42.Христианское учение о психических познавательных процессах.

Поскольку в христианском мировоззрении цель и смысл познания задается не материальными потребностями людей и не жаждой самосовершенствования, а потребностью "спасения души", постольку конечной целью познавательных усилий человека признается не знание объективного мира - природы и истории, а обретение человеком через процесс познания своего первоначального "догреховного" облика, обретения "образа и подобия Бога". Одним из важнейших положений христианской философии является трактовка процесса познания как богоуподобления. Христианская теория познания основывается на библейском представлении о радикальной несамостоятельности и ущербности человеческой природы. Полноценным субъектом деятельности и познания, с точки зрения христианской идеологии, может быть только Бог. Человек же производное от Бога существо, и уже поэтому он самостоятельно не способен к познанию. Если процессы познания предполагают эмпирический познающий субъект, то все же познание явно не вмещается в него (благодаря наличию трансцендентности элементов). Построения кн. С. Трубецкого о «соборной природе человеческого сознания» верны, но принять его идею «универсального субъекта», при всей ценности этой идеи, нельзя по одному тому, что остается непонятным, почему познавательные процессы как раз могут «овладевать» объективным предметом познания. «Аксиома реальности», лежащая в основе познавательной активности, объяснима лишь при предположении, что субъект познания есть и «творец» самого бытия. Разум, понятый в духе Канта (как носитель трансцендентальных функций), как бы висит в воздухе; система трансцендентального идеализма ( Фихте Гегель) не может быть удержана без метафизического истолкования субъекта познания. Христианство учит, что истина открыта не индивидуальному разуму а разуму церковному — в понятии Церкви и надо искать метафизической опоры познания — там познание опирается на Абсолют, который есть в то же время Творец бытия. Только так можно изъяснить реальность познания. Но понятие «церковного разума» может быть изъяснено лишь из учения, что глава Церкви есть Христос. Мы приходим к христоцентрическому пониманию знания, т. е. к признанию, что светоносная сила, созидающая разум и регулирующая познавательные процессы, исходит от Христа (согласно формуле в Евангелии от Иоанна, гл. 1 о Христе, как свете, «который просвещает всякого человека, грядущего в мир»). Это истолкование знания решительно отвергает принцип «автономии» разума, что требует пересмотра всех принципов современной науки.

43.Потребности и страсти в христианской психологии.

В психологии отсутствует само понятие греха — оно просто не укладывается в плоскостную, линейную модель человека как "биосоциального", "психофизиологического" вещества. Нет в научной психологии и понятия страстей. Последние внешне покрываются понятием потребностей, которые рассматрива­ются как ведущая характеристика активности личности, как такие ее состояния, посредством которых регулируется поведение, определяется направленность мышления и воли человека. Специфика же потреб­ностей задается социальной природой деятельности человека, прежде всего трудом. Если свес­ти воедино многочисленные дефиниции, то выясняется, что потреб­ности - это определенные состояния организма, человеческой личности, социальной группы, общества в целом, выражающие зависимость от объективного содержания условий их существования и развития и выступающие источником различных форм их активности.

Говоря о страстях, их генезисе и путях очищения сердца, свв. отцы называют восемь главных страстей: чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость. (Св. Исаак Сирии считает корнем всех страстей - самолюбие, а корнем добродетелей - пренеб­режение покоем⁹.) Различаются два рода страстей: естественные (рож­дающиеся из естественных потребностей, как, например, чревоугодие и блуд) и неестественные, т.е. не коренящиеся в естестве (например, сребролюбие). Различаются также четыре действия страстей: одни из них действуют только в теле и через тело (например, чревоугодие и блуд), другие - без содействия тела (например, тщеславие и гордость); третьи возбуждаются от внешних причин (сребролюбие и гнев); четвертые - от причин внутренних (уныние и печаль). Характер действия страстей дает основание подразделить их еще на два рода -страсти плотские и страсти душевные. Шесть первых страстей (чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние) "соединены между собой особым неким сродством, по коему излишество преды­дущей дает начало последующей. Ибо от излишества чревоугодия необходимо происходит блудная похоть,, от блуда - сребролюбие, от сребролюбия - гнев, от гнева - печаль, от печали - уныние. Две страсти -тщеславие и гордость - таким же образом соединяются между собою, т.е. усиление первой из них дает начало другой, от чрезмерного тще­славия рождается страсть гордости; таким же порядком и победа над ними приобретается, т.е., чтоб истребить гордость, надобно подавить тщеславие. Но с теми шестью страстями они не соединяются родовым образом, ибо не от них рождаются, а, напротив, по истреблении их. В эти две страсти мы впадаем особенно после победы и восторжествования над прочими страстями. Впрочем, хотя эти восемь страстей в таком между собою находятся отношении, как теперь показано, однако же частнее они разделяются на четыре союза: блудная похоть особенным союзом соединяется с чревоугодием, гнев со сребролюбием, уныние с печалью, гордость с тщеславием". Каждая из страстей проявляется в различных формах. Так, чрево­угодие бывает трех видов: или порождает желание есть вне уста­новленного часа и, значит, тайно (речь идет о монастырском уставе, который строго регламентирует время, место и частоту приема пищи); или соблазняет на "многоястие", т.е. обжорство; или требует лакомой пищи. Незначительное, по нашим мирским понятиям, нарушение устава в плане чревоугодия (в трех его видах) моментально оказывает воз­действие на состояние души: первый вид порождает досадование на монастырский устав, от него - недовольство жизнью в монастыре "до несносности", вплоть до бегства из монастыря; от второго возбуждает­ся плотская похоть и сладострастие; третье ввергает в сребролюбие.