Иванов р. Л. (г. Омск)
Властеотношения традиционно рассматриваются как отношения управленческие. Поэтому для их описания в юриспруденции обычно используется конструкция, заимствованная из общей теории управления, причем без ее адаптации к специфике правоведения. В соответствии с ней, в состав властеотношения входят:
(а) его субъект, которым является носитель властных управленческих полномочий;
(б) объект властеотношения – подвластный индивид (организация), на которого направлено властное управленческое воздействие;
(в) содержание властеотношения – процесс навязывания властвующим субъектом своей воли подвластному объекту.
Данная конструкция, получившая широкое распространение в науке административного права, обычно воспроизводится и юристами-теоретиками. Вместе с тем, она не может быть признана правильной.
Властеотношение, как отношение общественное, представляет собой связь между субъектами, в которой воля одного из них (властвующего) превалирует над волей другого (подвластного). В рассматриваемой же конструкции подвластный из субъекта властеотношения превращается в его объект. Может ли индивид в принципе быть объектом правового властеотношения? Да, может, но только если он является абсолютно бесправным рабом. Лишь в этом качестве индивид действительно выступает объектом властного воздействия. Но поскольку его правовое положение ничем не отличается от правового режима имущества, постольку властеотношения между ним и властвующим в данном случае не возникает. Отсюда, для того чтобы между индивидами образовалось властеотношение, оба они должны быть его субъектами. Последнее же возможно только в том случае, если объектом данной связи является не подвластный индивид, а его поведение.
Кроме того, если придерживаться критикуемой модели, то неизбежен абсурдный вывод о том, что властеотношения не могут быть предметом правового регулирования и выступать в форме правовых управленческих отношений. Ведь правоотношение – это индивидуализированная связь между субъектами, обладающими взаимными юридическими правами и обязанностями, а не связь между активным и полноправным властвующим субъектом и бесправным объектом, пассивно подчиняющимся навязываемой ему воле. Объектами правоотношений могут быть материальные и нематериальные блага, поведение субъектов, его результаты и т. д., но никак не сами индивиды – участники правоотношений. «Объектный» подход к подвластным индивидам не только не вписывается в юридическую модель правоотношения. Он игнорирует и то, что содержание правового управленческого властеотношения представляет из себя не односторонний процесс навязывания воли властвующим подвластному, а взаимодействие субъектов, в котором подвластный может оказывать обратное воздействие на управляющую сторону, требуя, чтобы она действовала в четких границах, очерченных ее компетенцией. Поэтому властное управленческое правоотношение включает в свой состав себя не одного, а двух субъектов – властвующего и подвластного. Его объектом выступает не подвластный индивид, а определенное его поведение. Содержанием является взаимодействие субъекта-носителя властных полномочий и подвластного субъекта, выражающееся в навязывании первым своей воли второму в рамках закрепленных за ними юридических прав и обязанностей.
Изложенное в очередной раз иллюстрирует давно известную мысль о том, что прямое заимствование теоретических конструкций из других наук, выполняющих по отношению к правоведению методологическую функцию, невозможно без их согласования с понятийным аппаратом юриспруденции и ничего, кроме путаницы, за собой не влечет.
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
КЕМЕРОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ