2. Антифразис и тропы контраста: астеизм

Как уже указывалось, основным проявлением тро­пов, основанных на контрасте, являетсяантифразис. В этом случаеслово употребляется в противоположном значении. Естественно, такое употребление мы также дол­жны считать переносным, поскольку оно отличается от типичного прямого значения.Особенность антифразиса состоит в том, что мы можем употребить в противопо­ложном значении практически любое слово; возможнос­ти слов с точки зрения других тропов в этом отношении несколько более ограниченны.

Приведем два примера:

«Обвинительное заключение... механически перечис­ляет показания всех без исключения свидетелей, и вне зависимости от того, имеют ли эти показания отноше­ние к делу, уличают или не уличают они обвиняемого, — показания эти, без сколько-нибудь серьезного аналитичес­кого разбора, приводятся в качестве доказательства яко­бы «виновности» обвиняемого» (И. М. Кисенишский);

«Чтобы не быть голословным, приведу несколько конкретных примеров того, что в данном случае приме­няется именно такая «методика» (И. М. Кисенишский).

Оба примера взяты из одной речи. Говоря об особен­ностях выступления обвинения, адвокат использует слова «виновность» и «методика» для обозначения того, что ни виновностью, ни методикой в полном смысле этого слова с его точки зрения не является. «Фокус» антифразиса как раз в этом и состоит. Когда мы употребляем слово та­ким образом, мы как бы говорим: «то, что вы называете виновностью, то, что вы могли бы назвать методикой, в действительности этим не является».

Астеизм —разновидность антифразиса, при кото­ром слово, обозначающее нечто отрицательное, употреб­ляется в положительном значении:

...Черт так не сыграет, как он, проклятый, играл на контрабасе, бывало, выводил, шельма, такие экивоки, ка­ких Рубинштейн или Бетховен, положим, на скрипке не выведет. Мастер был, разбойник (А. П. Чехов).

Как видно, из приведенного примера, различие между астеизмом и перифразисом состоит только в том, какое значение — положительное или отрицательное — явля­ется исходным, а какое — переносным. В остальном эти тропы тождественны.

2. Перифразис (перифраз) и тропы тождества: эвфемизм, дисфемизм (какофемизм), антономазия

Перифразиспредставляет собой определение предме­та, явления или человека через выделенный признак, на основании которого формируется новое наименование:

«Что же скажешь ты, славный страж и защитник провинции?» (Цицерон).

В данном случае Цицерон использует два словосоче­тания вместо имени собственного.

Рассмотрим еще один пример:

«Тогда после поцелуя этот Геркулес-Олег, как перыш­ко, как пушинку, кладет Нину на траву и делает все, что­бы вступить в интимную связь» (П. А. Дроздов).

Большинство лю­дей знают, что Геркулес (Геракл) — это герой античной мифологии, представляющей собой воплощение силы. Гераклу приписывалась нечеловеческая сила, и это адво­кат использует в свою пользу. Данный перифразис ока­зывается очень важным с точки зрения структуры речи, поскольку позволяет обосновать очень важные положе­ния, от которых зависит решение суда: подсудимый си­лен, а потому, ему ничего не стоило добиться своего неза­висимо от сопротивления.

Итак, перифразис—это создание нетипичного, непри­вычного или по крайней мере менее частотного наимено­вания с опорой на качества объекта. Зачем это нужно? Чтобы пояснить это, обратимся к примерам. Например, Петербург можно назвать«городом на Неве»,«колыбе­лью русской революции»,«городом Ленина»,«криминаль­ной столицей»или«градом Петра»(Пушкин). Поскольку у любого объекта может быть несколько характеристик, перифразис следует использовать для того, чтобы выделить в объекте те свойства, которые нужны говорящему.

Вот пример перифразиса из речи Максимилиана Ро­беспьера, произнесенной в Конвенте:

«У республики не оставалось другого средства, кро­ме усилий народа —просвещенного друга свободы, — который своим восстанием сумел подавить все загово­ры аристократии».

Перифразис «просвещенный друг свободы»дан в фор­ме приложения к слову «народ» и изображает народ с выгодной для оратора стороны. Народ — не просто друг свободы, но ее просвещенный друг. Отметим, кстати, что перифразис«друг народа»и антонимичный ему«враг на­рода»возник именно в годы Великой французской рево­люции.

Разновидностями перифразиса являются эвфемизмидисфемизм.Эвфемизмом называют такое употребление, при котором грубое или даже ругательное слово заменя­ется более мягким и приемлемым. Приведем небольшой фрагмент, принадлежащий перу А. С. Пушкина:

В Академии наук

Заседает князь Дундук.

Говорят, не подобает

Дундуку такая честь.

Отчего ж он заседает?

От того, чтоесть чем сесть.

Дисфемизм (какофемизм)—использование грубого слова или выражения вместо приемлемого и естественно ожидаемого более мягкого выражения. Например,«грохнуться»вместо«упасть»,«сожрать»вместо«съесть».

При использовании эвфемизмов и дисфемизмов не­обходимо обращать внимание на то, не возникает ли ко­мического эффекта. Нередко ораторы умело используют этот эффект. Например, в газетном сообщении о гибели преступника в перестрелке может встретиться перифра­зис«он покинул сей бренный мир». Это эвфемизм, однако здесь явно чувствуется ирония. Однако чаще подобные перифразисы не производят хоро­шее впечатление и могут повредить репутации самого говорящего, поскольку его могут обвинить в иронизиро­вании по поводу того, о чем иронизировать нельзя.

Антономазия(антономасия)—еще одна разновидность перифра­зиса, которая представляет собой замену имени собствен­ного или обычного существительного описательным вы­ражением, как правило, более или менее поэтическим(на­пример,«покоритель Сибири»вместо собственного имени Ермак,«берег туманного Альбиона»вместо «Англия»).

Антономазией называется также замена имени нарицательного именем собственным, которое принадлежит одному лицу, воплощающему в себе все качества группы. Имя собственное иногда используется как обычное существительное, которое пишется с маленькой буквы. В приводимых ниже извлечениях из речи Л. Берии «морганы» и «рокфеллеры» — это и реальные носители фа­милий, и одновременно уничижительное обобщение:

«Нынешние заправилы Соединенных Штатов Америки — морганы, Рокфеллеры, меллоны, дюпоны и другие, — в руках которых находятся рычаги военной и государственной машины, усиленно создают новые мировые монополии вроде Европейского объединения угля и стали, Мирового нефтяного картеля для того, чтобы побыстрее прибрать к рукам экономику других госу­дарств и подчинить их своим интересам».

Во втором примере, взятом из статьи журналиста общей газеты Д. Фурмана, фамилии выступают лишь в качестве осно­вания для обобщения, хотя в действительности именно эти люди в виду не имеются:

«Если проводить сравнение с русской революцией 1917 года, можно сказать, что к власти в Чечне пришли аналоги Чапаевых, котовских и Щорсов. А чеченская эмиграция — это аналог той русской эмиграции, когда в западных городах оказались рядом царские чиновники и генералы, кадеты, эсеры, меньшевики и даже анархисты».

В роли наименований могут выступать и имена литературных персонажей. Иногда это даже обыгрывается, ср. приводимый ниже пример из И. Солоневича:

«Русскую психологию характеризуют не художествен­ные вымыслы писателей, а реальные факты историчес­кой жизни. Не Обломовы, а Дежневы, не Плюшкины, а Минины, не Колупаевы, а Строгановы, не «непротивле­ние злу», а Суворовы, не «анархические наклонности рус­ского народа», а его глубочайший и широчайший во всей истории человечества государственный инстинкт».

Этот фрагмент примечателен уже тем, что в нем противопоставляются вымышленные персонажи ре­альным историческим деятелям. Прекрасный способ скрыто высказать аргумент, что фантазии о типичном русском человеке не имеют ничего общего с действитель­ностью, и тем самым отразить возможные ссылки про­тивника на русскую литературу, которая всегда стреми­лась «реалистично изображать действительность».

Наконец, нередко используется и обратная замена, при которой одно лицо называется именем другого, как пра­вило, с дополнительным указанием(например, «наш», «русский», «современный» и т. д.) Например, в газете «Известия» статья с подзаголовком «Жириновский те­перь будет учить ораторскому искусству» озаглавлена«Наш Демосфен». Демосфен выступает здесь символом красноречивого человека. Называя этим именем Жири­новского, автор явно иронизирует, что подчеркнуто мес­тоимением «наш». Обороты типа«наш Гомер (Пушкин, Цезарь)»и«Гомер (Пушкин, Цезарь) наших дней»явля­ются риторическим штампом, а потому не могут претен­довать на оригинальность. Однако они полезны потому, что определенным образом расставляют акценты (ср. у Л. Чуковской:«Отечественные Холмсы и впрямь не бли­стают умом»).