Schelling2 / Том 1

576________ ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ_____________

Если бы кто-нибудь решился утверждать, что на представление страданий Диониса в греческих мистериях оказал влияние египетский миф об Осирисе, что в этом в Грецию перенесено нечто египетское, то я бы, правда, не стал это тотчас принимать как доказанное, однако и не стал бы оспаривать на том основании, на каком я обычно не признаю перенесения мифологических понятий от одного народа к другому. Я высказываюсь против такой лишь внешней передачи, потому что при этом мифологические понятия рассматриваются как чисто случайные, которые именно поэтому нелегко возникают вторично. Для нас они — необходимые понятия, и этим мы объясняем соответствия. Но греческие мистерии все-таки дело другое. Они хотя и были развиваемы как следствие мифологического процесса и совершенно последовательно с ним, но все же уже свободно и, бесспорно, законченную форму получили не сразу, а постепенно. Это особенно имеет силу по отношению к внешним учреждениям при них, например к зрелищам, предшествовавшим посвящению, затем к дававшимся в самих мистериях сценическим представлениям. По существу дела они лишь постепенно могли получить совершенное оформление.

Необходимый и непроизвольный кризис в конце мифологии был для сознания своего рода откровением относительно причин мифологического процесса, которое выпало на его долю, но в толковании, во все более глубоком понимании этого откровения большое участие приняло уже свободное мышление, как это явствует из одного только не раз приводившегося отрывка из Геродота, который тех, кто полностью развил мистериальное учение, выразил его во всем его объеме, называет σοφιστάς,51 мудрыми или мыслящими мужами. В ранее приводившемся месте из «Федона» Платон также говорит о тех, которые учредили мисте-

рии, как об отдельных лицах (οἱ χὰς τελετὰς ἡμῖν καταστή-

__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ ВТОРАЯ КНИГА_______ 577

σαντες). В особенности же для внешних учреждений и сценических представлений эллины, возможно, все-таки позаимствовали что-то от египтян. Однако против чего я высказывался всегда и буду продолжать это делать, так это против того, что сами понятия, сама суть дела, например понятие Диониса, в сознании эллина случайны, и я распространяю это на понятие первого, второго, третьего Диониса.

Касательно всей этой крайне темной стороны греческого мистериального учения, а именно представленной в нем истории страданий и смерти Диониса, я, впрочем, должен оставить за собой право на окончательное объяснение; до сих пор дело для нас заключалось лишь в том, чтобы познакомиться с отдельными элементами, из которых должен составиться общий взгляд. Что бы ни думали об этой особенной части мистерий, установлено, причем, согласно имеющимся свидетельствам, неопровержимо, что в них учили той дионисийской триаде, которая обозначалась именами Загрей, Вакх и Иакх. Последний привел нас назад к первому, потому что рассматривался как единый с ним и отчасти с ним полностью смешивался таким образом, который в общем становится понятным уже вследствие того, что конец везде вновь равен началу и, по существу, есть лишь начало, теперь выставленное и установленное как таковое, тогда как начальное, собственно, есть лишь конец, еще не положенный как таковой и поэтому обреченный на опрокидывание, процесс и возвращение. Только формально или диалектически, судя по известной вам из многих примеров последовательности понятий, третье также все вновь и вновь вбирает в себя первое; постольку оно, в сущности, — лишь вновь обретенное первое, но теперь как таковое удержанное и установленное, как ведь и Иакх представляется как вновь обретенный, восстановленный Загрей.

Теогонический процесс основывается на трех моментах: а) недуховном принципе, b) отрицающем недуховный

__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ВТОРАЯ КНИГА_______ 579

ние дочери, еще отказывается признавать ее как остающуюся с Аидом, как его супругу, одновременно она негодует на Зевса и всех олимпийских богов. Она не может перестать быть полагающим бога, ибо это — неразрушимое в ней; она даже только сейчас, после того как случайное, лишь приобретенное ее сущности (Персефона) отделено от нее, проявляется как существенно полагающее бога; но ни Аида, ни освобождающего бога она не может признать богом, прежде чем оба не соединятся для нее в свою очередь в третьем,

вкотором первым богом, ставшим для нее духовным, но не сущим, она теперь обладает как сущим, действительным, и не раньше успокаивается Деметра, не раньше отказывается она от исключительного отношения к реальному богу, чем пока в том же самом акте не стала полагающим, т. е. рождающей потенцией, матерью третьего, который есть как таковой сущий и над всем множеством возвышающийся дух,

вкотором множество снова становится духовно единым, который само множество включает в себя лишь как момент. А чтобы успокоение и умиротворение было совершенным, оно должно происходить одновременно с сознанием, что этот духовно единый, матерью которого она становится, тождествен с тем реально или субстанциально единым или что последний-тο, которому она сначала была исключительно обязана и привержена, что этот погиб- ший-то как раз и возрождается и воскресает в духовно едином; так это отношение представлялось в мистериях, как это явствует из того, что, как говорил Плутарх,* полностью соответствующим в египетских и эллинских мистериях образом за исчезновением и гибелью первого бога (ταῖς φθο ραῖς καὶ τοῖς ἀφανισμοῖς52) непосредственно следует его возрождение, второе рождение (ἀναβίωσις καὶ παλιγγε νεσία53). В запутанном в остальном повествовании Диодора

*De Isid. et Osir., с. 35.

ные шествия, сопровождавшиеся грубыми народными шутками, бесспорно, считая или чувствуя, что это необходимо или, по крайней мере, дозволительно, потому что человеческая душа-де плохо переносит долгое однообразие и вслед за каждым серьезным настроением или напряжением требует смягчающей противоположности, которой там, где она не предоставляется ей добровольно, она умеет добиться чаще всего за счет самой односторонней серьезности, поэтому наряду с серьезным и святым как внешнюю оправу или обрамление, пожалуй, нужно допустить и развлекательное, увеселительное, даже отчасти шутовское. Именно в подобном внешнем обрамлении, когда она связана с буйной веселостью, выражается внутренняя твердость и уверенность религиозного чувства, полное успокоение и убеждение в стоящей выше всяких подозрений, ничем сомнению не подвергаемой и выносящей даже свою противоположность реальности настоящих религиозных мистерий. А такую внутреннюю уверенность и успокоенность предоставляло именно последнее открытие, которое выпало на долю религиозного чувства с появлением Иакха. Знаменитая песнь Иакха есть лишь крик души, чувствующей, что она теперь навсегда, а не лишь на время, освободилась от гнетущей власти реального бога. Данный бог сам получил свое имя лишь от этого ликования; никуда не годится, когда Фосс считает возможным, что имя Иакх происходит от

древнееврейского (сокращенного 56). Греческий глагол «ἰάκχω» или «ἰάχω»57 есть не что иное, как наш не-

мецкий «jauchzen», «jubeln»,58 существительное «ἰαχή»59

обозначает безудержное ликование, бурное проявление радости; ἴακχος60 и притом ὁ μυστικὸς ἴακχος61 значит прежде всего запеваемую третьему Дионису торжественную песнь, и затем только оно обозначает самого бога. Как абсолютное ликование освободившейся души имело место только вместе с Иакхом (позволительно, пожалуй, напом-

582________ ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ_____________

нить и о похожих христианских выражениях, например о радости в Святом Духе — третьей потенции), так и сама идея Диониса свою полную определенность и совершенное развитие получила только вместе с идеей третьего Диониса. Идея, например, первого Диониса не могла в совершенном виде и поистине существовать без идеи третьего, как это, возможно, показалось согласно предыдущему изложению (которое могло быть лишь последовательным). Только благодаря тому, что существует третий, теперь как дух сущий Дионис, и первый отступает в свое в себе и становится Διό νυσος χθόνιος, невидимым, сокрытым Дионисом. По той самой причине, что только лишь вместе с Иакхом бог существует целиком во всех своих потенциях, понятно, если теперь вся история бога отчасти рассказывается как история и судьба Иакха.

А что происходит в Деметрой далее, после того, как она умиротворена?

С тех пор как она отказалась от реального бога и умиротворена и успокоена третьим Дионисом, матерью которого она является, Деметра целиком принадлежит второму Дионису, возле кого сидящей (πάρεδρος) она отныне считается, т. е. с кем она пользуется одинаковым уважением. А так как Дионис является причиной множества, представленного в Зевсе, то Деметра этим также примирена с множеством и Зевсом; мы можем сказать, что она сейчас представляет успокоившееся (насчет множества и насчет гибели субстанциально единого бога) мифологическое сознание. Но Деметра изначально была посредине между реальным и освобождающим богом находившимся сознанием, в котором именно поэтому уже заключалась потенция, или зародыш, третьего Диониса. Стало быть, она, по существу, была общей потенцией трех форм, изначально была субъективным принципом или (хотя только лишь субстанциальным) сознанием пока что не развитой идеи Диониса. Разви-

__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ВТОРАЯ КНИГА_______ 583

тие этой идеи начинается благодаря тому, что то в ней, что принадлежит реальному богу, — Персефону — она выделяет из себя; развитие завершается благодаря тому, что Деметра выделяет и то, что в ней принадлежит третьему, как духу сущему богу, — таким образом она сама всецело становится в середину и этим на один уровень со вторым Дионисом, что как раз и выражено в παρεδρία.62 Вместе с тем она, следовательно, получает свое последнее определение.

Как, стало быть, теперь реальному богу соответствует женская потенция — Персефона, далее, как Деметра сейчас является потенцией, соответствующей второму богу, так требуется и третья женская потенция, соответствующая третьему Дионису, или Иакху. Но как три Диониса представляют лишь три момента одного и того же бога, так и три женских божества суть лишь три момента одного и того же сознания, что явствует также из того, что оба женских божества, соответствующих первому и третьему Дионису, являются детьми Деметры — единого первоначального сознания. Ибо до этого расчленения или разделения моментов Деметра есть первоначальное сознание, особенным сознанием Диониса она становится только после данного разделения. Единое, сначала еще не развитое сознание, которое мы поэтому называем первоначальным, сейчас разделилось на три момента точно так же, как сам бог. Выделив из себя две остальные потенции, Деметра теперь сама остается как потенция, соответствующая только одному моменту, а именно опосредующему, и наоборот, чтобы остаться в качестве таковой, в качестве сознания, согласного с множеством и отсюда со вторым Дионисом, она и соответствующее в ней третьему Дионису (в ней сущую потенцию третьего Диониса) должна положить вне себя посредством рождения. Этим одновременным с Иакхом рождением является рождение Коры, которая точно так же отдана Иакху, как Персефона Гадесу, или погибшему Дионису. Кора отно-