широ зачёт статьи / Новапапка / 009_ozmitin

© 1994 г.

В.Д. ОЗМИТИН

РАСКРЕСТЬЯНИВАНИЕ И ОКРЕСТЬЯНИВАНИЕ ПО-РОССИЙСКИ

ОЗМИТИН Валентин Данилович - кандидат философских наук, доцент кафедры философии и культурологии Московского государственного университета путей сообщения. В нашем журнале опубликовалстатью(1993, №3).

Один из главных вопросов сегодня, далеко не безраличный для каждого, - кто накормит Россию? Вокруг него давно ведутся ожесточенные споры и, вероятно, в ближайшее время он станет своего рода пробным камнем для оценки тех или иных подходов к проведению реформ в целом, к формированию рынка, стабильной финансовой системы и т.п. Для иностранного наблюдателя трудно понять смысл этого вопроса, его смысловую связь с историческими судьбами России. Там, далеко на Западе, большинство населения кормит небольшая часть, какие-нибудь 5-8% от общего числа занятых, и труд их рассматривается общественностью не только с точки зрения экономической эффективности, но и как социокультурная ценность, от которой зависят статус нации, ее здоровье и историческое своеобразие. Возможно, иное отношение россиян к земледелию, сельскохозяйственным проблемам исходит из глубины прошедших веков, которые не смогли вытравить из сознания людей страх перед голодом. В особенности послеоктябрьский период закрепил в нашей социальной памяти ужасы голодного человека, готового питаться не только лебедой, но и человечиной. Этот сравнительно короткий отрезок исторического времени, кажется, спрессовал в один «кусок» несовместимые вещи: страна избавилась от сохи и вышла в космос, но каждый год продолжала вести напряженную борьбу за урожай, после которой на полях оставалась изломанная техника, пустели деревни, вымирал скот, а неблагоприятные погодные условия становились все более и болеековарными. Куданегляньвездеплатоновский«Чевенгур».

Впрежние годы за официальными сводками об урожаях маячило нечто большее, чем только графики и отчеты посевных и уборочных. Догадывались ли мы, что число желающих и могущих «бороться» за урожай становилось все меньше и меньше, еще немного - и некому бороться? Здесь речь не идет о бессмысленных жертвах периода коллективизации, о массовом отходе в города и т.п. Есть некий скрытый процесс, о котором говорят невнятно, в общих чертахи, какправило, застенчиво.

Вгоды перестройки многим понравилась цифра 2,5-3 млн. человек, которых в принципе достаточно для аграрного труда на благо всей России. Но чем дальше, тем больше сомнений возникает. Очень трудно найти на селе людей, способных самостоятельно вести собственное хозяйство, ориентированное на рынок. Иначе говоря, на фермерство мало кто потянет. Не

получится заветной цифры. Натуральное производство туда-сюда, будет, городу от этого проку нет, колхозная работа устроит, но нужны прежние дотации, а вот свободный крестьянин, собственник у нас вряд ли приживется. Не позволит прежде всего сама реальность - экономическая, культурная: традиции не те. Только-только прорвавшееся на поверхность фермерствосуществуетнаграниразоренияипомощивперединевидно.

Самые откровенные высказывания на этот счет можно услышать от председательско-

61

самодисциплине, да престарелые или отучившиеся крестьянствовать в силу должности управленцы-приказчики. Послушать их - так колхозы необходимы для того, чтобы «силком» заставлять бестолочь и пьянь выходить в поле. Возможно, председатель - лицо пристрастное и потому выражается поэтически-преувеличенно. Однако и в этих речах то же самое - вряд ли удастсяокрестьянитьсело.

Да, для современного свободного крестьянства требуется многое. Не только труд земледельца, животновода, строителя, механизатора. Необходимо разбираться в бухгалтерии, в судебно-правовых вопросах, уметь торговать и заключать сделки, договоры. Но и этого мало - нужно еще быть просто мужественным человеком, чтобы противостоять соседнему колхозносовхозному начальству, местным районным и областным властям, государственным чиновникам, банкам, которые норовят объегорить на мелочах, городу, который не очень-то жалует продавца собственной продукции. Пальцев на руках не хватит... нужно это и то, пятое и десятое, а стоит ли овчинка выделки? Ради чего, собственно говоря, лезть на рожон? Разве что терять нечего? А если есть - например, привычный уклад, жилье, рядом школа, поликлиника, магазин, дом быта? Раньше, как известно из учебника, до революции из общины на хутора выходили уже с солидным капиталом, имуществом, а теперь - весь центр и север России изрядно обтрепали за конец 80-х - начало 90-х, делить на поверку нечего. С городом один на одинневыстоять. Короче, стимуланетменятьчто-либо.

И вот в нелегких условиях российской деревни выходит указ «О регулировании земельных отношений и развитии аграрной реформы России», который большинство экспертов оценивает как декларацию намерений в области поземельных отношений, в первую очередь намерения утвердить право частной собственности на землю. На основании этого указа противостояние государства, колхоза и фермера может обостриться, но как оно разрешиться - одному Богу ведоме. В известной степени ситуация повторяет типично российский сюжет: к частной собственности на землю эволюционировала дореволюционная деревня, нэп только подтвердил эту линию, но столкновение интересов феодальной государственности, общины и

не из чего, условия выбора неясны. Наиболее радикальные «защитники» среднего работника заняли ультимативную позицию: пусть только будет плохо селу - перейдем к натуральному хозяйству, запасы кое-какие есть, между собой поделимся, а городу придется пострадать, цены на сельхозпродукцию взлетят, голод заставит примириться. Судя по тому, как прошла осень на селе, для такой позиции есть реальные основания. Государственные структуры хотя и стремятся выйти из числа посредников обмена между городом и деревней, однако вряд ли полный выход осуществим, и весь вопрос в том, насколько посредник готов содействовать достижениюбалансаинтересов.

Между тем, роль государства в аграрных делах России всегда была неоднозначной, хотя в народе, основная масса которого состояла из крестьян, коренилась необъяснимая вера в мудрость и справедливость правителя. История российского государства была не чем иным, как историей раскрестьянивания и окрестьянивания большинства населения на обширных территориях. Конечно, эту характеристику нельзя рассматривать в отрыве от других социальноэкономических и политических процессов, их взаимодействия и переплетения. Тем не менее, если представить фигуру типичного российского человека, то, вероятно, центральное место займет описание комплексов и «завихрений» экс-крестьянина. Много претерпело крестьянство наРуси, покастроиласьсупердержава, азатемикоммунизм.

Исходным пунктом крестьянства, т.е. свободного, индивидуального хозяйствования на земле, была община восточнославянская, прошедшая ряд ступеней в своей эволюции. Ряды поземельных, территориальных общин, связанных между собой соседскими и семейнобрачными узами, повсюду первоначально образовывали копии родоплеменного бытия, которое, благодаря наличию свободных и неосвоенных земель, так или иначе сохранялось и видоизменялось вплоть до XX века (полагаю, что даже включительно). В девственном состоянии такая община наилучшим образом соответствовала существованию семейного натурального хозяйства, патриархального уклада. Вместе с тем государственная власть по мере своего укрепления все больше входила во вкус аграрного реформаторства. И община волейневолей становилась проводником, средством и объектом реформаторской деятельности. Вначале через общину проводились феодализация деревни, умножение и расширение различного рода зависимостей и повинностей среди крестьян, их закрепощение. Затем появилисьпроектыихосвобождения. Исоваприпомощиобщинности.

62

Несколько слов о «социальной цене» петровских реформ, которые подстегнули феодализацию поземельных отношений. По подсчетам историков, они ускорили развитие России в десять раз. В результате российское общество пережило раскол, разделилось на европеизированные верхи и темное крестьянство. Крепостничество разрушало древнерусскую народную культуру, произошел спад культурного и образовательного уровня городского и в особенности сельского населения. Этот спад достиг кульминации в XVIII в. В это же время растущее налоговое бремя, насильственное рекрутирование самых работоспособных крестьян в армию, на мануфактуры, стройки века оборачивались ослаблением деревни, уменьшением численности ее населения, вели к его обнищанию. По некоторым данным, в 1710 г. число семей, по сравнению с 1678 г., уменьшилось на 19,5%. Мы привыкли к стандартным фразам, относящимся к нашей истории: сословно-крепостническая система производственных отношений вступила в противоречие с потребностями общественного развития. Когда это случилось? По-видимому, когда крестьянский труд под тяжестью повинностей и в условиях общинной замкнутости породил альтернативу: или продолжать старые традиции, а значит натурализовать и раздробить социальные связи, или пробить брешь в деревенской обособленности и ограниченности.

Первое историческое освобождение крестьян в ходе аграрной реформы 1861 г. представляло собой компромисс между стремлением к крестьянскому освобождению и сохранением помещичьего, дворянского, церковного землевладения, самодержавного строя. И здесь российская государственность выступила в роли осторожного консервативного реформатора. Главный вопрос для крестьян - земельный - был решен в интересах крупных земельных собственников: при максимальных нормах в 8 дес. в малоземельных и 15 дес. в многоземельных губерниях, обеспечивающих прожиточный минимум крестьянской семьи, более 20 млн. ревизских душ всех разрядов крестьян после реформы получили в среднем по 4,6 дес. Только 4,8% крестьян получили землю в достаточных размерах [1]. Несмотря на половинчатость, противоречивость проводимых реформ в деревне расчищался путь для капитализма. Складывались два типа буржуазной эволюции. Первый был связан со снижением роли помещичье-дворянского хозяйства. Часть же помещиков избрала буржуазный путь. Но в целом крупное помещичье-дворянское землевладение ни по своему весу, ни по роли в производственно-техническом прогрессе не могло стать во главе буржуазной эволюции, обеспечить социально-экономический прогресс. Обнаруживалась бесперспективность «прусского пути» аграрной эволюции в России. Другой тип был связан с расслоением крестьянства и становлением новых субъектов земельной собственности - кулачества, середняков, мелких земельных собственников, бедняков, батраков. Внутри деревни шел процесс пролетаризации огромных крестьянских масс, готовых и вынужденных продавать на рынке свою рабочую силу. Все большее распространение получают отходничество, работа на промыслах, капиталистическая работа на дому. Однако в силу малоземелья, отсутствия капитала, пролетаризации большинства бедняков, их политического бесправия, они не становились свободными фермерами-предпринимателями. Для большинства крестьян исключалась возможность расширенного воспроизводства. Интересы многих миллионов крестьянских хозяйств и экономического развития страны были принесены в жертву буржуазной перестройке помещичьих латифундий. Борьба этих двух типов эволюции сельского хозяйства характеризует весь дооктябрьский период. Тем не менее крестьянское хозяйство развивалось более динамично и быстрее приспосабливалось к новым условиям, росла доля крестьянских хозяйств в производстве товарного хлеба: в 50-е годы они продавали 20% зерна, в 70-е - почти 30%, в 1906 г. - около 40%, а накануне первой мировой войны поставляли 4/5 товарного хлеба [2].

Очередную попытку освобождения крестьян «сверху» в ходе разрешения противоречия между помещичье-дворянским и крестьянско-буржуазными типами аграрного развития в пользу первых предпринял П. Столыпин. Выступая против национализации земли, за создание свободного правового государства, гражданского общества, он предлагал сохранить в деревне оба эти уклада при параллельном их развитии и здоровой конкуренции. Крестьянину, считал реформатор, нужно получить полные права (прежде всего - право частной собственности на землю) и подлинную свободу - свободу распоряжаться своим имуществом, результатами своего труда, выбором форм экономической деятельности. Признавая право существования общины там, «где она жизненна», Столыпин предлагал пути выхода «крепкого мужика» из общины на условиях продажи ему общинной земли в частную собственность в рассрочку под ссуду Крестьянского банка: на отруба и хутора. Главное состояло в том, чтобы это был добровольный и осознанный самим крестьянином выбор и переход на новые формы хозяйствования. Результаты очередного освобождения крестьян в интересах «Великой России» были неоднозначны. С одной стороны, это способствовало росту капитализма вширь. На

63

хутора выделилось 5 395, а на отруба - 66 403 хозяйств. Площадь этих хозяйств составляла 11% общей площади надельных земель. К 1 января из общины вышли и укрепили землю в частную собственность 22% общинников. Столыпинские фермеры обгоняли общину по поставкам товарного зерна [3]. Отмечая эту тенденцию, бывший министр земледелия России Кривошеин писал в 1912 г.: «России необходимы 30 лет спокойствия, чтобы сделаться наиболее богатой и процветающей страной во всем мире» [4] С другой - большинство крестьян не пошло по пути реформ. Община устояла, ибо в ней крестьяне видели свою спасительницу в вечной борьбе с природой и произволом властей. В крестьянской среде продолжала господствовать идея социализации земли, общинно-коллективистская психология уравнительности и подчинения личности «миру», царистская психология. За сохранение общины выступали царизм, «мирское начальство». Неудачам реформ способствовали незначительная помощь государственными ссудами переселенцам, слабая ветеринарная, медицинская помощь, трудности обустройства на новом месте и многое другое. Вследствие этого смертность среди колонистов была в 1,5 раза выше чем в остальной России. Выступало против выделения единоличных участков, против отрубников, хуторян большинство крестьян. В Центральной России шла настоящая война. Реформа способствовала быстрой пролетаризации деревни. В целом же реформа осуществлялась за счет разорения, раскрестьянивания большинства работников деревни и обогащения незначительного меньшинства. Первая мировая война прервала этот процесс.

Октябрьская революция ознаменовала новый этап в решении крестьянского вопроса. Принятый под давлением масс «снизу» и выражавший их интересы декрет «О земле» (8 ноября 1917 г.) не был реализован на практике. Революция, гражданская война, восстановительный период сопровождались поисками новых форм землевладения, землепользования «сверху» - продналог, продразверстка, военный коммунизм, нэп и др. В конечном счете победила национализация земли, основных средств производства в сталинском варианте — принудительное и насильственное обобществление земли и других средств производства, огосударствление кооперации и т.д. В ходе ускоренного перехода к «единому всенародному кооперативу» трудовое крестьянство насильственным путем экспроприации, налогового гнета, политического, идеологического, физического насилия, голода, террора. ГУЛАГов было загнано в колхозы и совхозы. Раскрестьянивание, расказачивание в различной степени охватило всю страну. Государство превратилось в верховного собственника земли, основных средств производства. Национализированная, огосударствленная собственность «расчленяет» полного собственника на несколько носителей, находящихся в иерархической подчиненности друг другу, причем ни один из них не является полным субъектом собственности. Примитивизация производственных отношений, насильственные методы принуждения к труду, низкая зарплата, высокая доля накоплений в национальном доходе страны, неудовлетворенность первичных потребностей, страх, милитаризация экономики, бесхозяйственность и т.д. и т.п. способствовали раскрестьяниванию, деградации основной производительной силы - крестьянина. Такой тип хозяйствования сопровождался насаждением малоэффективного подневольного труда, ростом армии паразитических элементов в лице номенклатурной касты, теневой экономики и др. Тем самым под лозунгом победы социалистического и перехода к коммунистическому труду шел процесс раскрестьянивания - насильственного отчуждения природно-социальной сущности крестьянства как самостоятельного хозяйствующего субъекта, сочетающего в одном лице владельца, пользователя и распорядителя землей, средствами производства, самим трудом, его результатами и добровольно объединяющегося в выгодные для него кооперативные, ассоциированные организации. Разрушалась и рациональная возможность, заложенная в колхозносовхозной формах организации труда, которая позволяла удовлетворять хозяйственные, социально-политические, гуманистические и духовные потребности земледельца. По сути это была советско-социалистическая форма закрепощения труда и «освобождение» крестьянства от собственно крестьянского труда в его сущностном понимании. Страна вступила в жесточайший кризис.

Начавшийся с перестроечных времен поиск перехода к новым формам землевладения и землепользования идет медленно, трудно, противоречиво. Общее направление решения этого вопроса все больше утверждается в общественном сознании - отойти от всеобщего огосударствления и национализации земли и основных средств производства к разгосударствлению и приватизации. Основным камнем преткновения стало фактическое и идеологическое неприятие большей частью населения частной собственности на землю. Суть вопроса о том, кто должен владеть, пользоваться, распоряжаться землей. Но в положениях «Основ законодательства о земле» (март 1990 г.) нет даже понятия «собственность» на землю. Политэкономическим нонсенсом выглядят положения Закона о земле: разрешается аренда (ст. 7), землевладение и землепользование в СССР провозглашается платным (ст. 12), но одновре-

64

менно объявляется недействительной купля-продажа земли (ст. 53). Принятый в 1992 г. закон, который, как предполагалось, должен был повлечь за собой приватизацию земли, в действительности просто передал право владения хозяйствами от государства всему коллективу. В центре внимания встал вопрос о приватизации колхозов и совхозов, являющихся сегодня основными поставщиками (около 70%) сельхозпродукции в стране. Наметился процесс преобразования их в иные формы хозяйствования. В 1992 г. из 32 тыс. колхозов и совхозов 16 183 преобразованы в акционерные общества, 1 625 - в сельхозкооперативы, 944 - в ассоциации крестьянских хозяйств и 5 072 - в другие формы. Эта земля уже не принадлежит государству,

Среди коллективных форм собственности и хозяйствования на селе особое внимание привлекают ассоциации крестьянских хозяйств, создаваемые на базе бывших колхозов и совхозов.

Еще одна тенденция в деле «окрестьянивания» и дальнейшего действительного освобождения труда в деревне наметилась с 1992 г.: впервые в истории России взаимоотношения крестьянина и правительства стали договорными. По прогнозам ученых нас ожидает трехукладная сельская экономика; самый эффективный уклад - фермерство, наименее эффективный - колхозы и небольшие товарищества, ассоциации крестьянских хозяйств. Но даже если реформы будут подкрепляться эффективной правовой базой, действенной исполнительной властью, гибкими экономическими мерами поощрительной государственной политики по регулированию, ресурсному обеспечению и развитию форм хозяйствования, они не продвинутся без главного: должна «созреть» социальная база реформ во всем обществе. Трудность здесь заключается в «естественном» консерватизме самого существования крестьян, который, естественно, возрастает в условиях, когда земледельцу зачастую не совсем ясен смысл реформ, когда для него проблематична экономическая и социальная выгода от них.

Ожидать коренного изменения положения в сельском хозяйстве под влиянием президентского указа было бы наивно. По данным социологических исследований в течение всего 1993 г. число сельских жителей, выступающих за радикальное реформирование земельных отношений, введение рынка земли, частной собственности на землю, колебалось от 10% до 25%. Возможно, это те 2,5 млн. будущих фермеров-крестьян, которые накормят Россию. Однако думается, что и эта часть аграриев до конца не понимает, что ожидается в ближайшее время, как повернутся события в деревне. Указ пока не предусматривает выделение земли крестьянам в натуре, абстрактная доля в бывших колхозных угодьях не воодушевляет. Свидетельство о собственности в таких условиях может превратиться в приватизационный чек, который по имеющемуся опыту слишком отдален от реальных вопросов хозяйства. А ведь для налаживания нормальной аграрной кооперации необходима прежде всего реальная земля в частной собственности у крестьян.

Готовящееся земельное законодательство может запоздать с детализацией преобразования отношений на селе. Очень бы хотелось, чтобы юристы учитывали реальность поземельных отношений, которая не свободна от нарастания конфликтных ситуаций между старым колхозным укладом, фермерством, новыми товариществами с ограниченной ответственностью и местными властями. В нынешних правовых рамках избавить село от конфликта (внутри себя, с городом, с государством) практически невозможно. Накормить страну, когда силы крестьянства и частного, и коллективного отвлечены новой «борьбой», - тем более.

ЛИТЕРАТУРА

1.Зайончковский П.А. Проведение крестьянской реформы 1861 г. М., 1958. С. 10-13.

2.Ковальченко ИД. Русское крестьянство в годы первой половины XIX в. М., 1967. С. 98; Бовыкин В., Решетников В. Земельная реформа в эпоху самодержавия // Известия. 1993. 3 марта.

3.Сироткин В.Т. Вехи отечественной истории. Очерки и публицистика. М, 1991. С. 31-36; Дубровский С.М. Сельское хозяйство и крестьянство России в период империализма. М., 1975. С. 191.

4.Дорогами тысячелетий // Сб. ист. ст. и очерков. Кн. 4. М., 1991. С. 283-287.

3 Социологические исследования, № 3

65