть поведение, двигательная активность, совершенно такая же, как игра в теннис, гольф или другая форма мускульного усилия. Мышление также представляет собой мускульное усилие, и именно такого рода, каким пользуются при разговоре. Мышление является просто речью, но речью при скрытых мускульных движениях. Думаем ли мы, однако, только при помощи слов? Бихевиористы в настоящее время считают, что всякий раз, когда индивид думает, работает вся его телесная организация (скрыто), каков бы ни был окончательный результат: речь, письмо или беззвучная словесная формулировка. Другими словами, с того момента, когда индивид поставлен в такую обстановку, при которой он должен думать, возбуждается его активность, которая может привести в конце концов к надлежащему решению. Активность выражается: 1) в скрытой деятельности рук (мануальная система реакций), 2) чаще — в форме скрытых речевых движений (вербальная система реакций), 3) иногда — в форме скрытых (или даже открытых) висцеральных реакций (висцеральная система реакций). Если преобладает 1-я или 3-я форма, мышление протекает без слов.

Бихевиористы высказывают предположение, что мышление в последовательные моменты может быть кинестетическим, вербальным или висцеральным (эмоциональным). Когда кинестетическая система реакций заторможена или отсутствует, тогда функционируют вербальные процессы; если заторможены те и другие, то становятся доминирующими висцеральные (эмоциональные) реакции. Можно, однако, допустить, что мышление должно быть вербальным (беззвучным) в том случае, если достигнута окончательная реакция или решение. Эти соображения показывают, как весь организм вовлекается в процесс мышления. Они указывают на то, что мануальная и висцеральная реакции принимают участие в мышлении даже тогда, когда вербальных процессов нет налицо; они доказывают, что мы могли все же каким-то образом мыслить даже в том случае, если бы мы не имели вовсе слов. Итак, мы думаем и строим планы всем телом. Но поскольку речевые реакции, когда они имеются налицо, обычно доминируют, по-видимому, над висцеральными и мануальными, можно сказать, что мышление представляет собой в значительной мере беззвучную речь.

15. Проблемы, понятия и направления современной психологии

Маслоу А.Д. Для чего нам экзистенциальная психология // Маслоу А., Мэй Р., Олпорт Г., Роджерс К. Экзистенциальная психология. –

М. – Львов, 2005. – С. 61-71.

Яне причисляю себя ни к экзистенциалистам, ни даже к тем, кто усердно

идобросовестно пытается приобщиться к этому движению. В том, что пишут философы-экзистенциалисты, есть много такого, что мне очень трудно, а норой

иневозможно понять и с чем я даже не пытался справится.

Должен признаться, что я изучал экзистенциализм не столько ради него самого, сколько для того, чтобы выяснить, "для чего он мне как психологу?", все время пытаясь перевести его на язык известных мне категорий. Возможно, именно поэтому я считаю его не столько абсолютно новым открытием, сколько подчеркиванием, подтверждением, уточнением и переосмыслением тех направлений, которые уже существовали в американской психологии (различные психологии личности, психологии роста, психологии самоактуализации, телесные психологии, некоторые неофрейдистские психологии, юнгианская психология, не говоря уже о психоаналитически ориентированных эго-психологах, о геш- тальт-терапевтах и о многих, многих других).

По этой и другим причинам чтение философов-экзистенциалистов стало для меня весьма интересным, приятным и поучительным опытом. И я думаю, оно будет таковым для многих других психологов, особенно для тех, которые интересуются теорией личности и клинической психологией. Оно обогатило, расширило, уточнило и укрепило, мое представление о человеческой личности, даже если это представление и не нуждалось в коренной перестройке.

Прежде всего позвольте мне определить экзистенциализм в своих собственных категориях, в категориях "для чего он мне". В нем я вижу прежде всего абсолютную приоритетность концепции самоидентичности и опыта самоидентичности как sin qua поп1 человеческой природы и любой философии или науки, изучающей человеческую природу. Я выбираю эту концепцию в данном случае как базовую отчасти потому, что понимаю ее лучше, чем такие термины, как сущее, экзистенция и онтология, а отчасти потому, что считаю ее применимой на практике, если не сейчас, то в ближайшем будущем.

Но, как ни странно, американские психологи также были одержимы поисками самоидентичпости (Оллпорт, Роджерс, Гольдштейн, Фромм, Уилис, Эриксон, Хорни, Мэй и многие другие). И должен сказать, что работы этих авторов гораздо прозрачнее и ближе непосредственным фактам, то есть более эмпиричны, чем, например, немцев Хайдеггера и Яспсрса.

(1)Таким образом, мы приходим к первому выводу, что европейские и американские психологи не так далеки друг от друга, как на первый взгляд кажется. Мы, американцы, "все время говорили прозой и не знали об этом". Без-

1Sine qua поп (conditio sine qua поп) - непременное услонис (лат.). - Ред.

условно, это одновременное развитие в разных странах в какой-то мере свидетельствует о том, что люди, которые независимо друг от друга пришли к одинаковым выводам, откликаются на нечто реальное во внешнем мире.

(2)Этой реальностью, как мне думается, стал тотальный крах всех внешних для личности ценностных начал. Многие европейские экзистенциалисты живо реагируют на вывод Ницше, что Бог умер, и, вероятно, на тот факт, что Маркс тоже мертв. Американцы убедились, что политическая демократия и экономическое процветание сами но себе не решают основного вопроса о ценностях. Теперь уже нет такой инстанции, к которой можно было бы обратиться, остается только путь к самому себе, к своему "я", которое и есть средоточие ценностей. Парадоксально, но даже некоторые религиозные экзистенциалисты отчасти согласны с таким выводом.

(3)Для психологов чрезвычайно важно, что философы-экзистенциалисты создают для психологии философский фундамент, которого ей сейчас так не хватает. Логический позитивизм оказался несостоятельным, особенно в клинической психологии и психологии личности. Во всяком случае, основные философские вопросы, без сомнения, вновь будут открыты для дискуссии, и, возможно, психологи перестанут инфантильно полагаться па сомнительные выводы или на интуитивные, непроверенные философии.

(4)Альтернативным выражением сути европейского экзистенциализма (для нас, американцев) является то, что он радикально расправляется с тем человеческим затруднением, которое вызвано глубоким расхождением между человеческими стремлениями и человеческой ограниченностью (между тем, чем человек является, чем он хотел бы быть и чем он может быть). Это не на-

столько удалено от проблемы самоидентичности, как может показаться. Личность - в равной мере и актуальность, и потенциальность.

Я не сомневаюсь, что серьезный анализ этого противоречия мог бы революционизировать психологию. Такой вывод подтверждают многие разработки: проективное тестирование1, самоактуализация, различные предельные переживания (в которых это глубокое расхождение преодолевается), юигианская психология, а также труды различных теологов.

Авторы этих разработок идут дальше, затрагивая также проблемы и практики интеграции этой двойственной природы человека, высокого и низкого в нем, сотворенного и божественного. Вообще, большинство философий и религий, как восточных, так и западных, содержит в себе эту дихотомию и учит, что путь к "высшему" лежит через отречение и победу над "низшим". Экзистенциалисты же учат, что и то, и другое в равной мере свойственно человеческой природе. Ни то, ни другое нельзя отбросить -их можно только интегрировать. Но мы уже знаем кое-что об этих способах интеграции - о внутренней интуиции, об интеллекте в широком смысле, о любви, о творчестве, о юморе и трагедии, об игре, об искусстве. Я полагаю, что в будущем мы сосредоточим свое

1Проективное (проекционное) тестирование - проведение психологических тестон, направленных па выявление личностных особенностей: субъекту предлагается, исходя из его воображения, интерпретировать рисунки или неопределенные конфигурации (например, чернильные пятна). [Ч. Райкрофт. Критический словарь психоанали-

за. - СПб., 1995. - С. 140]. - Ред.

внимание на этих способах в гораздо большей мере, чем это было раньше. Еще одним результатом моих размышлений над этой двойственностью человеческой природы стало осознание того, что некоторые проблемы должны навсегда остаться неразрешенными.

(5) Отсюда естественным образом проистекает интерес к идеальному, подлинному, совершенному, богоподобному человеческому существу, желание изучать человеческие возможности как, в определенном смысле, сейчас существующие, как текущую познаваемую реальность. Если в моих словах усматривается излишняя литературность, то уверяю, что это не так. Это всего лишь не совсем обычный способ постановки старых, все еще не решенных вопросов: "Каковы цели терапии, образования, воспитания детей?".

Это также подразумевает еще одну истину и еще одну проблему, которая требует внимательного рассмотрения. Практически каждое обстоятельное описание "аутентичной личности" предполагает, что такая личность по мере своего становления формирует в себе повое отношение к своему социуму и к обществу в целом. Она не только находит разнообразные способы преодолеть себя - она преодолевает и свою культуру. Она не позволяет этой культуре поглотить себя. Она все более обособляется от своей культуры и своего общества. Она все более становится представителем своего вида и все менее - членом своей микросреды. Я подозреваю, что очень многие социологи и антропологи с этим не согласятся, и готов выслушать их возражения.

(6) У европейских авторов мы можем и должны позаимствовать повышенное внимание к тому, что они называют "философской антропологией", то есть их стремление определить человека через его отличие от других видов, объектов неживой природы, механизмов. Каковы только ему присущие и определяющие его свойства? Без каких сущностных качеств его нельзя назвать человеком?

Можно сказать, что американские психологи отказались от решения этой задачи. Всевозможные бихевиоризмы не произвели на свет ни одного определения, во всяком случае такого, которое можно было бы принять всерьез. (Как должен был бы выглядеть S-R1 человек?). Созданный Фрейдом образ человека оказался определенно непригодным, ибо он не отражал человеческих стремлений, осуществимых человеческих надежд и высших свойств человека. Тот факт, что Фрейд вооружил нас наиболее всесторонними системами психопатологии и психотерапии, тут совершенно не при чем, что подтверждается открытиями современных эго-психологов.

(7) Европейские экзистенциалисты, в отличие от американских, ставят во главу угла самоформирование "я". В Америке как фрейдисты, так и теоретики самоактуализации и становления личности больше говорят об открытии "я" (будто бы ожидающем того, чтобы быть открытым), и о раскрывающей терапии ("снимающей" верхние слои, чтобы можно было увидеть то, что всегда было под ними, оставаясь скрытым). Однако, такой взгляд на "я" как на проекцию, целиком и полностью созданную раз за разом повторяющимся выбором самой

1 S-R (stimulus-response) - стимул-реакция; основное понятие психологической теории К. Л. Халла. – Ред.

личности, определенно будет преувеличением в свете таких известных нам фактов, как, конституциональные и генетические детерминанты личности. Это расхождение во мнениях - проблема, требующая эмпирического решения.

(8)Мы, психологи, уклоняемся от проблемы личностной ответственности и от непосредственно связанных с ней концепций личностного мужества и личностной воли. Вероятно, ближе всего к этой проблеме современная психоаналитическая концепция "силы эго".

(9)Американские психологи вняли призыву Оллпорта заняться идиографической психологией, но сделали не слитком много в этом направлении. Это справедливо даже по отношению к клиническим психологам. Теперь мы получили от последователей феноменологии и экзистенциализма дополнительный толчок в этом направлении, которому очень трудно и в общем-то, как мне кажется, теоретически невозможно противостоять. Если результаты исследования, подтверждающие уникальность личности, не соответствуют тому, что предлагает нам наука, то тем хуже для такой концепции науки. Это означает, что она должна быть пересмотрена.

(10) Феноменология имеет свою историю в американской психологической мысли, но в целом, мне думается, она утратила свою жизнеспособность. Европейские феноменологи с их скрупулезными и разработанными до мельчайших деталей описаниями могут заново научить нас тому, что лучший способ понять другое человеческое существо, или, по крайней мере, найти какойто путь к достижению подобных целей, - это проникнуть в его Weltaschaunung1, чтобы увидеть его мир его глазами. Разумеется, это трудный выбор для любой позитивистской философии пауки.

(11)Подчеркивание экзистенциализмом абсолютного одиночества индивида - это хороший стимул для дальнейшей разработки концепций решения, ответственности, выбора, самосозидания, автономии и собственно самоидентичности. А кроме того, это делает еще более необъяснимой и притягательной тайну общения между одиночествами посредством, например, интуиции и эмпатии, любви и альтруизма, отождествления себя с другими и, вообще, единения в самом широком смысле. Все это мы принимаем как само собой разумеющееся. Было бы лучше, если бы мы считали это чудом, требующим объяснения.

(12)Следующую область заинтересованности авторов-экзистенциалистов,

можно очертить, как мне кажется, довольно просто. Это существенное и глубинное измерение нашей жизни (или, иначе, "трагический смысл жизни"2, противоположное жизни легковесной и поверхностной, половинчатому существованию, защищающему от главных вопросов жизни. Это не просто умозрительная концепция. Она представляет реальную практическую ценность, например,

впсихотерапии. Я (и не только я) не перестаю удивляться тому факту, что трагедия может иногда производить терапевтическое воздействие, а психотерапия часто оказывается успевшее именно тогда, когда люди втягиваются в нес, по-

нуждаемые страданием. Это происходит, когда поверхностная жизнь не выполняет своего предназначения, и тогда человек обращается к основам. И точно так

1Weltaschaunung - мировоззрение (нем.). - Ред. 2Определение Г. Марселя. - Ред.

же не выполняет своего предназначения поверхностная психология, что весьма убедительно доказывают экзистенциалисты.

(13)Экзистенциалисты, наряду с представителями других направлений, помогают нам понять ограниченность вербального, аналитического, отвлеченного рационализма. Они поддерживают популярный ныне призыв вернуться к живому, непосредственному опыту, предваряющему любые концепции и абстракции. По сути это не что иное, как, по моему, вполне обоснованная критика самого способа мышления западного мира в двадцатом столетии, включая ортодоксальную позитивистскую пауку и философию, которые остро нуждаются в коренном пересмотре.

(14)Вероятно, важнейшее из всех изменений, которые собираются произвести феноменологии экзистенциалисты, — это давно назревшая революция в теории науки. Я бы даже сказал не "произвести", а "приблизить", поскольку существует и множество других факторов, способствующих разрушению официальной философии науки или "сциентизма". Необходимо преодолеть не только картезианский раскол между субъектом и объектом. Назрела потребность произвести и другие радикальные изменения, включив душу и непосредственный опыт в область реального и посредством такого изменения повлиять не только на психологическую науку, по и па все другие науки, поставив под сомнение принципы экономности, простоты, точности, порядка, логики, элегантности, характерные для области абстрактного.

(15) В заключение не могу не отметить, что наибольший отклик в моей душе нашла поставленная в экзистенциальной литературе проблема будущего времени в психологии. Нельзя сказать, чтобы этот вопрос, как и все другие упомянутые здесь проблемы или тенденции, был для меня, да и, полагаю, для каждого, кто серьезно интересуется теорией личности, чем-то совершенно новым.

Труды Шарлотты Бюлер, Гордона Оллпорта или Курта Гольдштейна тоже должны были убедить нас в необходимости конкретизировать динамическую роль будущего в сегодняшнем существовании личности, поскольку рост, становление и возможность всегда связаны с будущим, равно как и понятия потенциальности и надежды, желания и воображения. Ограничиваться сиюминутным - значит потерять будущее; угроза и опасность всегда связаны с будущим (нет будущего - нет неврозов); самоактуализация теряет смысл без постоянно воздействующего на нас будущего; жизнь становится целостным образом (gestalt) лишь во временном аспекте, и т. д., и т. д.

И все же для нас поучителен сам факт, что эта проблема имеет для экзистенциалистов основополагающее и центральное значение; об этом, к примеру, говорится в статье Эрвииа Штрауса в книге "Экзистенция". Думаю, будет справедливым утверждение, что не одну психологическую теорию нельзя назвать полной, если она не построена вокруг концепции, согласно которой будущее человека заложено в нем самом и активно проявляет себя в настоящий момент. В этом смысле будущее можно трактовать каквнеисторичное, пользуясь терминологией Курта Левина.

Мы должны также осознать, что только будущее в принципе неизвестно и

непознаваемо, а значит, все навыки, защиты и механизмы преодоления сомнительны и двусмысленны, ибо они основаны на опыте прошлого. Только гибкой творческой личности под силу совладать с будущим, только такая личность способна встречать новое с доверием и без страха. Я убежден, что так называемая современная психология в основном занимается изучением уловок, которые мы используем, чтобы избежать страха перед абсолютно новым, заставляя себя поверить, что будущее будет похоже на прошлое.

Япопытался донести до аудитории мысль, что у каждого нового европейского веяния есть американский эквивалент. Полагаю, что в обсуждаемом нами вопросе пока нет достаточной ясности. Я порекомендовал Ролло Мэю издать еще один американский сборник в дополнение к недавно опубликованному. И, безусловно, в моих словах звучит надежда на то, что мы являемся свидетелями экспансии новой психологии, а не нового "изма", который был бы поворотом к антиисихологии или антинауке.

Возможно, экзистенциализм не только обогатит психологию, но и станет дополнительным стимулом для создания нового ответвления психологии, психологии реализованного и подлинного "я" во всех его проявлениях. Сутич предложил назвать это направление онтопсихологией.

Несомненно, становится все более очевидным такой факт: то, что мы в психологии называем "нормальным", на самом деле является психопатологией посредственности, настолько невыразительной и широко распространенной, что обычно мы се даже не замечаем. Изучение экзистенциалистами подлинной личности и подлинной жизни помогает пролить яркий свет на это вссобтцсс умопомрачение, на эту подчиненную иллюзиям и страху жизнь и показать, что это - болезнь, болезнь, имеющая массовый характер.

Яне думаю, что следует слишком серьезно относится к бесконечному обыгрыванию европейскими философами-экзистенциадистами одних и тех же мотивов страха, тревоги, отчаяния и тому подобного, от которых, по их мнению, есть лишь одно лекарство: сохранять присутствие духа. Это вселенское интеллектуалистское нытье начинается всякий раз, когда иссыхает внешний источник ценностей. Психотерапевты могли бы объяснить им, что утрата иллюзий и прорыв к самоидептичности, пусть болезненные вначале, в конечном итоге дают импульс новой жизни и укрепляют дух.

676

Франкл В. Доктор и душа. – СПб., 1997. – С. 252-254 (Экзистенциальный вакуум), С. 254-255 (Смысл жизни), С. 255-257 (Сущность существования), С. 257-258 (Смысл любви), С. 258-261 (Смысл страдания), С. 275-277 (Критика пандетерминизма).

Экзистенциальный вакуум

Экзистенциальный вакуум является широко распространенным явлением в двадцатом веке. Это вполне понятно и может быть объяснено двойной утратой, которую человек претерпел в ходе его становления подлинно человеческим существом. В начале своей истории человек утратил некоторые из базисных животных инстинктов, которые определяли и обеспечивали поведение животных. Такая обеспеченность, подобно раю, закрылась для человека навсегда; человек должен осуществлять свой выбор. В дополнение к этому, однако, человек претерпел и другую потерю в более недавнем своем развитии: традиции, которые поддерживали его поведение, сейчас быстро ослабевают. Никакой инстинкт не говорит ему, что ему делать, и никакая традиция не подсказывает, что он должен делать; скоро он уже не будет знать, что он хочет делать. Все больше

ибольше он руководствуется тем, чего добиваются от него другие, все больше

ибольше оказываясь жертвой конформизма.

Нами было проведено статистическое обследование пациентов и персонала неврологического отделения нашей поликлиники. Оно показало, что 55% опрошенных обнаружили более или менее выраженную степень экзистенциального вакуума. Другими словами, более половины из них переживали утрату чувства осмысленности жизни.

Экзистенциальный вакуум проявляется прежде всего в состоянии скуки. Теперь мы понимаем Шопенгауэра, полагавшего, что человечество, видимо, осуждено вечно колебаться между двумя крайностями — лишениями и скукой, фактически скука в наше время создает для психиатров больше проблем, чем лишениями эти проблемы угрожающе нарастают, так как прогрессирующая автоматизация производства, вероятно, ведет к значительному увеличению свободного времени. Беда в том, что многие не узнают, что делать с этим свободным временем.

Давайте подумаем, например, о «воскресном неврозе», этом виде депрессии, которым страдают люди, осознающие отсутствие содержания в их жизни, когда натиск рабочей недели прекращается и становится явной своя внутренняя пустота. Немало случаев суицида можно было бы объяснить подобным экзистенциальным вакуумом. Такие распространенные явления, как алкоголизм и юношеская преступность, нельзя понять, если не учитывать лежащий в их основе экзистенциальный вакуум. Это справедливо также и в отношении психологических кризисов пенсионеров и пожилых людей.

Более того, существуют разного рода маскировки и мимикрии, в которых проявляется экзистенциальный вакуум. Иногда фрустрированная потребность смысла компенсируется стремлением к власти, включая наиболее примитивную волю к власти — стремление к обогащению. В других случаях место фрустри-

677

рованной потребности смысла занимает стремление к удовольствию. Вот почему экзистенциальная фрустрация часто выливается в сексуальную компенсацию. Мы можем наблюдать в таких случаях, что сексуальное либидо становится чрезмерно активизированным и агрессивным, заполняя экзистенциальный вакуум.

Аналогичное явление наблюдается в случаях невроза. Существуют определенные типы механизмов обратной связи и образования порочного круга, которых я коснусь дальше. Можно наблюдать вновь и вновь, что эта симптомопатология вторгается в экзистенциальный вакуум и продолжает в нем расцветать. У таких пациентов мы имеем дело не с нооген-ным неврозом. Однако мы никогда не сможем помочь пациенту преодолеть его состояние, если не дополним психотерапевтическое лечение логотера-пией. Потому что заполнение экзистенциального вакуума предохранит пациента от повторного заболевания. Следовательно, логотерапия показана не только в ноогенных случаях, как отмечалось выше, но также и в психогенных, и особенно в тех, которые я назвал «соматогенными (псевдо-)неврозами». В этом свете вполне оправдано сделанное однажды Магдой Б. Арнольд утверждение: «Всякая терапия в той или иной степени должна также быть и логотерапией»1.

Давайте теперь рассмотрим, что мы должны делать, когда пациент спрашивает, в чем состоит смысл его жизни.

Смысл жизни

Я не думаю, чтобы врач мог ответить на этот вопрос в общих терминах. Ибо смысл жизни отличается от человека к человеку, со дня на день и от часа к часу. Следовательно, важен не смысл жизни в общем, но, скорее, специфический смысл жизни личности в данный момент. Постановку вопроса в общих терминах можно сравнить с вопросом, поставленным чемпиону мира по шахматам: «Скажите, учитель, какой самый хороший ход в мире?» Просто не существует такой вещи, как лучший или даже хороший ход независимо от конкретной ситуации в игре и конкретной личности противника. То же самое справедливо и по отношению к человеческому существованию. Нельзя заниматься поиском абстрактного смысла жизни. У каждого человека имеется свое собственное признание в жизни; каждый должен иметь задачу, которая требует разрешения. Никто не может повторить его жизни. То есть у каждого человека его задача уникальна, как и его специфические возможности выполнения. Поскольку каждая ситуация в жизни представляет вызов человеку и проблему, требующую разрешения, вопрос о смысле жизни может быть инвертирован. В конечном счете человек не должен спрашивать, в чем смысл его жизни, но скорее он должен осознавать, что это он сам — тот, кого спрашивают. Живущему в мире человеку вопросы задает жизнь, и он может ответить жизни, только отвечая за свою собственную жизнь. Он может дать ответ жизни, только принимая ответственность на себя. Итак, логотерапия видит в ответственности саму сущность человеческого существования.

1 М В. Arnold, J. A. Gasson. The Human Person. New York: Ronald Press Company, 1954- P. 618.

Сущность существования

Этот акцент на ответственности отражается в категорическом императиве логотерапии, который гласит: «Жить так, как если бы ты живешь уже второй раз и как если бы ты поступил в первый раз так же неправильно, как собираешься поступить сейчас!». Мне кажется, что ничто не стимулирует чувство ответственности больше, чем эта максима, которая предлагает вообразить сначала, что настоящее уже стало прошлым, и затем, что прошлое может быть изменено и исправлено. Такой прием сталкивает человека с конечностью жизни, а также с окончательностью {законченностью) того, ччо он сделает из своей жизни и самого себя.

Логотерапия стремится побудить пациента к полному осознанию его собственной ответственности, следовательно, ему должна быть оставлена возможность выбора: за что, по отношению к чему или к кому он осознает себя ответственным. Вот почему логотераиевг из всех психотерапевтов менее всею подвержен искушению навязывать пациенту ценностные суждения, потому что он никогда не позволяет пациенту переносить ответственность за суждедие на доктора.

Таким образом, самому пациенту необходимо решать, должен ли он интерпретировать свою задачу, как быть ответственным перед обществом или же перед его собственной совестью. Большинство, однако, считают себя ответственными перед Богом; они интерпретируют свою жизнь не только в терминах поставленной перед ними задачи, но и в отношении к тому, кто ставил задачу перед ними.

Логотерапия не поучает и не проповедует. Она равно далека и от логического рассуждения, и от морального увещевания. Образно говоря, роль логотерапевта ближе роли офтальмолога, нежели художника. Художник стремится передать картину мира, как он ее видит; офтальмолог старается дать нам возможности видеть мир таким, каков он в реальности. Роль логотерапевта состоит в расширении и Прояснении поля зрения пациента, с тем чтобы весь спектр смыслов и ценностей стал видимым и осознаваемым им. Логотерапия не стремится навязывать какие бы то ни было суждения пациенту, ибо истина утверждает себя сама и не нуждается во вмешательстве.

Декларируя, что человек — существо ответственное и что он должен актуализировать потенциальный смысл его жизни, я хотел бы подчеркнуть, что подлинный смысл жизни должен быть найден в окружающем мире скорее, нежели в самом человеке или в его собственной психике, как если бы она была замкнутой системой. Точно так же реальная цель человеческого существования не может быть достигнута посредством так называмой самоактуализации. Человеческое существование в сущности скорее са-мотрансцендентно, нежели самоактуализируемо. Самоактуализация вообще не может быть целью по той простой причине, что,чем больше человек будет стремиться к ней, тем больше он будет промахиваться. Ибо только в той мере, в какой он будет посвящать себя осуществлению цели его жизни, он и будет себя актуализировать. Иными словами, самоактуализация не будет достигнута, если это становится самоце-