В.И. Овчаренко

БИБЛИЯ (греч. biblia -- книги) -- собрание разновременных, разноязычных и разнохарактерных сочинений (были созданы на протяжении 13 в. до н.э. -- 2 в. н.э.), которые провозглашаются иудаизмом и христианством священными и лежат в основе их догматики и богослужения. Б. состоит из Ветхого Завета, признаваемого Священным Писанием иудеями и христианами, а также Нового Завета, признаваемого богодухновенным только христианами. Ветхий Завет был написан на древнееврейском и арамейском языках, Новый -- на древнегреческом. Ветхозаветная часть (иудейский канон) традиционно разделен на три отдела. 1. Тора (“Закон”), или “Пятикнижие Моисея”, включающие в себя книги: Бытие, Исход, Левит, Числа и Второзаконие; 2. Пророки, куда входят исторические книги: Иисуса Навина, Судей, 1--2 книги Самуила, 1--2 книги Царей, а также проповеди пророков Исаии, Иеремии, Иезекииля и двенадцати “малых” пророков. 3. Писания, которые включают Псалмы, Притчи Соломона, книгу Иова, Песнь песней, книгу Руфь, плач Иеремии, книги Екклесиаста, Есфири, Даниила, Ездры, Неемии, 1--2 книги Хроник. Новозаветная часть (христианский канон), создание которого приписывается ближайшим последователям Иисуса Христа или их ученикам, содержит, во-первых, исторические книги: четыре Евангелия и Деяния апостолов, во-вторых, “книги учительные” -- Послания апостолов и, в‑третьих, пророческую книгу -- Откровение Иоанна Богослова (Апокалипсис). Мировоззрение Б. в своей исторической дифференциации прошло ряд этапов, поворотными пунктами которых послужили четыре мировоззренческих принципа. Исходным мировоззренческим принципом явилась идея родоплеменного Бога, “Бога Авраама, Бога Ицхака, Бога Яакова”, который “вывел Исраэль из земли Египетской”. О такой родоплеменной значимости Бога говорил Ифтах в обращении к царю пределов Эмори: “Не владеешь ли ты тем, что дал тебе Кмош, бог твой? И мы владеем всем тем, что дал нам в наследие Господь, Бог наш” (Суд 11, 24). Представления о Боге на этом этапе во многом складываются под влиянием общесемитских идей. В частности в текстах Писания отразился космогонический миф о борьбе главного бога с князем моря или Змеем и обуздании им потопа. “В тот день обрушит Господь меч Свой тяжелый, и огромный, и крепкий на Ливйатана, Змея убегающего, и на Ливйатана, Змея извивающегося, и убъет Дракона, который в море” (Ис 27, 1). “Разве море я или Змей, что Ты поставил надо мной стражу ?” (Иов 7, 12). Постепенно оформляется положение о едином Боге Йахве, защитнике Своего народа. “Иные конями, иные колесницами, а мы именем Господа, Бога нашего хвалимся. Они поколебались и пали, а мы стоим твердо” (Пс 20, 8; синод. Пс 19, 8). Второй мировоззренческий принцип восходит к иудейским пророкам. По их мнению, Бог пребывает вне постижения и достигаемости и являет себя только в исторических событиях. Пророки, повествуя о грядущей истории, становятся тем самым Его вестниками. Явление Бога в истории они называли “днем суда”, или “днем Господа”. “И на все кедры Леванона, высокие и превозносящиеся, и на все дубы Башана, и на все высокие горы, и на все холмы вознесенные, и на всякую высокую башню, и на всякую укрепленную стену, и на все корабли Таршиша, и на все изукрашенные суда” (Ис 2, 13--16) приидет “день Господа”. “И падет величие человека, и высокое людское унизится; и вознесенным один лишь Господь будет в день тот” (Ис 2, 17). Субъектом истории выступает народ, поэтому Бог обращется через пророков не к конкретному человеку, а к народу в целом. Ключевая идея, развиваемая в пророчествах, -- коллективная ответственность, “верность” народа своему Богу. Основная же “метафизическая” оппозиция -- языческие народы и святой народ. Важным аспектом “дня суда” является также торжество единобожия над языческими суевериями, когда все народы станут исповедовать одну веру. “В день тот будет дорога из Египта в Ашшур, и будет приходить Ашшур в Египет, и Египет в Ашшур, и будет служить Ему Египет вместе с Ашшуром. В день тот будет Исраэль третьим для Египта и Ашшура, благословение среди земли, которое благословит Господь, Владыка воинств словами: благословен народ Мой -- Египет, и дело рук Моих -- Ашшур и наследие Мое -- Исраэль” (Ис 19, 23--24). Все пророчества имеют политический и социальный аспект. Так, пророчества Исайи (Йешайау) могут быть поняты только исходя из исторической ситуации войны с Ассирией (Ашшуром): “посему так говорит Господь Адонай, Владыка воинств: народ Мой, живущий на Ционе! не бойся Ашшура. Он поразит тебя жезлом, и трость свою поднимет на тебя, как Египет. Еще немного, очень немного, и ярость Моя обратится на истребление их” (Ис 10, 24--25). С некоторой осторожностью можно предположить, что движение иудейских пророков протекало параллельно оформлению официальной культовой традиции, восходящей к проповедям Моисея (Мойше) и Аарона. “Милосердия хочу Я, а не жертвы, и богопознания более всесожжений” (Ос 6, 6). Третий мировоззренческий принцип возник из потребности найти опору уже в индивидуальном жизненном пути человека, а не только в контексте его связи с народом. Эта тема, главным образом, отражена в книгах Иова и Екклесиаста (Коэлета). Наличие в мире зла -- основная проблема, волнующая на этом этапе. “...Он губит и непорочного и виновного. Если этого Он поражает бичом вдруг, то пытке невинных посмеивается” (Иов 9, 22--23). “Видел я все дела, что делаются под солнцем, и вот, все -- суета и томление духа” (Еккл 1, 14). Четвертый мировоззренческий принцип связан со становлением новозаветной эпохи. Бог, в лице Иисуса Христа, обращается уже не к “народу”, а к каждому человеку, при этом Он общается даже с мытарями и блудницами. “Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию” (Мф 9, 13). Развивается тема индивидуальной ответственности, поэтому основной “метафизической” оппозицией выступает оппозиция “человек -- дьявол”. Отныне основная, если не единственная, заповедь -- любовь к ближнему. “Дети Божии и дети диавола узнаются так: всякий, не делающий правды, не есть от Бога, равно и не любящий брата своего” (1 Ин 3, 10). Но если в ветхозаветную эпоху под “ближним” понимали только соплеменника и единоверца, то теперь -- это любой человек: “...нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос” (Кол 3, 11). Ветхозаветные пророческие символы (“новое небо и новая земля, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет”, “зверь с семью головами и десятью рогами”, “Вавилон”, “воскрешение мертвых” и т.д.) в христианской версии (Апокалипсис) обретают новый смысл, оказавшись погруженными в измерение личной судьбы и индивидуальной ответственности. Многоаспектность книг Писания позволяет применять к ним различные комплексы правил экзегезы. Наиболее системным таким комплексом следует считать мидраш -- специфическую талмудическую экзегезу, основной принцип которой зафиксирован в призыве: “создадим ограду для учения (торы)” -- причем под “оградой” подразумевается все множество логических выводов из постановлений Пятикнижия. В следующем перечне содержатся общеупотребительные логические правила, харктерные для Мидраша. 1. Законы, полученные путем логической обработки Торы, считаются столь же обоснованными, как и законы, непосредственно упоминаемые в ней. 2. Из книг Пророков нельзя вывести ни одного нового по отношению к Торе, пускай и незначительного, положения. 3. Нельзя исключать прямой смысл Торы. 4. В тексте Торы всегда содержится хотя бы намек на закон. 5. Если частное положение приводится вслед за общим, то принимается только частное. Например, жертвы должны приносится из “животных, из крупного рогатого скота, из мелкого скота” (Ваикра 1, 2; синод. Лев 1, 2). Это не значит, что жертвы могут приносится из любых животных -- только из крупного и мелкого скота. 6. Если общее приводится вслед за частным, то рассматривается только общее. 7. “Общее, и частное, и общее”. Первое общее сводится к частному положению, но частное есть всего лишь пример второго общего. 8. “Частное, и общее, и частное”. Общее применимо только тогда, когда оно соответствует одному из приведенных примеров. 9. Если два общих положения следуют друг за другом, то нужно поместить между ними частное и рассматривать их как “общее, и частное, и общее”. 10. Общее нуждается в частном примере, и частный пример нуждается в общем. 11. Если имеется два отрывка текста Торы, которые противоречат друг другу, то противоречие может быть разрешено с помощью третьего отрывка. 12. Законы, описываемые в Торе вместе, имеют подобие. 13. Закон следует интерпретировать, исходя из контекста. Например, такую заповедь декалога, как “не кради” (Шмот 20, 15); синод. Исх 20, 15), следует трактовать в сумме с другими заповедями декалога. А поскольку в них подразумеваются преступления, за которые полагается смертная казнь, закон “не кради” запрещает не воровство, а кражу человека, за что также полагается смертная казнь. 14. Строгие стороны более легкого наказания тем более должны быть справедливы для более строгого наказания, а легкие стороны более строгого наказания тем более должны распространяться на более легкое. 15. В Пятикнижии обычно используется в качестве примера самый распространенный случай. Например, “... мяса скотины, растерзанной в поле, не ешьте” (Шмот 22, 30; синод. Исх 22, 30). Неправильно было бы думать на основании данного случая, что разрешено есть мясо скотины, растерзанной в лесу. Скотина, растерзанная в поле, просто более частый пример. 16. На основе примера возможен вывод более общего правила. Ему предшествует вывод по аналогии “что мы нашли ?”, согласно которому -- как в этом законе следует использовать некоторое частое правило, так и в другом подобном следует применять данное частное правило. Но если исходный пример, дающий закон, отличается от того закона, основываясь на котором мы экстраполируем правило второго на первый, то необходимо особое правило, которое и выводится из частного примера. 17. Каждый вывод должен иметь свой контекст: “... если это не относится сюда, то учи это здесь”. 18. Необходимо учитывать совпадение слов при описании законов. Например, на основе отрывка “... смертью умрет, камнями будет побит, кровь его на нем самом” (Ваикра 20, 27; синод. Лев 20, 27) делается вывод: везде, где сказано “кровь его на нем самом”, подразумевается казнь через побиение камнями. Главным условием, ограничивающим действие этого правила, является необходимость фиксации подобного случая в устной традиции. 19. Занижение численности в неопределенных случаях: “... если ты ухватил много, то ты не ухватил, если ты ухватил мало, то ты ухватил”. Например, отрывок “... и вот ангелы Бога поднимаются и спускаются по ней” (Берейшит 28, 12; синод. Бт 28, 12) комментируется таким образом, что два ангела (минимальное множественное число) поднимаются и два спускаются. В христианской экзегезе особых логических правил комментирования выработано не было. В католичестве и православии интерпретация осуществляется в рамках церковного Предания, в протестантских движениях -- исходя из буквального текстуального прочтения, зачастую избыточно приспособленного к современной культуре и быту. В результате этого практически полностью утрачивается историко-культурный контекст книг Писания. В ортодоксальном христианстве пристальный интерес к Пятикнижию осуждается как “ересь жидовствующих”. Из книг Ветхого Завета только Пророки и Псалтирь имеют общезначимые канонические комментарии, содержание которых, как правило, составляют два ключевых положения: во-первых, изобличение пророками иудеев, во-вторых -- то, что касается пророчеств о пришествии Избавителя или Мессии и о заключении Богом с людьми Нового Завета. Так, пророчество о Мессии: “... ибо младенец родился нам, Сын дан нам, владычество на ременах Его, и нарекут имя Ему Чудный, Советник, Бог Крепкий, Отец вечности, Мирный правитель” (Ис 9, 5). Пророчество о Новом Завете: “... Вот наступают дни, говорит Господь, когда я заключу с домом Исраэля и домом Йеуды новый завет. Не такой завет, который Я заключил с отцами их в день, когда взял их за руку, чтобы вывести из земли Египетской. Тот завет Мой они нарушили, хотя Я оставался в союзе с ними, говорит Господь” (Иер 31, 31--32). В современном протестантизме особое внимание уделяется Посланиям Апостолов. В настоящее время протестантская апплицирующая экзегеза является наиболее распространенной формой толкования книг Священного Писания. (См. Аджорнаменто, Диалектическая теология).