1. Завоевание Сицилии

Решив, что целью войны является безоговорочная капитуляция, союзные державы должны были ответить и на следующий вопрос: как осуществить это решение?

В это время маршал Сталин гневно требовал открытия второго фронта в Европе. Под этим он подразумевал фронт во Франции, который в стратегическом отношении должен был стать дополнением к русскому фронту. Но Черчилль лелеял идею наступления на Италию, которая, по его мнению, являлась уязвимым местом держав оси.

Видимо, у Черчилля в это время был грандиозный план вооружить 45 турецких дивизий и бросить их войну,[329] захватить Балканы, оправдав свою стратегию 1915 г.,[330] и съесть рождественский обед вместе с Эйзенхауэром в Риме.[331] В конечном счете престиж стратега и сила личности Черчилля одержали верх, и на конференции в Касабланке, которая состоялась после завоевания Северной Африки, рассматривались три варианта действий: вторжение в Южную Францию, вторжение в Грецию с последующим перенесением войны на Балканы и вторжение в Сицилию и Италию.

Стратегия, так же как и соображения авиационного обеспечения, указывала на третий вариант как на самый практический, ибо восстановление судоходства союзников на Средиземном море было весьма важным делом, а чтобы вполне добиться этого, надо было занять Сицилию и Сардинию. Но, как это часто случается на войне, вмешались политики, и в результате этот четкий план действий был нарушен. Целью стало уже не только вернуть господство на Средиземном море, но и отвлечь силы противника из России, сковать немецкие войска, которые в противном случае могли быть переброшены во Францию, когда там развернется второй фронт, оказать помощь силам сопротивления в Югославии, которые Черчилль теперь сильно поддерживал, и овладеть в Италии аэродромами в районе Фоджа, откуда начать стратегические бомбардировки в Центральной Европе.

Ни одна из этих целей не требовала завоевания всей Италии; самое большее достаточно было овладеть нижней частью Апеннинского сапога — до линии Неаполь, Виесте. Этот район включал также аэродромы у Фоджи. Однако, как мы увидим далее, вследствие настояний Черчилля, что после занятия Сицилии со всей решительностью должна быть завоевана Италия,[332] инициатива, с трудом захваченная союзниками, была частично растрачена в кампании, которая по своей, стратегической бессмысленности и тактической заурядности является уникальной в военной истории.

Первым шагом, сделанным для подготовки вторжения на Сицилию, было овладение островами Пантеллерия и Лампедуза, которые находятся в Тунисском проливе. На Пантеллерии был аэродром, который союзники считали полезным для своей истребительной авиации. Гарнизон острова состоял из тыловых итальянских войск и насчитывал приблизительно 11 тыс. человек. Оба острова уже были нейтрализованы воздушными и морскими силами союзников и полностью отрезаны от всех источников подкреплений. Несмотря на это, было решено совершить бомбардировку островов с целью подавления обороны. С 18 мая по 11 июня на один остров Пантеллерия было сброшено 6570 т бомб. Главной целью этих ужасных налетов было определить действенность «массированного бомбометания по сильным фортификационным сооружениям».[333] Маршал авиации Конингем охарактеризовал эти налеты как «экспериментальное выяснение результатов интенсивных и продолжительных бомбардировок».[334] Если дело действительно обстояло так, то результаты были совершенно отрицательными, ибо гарнизон острова поднял белый флаг только 11 июня, когда вблизи острова появилась «огромная армада».[335] Кроме того, после высадки союзников было обнаружено, что потери гарнизона «были поразительно невелики», что в подземных, почти не тронутых ангарах[336] стояли неповрежденные самолеты, что «из 54 береговых батарей острова только две были безвозвратно выведены из строя».[337] Следовательно, этот опыт ясно доказал, что бомбардировки на подавление из—за их исключительной неточности оказались совершенно неэффективными. И, несмотря на это, нам говорят, что «полученные таким путем данные оказали огромную помощь при планировании будущих действий».[338]

Правда состоит в том, что теперь, когда военное производство союзников приближалось к своей высшей точке, тактика быстро регрессировала и превращалась в тактику боев на истощение, в которых главную роль играет количество металла и взрывчатых веществ, в противоположность боям маневренным, требующим гибкости ума и отваги. В 1915–1917 гг. говорили: «Артиллерия побеждает, пехота занимает». Теперь следует говорить: «Бомбардировки завоевывают, все остальное идет следом».

Ясно, что после овладения Тунисом вместо этих четырехнедельных экспериментальных бомбардировок надо было немедленно совершить вторжение на Сицилию. Генерал Эйзенхауэр, как говорят, хотел совершить вторжение, но выяснил, что оно невозможно из—за «нехватки десантных плавучих средств».[339]

В результате произошла задержка на два месяца. Во вторжении должны были участвовать 7–я американская армия в составе двух с половиной дивизий под командованием генерала Паттона и 8–я английская армия в составе четырех с половиной дивизий под командованием, генерала Монтгомери. Обе армии возглавлял генерал Александер. 7–я армия высаживалась между Ликатри и Скол. ьитти, двигалась на Палермо и затем повертывала в восточном направлении на Мёссину. 8–я армия высаживалась между мысом Пассаро и пунктом, расположенным немного южнее Сиракуз. Ей предстояло захватить Сиракузы, затем Катанию и наконец двинуться на Мессину. Для переброски обеих армий намечалось использовать от 2600 до 2800 транспортных и десантных судов. Они должны были отплыть из таких удаленных пунктов, как Гибралтар и Суэц. Высадке предшествовала шестинедельная предварительная бомбардировка аэродромов противника, портов, коммуникаций и т. п. Непосредственно перед высадкой вводились в действие парашютные части.

8 это время гарнизон Сицилии состоял из 5 итальянских пехотных дивизий, 5 итальянских дивизий береговой обороны, расположенных в береговых укреплениях, и 2_германских дивизий: 15–й гренадерской моторизованной дивизии, и дивизии «Герман Геринг». Обе дивизии стояли в резерве в западной части острова.

9 июля английские и американские воздушно—десантные части отправились на 400 транспортных самолетах и 137 планерах из Кайруана в Тунисе на Сицилию. Их прикрывали истребители и бомбардировщики тактической воздушной армии. Однако из—за ветра и недостаточной подготовки пилотов немало планеров упало в море; кроме того, много парашютистов было сброшено на расстоянии нескольких миль от объектов. 10 июля в 2 часа 45 мин. утра была совершена высадка морского десанта. 8–я армия не встретила почти никакого сопротивления, 7–я армия — только в некоторых местах. Причина этого заключалась в том, что итальянские войска береговой обороны оставили позиции и бежали. Кроме того, господство англичан и американцев в воздухе было таким неограниченным, что высадка явилась полной тактической внезапностью.

Центральной точкой наступления была Мессина, защищенная с юга горой Этна высотой 10 758 футов, которая стояла как замок, откуда можно было просматривать три практически возможных подступа: дорогу из Катании вдоль восточного берега Сицилии, дорогу из Чефалу вдоль северного берега и дорогу в промежутке между ними, которая через Чентурипе, Алжиру, Регальбуто, Рандаццо и Кастильоне огибала Этну с западной стороны.

Передовые части Паттона 22 июля вступили в Палермо; затем, повернув на восток, 7–я армия 25 июля заняла Термини, 27 июля — Чефалу и 29 июля — Никозию. Тем временем 11 июля смело проведенной выброской 11–я английская парашютная бригада захватила для Монтгомери важный мост Примо Соле через реку Симето. После этого 8–я армия была задержана противником на равнине Катании почти на три недели. Чтобы ликвидировать этот затор, Александер перебросил из Туниса 78–ю дивизию, наиболее искушенную на всем Средиземноморье в боевых действиях в горах, с целью обойти фланг германских позиций движением на Чентурипе и действовать на центральной дороге. На этом направлении последовал ряд разрушительных бомбардировок вперемежку с ночными атаками, и в результате простого превосходства в огневых средствах немцы были постепенно оттеснены к Мессине. Эти действия показали, что в горной стране, где применение танков ограничено, тактические бомбардировки мало полезны для ускорения движения сухопутных войск.

Еще более знаменательно то, что немецкие части сумели отойти почти беспрепятственно, и это в условиях, когда их противник абсолютно господствовал в воздухе. Как указывает К. Бакли: «Они отступали большей частью со скоростью, которую избирали сами, и с незначительными потерями».[340] Кроме того, к 16 августа, когда американцы вступили в Мессину и кампания окончилась, немцы переправили через пролив не только основную массу живой силы, оставшейся в дивизии «Герман Геринг» и в 15–й гренадерской моторизованной дивизии, но и значительную часть их тяжелого вооружения. По словам вице—маршала авиации Д'Альбиака, это было следствием «точного и методического порядка эвакуации, сильной зенитной и береговой артиллерийской обороны, хорошего морального состояния немецких войск и жесткого использования ими итальянских союзников для «прикрытия своего отступления».[341] Как осуществлялось это прикрытие, Д'Альбиак не указывает. Вряд ли даже значительно более воинственные люди, чем итальянцы, могли бы при всем своем фанатизме превратить себя в непроницаемый для бомб зонтик. Скорее кто—то в воздушных силах союзников допускал грубые ошибки.

Так или иначе, несмотря на успешное отступление, эта кампания оказалась последней соломинкой, которая сломила спину Италии.[342] 25 июля Муссолини ушел в отставку. Итальянский король поручил возглавить правительство маршалу Бадольо. На следующий день когда—то могущественный дуче был заперт в тюрьму, но примерно через шесть недель в совершенно голливудском стиле ему помогли бежать с утёсов Абруццских гор.

К сожалению, плоды этой, в то время самой важной политической победы союзников не были использованы. Генерал Эйзенхауэр стремился как можно скорее заключить мир на разумных условиях и затем немедленно двинуться к Неаполю. Но на его пути были три препятствия: осторожность англичан,[343] недостаток десантно—высадочных средств[344] и требование безоговорочной капитуляции.[345]

С 27 июля до 2 сентября шли споры с Бадольо относительно значения этих слов.

Пока шел этот казуистический спор, немцы быстро перебросили в Италию 13 дивизий. На севере Италии принял командование фельдмаршал Роммель, а на юге командовал фельдмаршал Альберт Кесседьринг, который руководил действиями в Сицилии. Восстания в Милане и в других промышленных городах сразу были подавлены. Никак не помогли восставшим, конечно, ожесточенные стратегические бомбардировки союзников. Немцы заняли Рим, а затем и Неаполь. Если бы у итальянцев хватило решимости оказать немцам сопротивление, все равно война развернулась бы на всей территории Италии. В конце концов 2 сентября Бадольо согласился на безоговорочную капитуляцию, а 8 сентября были опубликованы условия перемирия. После этого итальянский флот, согласно статье 4–й условий капитуляции, ушел на Мальту.

Как мы вскоре увидим, эта глупость, задуманная президентом Рузвельтом и Черчиллем в Касабланке, втянула англичан и американцев в тактически самую абсурдную и стратегически самую бессмысленную кампанию всей войны. Безоговорочная капитуляция затянула войну, погубила Италию и стоила жизни тысячам американцев и англичан.

Сицилийская операция, хотя она продолжалась всего 38 дней, особенно поучительна и главным образом потому, что она была первой действительно совместной десантной операцией против немцев на Западе. Основой были морские силы, а не воздушные, однако без авиации нельзя было приступать к операции. И снова, поскольку целью операции было овладение Сицилией, нужны были сухопутные силы, которые, в свою очередь, не могли успешно действовать без авиации. Но так как первоочередным требованием в этой операции было наличие могущественных морских сил и так как гибкость, присущая морскому флоту, делает его способным наносить удары в любом пункте по своему желанию, очевидно, что, если бы флот был использован с большей пользой, операция окончилась бы еще быстрее. Морские силы заставляют противника теряться в догадках и распылять силы или же сосредоточивать их наугад с высокой степенью вероятности, что в конце концов сосредоточение будет сделано не там, где следует.

Например, когда у Катании образовалась пробка при достаточном количестве десантно—высадочных судов, можно было обойти позиции противника по морю, вместо того чтобы обходить вокруг Этны. Опять—таки, когда стало очевидно, что немцы отходят, переправляясь через Мессинский пролив, можно было преградить им путь к отступлению, высадившись в Италии. Однако ни то ни другое нельзя было осуществить, ибо две величайшие морские державы мира увлеклись авиацией и перестали мыслить, как надлежит морякам. Изготовить достаточное количество десантных средств было невозможно, производя в избытке бомбардировщики. Такова была суть проблемы.

Если на море нехватка судов подорвала англо—американскую стратегию, то на суше недостаток воображения выхолостил их тактику. По этому вопросу, поскольку речь идет об англичанах, ясную картину рисует очевидец событий К. Бакли. Он пишет:

«Каждая операция была похожа на предыдущую; предварительные авиационные бомбардировки становились все сильнее и сильнее. Деревни вроде Регальбуто и Рандаццо были стерты с лица земли воздушными бомбардировками, размах которых не имеет прецедента в истории войн»[346]

Немцы, указывает он, как правило,

«редко создавали оборонительные позиции непосредственно в деревнях. Обычно они располагались на небольшом расстоянии позади населенных пунктов. Это означает, что бомбардировки, хотя от них часто гибло значительное число итальянских граждан, как правило, не причиняли вреда немецким солдатам. Во—вторых, и это еще важнее, наша конечная цель, состоявшая в том, чтобы завалить дороги обломками и сделать невозможным использование колесного транспорта немцами, оставалась часто не достигнутой, так как немцам не нужно было совершать отход через деревни. Получалось наоборот, когда наши войска вступали в эти населенные пункты, им самим приходилось терять часы на расчистку дорог, чтобы продолжать движение. Таким образом, собственные бомбардировки создавали препятствия на пути наступления наших наземных войск. Положение осложнялось тем, что в занятых деревнях приходилось иметь дело с множеством жителей, лишившихся крова, сотнями раненых, а также убирать трупы. Весьма реальной была опасность быстрого распространения болезней».[347]

Далее Бакли пишет:

«Наша тактика преследования, казалось мне, похожа на попытку убить маленькую, но проворную ящерицу огромной кувалдой. Ящерица ускользает всякий раз, как мы замахиваемся молотом. Потери немцев в этой борьбе были небольшими. Борьба оказалась также менее изнурительной для немцев, чем тяжелые бои на среднем этапе действий в Сицилии, потому что они могли давать отдых своим батальонам, отводя их назад перекатами»[348]

Доказывало ли это неприменимость тактической авиации на поле боя? Нет. Дело не в тактической авиации. Глупой была тактика ее использования, ибо в этих боях на полное разрушение все сводилось к перенесению на поле боя методов стратегических бомбардировок неприятельских городов. Хотя задача была совсем другой, идея оставалась той же самой: сбросить на противника как можно большее количество бомб. Бомбы применялись как бульдозеры!

Маршалу авиации Конингему, заявившему на пресс—конференции, что «воздух был полностью очищен от германских самолетов, конечно, должно было прийти в голову, что пушечный и пулеметный огонь на бреющем полете причинил бы немцам несравненно больший урон, чем бессмысленные бомбардировки деревень. Следует, однако, сказать, что наиболее экономным решением была высадка морского десанта, потому что в действиях на побережье тот, кто господствует на море, почти всегда найдет открытый фланг, где можно проникнуть в тыл противника, что является важнейшей задачей любого сражения. Таков был урок сицилийской кампании, и этот урок не был учтен.