Вольтман, Л. Политическая антропология
.pdfбка, вышедшая замуж в румынскую среду, не оказывает на нее никакого влияния. [299. Zeitschrift fur Ethnologie. Bd. I, S. 265.] Как прежде столь чув-
ствительные к чужим влияниям и способные к образованию германцы растворились легко в римской и романской народностях, [300. D. Schafer. Deutsches Nationalbewusstsein im Lichte der Geschichte. 1884. S. 6.] так и те-
перь еще немцы без труда отказываются от своего языка. Как это указывает история немецких эмигрантов в Северной Америке, исключение среди германских племен составляют одни только англичане, которые вследствие своего обособляющего островного положения и векового внутриплеменного брака приобрели резко выраженный национальный характер, национальную гордость и упрямое удерживание собственного языка и обычая. Гобино прав, когда он вырождение народов приписывает скрещиванию с более низкими расами, ибо каждый духовно одаренный народ терпит при скрещивании с малоценными элементами невознаградимые потери. Мы не может поэтому согласиться с гипотезой А.Рейбмайера, [301. A. Reibmayr. Inzucht und Vermischung beim Menschen. 1897. S. 63 ff.] когда он расцвету и падению народов кладет в основание попеременное внутриплеменное размножение и скрещивание с другими расами, полагая, что и низшие расы – например, негры, монголы и индейцы – могут содействовать психофизическому возрождению выродившихся высших рас. Однако мы все же допускаем, что улучшение организации, привлекательность и красота, а также способность к акклиматизации могут быть достигнуты подобными примесями, но духовные силы и способности высшей расы несомненно терпят ущерб и утрачивают свою прочность при подобных крайних скрещиваниях.
Многие авторы склонны приписывать нравственные недостатки ублюдков не столько их врожденной природе, сколько неблагоприятным социальным условиям. Большинство цветных ублюдков – это внебрачные дети, и если последние уже в пределах белой расы дают большее число беспризорных, преступников и хилых, сравнительно с законными детьми, то в государствах, где существуют крайние расовые смешения, это выражается еще резче. «Незаконному ребенку нечего ожидать от своего отца, даже если последний и признает его; незаконнорожденный чувствует себя отверженным и презираемым всей отцовской расой». Таким путем в больших городах испанской Америки – например, в Мексике – образовалась из помесей чернь, грязнее и гнуснее которой нельзя себе представить. Большинство преступников в этих странах выходит именно из этой среды. [302. К. Lamp. Ueber die Sittlichkeit der Mischlinge. Globus. Bd XL, S. 90.] Это явление не может, однако, иметь только социальные причины. Крайние расовые скрещивания порождают по физиологическим причинам дисгармоничные и нестойкие характеры. У индусов это не было простым предрассудком, когда они думали, что ублюдок дурных родителей должен быть еще хуже своих родителей. Что путем таких скрещиваний вырождается характер – это признавал уже Тацит, находивший подобное вырождение у тех германцев, которые на северо-востоке смешались с финскими племенами. Хотя пев-цины, или бастарны, приняли язык, одежду, жилище и характер строений у германцев, однако Тацит не думает, чтобы они могли быть настоящими германцами, так как их неопрятность вообще и тупоумие, даже знатных, указывают, что они приближаются к мерзкому существованию сарматов, что и является последствием смешанных браков с по-
следними (Germ. С. 46).
Физиологическое скрещивание рас тогда только является рычагом длительного и истинного прогресса, когда дело идет о двух родственных или одно-
качественных племенах. Случайная, исторически достигнутая ступень культуры не имеет при этом решающего значения: его имеет только антропологическое равенство происхождения. Так, германцы по отношению к римлянам стояли на одном уровне как люди одинакового достоинства, и это сознавалось обеими сторонами. Римские принцы и принцессы поэтому без колебания вступали в брак с германскими династическими родами.
Такими счастливыми смешениями разных равных по происхождению и благоприятным свойствам рас являлись, по-видимому, смешения ионийцев с поселившимися чужеземцами, о которых рассказывает Геродот. С III столетия в итальянском народе – на что впервые указал Гиббон в своей «истории упадка и падения римской империи» – вследствие германского переселения началось физиологическое превращение. Прирост населения увеличивался, военная мера роста сделалась больше, обычаи и взгляды сделались иными. «Рост людей, – пишет Гиббон, – становился все меньше, и римский мир был в действительности населен породой карликов, когда с севера вторглись дикие гиганты и улучшили малорослое исчадие. Последние (т.е. германцы) снова восстановили дух свободы, и по истечении десяти веков свобода сделалась счастливою матерью искусства и наук».
Англия представляет хороший пример облагораживающего скрещивания, которое повело к свободному социальному и политическому развитию. В новейшее время Северная Америка является поучительной ареной истории, на которой равные по происхождению и даровитые представители близкородственных племен подвергаются социальному и половому смешению, которое означает широкое физиологическое скрещивание.
Где скрещиваются близкородственные расы, там социальное и политическое развитие бывает равномерным, ибо способности и темпераменты равнокачественны. Во всех же странах, где смешиваются белая и цветная расы, наблюдается развитие неравномерное и непостоянное, ибо здесь влияют неоднородность и неравнокачественность способностей и потребностей как и дисгармоничные инстинкты. К этому присоединяется еще то обстоятельство, что ублюдок ненавидит свою цветную мать и презирает своего белого отца. Если такие чувствования охватывают целые группы, то возникает гибельная социальная вражда, приводящая к преступлениям и непрестанным революциям. Типичный пример в этом отношении представляют внутреннее политическое состояние средне- и южно-американских государств и племенная сумятица Турции.
Австрия представляет также поучительный пример того, как нагромождение различных, хотя бы и близко стоящих, рас приводит к непрерывным внутренним треволнениям и столкновениям, если только превосходящая и господствующая раса не сумела навязать всем подчиненным одного и того же языка. Ибо общий язык есть самое подходящее средство для физиологического влияния и выравнения. Это навязывание языка может, однако, вести к гибели нации, когда посредством его в культурное и кровное общение вводятся малоценные расовые элементы и путем более сильного размножения вытесняют более благородную расовую ветвь. Этим объясняется замечательный исторический факт, что язык может сохраниться, между тем как раса, говорившая на нем первоначально, поредела или совсем погибла.
В государствах, где романские народы и славяне путем общения языка и обычаев восприняли в себя германские элементы, в Италии, Франции, России и Венгрии, естественно имело место для этих народов облагораживающее скрещивание, которое подняло их культурную и политическую историю на более высокий уровень.
Суждение В.Багехота о том, что в смешанных расах больше жизни, может иметь силу для разнокачественных помесей, на что указывает и опыт скотозаводчиков. Продукты скрещивания тогда только обладают лучшей организационной силой и более живым темпераментом, когда расовое расстояние между элементами скрещивания не слишком велико.
Остроумная мысль А.Рейбмайера, объясняющая повышение и понижение политического культурного развития перемежающимся внутренним скрещиванием и смешением рас, ведет к предположению, что всякий раз к выродившейся расе должны присоединяться элементы новой и свежей расы, чтобы вновь поднять упадающую культуру и возбудить ее к более высокому развитию. На этом основании периоды смешения должны являться темными и смутными периодами в истории рас, а времена внутреннего скрещивания – периодами расцвета и силы. [303. Inzucht und Vermischung beim Menschen. 1897.]
Выдающаяся заслуга Рейбмайера, без сомнения, заключается в том, что он, в противоположность традиционному взгляду на культурную ценность расового смешения, сильнее подчеркнул принцип внутреннего скрещивания. Что этот принцип играл в истории большую роль – на это указывают нам строгие брачные законы «господствующих каст». Но полагая, что руководящие касты произошли путем внутреннего скрещивания, из расового смешения, он впадает, очевидно, в историческое и антропологическое заблуждение. Скорее можно предположить, что эти касты произошли путем отбора и чистого скрещивания из высших по природе расовых элементов. Руководящие касты бывают чисто расовыми или представляют помеси с высшими характерными свойствами, которыми они обязаны более одаренной расе. Выродившийся народ Верхней и Средней Италии не мог ничего улучшить в прекрасной расе готов и лангобардов. Рейбмайер, в своих исследованиях руководствуется только биологическими принципами. Если бы он в большей мере принял в соображение расовые и антропологические факты, то во многих пунктах пришел бы к иным результатам, а именно к признанию, что один только чистый отбор (Reinzucht) более благородной расовой крови может порождать выдающиеся сословия.
Распространенное мнение, что расовое смешение составляет предварительное условие всякой более высокой культуры, нуждается еще в решительной поправке. Под словом «расовое смешение» большей частью безразлично сваливаются в одну кучу три различных явления: 1) внешнее соединение двух рас, которые, однако, отделены друг от друга посредством каст; 2) социальное смешение двух рас; 3) органическое слияние двух рас.
Что касается первого пункта, то подчинение расы, которая превращается в расу рабов и рабочих, составляет неизбежно необходимое предварительное социальное условие для развития более высокой культуры и свободы. Все же низшие расы должны, путем строгих социальных защитительных мероприятий, оставаться обособленными и охранять себя от социального и полового
общения с высшими расами. Еще в настоящее время германцы в Южной Америке удерживают своих детей от общения с цветною молодежью, так как они через раносозревающих негритянских и индейских детей легко подвергаются физическому и душевному ущербу.
Социальное смешение двух рас может, путем физиологических противоположностей дарований и потребностей, оживить социальный процесс и содействовать ему, так как возникают естественные разделения труда и соревнования без ограничения их строгими законами и привилегиями. Иначе слагаются отношения там, где существуют физиологические смешения крови. Тут принимаются в соображение все те точки зрения, которые были приведены к сведению в главе о внутреннем скрещивании, скрещивании человеческих рас и о социальном их действии. Мы можем только повторить, что, с точки зрения исторической антропологии, мы должны порицать все скрещивания и смешения кавказской расы с неграми и монголоидами и что даже смешение германской расы со средиземным и альпийским типами должно быть в общем рассматриваемо как вредное. Чем незначительнее численно германский слой, тем скорее поглощается он посредством таких смешений.
Многие философы и историки культуры видят конечную цель «мировой истории» в смешении всех человеческих рас в одно большое органическое и солидарное целое. Сам Г.Клемм находился до такой степени под влиянием этой просвещенной идеи, что даже видел ход и цель культуры в слиянии первоначально разделенных активных и пассивных рас. Как мужской и женский индивидуумы должны соединиться, чтобы из половинного и несовершенного составить целое и совершенное, так и в браке народов, в союзе между расами, человечество достигает своей законченности. «И, таким образом, история человечества представляется мне находящейся в полной гармонии с прочими явлениями жизни земли, и движущим моментом в его жизни я мог бы назвать стремление активных и пассивных рас к союзу, впервые вполне представляющему человечество, цель которого составляет культура». [304. Allgemeine Kulturgeschichte der Menschheit. 1843. Bd. I, S. 204.]
Понятие о «браке народов» физиологически недостаточно, чтобы осветить процесс смешения рас или даже оправдать этот процесс. Клемм и все те, кто рекомендует «благодетельное смешение наций», слишком мало различают кастовое соединение, социальное смешение и физиологическое слияние рас. Если две первые формы соединения и должно признать необходимыми основаниями культурного развития, то все же мы должны, на основании наших собственных исследований, отвергнуть физиологическое слияние активных и пассивных рас, ибо хаос крови, происходящий от этого «мирового родства», будет куплен только ценою более благородной крови и посредством нивелирования и бастардирования всего рода человеческого.
3. Истощение и вымирание рас
Учение о развитии позволяет нам бросить взгляд на историческую последовательность естественных органических видов, которые давно вымерли. Изменения, производимые геологическими и климатическими переворотами земной коры, в жизненных условиях видов, приводили к сильному соперничеству и борьбе, в которой наиболее изменчивые виды приспособлялись посредством естественного отбора и таким образом сохранились. Угасание видов, возникновение новых – это явления, которые в экономии природы вза-
имно обусловливают друг друга. Такая борьба именно и бывает всего горячее между видами, которые в своих потребностях и способностях очень схожи и живут в одинаковых жизненных условиях. «Поэтому-то видоизмененные и улучшенные потомки какого-либо вида должны вызывать уничтожение основного рода, и если возникают новые формы в каком-либо отдельном роде, то ближайшие родственники этого рода, принадлежат к одному с ними виду, скорее всего подвергаются уничтожению». [305. Ch. Darwin. Entstehung der Arten. S. 398.]
Этот самый процесс естественного отбора в борьбе за существование господствует над возникновением, развитием и уничтожением человеческих рас. Угасла раса Pithecanthropus erectus, неандертальского человека и многих других доисторических племен, следы существования которых сохранились для нас в жалких остатках их костей и орудий.
Каждая раса снабжена физиологическими свойствами, выражающимися внешним образом плодовитостью, изменчивостью, способностью приспособления и силой своего сохранения при скрещиваниях, в особенности же скоростью своего развития, а также родом и количеством побуждений и способностью быстро переходить из одного состояния в другое, соблюдая, однако, при этом направление непрерывного развития. Существуют долговечные и недолговечные расы, такие, которые отличаются постоянством и инерцией, и такие, которые отличаются многосторонностью своего характера. Подвижные и вместе с тем активные расы обыкновенно недолговечны, так как они быстро и легко доводят свои врожденные силы и предрасположения до высшего развития и истощаются в созидании культурного процесса.
Дикие народы погибают от соприкосновения с европейцами и цивилизацией. Причиной их упадка на первом плане надо считать истребительную войну, которая в некоторых частях Америки приводила даже к жестоким облавам на людей; затем – занесенные болезни, как, например, корь, оспа, туберкулез, которые со страшной быстротой распространяются и производят опустошения среди этих племен, так как они, вследствие отсутствия предварительного специфического отбора, лишены всякого иммунитета против этих болезней. Не менее пагубное действие имеют алкоголь, который уже истребил целые племена, и изменение образа жизни, вызванное ограничением охотничьих пространств и вынужденным переходом к непривычным работам, а также большая детская смертность вследствие нищеты и небрежности матерей, наконец – психические причины, которые ведут к упадку расового чувства и жизненной энергии, к своего рода расовой меланхолии, которая не редко находила свой исход в самоистреблении посредством самоубийства. «Это уничтожение общей духовной и этической жизни наций нет возможности достаточно сильно подчеркнуть, когда хотят отыскать основания вымирания народов. Ничто так не действует ободряющим образом на всякий народ, как чувство самоуважения и сознание собственного достоинства, вместе с чувством удовлетворения, наступающим тогда, когда достигается цель всех стремлений, и в то же время ничто глубже не подавляет духа народа, как чувство собственного бессилия и растерянности». [306. G. Gerland. Ueber das Aussterben der Naturvolker. 1868. S. 94.]
Как у диких и варварских племен, так и в период античных государств войны и завоевания оканчивались искоренением или порабощением побежденных туземных племен и городов. Даже греки обыкновенно истребляли в завое-
ванных городах большею частью все мужское население или по крайней мере способную к войне мужскую молодежь. Еще в пелопонезскую войну имели место многочисленные подобные случаи. Когда, например, афиняне принудили скионейцев к сдаче, они умертвили мужскую молодежь, сделали женщин и детей рабами и предоставили страну для пользования платейцам (Фукид. V, 32; V, 116). Когда римляне завоевали Карфаген, то все население погибло в борьбе или при разрушении города. Завоевание Иерусалима стоило жизни больше, чем миллиону евреев.
У нации, очень многочисленной, вызванные войной опустошения могут быть легко пополнены в количественном отношении путем последующего физиологического прироста, но могут ли они быть также восполнены в качественном отношении – это будет зависеть от того, какие слои в особенности сильно пострадали. У такой маленькой нации, как греки, все войны и революции
– после которых побежденные противники часто присуждались к смерти или рабству – должны были в течение продолжительного времени содействовать не только убавлению, но и качественному ухудшению расы, поэтому число афинских граждан никогда не достигало снова той величины, как до пелопонезской войны, но никогда не достигло также и прежней степени культуры. [307. I. Beloch. Die Bevolkerung der griechisch-romischen Welt. 1886. S. 495.]
Кровавые походы Карла Великого сильно опустошили ряды саксонцев, благороднейшего племени немцев, после того уже, как большая часть их двинулась в Англию и положила там могучий фундамент для английского населения. В 782 г. Карл Великий велел в один день казнить 4500 саксонцев, другая же – большая – часть была уведена в плен или поселена в других местах. В битве при Детмольде погибло много тысяч, также -при Газе. Саксы продолжали возмущаться под влиянием непреодолимого стремления к свободе и самостоятельности, а Карл Великий продолжал свирепствовать и опустошать их ряды, причем он так систематически искоренял самых мужественных и лучших, что саксы, за исключением своих завоевательных походов против славян к востоку от Эльбы, никогда уже больше не играли скольконибудь значительной политической роли в немецкой истории. «Вместе с саксами, – жалуется даже один из новейших писателей, – навсегда погиб в Гер-
мании дух свободы и независимости». [308. J. G. Vogt. Die Eutstehung der Welt. 1901. S. 977.]
Крепкие и деятельные племена погибают сами собой, когда в своих завоеваниях и странствованиях они приходят в страны, климат которых для них вреден. Марий уничтожил кимвров и тевтонов. «Помощниками римлян, – говорит Плутарх, – были жара и солнце, светившее кимирам в глаза. Стойкие там, где надо было переносить мороз, и взросшие в тенистых и холодных странах, они изнемогли здесь от жары. Они задыхались; пот ручьями лил с их тел, и для защиты они держали свои щиты пред лицом». От вандалов в северной Африке едва остались кое-какие следы, между тем как вестготы в Италии оставили последние остатки своей крови едва в пятидесяти благородных фамилиях и в некоторых горных округах Испании. В Верхней Италии условия приспособления были лучше. Как показал Гцорниг, вторгнувшиеся лангобарды, например, не исчезли, а остались господами в стране, и от них-то и произошли большая часть северо-итальянского дворянства и многочисленные патрицианские городские роды. [309. Von Czornig. Die Volker Oberitaliens. 1885.]
Внутри государства могут, путем добровольных или вынужденных переселений, равно как путем иммиграции и эмиграции, возникнуть богатые по последствиям количественные и качественные изменения в антропологической структуре населения.
Испания сильно потерпела от открытия Америки, которое влекло за море всех отважных и предприимчивых людей. Она понесла ущерб и через инквизицию, и через изгнание евреев и мавров, лишивших ее наиболее деятельных сил в духовном, финансовом и промышленном отношениях.
Франция потеряла множество своих лучших сил вследствие изгнания гугенотов и дворянства, которые заключали в себе много германских элементов. В течение нескольких десятилетий во Франции постоянно замечается все усиливающийся прирост чужого населения, которое заполняет пробелы и возрастает в тринадцать раз быстрее туземного населения, так что оно, как это можно предвидеть, через десять лет будет уже равняться десяти миллионам индивидуумов. [310. Ars. Dumont. Depopulation et Civilisation. 1890. P. 65.]
Германия потеряла с 1820 г. по настоящее время, путем выселения в одни только Северо-Американские Штаты, пять с половиной миллионов людей с их потомством. Россия пригласила в страну большое количество германских колонистов уже при Екатерине II и Александре I. В настоящее время еще многие выдающиеся люди в политическом, военном и экономическом отношениях, занимающие в этой стране руководящее положение, – немецкого происхождения.
Многочисленные племена были отняты у Германии уже ко времени переселения народов, как, например, племена англосаксов и юттов. Англы, повидимому, почти все выселились, ибо Беда сообщает, что к его времени родина англов между областями саксов и юттов представляла большею частью пустыню. [311. Е. Winkelmann. Geschichte der Angelsachsen. 1883. S. 31.]
Из Англии с 1841 по 1880 г. выселились приблизительно четыре с половиной миллиона людей, с 1880 по 1891 г. – свыше двух миллионов. Большая масса выселяющихся принадлежит к рабочим классам; 55% были индустриальные рабочие, 18% -сельские рабочие, 20% – принадлежащие к служащим классам, 7% – к образованному классу. По полу преобладали мужчины, но возрасту – взрослые люди в годы лучшей работоспособности.
Англия в состоянии была снова пополнить эти потери количественно и качественно; последнее она сделала гораздо раньше, чем Германия, у которой пробелы и по настоящее время пополняются иммиграцией менее ценных расовых элементов с юга и востока.
Что поколения людей исчезают, как листья в лесу, – об этом часто упоминается у греческих и еврейских поэтов: «Это поколение растет, а то исчезает» («Илиада», VII). Однако указание, что отдельные роды и семьи угасают и тем ведут к качественному упадку расы, представляет научное наблюдение лишь самого последнего времени, определенное впервые Мальтусом, Бенуа, Даблдеем, Якоби и Хансеном.
В Риме патрицианские фамилии убывали из века в век, -участь, которая постигла позже и нобилей или всадников и римских государственных граждан.
Август, Клавдий и другие императоры должны были все вновь пополнять ряды высших сословий посредством новых назначений. Как сообщает Тацит, ко времени Клавдия оставались только немногие роды, из которых происходили Ромул и Люций Брут; угасли также те роды, которые избрали Цезарь и Август (Annal. XI. 25). Только один род, род Валериев, сохранился до позднейшего императорского периода, и о последнем отпрыске его упоминается в V веке.
Во времена Ликурга 9000 спартиатов принимали участие в общественных обедах; их насчитывалось в 840 г. (до Р. X.) (по Оттфриду Мюллеру) – 6000; после битвы при Левктре – 2000; ко времени же Аристотеля – 1000, а при Агнесе IV (в 230 г.) оставалось только 700. Во времена Ксенофонта, среди 4000 лиц, собранных на рынке, насчитывалось уже только 40 спартиатов, – оба царя, эфоры и сенат. Спарта, – говорит Полибий, – погибла вследствие недостатка в людях, а Плутарх сообщает, что к его времени вся Греция едва могла выставить 3000 воинов. [312. P. Jacoby. Etudes sur les selections sociales chez l'homme. P. 432. -Thom. Doubleday. The true Law of Population. 1853. P. 265.]
Превосходный исследователь истории греческого населения, Fallmerayer, приходит на основании своих исторических изысканий к заключению, «что род эллинов искоренен в Европе». Запустение Греции началось приблизительно в 146 г. после Р.Х. римским нашествием. Города и деревни разрушились. Многие греки ушил в Рим или в провинции. Первыми чужеземцами были италийцы, поселенные в разрушенном Коринфе, в Патрасе и Димах. Во вторую половину третьего столетия впервые вторглись северные народы. Скифы и славяне искореняли население огнем и мечом. Многие чумные эпидемии поддерживали разрушительную работу человеческих рук. В VIII столетии греческий полуостров назывался Sklavia, т.е. страной рабов. В 746 г. вновь появилась чума, посетившая именно Цикладские острова. Вторглись новые потоки славян, и весь Пелопонез после этой опустошающей чумы был славянизирован и превратился в варварскую страну. Византийские греки завоевали в 783-886 г. Полопонез, обратили языческих обитателей в христианство и принесли им новогреческий язык. В XIV столетии начались нападения албанцев, которые наводняли всю Грецию. Аттика в продолжение 400 лет представляла лишенную людей пустыню. Афиняне спаслись в Саламине. Едва семьдесят семей могли снова отправиться в конце XVIII столетия в старый город, и из них-то, вместе с новыми пришельцами, и произошло остальное население в начале XIX столетия. [313. Ph. Fallmerayer. Welchen Einfluss hatte die Besetzung Griechenlands durch die Slaven auf das Schicksal der Stadt Athen? S. 22 ff.]
Греческими остались только немногие города, как Мегара и Патрас. Гораздо больше, нежели в старой Элладе, чистая греческая кровь сохранилась на островах, в Византии и Трапезунде.
К. Bucher показал, что выдающиеся роды средних веков редко переступали второй век своего существования. [314. К. Bucher. Die Entstehung der Volkswirtschaft. 1893. S. 221.]
В Венеции насчитывали в середине XVII века 546 благородных семей, которые были истреблены со времени основания республики в войнах и междо-
усобиях. [315. Annales d'Hygiene. 1846. Vol. XXXV, p. 48.]
Из 487 семей, которые от 1583 до 1654 г. допускались в Берне к гражданству, осталось, спустя столетие, только 207, в 1783 г. – только 168. Из 112 семей, которые составляли в 1653 г. государственный совет в кантоне Берн, существовало в 1796 г. только 58. [316. Там же, стр. 55.]
Наследственные пэры в Англии быстро уменьшаются в числе, и, согласно уже старым наблюдениям, верхняя палата была бы сильно редуцирована, если бы не имели места многочисленные пополнения, ибо из 394 семей пэров в 1837 г. 272 были возведены в это достоинство только с 1760 г. С 1611 г. угасло 753 баронских семейства. С 1611 г. из основанных Иаковом I ба-
ронств сохранилось только 13 семейств. [317. Th. Doubleday. The true Law of Population. 1853. P. 35.]
Что касается немецкого дворянства, то уже в начале XIX века один писатель сетовал, что родовитые роды, т.е. те, которые могут насчитать 16 поколений предков, становятся все реже. Древнейшие старые роды высшего дворянства почти все вымерли в течение средних веков. Из благородных родов, вышедших из средневековых сословий, угасло к концу XVIII века поразительно большое число, по крайней мере в главных линиях. Статистические исследования позволяют видеть причину гибели родов преимущественно в незначительном числе деторождении. В 2808 графских семействах Германии приходится на один брак в среднем всего 2,86 детей. [318. H. Kleine. Der Verfall der Adelsgeschlechter, statistisch nachgewiesen. 1880. S. 37.]
Кроме образования сословий, в городах существует, помимо того, естественное основание более высокого политического образования и цивилизации, но, как и в первом случае, они являются вместе с тем и могилой, и концом культуры и цивилизации, так как городские условия отбора и выбрасывания равным образом ведут к искоренению лучших и деятельнейших в культурном процессе.
Влияние городского отбора на расу впервые исследовано было Л.Якоби. Города, – пишет он, – развивают более интенсивную и дифференцированную духовную культуру; они развивают все способности силы, таланта и соревнования. В этом отношении городская культура вполне отличается от сельской. Последняя обнаруживает недостаток подвижности, бедность и холодность идей, упорное сохранение преданий. Напротив, брачное соединение однородных, деятельных элементов сельского населения должно необходимым образом содействовать повышению интеллектуального уровня городов сравнительно с сельскими областями». В городах имеют место повышенное напряжение и отбор нервной и мозговой организации. Постоянный поток населения из деревни в города, из небольших городов – в большие, приносящий городской культуре все жизненные силы страны, лишает деревню населения. В городах семьи, стоящие на вершине богатства и интеллигентности, истребляются нервными и душевными болезнями, бесплодием, вырождением и смертью. Возникновение городов и сословий объясняет круговращение в жизни народов: «поднявшись на вершину цивилизации, народы произвели династические, аристократические, интеллигентные, художественные, богатые и предприимчивые семьи, и лишь только эти избранники судьбы и счастья исчезают, нации опускаются и, использованные, истощенные, высосанные до мозга костей, при первом потрясении распадаются на куски». [319. Paul Jacoby. Etudes sur les selections sociales chez l'homme. P. 473 et 605.]
G. Hansen развил вполне, независимо от исследований Jacoby, сходную теорию течения деревенского населения в города и полагал возможным доказать статистически, что природное население городов в два поколения впол-
не заменяется потоком извне. [320. G. Hansen. Die drei Bevolkerungsstufen. 1889.] Вообще это нельзя считать правилом. Часто одни семьи переживают три-пять поколений и более, другие же случайно, в других городах, сохраняются еще дольше.
В древности и в средние века города были в действительности массовыми могилами народов. Они были очагами эпидемий. Афины, Рим, Александрия и другие большие города древности и средних веков часто ощущали на себе смертоносную косу чумы. Детская смертность в городах была громадна; в Пруссии в городах и в настоящее время она выше на 10%, нежели в деревне; притом смертность особенно велика в самом крепком, зрелом возрасте. [321. W. Kruse. Ueber den Einfluss des stadtischen Lebens auf die Volksgesundheit. Zentralblatt fur Gesundheitspflege. 1898. S. 312.] Самоубийства, прости-
туция и преступность уносят множество жертв.
Превращение аграрного государства в индустриальное в высокой степени ускоряет процесс вымирания. Вследствие бегства из деревни возникают пробелы, которые могут быть заполнены чужим малоценным населением как на востоке, так и на юге Германии. В городах собственная лучшая раса истребляется, если не принимаются особые гигиенические и социальные защитительные меры, которые сохраняют жизнеспособное рабочее сословие и делают его органическим источником стремящихся вверх семей. В начальном периоде своей индустрии Англия очень страдала от этих превращений. Гигиенические мероприятия и организации рабочего сословия, пытавшиеся возможно более возвысить экономически уровень его жизни, ослабили эту опасность, но не уничтожили ее вполне. С незначительными исключениями, города скоро бы вымерли даже и теперь, если б не было постоянного притока из деревни. Только немногие города могут поддерживать себя из собственной органической силы и даже умножать свое население. [322. Ср. относительно телесной годности населения больших городов и сельского результаты рекрутского набора в Пруссии, показывающие, что воинская годность берлинского населения с 1893 г. постоянно и значительно понижалась. В Берлине годных к военной службе – 31,74; в восточной Пруссии – 69,30; во всей империи – 58,55. Сверх того, Берлин заключает в себе во всякое время очень много только что переселившихся из провинции людей в расцвете молодости, отсутствие которых еще бы понизило цифру годности столичного населения (Globus. LXXXI Band. S. 162).]
Истощение и вымирание высших сословий, как в феодальных, так и в индустриальных обществах, обусловлено сложным рядом причин, отчасти физиологического, отчасти экономического и психологического рода.
Тесное и долго длящееся внутреннее размножение, если только высшие сословия замыкаются в небольшом, тесном кругу и вследствие предрассудка или закона не допускают притока свежей крови снизу, ведет к упадку плодовитости, конституциональной силы и к усилению и накоплению семейных недугов, которые приводят выдающиеся первоначально своими способностями роды к вырождению и, наконец, к полному угасанию. Ускоряется это падение недостатком в естественном отборе. Раз приобретенные и удерживаемые сословные привилегии уменьшают остроту естественной борьбы за су-