Марианна Вебер - Жизнь и творчество Макса Вебера

чается, что такие солнечнее натуры несломленными переходят из девического состояния к высшему счастью, которое жизнь спо­ собна дать им, —опыт и разочарования она достаточно еще хра­ нит для будущего, почему бы им страдать от этого уже в молодые годы? Сегодня я не могу больше писать об этом, я хочу еще раз черным по белому увидеть в твоем письме, что сказанное не за­ поздалая масленичная шутка. Представить Клерхен как невест­ ку «дяди Теодора» или как его теперь следует называть, превос­ ходит пока еще мое понимание.

«... Это фантастическое счастье, в которое едва можно пове­ рить, было после всего продуманного в последнее время осво­ бождением, недоступным в этом мире. Но эта девчушка! Она на­ писала мне очень славное письмецо и, по-видимому, приняла ситуацию со свойственной ей непосредственностью. Некоторым людям нужен длительный незамутненный солнечный свет, чтобы они обрели силу противостоять непогоде и действительно раскры­ лись; к ним принадлежит и это дитя с ее еще недисциплинирован­ ной жизненной силой. По самом глубоком размышлении я не мог бы назвать никого в мире, кто бы подходил ей так, как этот чело­ век в качестве мужа. Правда, под каблуком он будет в значитель­ ной степени, но отчасти это ему нужно». Надежды, связанные с этим союзом, оправдались. Вновь возникшая семья процветала и достигла полного благополучия. И совершенно так, как ожидал ее брат, Клара развилась в солнечном свете в сердечную и очень дея­ тельную, умную женщину, которая в любом отношении справля­ лась со всеми трудностями жизни и несла своей несломленной жизненной свежестью счастье мужу, детям и большому кругу дру­ зей. Древо ее жизни все дальше распространяло свои ветви, несло одновременно плоды и цветы.

* * *

Берлинский образ жизни Вебера иногда все же тревожил женщин. Неужели было действительно необходимо в такой мере перегру­ жать себя работой? Преподавательская деятельность —около 19 часов лекций и семинаров —уже требует достаточного напря­ жения, тем более, что заменяющий своего знаменитого учителя молодой профессор сразу же должен был принять участие в пред­ варительных испытаниях к государственным экзаменам по юрис­ пруденции. К этому еще множество самим поставленных задач! Едва решена одна, этот неистовый дух находит другую. Для совме­ стного досуга остается очень мало времени. Два месяца военной службы также должны быть возмещены. Весна зеленеет и буйству­ ет, но молодой жене редко удается увести мужа от письменного

174

стола и из дома; собственно говоря, ему достаточно балкона, на котором легко изобразить подобие письменного стола. Здесь ведь свежий воздух, часть неба, даже несколько ярких цветов. Правда, взор ведет только по скудно озелененным дворам большого горо­ да к железнодорожной насыпи, за которой видны белые извест­ ковые заводы. Совместная прогулка по Тиргартену уже подарок. Так, Марианна пишет Елене: «Представь себе, Макс час гулял со мной в Тиргартене, что было для него подлинной жертвой и всетаки позже доставило удовольствие. В остальном, как я и предпо­ лагала: он по уши в работе, очень тих, и у меня такое чувство, что я не должна ему мешать... Так как я полностью понимаю его и его натуру, мне нетрудно терпеливо ждать лучших дней».

Когда Марианна через несколько месяцев в письме ему выра­ зила тревогу, что он перенапрягается и что его образ жизни нездо­ ров, Вебер успокаивает ее соображениями, из которых явствует, что он несмотря на свою необычную трудоспособность времена­ ми ощущает нервное состояние и отнюдь не чувствует себя впол­ не уверенным в своем здоровье. «Мое общее состояние несравнен­ но лучше, чем в предыдущие годы, на это я даже не надеялся, разве что в значительно более позднем возрасте и во что я даже в пери­ од нашей помолвки, для меня в этом отношении очень тревожной, не верил. После того как я в течение отвратительных мучений на­ конец внутренне достиг уравновешенности, я боялся тяжелой де­ прессии. Она не наступила, как я думаю, потому, что посредством непрекращающейся работы не позволял ощутить покой нервной системе и мозгу. Поэтому также —оставляя в стороне естествен­ ную потребность в работе —я так неохотно делаю ощутимый пе­ рерыв в моих занятиях. Я думаю, что не должен рисковать и по­ зволить наступившему успокоению нервной системы —а я наслаждаюсь этим ощущением действительно нового счастья — превратиться в расслабленность, не должен рисковать до тех пор, пока не пойму твердо, что стадия выздоровления окончательно завершена».

Итак, он продолжает напрягать свои силы. Материал пастор­ ской анкеты ждет еще переработки, но сначала в ее основу долж­ ны быть положены обширные исчисления движения населения в отдельных округах к востоку от Эльбы. И уже надвигается нечто новое: специальное изучение биржи. Вебер и в этой области ста­ новится компетентным. Рейхстаг планирует «реформу биржи», опубликовано расследование. Вебер начинает публиковать ряд статей по этому вопросу для журнала Гольдшмидта по торговому праву, в которых преимущественно рассматривается вопрос сдел­ ки на срок. Одновременно он по просьбе Наумана пишет для Гёт­ тингенской библиотеки для рабочих свое «Руководство к понима-

175

нию биржи и банка ценой в 10 пфеннигов», ясность которого по­ зволяет понять действие центральных органов народного хозяй­ ства и неспециалистам. Он в частности поясняет, что даже чисто спекулятивная торговля служит не только частному обществу, но выполняет важные и полезные функции выравнивания цен и рас­ пределения благ.

В этом, как и в аграрных вопросах, его интересует политическая проблема: концентрации капиталов в банках и в руках крупных торговцев в рамках нации не следует препятствовать, ибо она оз­ начает накопление силы для хозяйственной конкурентной борь­ бы нации. Морализирующе мотивированное законодательство, которое подавляет определенные виды спекуляционных дел, прежде всего, по настоянию аграриев, сделки на срок по зерну, только переместит рынок этого товара за границу и усилит финан­ совую мощь других государств за счет Германии. «Политически не безразлично, предлагает ли берлинская или парижская биржа нуж­ дающимся в деньгах державам, например Италии и России, луч­ шие шансы для сбыта их облигаций, выпущенных акционерными обществами. И для экономических интересов страны не безраз­ лично, господствуют ли на рынках торговцы данной страны или заморские торговцы». «Проведению чисто теоретико-моральных требований, пока нации, даже если они в военном отношении пребывают в мире, ведут беспощадную и неизбежную борьбу за их национальное существование и экономическую власть, поставле­ ны узкие границы соображением, что и экономически нельзя од­ носторонне разоружаться. Сильная биржа не может быть клубом «этической культуры», а капиталы крупных банков в такой же сте­ пени не являются орудиями благотворительности, как ружья и пушки. Для народно-хозяйственной политики, которая стремит­ ся к достижению посюсторонних целей, они могут быть только одним: средствами власти в упомянутой экономической борьбе. Такая политика будет при этом приветствовать соблюдение и «этической» потребности, сохранит и право, но ее долг в конечном счете, следить за тем, чтобы фанатически заинтересованные лица или чуждые миру апостолы экономического мира не разоружили собственную нацию»7*.

Через два года, осенью 1896 г., Вебер и его старший коллега Лексис были привлечены к совещаниям биржевого комитета, в задачу которого входило выяснить действие новых законов. Веберу поручили сообщить в бундесрат о переговорах.

Здесь встретились конкурирующие за господство в Германии капиталистические и политические магнаты: представители круп­ ной промышленности и финансов с крупными землевладельцами. Веберу было очень интересно сидеть напротив тех, к борьбе с по-

176

литическим преобладанием и политикой хозяйственных интере­ сов которых он уже несколько лет стремился.

«Мы заседаем в помещении бундесрата, парни с биржи окку­ пировали весь главный стол, за которым сидят представители Пруссии. Аграрии заняли места нескольких членов средних госу­ дарств федерации и, презрительно не замечаемые обеими группа­ ми, сидим, коллега Лексис и я, у папок старшей и младшей линии Рейсов, далеко в углу. Благородные типы аграриев —граф Каниц, граф Шверин —молчат, выступают только невежды». «Обсуждение стало более живо и интересно. К большому негодованию аграри­ ев меня также выбрали в комиссию, в которой я с графом Каницем и несколькими парнями с биржи должен буду совещаться о будущем немецкой торговли зерном. Несколько оживленных стол­ кновений с этими господами уже произошло. Я также уже сцепил­ ся с этими отчаянными парнями, но тон до сих пор настолько веж­ лив, что бояться взаимного уничтожения не следует. Однако очевидно, что до сих пор я пользуюсь расположением миллионе­ ров, по крайней мере, тайный коммерческий советник X. так на­ стойчиво жмет мне руку, что я удивляюсь, не находя чек в несколь­ ко 100000 марок под моей папкой —которой обычно пользуется старшая линия Рейсов» (20.11.96).

* * *

Вероятно, во всех отношениях было хорошо, что философский факультет Фрейбургского университета возобновил начатые год тому назад переговоры и что баденское правительство решилось на необычный шаг —передать специалисту по праву кафедру по­ литической экономии. Это событие стало для Вебера поводом к интересным переживаниям, связанным с ответственным рефе­ рентом в системе прусского преподавания, тайным советником Альтгофом, который в качестве просвещенного деспота господ­ ствовал над прусскими университетами. Поскольку это и другие события такого рода побудили Вебера позже к публичной кри­ тике системы Альтгофа, здесь следует кое-что сказать по этому поводу.

Альтгоф очень интересовался способным доцентом, хотел удер­ жать его в Пруссии в качестве преемника Гольдшмидта, но не знал, согласится ли берлинский факультет предложить такого молодого ученого в качестве преемника старого человека высокого научного ранга. Поэтому он попробовал в надежде на человечес­ кие слабости жонглировать и привязать Вебера разного рода обе­ щаниями к Пруссии. Он сообщил также баденскому референту, что Вебер рассчитывает на великолепную юридическую карьеру и

177

использует Фрейбург только как «трамплин». Вебер же ответил ему, что никогда не стал бы навязываться берлинскому или како­ му-либо другому факультету, на что Альтгоф сказал: «Этот Вебер афиширует в личных делах преувеличенную деликатность». Ког­ да Альтгоф, встретив отца Вебера, заговорил с ним как с одним из референтов по делам бюджета на эту тему, отец и сын взволнова­ лись, очевидно потому, что предположили в этом попытку какойто махинации. Когда баденский министр народного просвещения обратился к Альтгофу за сведениями о Вебере и сообщил, что не­ обычное предложение факультета вызывает известные сомнения, Альтгоф показал Веберу конфиденциальное письмо с замечани­ ем: «Я бы не принял должность в земле, министр просвещения которой столь отчетливо выражает animus non possidendi24». Вебер между тем предпочел оставить за собой право свободного реше­ ния, если Альтгоф прямо не требует, чтобы он остался в Берлине. Альтгоф предъявил Веберу письменное обещание предложить его кандидатуру берлинскому факультету, правда, не связывая этим доцента. Вебер согласился. Но, открыв дома конверт, он заметил добавление, в котором было сказано, что он обязан отказываться от любой предложенной ему должности. Его немедленное возра­ жение было отправлено обратной почтой, где он указал, что до­ бавление основано на ошибке; более ранняя же датировка пись­ ма создавала впечатление, что оно было составлено до возражения Вебера. Он всегда был уверен в обратном. Это и другие события утвердили в нем впечатление, что для этого значительного чело­ века, как и для Бисмарка, каждое средство хорошо, если оно ве­ дет к цели, что он для этого пользуется также зависимостью и моральной слабостью людей, чтобы затем их презирать. Такого рода шахматная игра с характерами —пусть даже она объективно служит очень ценным целям —в глазах Вебера презренна, и он не прощает ее.

Желание выйти из сферы подчинения этой автократической личности было причиной принять предложение из Фрейбурга. Привлекает также юг и особенно новый предмет. Правда, потре­ буется серьезная работа, прежде чем он сам окажется удовлетво­ рен, но изменение предмета соответствует его желанию; полити­ ческая экономия как наука еще эластична и молода по сравнению с юриспруденцией, к тому же она граничит с самыми различны­ ми научными областями: от нее идут прямые пути к истории культуры и истории идей, а также к философским проблемам; и наконец, она более плодотворна для политической и социально­ политической ориентации, чем более формальная проблемати­ ка юридического мышления. Вебер быстро принимает решение, хотя и не без борьбы. Ибо прощание отдаляет его от центра по-

178

литической жизни и от матери, и он знает что разлука будет очень тяжела обеим женщинам.

«Все различные сомнения против согласия занять должность во Фрейбурге возникли у меня вновь, и мне иногда казалось, что уход из Берлина превращает меня в «пенсионера». Что ж, это естествен­ но после такого долгого пребывания в Берлине, и я уже позабо­ тился о том, чтобы не чувствовать себя во Фрейбурге вне мира. Я теперь уже вновь «в порядке» и говорю себе, что, во-первых, рас­ ставание стало бы позже еще труднее и затем —что мое положе­ ние во Фрейбурге более ясно, вероятно, более соответствует моим интересам, и что у тебя будет, вероятно, правда, сначала очень много работающий, но зато удовлетворенный и поэтому более приятный и менее «раздражительный» муж. Я думаю также, что в будущем для моей матери будет более ценным иметь неоспоримое право на длительное пребывание у нас на юге, чем более частые, но всегда торопливые и редко спокойные часы теперь».

Перед прощанием с Берлином в конце первого года брака Ве­ бер подарил жене почти все гравюры Макса Клингера, символи­ ческое содержание которых произвело большое впечатление на обоих. На одном из листов цикла «О смерти», где смерть была изображена как Христос, он написал следующее стихотворение:

Ich hoffte einst, es wäre mir beschieden

Ein früher Tod in voller Jugendkraft.

Ich wünsch’ ihn nicht mehr, denn ich fand hinieden

Was Menschenherzen ewige Jugend schafft.

Naht einst, mein Kind, das Ende unsrer Tage,

So legen wir die Arbeit aus der Hand

Und wandern froh des Todes dunkle Pfade,

Vereint ins unbekannte Land25.

II

Осенью 1894 г. совершился переезд во Фрейбург. Вебер теперь очень радовался новой сфере деятельности; все новое и неизвест­ ное имело для него большое очарование, и связанное с рядом мрачных воспоминаний пребывание в Берлине кажется изжитым. Правда, ожидающая его нагрузка еще больше, чем он представлял себе, и превосходит все предшествующее. Ведь он впервые, как он говорит в шутливом преувеличении, слушает у себя самого боль­ шие лекции по политической экономии. Он сразу же читает 12 ча­ сов лекций и проводит два семинара. Когда во втором семестре дружественный ему коллега Г. фон Шульце-Геверниц берет от­ пуск, он считает своим долгом взять на себя часть его нагрузки.

179

Он сам называет себя затравленной дичью. Вскоре образуется круг учеников, тщательное обучение которых научной работе его боль­ ше всего удовлетворяет. Одновременно издатель торопит с продол­ жением статей о бирже. Анкета о сельскохозяйственных рабочих ждет, для нее он поручает обработать много тысяч примеров сво­ им помощникам. Материал становится все более обширным и в сущности интересует его меньше, так как он убежден, что ре­ зультаты подтвердят его прежние выводы. К тому же его уже ждут более важные задачи. Задуманная новая работа также не продвигается. Ценный статистический материал частично пере­ дан ученикам, частично использован в позднейших аграрно-поли­ тических статьях. Кое-что сразу вошло как наглядный материал в академическую вступительную лекцию, о которой речь еще пой­ дет. Ко всему этому он читает доклады в научных и политических объединениях и выступает по польскому вопросу в местной груп­ пе пангерманского союза, членом которого он является. К нему об­ ращаются с предложениями выступлений также извне. Его способ­ ность легко выступать с устными докладами стала известна. Он дает себя уговорить и соглашается не только на отдельные докла­ ды, но и на целые циклы, как, например, по просьбе Наумана во Франкфуртском евангелическом рабочем союзе о «национальных основах экономической науки». Иногда он после лекции едет во Франкфурт, вечером там выступает, ночью возвращается домой, а утром до восхода солнца уже сидит за письменным столом и гото­ вит материал на следующий день. Его работоспособность как буд­ то удвоилась и он справляется со всем. Он работает, как правило, до часа ночи и сразу же погружается в глубокий сон. Если жена уго­ варивает его не переутомляться, он отвечает: «Если я не буду рабо­ тать до часа ночи, я не смогу быть профессором». В конце третьего семестра —весной 1896 г. —он чувствует, что полностью овладел своим новым предметом и ощущает себя вполне здоровым. На пас­ хальные каникулы он уезжает на некоторое время в Берлин, при­ нимает там участие в заседаниях комиссии Союза социальной по­ литики, работает в библиотеке, видится с друзьями. Этот водоворот составляет его отдых после семестра с тремя большими лекциями: «Удивительно полезен берлинский воздух, чувствуешь себя нервно более работоспособным, так как «тяжесть и усилия» последних дней были велики и все-таки я вполне свеж» (март 1896).

Несмотря на «гонку», Вебер дома радуется перипетиям семей­ ной жизни. Щенок, весьма плебейского происхождения, приоб­ ретенный для удовольствия экономки, служит и ему игрушкой, доставляющей большое наслаждение. При отъездах жены он в письмах к ней сообщает о проделках забавного животного: «Толь­ ко что Берта собралась уйти и обращает мое внимание на то, что

180

берет с собой маленького Муркса, очевидно для того, чтобы я с балкона наблюдал за этим зрелищем; оно в самом деле очень смешно. Она ведет его на синем поводке, и он яростно лает на нее, ложится на землю, скачет, как бешеный, так что ей приходится бежать за ним, пока она его наконец не отпускает. Тогда он начи­ нает волочить поводок и, громко лая, следует за ней. Однако вос­ питание по-видимому, происходит и у него трудно. Он усердно выискивает помещение. Это у него, вероятно, наследственно...»

Внешне жизнь супружеской пары проходит в традиционных формах их круга. Тем не менее они воспринимаются, как «другие». У них такие социальные воззрения и представления об отношении полов, которые еще чужды их среде. И на стенах у них висят гра­ вюры Клингера, некоторые из них с обнаженными фигурами. Можно в сущности сесть на софу под маленькую, мечтающую у лесного озера Еву. Или спокойно рассматривать обнаженную мужскую фигуру, поднимающуюся из темного фона к свету, ко­ торую художник назвал «И все-таки». Затем: молодая жена ведет себя, как находит нужным и высказывает совершенно необычные мнения. К тому же она занимается социальной деятельностью и прежде всего —что особенно странно! —наукой; посещает даже, — едва ли не первая женщина, —философские лекции и семинар Г. Риккерта. Это в самом деле очень странно и дает поводы к раз­ личным предположениям и взволнованным обсуждениям о том, что женщине можно, дозволено и должно. Может ли быть счаст­ ливым брак, если жена наряду с интересом к хозяйству и мужу имеет и другие серьезные интересы? И как вообще в принципе относиться к этой аномалии?

Когда Елена посещает своих детей во Фрейбурге, она слышит кое-что из того, о чем думают люди, и хотя ее собственная озабо­ ченность об их благополучии уже почти исчезла, она вновь стала беспокоиться по другому поводу. Правильно ли, что они вызыва­ ют недовольство? Не лучше ли было бы им считаться в их внеш­ нем образе жизни с взглядами других, по крайней мере снять гра­ вюры Клингера? Этот вопрос ее серьезно волнует. Но дети смеются и уверены в своей правоте. Они отнюдь не стремятся бро­ саться в глаза и не хотят никого шокировать, но с традициями, принятыми в маленьком городе, они считаться не будут. Общество скоро привыкает к Веберам, они находят близких друзей, среди них и таких, кто также не считается с условностями. Близкие от­ ношения устанавливаются прежде всего с многодетной семьей Фрица Баумгартена. Он работает в гимназии, признан выдающим­ ся учителем и женат на глубоко религиозной, сильной духом, но часто болеющей женщине. Их жизнь не легка, и Веберы восхища­ ются силой любви, с которой эти люди несут бремя дня. Баумгар-

181

тены —мост к прошлому: Ида часто живет у детей во Фрейбурге

иподдерживает дружественные отношения с Веберами.

Вдоме философа А. Риля они вошли в атмосферу духовного об­

щения, возвышенного редким очарованием и венской традицией значительной женщины до высокого искусства. Влице своих свер­ стников, молодого философа Генриха Риккерта и его супруги Софи они находят высоко одухотворенных друзей, отношения с которы­ ми остались для них сокровищем всей жизни. Уже родителей Рик­ керта и Вебера связывали близкие политические и общественные отношения. Сыновья их, которые были почти одного возраста, знали друг друга, хотя и не близко, еще мальчиками. Вебер уже несколько лет тому назад изучал первые гносеологические работы Риккерта —«Zur Lehre von der Definition» (К учению о дефиниции) и «Предмет познания» и восхищался остротой мысли и ее прозрач­ ностью. Когда А. Риль последовал вызову в прусский университет, Вебер пытался преодолеть все мелкие противодействия на факуль­ тете, чтобы обеспечить Риккерту освободившуюся кафедру. Прав­ да, теперь у него нет времени углубляться в гносеологические про­ блемы —систематически размышлять о смысле существования и мира начинает жена. Она становится прилежной ученицей Риккер­ та и держит мужа в курсе пройденного. «Макса, маленького Муркса и «Предмет познания» я люблю больше всего». Женщины этих семейств очень дружны. Марианна впервые видит в скульпторе Софи новый тип женщины: отдающее все силы, готовое к жерт­ вам женское сердце и пламенную душу художника; женщину, ко­ торая о такой же силой чувства отдается деятельности художника, как остается женой и матерью.

К кругу более далеких друзей относятся коллега Макса Г. фон Шульце-Геверниц, психолог, и философ Гуго Мюнстерберг, затем ученый филолог Готфрид Байст, оригинальный чудак, удивитель­ ные знания которого приходится выспрашивать, ибо сам он не может высказать их ни письменно, ни в гладкой речи. Вебер на­ ходит новых коллег «исключительно приятными» и охотно встре­ чается с ними в часы досуга. Обычные вечерние приемы служат значительными поводами для испытания возможностей молодо­ го хозяйства, к трапезе часто приглашают и учеников, а в субботу вечером собирается круг неженатых коллег для непринужденной беседы —форма общения, которая больше всего нравится всем участникам. Вебер и вне дома ищет в общении отдыха от напря­ жения. В еженедельных встречах для игры в кегли его анекдоты вызывают веселье, а его способность пить не пьянея —такое же удивление, как его другие деяния. Его обществом наслаждаются, только молодые жены жалуются, что их мужья теперь приходят домой значительно позже, чем раньше. Летом раз в неделю регу-

182

лярно отправляются с несколькими друзьями и с Г. Байстом в ка­ честве постоянного сопровождающего в сельскую гостиницу и наслаждаются форелью и маркгрефлерскими винами. На одной торжественной трапезе в «ЬеіпШоІІеп» в честь известного иссле­ дователя фон Криса, отклонившего предложение переехать в дру­ гой город, сильно выпили. В поздний час Вебер держит пари, что он весит 2 центнера и обязуется за каждый меньший фунт веса осушить стакан. Его с шумом и криками взвешивают на местных весах, он проигрывает пари и должен расплатиться. Обратно все общество погружается в телегу, только Вебер уверенно идет пеш­ ком.

Когда он на пиршестве в честь того же ученого выиграл у од­ ного из коллег четыре кружки молодого пива, поражено было и студенчество: кто же это, воскресший богатырь из лесов Германии, которому невоинственная эпоха дала вместо копья перо? Или он был когда-то герцогом, который шел в бой во главе своих васса­ лов? Во всяком случае весь его облик не соответствует типу про­ фессора. А по возрасту он немногим старше некоторых своих уче­ ников и когда он после каждого семинара сидит с ними за «кружкой», они восхищаются не только его знаниями, но и его способностью рассказывать. Он отвечает на все вопросы и не при­ тязает на авторитет, —но, несмотря на это, каждый ощущает дис­ танцию и никто не помышляет о возможности не соблюдать ее.

В часы досуга он хороший товарищ, который ведет себя так просто и непритязательно, что никого не угнетает, но в качестве коллеги по факультету он часто неудобен, так как нетерпим по отношению к «человеческим слабостям» своего сословия, как только, например, вопросы профессии противостоят чисто объек­ тивному решению. Если надо помочь кому-нибудь добиться сво­ его права, как, например, в случае с Риккертом, он действует ре­ шительно и беспощадно. Тогда он не щадит никого. Поскольку он не боится никаких неприятностей, его коллеги часто прибегают к его помощи при решении щекотливых вопросов: «Все время раз­ личные неприятности. Как будто на мне лежит проклятие всегда появляться своевременно, чтобы совершить работу палача. Напри­ мер, нам надлежит призвать к дисциплине коллегу за непристой­ ность его убеждений, и конечно, так как всем это противно, зада­ ча провести эту акцию падает на меня».

** *

Фон этого наполненного существования составляют мрачные вер­ шины Шварцвальда. Конечно, помышлять о постоянных общих прогулках нечего и думать. Вебер только в перерывах между рабо-

183