Тема 4. Проблема соотношения разума и веры.
Рациональные принципы и иррациональные установки в познании.
Основания рационального познания определить можно, если установить исходные границы для построения любого рассуждения, т.к. поиск оснований не может продолжаться вглубь до бесконечности. Поэтому рационально организованное знание предполагает установление аксиом или постулатов, количество которых, кстати, также должно быть ограничено. Аксиомы или постулаты должны приниматься в силу их универсального значения и их соответствия рациональным принципам. Таким образом получается, что мы либо «выбираем» устраивающие нас аксиомы, подходящие под желательные для нас принципы, и тогда это недостаточно строгое или обязательное основание; либо мы принимаем нерациональные основания для рациональных принципов – это выражается, чаще всего, в признании тех или иных предпочтений и установок, которые имеют ценностнуюприроду и уже не могут быть обоснованы строго: например, уже упоминаемый ранее принцип симметрии или равновесия. Здесь мы не можем строго и окончательно установить, является ли данная установка действительно обязательной или мы просто верим, что она обязательна. Т.е. по сути, здесь все решает вера в то, что те или иные идеи, принципы являются истинными. Это недоразумение было отмечено философами-скептиками еще в эллинистический период античной философии, что привело к постановке проблемы о подлинных основаниях рационального мышления.
Эта проблема приобрела особую актуальность в связи с принятием христианства, которое предполагало радикальный пересмотр существующих установок мышления, и рациональных в первую очередь. Античная рациональность конструировала мировоззренческие парадигмы, культурные механизмы и философские познание на основе требования «симметрии» в мышлении (имеющего глубокие архаические корни): «ничто из ничего не возникает, и ничто никуда не исчезает»; «действие = противодействию»; «око за око, зуб за зуб» и т.п. Античная космология и натурфилософия необходимым образом должна была соотноситься с этикой (обоснованием моральных и нравственных принципов жизни), а удерживать равновесие между физикой и этикой позволяла универсальная рациональная метафизика, т.к. именно метафизика формировала представление о неизменной сути всего существующего, о трансцендентном(«запредельном», сверх-естественном) условии, источнике существования мира.
Христианство же предложило принять асимметричное мышление, представленное, например, такими основоположениями: «тебя ударили по одной щеке, подставь другую»; «Бог творит мир из ничего, по воле своей»; Бог вечен, а мир – нет; и т.п. Причем здесь делается обязательный акцент, перевес на определяющую роль этики – если изменятся люди, их мировоззрение и моральные принципы, то и мир станет другим. Мир, в этом смысле, должен быть значим для человека не столько с точки зрения природных механизмов, сколько с точки зрения человеческих отношений, т.к. природные механизмы нам приходится принимать такими, какие они есть, управлять ими или изменить их мы не можем, а если и можем, то скорее в худшую сторону (в силу неизбежной ограниченности нашего знания). А вот человеческие отношения, способ нашего существования могут зависеть от нас самих, и если наш мир разрушает агрессия, ненависть и злоба, то этому необходимо противопоставить любовь, терпение, смирение и милосердие. Принципы христианства стали серьезным вызовом для понимания соотношения рационального и иррационального, разума и веры, поскольку эти принципы невозможно просто объяснить или обосновать, их надо принять полагаясь на веру, которая, в свою очередь, требует истинного понимания.
Проблема понимания сущности веры (причем не обязательно только религиозной) как специфической формы познания, проблема соотношения веры и разума, проблема понимания символического смысла священных текстов и Богооткровенных истин стали главными задачами философии Средневековья и вообще религиозной философии. Особое место приобретает также вопрос о роли языка (иррационально организованной системы знаков) как средства выражения и как условия понимания истин Священных текстов (Библия, Коран), но также и как средства фиксации знания в тех или иных знаках.
Сущность веры прежде всего должна быть понята в соответствии с ее подлинным содержанием. В этом смысле необходимо разграничить различные качественные проявления уверенности или убежденности, которые возникают в нашем сознании. О вере можно говорить:
1) как о признании допустимыхположений или предположений, имеющих смысл в определенном контексте (например, аксиомы и постулаты в научном знании);
2) как о признании вероятноститех или иных фактов, представлений, предположений (например, «это могло произойти, следовательно этому можно верить»);
3) как о безоговорочном признании представлений, имеющих исключительное ценностное значениедля конкретного индивида или группы людей (например, «я верю в целесообразность всего происходящего» или «мы верим в прогресс»),
4) как о признании высшего смыслаилибезусловной истинностиутверждений, имеющих сакральный /священный/ статус или абсолютное, безоговорочное значение (вера в Бога, религиозная вера) .
Уже из такого разграничения видно, что понятие веры необходимо дифференцировать в соответствующем контексте, и если этого не делать, мы легко впадаем в ложные выводы относительно статуса веры в процессе познания и осмысления мира. В частности, признание допустимости или вероятности утверждения (1и 2) осуществляется как проявление рационального мышления, поэтому не следует отождествлять его, например, с верой в Бога. Однако, как уже было сказано, допустимость тех или иных положений чаще всего обнаруживается на основе ценностного выбора (3). А ценностный выбор опирается на представление о том, каким мир должен бытьв отличие от того, каким он является или насколько он несовершенен сейчас (4). Поэтому, говоря о вере и разграничивая ее качества, все же приходится учитывать и то, как связаны эти качества между собой. Именно религиозная вера выражает предельный характер самой способности верить, т.е. способности приниматьбезусловную, безоговорочнуюистинность представлений о должном. И поскольку именно она формирует самые глубокие и устойчивые мотивации человеческой деятельности, то прежде всего важно определить ее место по отношению к деятельности разума.
Философия Платона и неоплатонизм в этом смысле остаются наиболее радикальным рациональным решением, т.к. с этой позиции истина подчинена идее блага (истина определяется через должное). Тем не менее это не значит, что другого решения нет.
Решение проблемы соотношения веры и разума было сосредоточено в трех направлениях:
Вера является определяющим условием для для любого познания и понимания, она направляет деятельность разума (Тертуллиан, Августин Блаженный, Ансельм Кентерберийский и др.).
Разум должен определять качество веры: т.к. не любая вера является истинной, то задача разума – дать верные ориентиры в вопросах веры (Аверроэс, Абеляр и др.)
Истины разума и истины веры не совпадают, относятся к разным сферам и выполняют разные функции в познании и самоопределении человека, поэтому нельзя определить их первенство, но необходимо обосновать возможность их взаимодополнения (концепция двух истин: аверроисты, Фома Аквинский и др.)
Поиск баланса между верой и разумом привел философскую мысль к необходимости создания принципиально другой метафизики, которая могла бы обосновать и дать возможность понять отношение Творца и творения, бесконечность Бога и конечность мира, непропорциональность, асимметрию действия и результата и т.п.
Стремление найти способы и принципы мышления, обеспечивающие взаимодействие веры и разума, привело к возникновению наиболее влиятельного философского направления средневековья – схоластики(от лат.- школа). Школа аристотелевской логики стала здесь методологической основой, позволяющей настолько «вышколить» разум человека, чтобы его внутренняя дисциплина стала естественной и неустранимой в выборе ценностных ориентиров и способов верного понимания истин веры и текстов Священного писания. Эта задача схоластики наиболее ярко проявилась в решении проблемы доказательства бытии Бога. Смысл решения этой проблемы заключается не столько в создании рационального доказательства существования Бога (в силу того, что логическое доказательство положения «Бог есть» невозможно), сколько в том, чтобы понимание идеи и отношение к идее Бога стало корректным и достаточно глубоким, а не примитивным и наивным.
Решая эту задачу, Фома Аквинский вывел пять основополагающих понятий, в которых может быть представлена суть бытия Бога: Бог – это первопричинаиисточник движениявсего существующего, этоисточник порядка, этовысшее совершенствоивысшая целесообразностьдля всего существующего.
Еще одним философским направлением, нацеленным на решение той же задачи, можно считать герменевтику (от имени Гермеса – в егип. мифологии божества (Гермес Трисмегист), обладающего высшим тайным знанием, в др.греч. мифологии божества, передающего послания от богов). В древнем мире герменевтика считалась искусством истолкования пророчеств, истолкования тайного смысла знаков. В средневековой философии герменевтика приобрела статус учения об интерпретации Священных текстов, которое было направлено на исследование способов и процедур осмысления, понимания скрытого, данного с помощью символов содержания Ветхого Завета и Евангелия. Но в наиболее широком смысле герменевтика была нацелена на исследование отношения языка и мышления, на определение норм истинности в интерпретации текстов и знаков.
Одним из существенных вопросов, с которым столкнулась герменевтика был вопрос о мере объективности смысла текстов или знаков – действительно ли смысл уже полностью заложен в содержание текста, и тогда каким образом мы можем претендовать на его понимание (ведь различные субъективные или культурные факторы создают для нас непреодолимые препятствия) или же смысл все таки привносится нами в текст в качестве собственного понимания, и тогда необходимо установить, на каком основании можно говорить об истинности нашего понимания. Ответ на этот вопрос заключается в признании объективности смысла, особенно высшего смысла Богооткровенных истин и выводе о том, что только взаимодействие истинной веры и разумности может обеспечить адекватное понимание этого смысла. Боговдохновенный текст может открыться только при боговдохновенном чтении, «только при посредстве благодати» (Ориген).
Итак, в средневековой философии проблема согласования рациональных и нерациональных установок в мышлении, в основном, решалась путем исследования возможностей разума: его способности «ответить» на иррациональный вызов, но также и его способности «адаптироваться» к нерационализируемым представлениям – таким, как вера, культурные ценности или язык.
Дополнительно к данной теме: М. Гурина. Философия.: гл. III. Философия и религия: 1. а),b); 2.