Антиномичность как доминанта художественного мышления рок-поэтов
Н.К. НЕЖДАНОВА
Курган
Антиномичность как доминанта художественного мышления рок-поэтов
Возникшее как реакция на разрушительные процессы века, на протяжении века «оппонирующее» экзистенциальному – диалогическое сознание усилило свою роль в литературе андеграунда 1970 – 80-х гг.
Русская философия диалогизма стремится найти диалогическое общение, на основе которого возникает понимание, согласие – единственная реальность, которую можно противопоставить катастрофическим устремлениям и сущностям столетия. Лишь на «территории» первоединства, которое пронизано энергией диалогического общения, материализующейся в онтологической первичной сфере встречи-общения-языка, речи – может осуществиться всеединство: утраченное единство мира человека и общества, человека и человека (Я и Ты), человека с самим собой (воссоединение двух разорванных половинок его). Поиск этой всеобщей кромки межобщения и энергии, которая может и должна оживить мир диалогом, энергетика идеи «слушания-понимания» создали мощную культуру конвергентного типа сознания, породившего тот тип художественного сознания, который В.В. Заманская определяет как диалогический1.
Реальность данного типа художественного сознания подтверждается парадигмой русской литературы XX века (в том числе поэты 70 – 80-х гг.: А. Тарковский, Д. Самойлов, И. Бродский, В. Высоцкий). Диалогический тип художественного сознания присущ и рок-поэзии.
Диалогизм обусловил ведущий принцип художественного мышления рок-поэтов – антиномию. Антиномичность в свою очередь проявилась в разветвленной системе оппозиций, антитез, амбивалентных образов, параллельно-контрастных конструкций.
Основная антиномия выражается в противопоставлении двух начал, двух миров: мира «потерянного поколения», которое «молчит по углам» (К. Кинчев) и мира тех, кто «умеет летать».
В произведениях эта антиномия находит выражение в целом ряде более частных сопоставлений: бездуховность, равнодушие, пышность – и бунт, стремление жить по-другому, вера истинная и ложная.
Здесь составы вялы, а пространства огромны
здесь суставы смяли, чтобы сделать колонны
одни слова – для кухонь, другие – для улиц
здесь сброшены орлы ради бройлерных куриц
(И. Кормильцев, В. Бутусов, «Скованные одной цепью»)1
Антиномия проявляет диалогический характер авторской концепции. Мир воспринимается рок-поэтами как многочисленные взаимоисключающие явления, противоборствующие силы, как единство противоречий. Ощущая окружающее, как тягостную пору, рок-поэты стремятся к иной жизни... Отрицая ненавистное, утверждают другое. Им ненавистны зло и ханжество, накопительство, черствость. Две полярные концепции мира образно представлены в тексте А. Макаревича «Разговор в поезде».
Один говорил: «Наша жизнь – это поезд»
Другой говорил: «Перрон»
<...>
И оба сошли где-то под Таганрогом
Среди бескрайних полей,
И каждый пошел своей дорогой,
А поезд – своей1.
В одном стихотворении сведены две крайности, утверждается единство противоречий.
Неправый казался правым.
(А. Макаревич «Когда поднимались травы»)2
Правда и неправда, истина и ложь – крайние точки, сведенные в одно видение.
Антиномичность мышления рок-поэтов выражается и в том, что конкретно-исторические категории соотносятся с обобщенно-философскими (минута-вечность, жизнь-смерть). «Смерть или спасенье / свет ты или тьма» (И. Кормильцев «Летучая мышь»)3.
Выше уже шла речь о наличии в рок-поэзии характерных противоречивых образов-утверждений, состоящих из преодоления, неприятия обоих полюсов контраста или безразличия к ним, или сведения их в одно целое. Антитеза «жизнь-смерть» – основа многих подобных утверждений. С.Ю. Толоконникова отмечает мифологизм антиномии «жизнь-смерть»4 (в тексте группы «ДДТ» «На небе вороны» эта антиномия носит полухристианский – полуязыческий характер). На этой антиномии выстроены тексты песен «Кино» («Группа крови», «Война», «Мама, мы все сошли с ума»), «Машины времени» («Памяти Джона Леннона»), «Чайф» («Помнить о нем»), Агата Кристи («Декаданс», «Кошка») и т. д.
Ведь совсем неважно, отчего помрешь,
ведь куда важней – для чего родился
(А. Башлачев «Как ветра осенние)5