IstoriaRPC

В диаспоре крупнейшим православным образовательным и научным центром стал Парижский богословский институт, организованный на подворье преподобного Сергия под покровительством митрополита Западноевропейского Евлогия (Георгиевского). Инициатива создания этого института принадлежала Русскому студенческому христианскому движению. Крупную субсидию на обустройство Свято-Сергиевского богословского института выделил председатель Всемирного комитета ИМКА (Христианской ассоциации молодых людей) доктор Мотт. По словам митрополита Евлогия, он "придавал огромное значение" "созданию богословского института — единственной русской богословской школы за границей... В России большевики закрыли все духовные академии и семинарии, богословское образование прекратилось; образовалась пустота, которую наш институт хоть в минимальной мере мог заполнить"876.

1 марта 1925 г. был освящен храм преподобного Сергия на подворье, и после Пасхи принято было 10 человек, с которыми велись подготовительные занятия. Осенью началось систематическое преподавание, а 30 апреля 1926 г. институт был официально открыт. Для непосредственного управления институтом митрополит Евлогий пригласил из Сербии епископа Вениамина (Федченкова), который в дореволюционные годы возглавлял Тверскую семинарию, назначил его инспектором. Он пользовался большой любовью студентов и придал всей жизни института, по словам митрополита Евлогия, "строго монашеское направление"877: для студентов обязательным стало ежедневное посещение богослужений в храме преподобного Сергия, воспитанники одевались в подрясники, за трапезой непременно читались прологи или жития. Первыми студентами института, по воспоминаниям митрополита Евлогия, были люди "самых разнообразных профессий и биографий. Важно было одно: большинство поступающих были люди убежденные, идеалисты, через Церковь пришедшие к решению посвятить себя церковному служению. Полумонашеским строем они не тяготились, напротив, чувствовали себя в нем, как в своей стихии. Некоторые из воспитанников еще студентами приняли монашество и стали прекрасными монахами-миссионерами, монахами-пастырями, подвизающимися в миру, попадая иногда прямо из института в какой-нибудь приход в отдаленном захолустном углу нашего эмигрантского рассеяния"878. Через год епископ Вениамин оставил институт, уехав в Сербию. В 1929 г. он вернулся в Париж и руководил институтом до 1930 г., когда после разрыва с митрополитом Евлогием, перешедшим вместе с институтом в юрисдикцию Константинопольской Патриархии, он оставил свою должность. После епископа Вениамина инспекторские обязанности исполнял протоиерей Сергий Булгаков. Как рассказывал митрополит Евлогий, "отец Сергий имел большое влияние на студентов. Он стал их духовником, другом, советчиком, и авторитет его в студенческой среде огромен. Но административные, инспекторские обязанности не соответствуют философскому складу о. Сергия — он более философ, нежели администратор"879.

Экономическое положение Богословского института было нелегким, он зависел от пожертвований эмиграции, которая в основной массе своей была бедна, и от помощи ИМКА и других международных организаций. Финансовая зависимость от ИМКА давала повод некоторым эмигрантам, главным образом тем, кто находился в юрисдикции Карловацкого Синода, обвинять Богословский институт в связях с масонством.

К преподаванию в Свято-Сергиевском институте удалось привлечь лучшие богословские и философские научные силы русского зарубежья. Кафедру истории Русской Церкви занял бывший доцент Петербургской Духовной Академии и бывший министр исповеданий во Временном правительстве А. В. Карташов; догматическое богословие читал протоиерей Сергий Булгаков; курс патрологии был поручен Г. В. Флоровскому, впоследствии протоиерею, Священное Писание Нового Завета читал профессор С. С. Безобразов, впоследствии епископ Кассиан, с 1947 г. до своей кончины в 1964 г. ректор

института. Кафедру философии занимал В. В. Зеньковский, в прошлом министр исповеданий в правительстве гетмана Скоропадского, позже протоиерей, в первые послевоенные годы декан института. Пастырское богословие преподавал архимандрит Киприан (Керн). Агиологию читал Г. П. Федотов, нравственное богословие — Б. П. Вышеславцев, каноническое право — Н. Н. Афанасьев, позже протопресвитер, литургику — В. Н. Ильин, историю христианского искусства — В. В. Вейдле, историю Западных Церквей — К. В. Мочульский, сравнительное богословие — А. А. Зандер, древние языки — П. Е. Ковалевский, французский язык — принявший православие иеромонах Лев Жилле, английский — монахиня Евдокия. Для чтения отдельных лекций приглашались Н. О. Лосский, Н. А. Бердяев, С. Л. Франк. Со временем преподавателями института стали его выпускники Б. И. Сове, С. С. Верховский, П. Т. Лютов, А. П. Князев, впоследствии протоиерей и ректор института после кончины епископа Кассиана. В послевоенные годы среди лучших профессоров были протопресвитеры Александр Шмеман и Иоанн Мейендорф, переехавшие затем, как и протоиерей Георгий Флоровский, в США и составившие ядро Свято-Владимирской Академии.

За первые 11 наиболее ярких лет своего существования Богословский институт окончили 133 студента, 52 из них приняли священный сан. В послевоенные годы Богословский институт постепенно стал утрачивать свою русскую ориентацию. В настоящее время преподавание ведется на французском языке, и студенты, и преподаватели принадлежат к разным Церквам. Из русских по происхождению профессоров института наиболее известен в богословской науке протоиерей Борис Бобринский, читающий курс догматического богословия.

Другие духовные школы русской эмиграции по своему вкладу в церковную науку несопоставимы с Парижским богословским институтом, но и они исполняли свою главную миссию — готовить пастырей для окормления лишившейся родины и оказавшейся в рассеянии паствы. Так, в Харбине были открыты духовная семинария и богословский факультет института святого князя Владимира, находившиеся в ведении Карловацкого Синода. В 1922 г. в болгарском городе Станимаке (ныне Асеновград) епископ Дамиан (Говоров) основал пастырскую школу, в которой преподавал епископ Серафим (Соболев), и за первые десять лет было подготовлено около 50 священников. В послевоенные годы единственной пастырской школой Русской Зарубежной Церкви стала Свято-Троицкая семинария в Джорданвиле под Нью-Йорком.

Русские студенты имели также возможность получать духовное образование на богословских факультетах Софийского и Белградского университетов, ведущими профессорами которых стали эмигранты из России, такие крупные ученые, как Н. Н. Глубоковский, М. Э. Поснов — в Софии, А. П. Доброклонский, С. В. Троицкий и Ф. И. Титов — в Белграде. Богословский факультет Белградского университета стал одним из крупных центров русской церковной науки в эмиграции.

* * *

В самой России возможность возобновления духовного образования открылась только на исходе Великой Отечественной войны. В сентябре 1943 г. на встрече со Сталиным митрополиты Сергий, Алексий и Николай просили открыть богословские курсы в нескольких епархиях. Как пишет участник встречи Г. Г. Карпов, "Сталин, согласившись с этим, в то же время спросил, почему они ставят вопрос о богословских курсах, тогда как правительство может разрешить организацию духовной академии и открытие духовных семинарий во всех епархиях, где это нужно. Митрополит Сергий, а затем митрополит Алексий сказали, что для открытия духовных академий у них еще очень мало сил и нужна

соответствующая подготовка, а в отношении семинарий — принимать в них лиц моложе 18 лет они считают неподходящим ко времени и по прошлому опыту, зная, что пока у человека не сложилось определенное мировоззрение, готовить их в качестве пастырей весьма опасно"880. Договорились об открытии курсов. Вероятно, это отчасти объяснялось осторожностью и стремлением обезоружить тех советчиков Сталина, кто, удерживая его от шага навстречу Церкви, потом мог ссылаться на чрезмерные аппетиты архиереев. За словами митрополита Алексия стоял также опыт дореволюционной семинарии и те суждения о духовном образовании, которые преосвященные архиереи выразили в своих "Отзывах" на материалы Предсоборного Присутствия в 1906 г.

Вскоре после беседы Сталина с тремя митрополитами архиепископ Саратовский Григорий (Чуков) по поручению главы Церкви разработал проект организации Православного богословского института в Москве и богословско-пастырских школ в епархиальных центрах. Этот проект был утвержден Священным Синодом уже после избрания Патриарха Сергия. В № 4 "Журнала Московской Патриархии" за 1943 г. было помещено объявление о принятии в Православный богословский институт "лиц с высшим или средним образованием, не моложе 18 лет, с удостоверением от своего епархиального архиерея или кого-либо из пастырей той епархии, в которой проживает проситель".

Торжественное открытие Богословского института и пастырских курсов состоялось после кончины Патриарха Сергия, 14 июня 1944 г., в московском Новодевичьем монастыре. На торжествах присутствовали находившиеся в Москве епископы, московские священнослужители, преподаватели института и курсов во главе с проректором С. В. Савинским. В 12 часов в Новодевичий монастырь прибыл патриарший Местоблюститель митрополит Алексий в сопровождении митрополита Крутицкого Николая и архиепископа Псковского Григория (Чукова). Перед началом молебна митрополит Алексий обратился к собравшимся с назидательным словом:

"Прежняя духовная школа была школой серьезной, глубокой, строгой, а в иных случаях и суровой школой. Добрая ей память, честь и слава. Из нее вышел целый сонм святителей, пастырей, ученых богословов, скромных, но трудолюбивых работников на всех поприщах церковной, государственной и общественной деятельности. Ее прошел святитель Тихон Задонский, Филарет, митрополит Московский, преосвященные Иннокентий и Никанор Херсонские, приснопамятный отец Иоанн Кронштадтский; такие светила богословского знания, как ректор Московской Духовной Академии протоиерей А. В. Горский, профессор протоиерей Голубинский, профессор Болотов, профессор Глубоковский и многие, очень многие труженики богословской науки, и такой выдающийся государственный деятель, как граф Сперанский. Наконец, из духовной школы вышел и наш Святейший Патриарх Сергий, крупнейшая величина как богословский мыслитель и духовный писатель... Слабой стороной прежней духовной школы было то, что она имела двойственную задачу. Это была школа сословная; она имела задачей дать возможность духовенству, сословию в общем бедному, на льготных началах давать воспитание и образование своим детям; другой задачей ее было создавать кадры будущих священнослужителей. Понятно, что не каждый сын священника, или диакона, или псаломщика имел склонность к пастырскому служению, к тому, чтобы следовать по стопам своих отцов и предков, и от этого получалось, что такие подневольные питомцы духовных учебных заведений вносили в них дух, чуждый церковности, дух мирской, снижали тон его церковного настроения. С другой стороны, и само руководство допускало несвойственные строго духовной школе послабления в отношении режима и общего внутреннего уклада. И получалось, что наши духовные школы носили полусветский характер, который отражался на всем

строе — учебном и воспитательном. Теперь же не так должно быть и не так будет. Сословий у нас нет... и каждый гражданин, чей бы он ни был сын и потомок, может свободно избирать себе путь по своему влечению; и потому те, кто поступает в наши духовно-учебные школы, поступят в них не подневольно, а следуя влечению своему послужить святой Церкви в священном сане. Весь строй этих школ должен быть строго церковным, без всякого уклонения в сторону мирского, светского уклада, и все питомцы нашей школы должны будут ему подчиняться"881.

Учебные аудитории института разместились в лопухинском корпусе Новодевичьего монастыря, а его общежитие и аудитория Богословско-пастырских курсов — в помещениях при монастырской Успенской церкви. К преподаванию в институте и на курсах были приглашены немногие из наставников и питомцев старой духовной академии, а также некоторые из преподавателей светских школ, имевших основательные богословские знания. Проректор института, возглавивший его на первых порах, Сергей Васильевич Савинский, магистр богословия, впоследствии протоиерей, до революции преподавал догматическое богословие в Черниговской семинарии. Первым ректором института стал протоиерей Тихон Попов, присоединенный незадолго до открытия института из обновленческого раскола, где он носил архиерейский сан; выпускник Казанской Академии, он успел защитить в ней магистерскую диссертацию о святителе Тихоне Задонском. К преподаванию в институте удалось привлечь известного миссионера дореволюционной эпохи протоиерея Димитрия Боголюбова. Среди первых преподавателей высшей богословской школы были Анатолий Васильевич Ведерников, назначенный инспектором, и Алексей Иванович Георгиевский, ставший секретарем института. По своему возрасту они не могли получить образование в дореволюционной духовной академии, но полученные ими благодаря самообразованию богословские знания были широкими и основательными. Впоследствии преподавателями стали выпускники Киевской Духовной Академии Николай Иванович Муравьев и Владимир Семенович Вертоградов, Казанской Академии Николай Петрович Доктусов и Александр Андреевич Ветелев. Один из студентов Богословского института вспоминал, что учащиеся первого "военного" набора

"пришли отовсюду... были и молодые, и совсем пожилые люди. Одни из них имели законченное гуманитарное образование, другие прошли курс духовной семинарии в далеком прошлом, но были и такие, кто вообще не имел никакой подготовки, кто по зову сердца пришел с сельскохозяйственных работ, от станков тыловой промышленности или с передовых позиций Великой Отечественной войны — опаленные огнем военного пожара, с нашивками ранений, боевыми наградами. Среди студентов нашего курса был Павел Александрович Голубцов (впоследствии архиепископ Сергий; † 1982), в выцветшей зеленой гимнастерке с погонами солдата технических войск. Были и специалисты с большим жизненным опытом, работавшие прежде в конструкторских бюро, и люди, много лет служившие на приходах псаломщиками... Но в этой сложной и разноликой массе главным и определяющим фактором была пастырская направленность"882.

Подготовить достаточное число пастырей для нескольких тысяч приходов, нуждавшихся в них, Московский богословский институт и пастырские курсы, конечно, были не в состоянии, поэтому вскоре после своего избрания Патриарх Алексий I обратился в Совет по делам Русской Православной Церкви с письмом: "Считая необходимым иметь пастырско-богословские курсы в городах Ленинграде, Минске, Киеве, Ставрополе, Луцке и Львове, прошу Совет войти в ходатайство к правительству о разрешении открытия означенных курсов в указанных городах"883. В другом письме Патриарх Алексий I просил

об открытии таких курсов в Одессе и Таллине. За исключением Таллина, во всех городах, упомянутых в его письме, были открыты духовные учебные заведения.

В Учебном комитете под руководством митрополита Ленинградского Григория (Чукова) был разработан план перехода на традиционную систему духовного образования. Предполагалось преобразовать Богословский институт в духовную академию, а Богословско-пастырские курсы в духовную семинарию. При этом академия по своим учебным планам, программам и продолжительности обучения должна была в целом повторить старую академию. В отличие от дореволюционной семинарии, соединявшей в себе общеобразовательную среднюю школу с богословско-пастырской, новая не ставила цели давать своим воспитанникам полное среднее образование. Значительная часть ее абитуриентов приходила в стены духовной школы с аттестатом зрелости, хотя правила допускали прием и выпускников 7-классных школ. Обучение в духовной семинарии и академии рассчитаны были на четыре года. Учебные планы двух первых классов семинарии в основном воспроизводили церковно-образовательную программу старого духовного училища с вводным курсом основ православного вероучения (катехизиса, священной истории, церковного устава) и церковнославянского языка. Два старших класса семинарии приближались по предметам и объему материала к дореволюционной семинарии. Особое значение придавалось воцерковлению питомцев духовных школ, строго церковной системе их воспитания. Хотя и в ненормальных условиях, но возрождающаяся семинария явилась осуществлением тех проектов преобразования духовной школы, которые предлагали архиереи в своих "Отзывах" 1906 г. "В задачу духовной академии, как высшей школы, входит совершенствование богословских знаний, полученных студентами в семинарии,— писал инспектор Богословского института А. В. Ведерников.— Отгораживаясь от соблазна умножать знания ради знаний, академия должна готовить пастырей, способных направлять религиозно-нравственную жизнь верующих в более широких масштабах городской общины и даже епархии"884.

На ходатайство Патриарха о преобразовании духовных школ 15 июля 1946 г. последовал ответ Г. Г. Карпова о согласии Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете министров Союза ССР на преобразование пастырско-богословских курсов в Москве, Саратове, Ленинграде, Киеве, Львове, Одессе, Минске, Луцке и Ставрополе в духовные семинарии с четырехгодичным сроком обучения. Соответствующее разрешение из Совета получено было на преобразование Богословского института в духовную академию. Московские духовные школы были преобразованы в духовную академию и духовную семинарию 31 августа 1946 г.

Вступительные экзамены в Московские духовные школы сдавали более 200 абитуриентов, а принято было в 1-й класс духовной семинарии — 79 человек, во 2-й — 9, в 3-й — 9 и на 1-й курс академии — 3 человека. Вместе с зачисленными в академию и семинарию студентами Богословско-пастырских курсов и Богословского института в 1946 г. в семинарии насчитывалось 147 воспитанников, а в академии — 14 студентов.

Исполняющим обязанности ректора академии и семинарии назначили профессора протоиерея Тихона Попова, возглавлявшего ранее Богословский институт и Богословскопастырские курсы. Но вскоре Священный Синод постановил освободить его по состоянию здоровья от занимаемых должностей с оставлением профессором нравственного богословия, а ректором Московской Духовной Академии и духовной семинарии и настоятелем академического храма назначить инспектора академии протоиерея Николая Чепурина. Протоиерей Николай Чепурин был исповедником, прошедшим через аресты, тюрьму, лагеря и ссылку. Магистр богословия, в прошлом он служил петербургским епархиальным миссионером. Находясь в Средней Азии и не имея возможности служить в

Церкви, он защитил кандидатскую диссертацию по биологии и возглавлял кафедру микробиологии Медицинского института. Один из первых студентов академии вспоминал: протоиерей Н. Чепурин "вступил в должность осенью 1946 г. и 7 февраля 1947 г. скончался. Всего несколько месяцев студенты слушали его вдохновенные беседыпроповеди на занятиях и в храме. Помню его первое выступление перед учащимися в Успенском храме Новодевичьего монастыря после запричастного стиха, когда он произнес свои полные глубокого смысла слова о том, что многие богословские предметы учащимся предстоит освоить в стенах духовных школ, но лишь по одному предмету придется каждому сдать главный экзамен своей жизни. Наукой, по которой придется сдавать этот главный экзамен, будет наука жертвовать собой. Вот чему должен посвятить себя священнослужитель, пастырь Православной Церкви"885. На отпевании профессора протоиерея Николая Чепурина в Успенском храме Новодевичьего монастыря Патриарх Алексий I сказал, что "за короткое время своего ректорского послушания он совершил больше, чем многие могут сделать за долгие годы"886. Затем в течение 9 месяцев обязанности ректора исполнял профессор протоиерей С. В. Савинский.

Вянваре 1947 г. при МДА Священным Синодом была образована Аттестационная комиссия, которая утвердила в профессорском звании преподавателей академии — протоиереев Тихона Попова, Вениамина Платонова, Димитрия Боголюбова, а также С. В. Савинского и И. Н. Шабатина, в звании доцента преподавателей: архимандрита Вениамина (Милова), впоследствии епископа, священника Александра Ветелева, а также В. С. Вертоградова, Н. П. Доктусова, Н. И. Муравьева, А. В. Ведерникова и А. И. Георгиевского. В конце 1946/47 учебного года в академии были успешно защищены докторская диссертация профессором протоиереем Василием Верюжским, в прошлом ведущим деятелем иосифлянства, вернувшимся в юрисдикцию Патриархии, и магистерская — В. С. Вертоградовым. Этот учебный год закончился первым выпуском 18 воспитанников Московской семинарии. Постановлением Священного Синода от 28 октября 1947 г. новым ректором Московских духовных школ был назначен епископ Гермоген (Кожин). В прошлом обновленец-митрополит, он, к тому времени уже овдовевший, был воссоединен с Матерью Церковью в 1945 г. в сане протоиерея. Сразу после этого он был пострижен и скоро получил законную епископскую хиротонию.

В1946 г., в день Покрова Божией Матери состоялось открытие Патриархом Алексием I Ленинградской Духовной Академии и преобразование уже год существовавших Богословско-пастырских курсов в семинарию. В докладе протоиерея Иоанна Богоявленского, назначенного ректором Ленинградских духовных школ, приведены были статистические сведения о поступивших в духовные школы: "К началу 1946/47 учебного

года,— сказал он,— на 1-м курсе семинарии — 28 человек; на 2-м курсе семинарии — 30 человек и на 1-м курсе академии — 16 человек. Всего — 74 человека"887. При Ленинградских духовных школах открыт был заочный сектор. Первая корпорация Ленинградских духовных школ включала в себя 10 преподавателей (3 профессоров и 5 доцентов), большинство составляли выпускники дореволюционных духовных школ, а некоторые — протоиерей Василий Верюжский, А. И. Сагарда и В. В. Четыркин — имели опыт преподавания в дореволюционной Петербургской Академии.

С сыновней любовью и благодарностью вспоминает о преподавателях и профессорах Ленинградских духовных школ Святейший Патриарх Алексий II. Одним из них, "отдавших нам свои силы, знания и опыт", был профессор Александр Иванович Сагарда, призванный в академию митрополитом Григорием, брат знаменитого патролога. "Помню, на одном из занятий — а состав у нас был очень разнообразный по возрасту — один из учеников, человек уже пожилого возраста, не смог ответить урока. Нужно было видеть лицо Александра Ивановича. Он разволновался, взял книгу Нового Завета и сказал: "Вы

должны полюбить эту Книгу!". Сказано это было с таким чувством, что его слова запали в душу навсегда"888.

В речи, произнесенной в храме Ленинградской Духовной Академии в день памяти святого князя Александра Невского, 6 декабря 1949 г. Патриарх Алексий I сказал:

"Православный народ истомился в искании истинных добрых духовных пастырей. Их, верим, не мало и теперь, но далеко не так много, как бы хотел православный русский народ и сколько их нужно для блага и процветания нашей Православной Церкви. Поэтому, молясь здесь вместе с теми, которые со временем будут пастырями, которые теперь готовятся быть пастырями, русский народ с особой любовью смотрит на них как на будущую надежду Церкви, как на будущих пастырей, чуждых того соблазна, который в недавнее время, как уранаг, ворвался в нашу Церковь и которому были, к сожалению, причастны многие и многие пастыри. Православный русский народ очень тонко умеет узнавать и ценить истинного пастыря. Его не соблазняют и не вводят в заблуждение драгоценные камни, сияющие на митрах и крестах многих нынешних священников; он желает видеть сияние души пастыря, он желает видеть пастыря — человека высоких духовных достоинств; русский народ желает видеть пастыря-отца, который приникает любовью своей к нуждам паствы; он идет к священнику и ждет услышать от него слово спасения: как спасти душу, как направить свою жизнь, чтобы привлечь на себя благодать Господню, как преодолевать жизненные трудности, как справляться со своими скорбями, недугами, как уберечься от падений греховных. Вот что желает он получить от пастыря. Он не верит громким словам иного пастыря-проповедника, словам, в которых не слышно голоса Священного Писания и святых отцов, но в которых обильно рассыпаны земные слова земных художников слова. Речи таких проповедников не проникают в сердце русского православного человека. Он ищет у пастыря разъяснения слова Божия, ждет, чтобы в проповеди своей указал ему путь, по которому ему надлежит идти; и тогда такому пастырю открывается его сердце"889.

На 1 июня 1951 г. в корпорации Ленинградских духовных школ состояло 4 профессора: Л. Н. Парийский, С. А. Купресов, Н. Д. Успенский и протоиерей А. Осипов, запрещенный в служении из-за вступления во второй брак, тайный, а с 1959 г. явный ренегат и агент госбезопасности; 8 доцентов и 6 преподавателей. В 1948–1952 гг. ректором Ленинградской Духовной Академии и семинарии состоял епископ Лужский Симеон (Бычков), кандидат богословия старой Санкт-Петербургской Академии. Любопытную характеристику мировоззрения преподавателей академии и семинарии дает в своем секретном доносе А. Осипов: "Среди профессуры,— пишет он,— есть лица архиреакционных взглядов (ректор еп. Симеон, Парийский, Углянский, Макаровский, Миролюбов), есть мечтающие о примирении коммунизма и религии (Сергеенко)*, есть лица, приемлющие современность, но сочетающие с нею наивную веру (Сборовский, Шишкин, Успенский)"890.

В ноябре 1946 г. на базе Богословско-пастырских курсов была открыта духовная семинария в Ставрополе. Ее ректором Священный Синод назначил протоиерея Иоанна Богдановича. В Киеве торжественное открытие семинарии состоялось 18 февраля 1947 г. Ректором семинарии стал священник С. П. Афонский. В семинарию подали прошение о поступлении 48 кандидатов, принято было только 15 человек. В своей речи при открытии Ленинградской Духовной Академии председатель Учебного комитета митрополит Григорий сказал: "Благодаря вниманию и содействию правительства, Русская Православная Церковь с нынешнего учебного года получает возможность иметь три

заведения было подано 311 заявлений от лиц в возрасте от 18 до 20 лет с образованием 7– 10 классов. Среди них есть члены ВЛКСМ"895,— информировал ЦК ВЛКСМ Г. Г. Карпов. Всего в 1956/57 учебном году в духовных школах Русской Церкви обучалось 1522 человека; из них на стационаре в семинариях – 924 и в академиях — 157; кроме того, на заочном секторе при Ленинградских духовных школах занималось 302 семинариста и 139 студентов академии; те и другие были в священном сане. Через два года общее число семинаристов, обучавшихся на стационаре, составило уже 1112; студентов академии 168; увеличилось и количество заочников. Число учащихся выросло во всех духовных школах, за исключением Волынской семинарии, где оно в 1958/59 учебном году составило 138 человек,— на 10 меньше, чем в предыдущем году; в Саратовской семинарии с 1954 по 1958 г. количество учащихся увеличилось почти в три раза: с 41 до 115. Но истинное положение духовной школы обнаруживается только при сравнении приведенных статистических данных с теми, которые относятся к предреволюционной России. В 1912 г. в 4 духовных академиях обучалось 939 студентов, в 57 семинариях — 21 850 и в 185 духовных училищах — 28 883. В 1957 г. духовные семинарии закончило 150 выпускников, а в 1912 г.— 2030, 4 академии выпустили кандидатами богословия и действительными студентами 220 человек.

Восьми семинарий было явно недостаточно для замещения вакантных мест священнослужителей, даже при уменьшившемся в четыре раза в сравнении с предреволюционной эпохой числе приходов. Священноначалие ходатайствовало перед Советом по делам Русской Православной Церкви о разрешении на открытие еще одной — Львовской семинарии, с тем чтобы она готовила пастырей, которые бы совершали служение в приходах Галиции, где в 50-х гг. большинство духовенства составляли лица, присоединенные к Православной Церкви из униатов, и где сохранилось более 3000 церквей, то есть до четверти всех приходов Русской Церкви. Но в 1955 г. уполномоченный Совета по Украине Корчевой дал окончательный отказ, сославшись на то, что для замещения приходов в Галиции вполне достаточно Волынской семинарии, 60% воспитанников которой — выходцы из трех галицких епархий.

В Московских духовных школах, которые, наряду с Ленинградскими, сосредоточили у себя лучшие педагогические силы, обучалось самое большое число студентов: в 1956/57 учебном году — 146 в семинарии и 99 в академии, через 2 года — уже 169 и 106 соответственно. Московскую Академию и семинарию с 1951 г. по 1964 г. возглавлял выпускник дореволюционной Киевской Духовной Академии протоиерей Константин Ружицкий, богословски хорошо образованный педагог и многоопытный администратор. Протоиерей Константин Ружицкий сумел организовать правильный распорядок академической и семинарской жизни, у него сложились добрые отношения с преподавателями и студентами, его ценило священноначалие; благодаря гибкости, дипломатическому таланту, умению найти компромисс ему удавалось успешно защищать интересы духовных школ. Инспектором Московских духовных школ до середины 50-х гг. был протоиерей Сергий Савинский, талантливый преподаватель, человек высокой эрудиции, хороший администратор. С 1957 по 1959 г. должность инспектора в академии занимал архимандрит Леонид (Поляков). В прошлом врач, экстерном закончивший после войны Ленинградскую Академию, он сумел за короткое время расположить к себе студентов своей любовью, заботой и снисхождением к немощным. Нетерпимость к лицам случайным и чуждым академической среде создавала ему репутацию справедливого и мудрого наставника. Среди преподавателей академии особой популярностью пользовались протоиерей Александр Ветелев, выпускник Казанской Духовной Академии, преподававший пастырское и нравственное богословие, и литургист А. И. Георгиевский. Большой потерей для Московских духовных школ стала кончина профессора протоиерея Димитрия Боголюбова, последовавшая на 85 году жизни 22 июня 1953 г. Окончив

Московскую Академию еще в XIX в., он стал выдающимся миссионером, принимал участие в деяниях Собора 1917–1918 гг., в 20-х гг. был бесстрашным борцом против обновленчества, узником тюрем и лагерей. В конце своей исповеднической жизни отец Димитрий Боголюбов, прекратив преподавание, нес обязанности духовника академии, писал статьи для "Журнала Московской Патриархии". Его преемником по кафедре сектоведения стал другой миссионер предреволюционных лет, знаток старообрядчества протоиерей Иоанн Козлов.

На жизнь Московских духовных школ благотворно влияло их пребывание в стенах великой святыни — Троице-Сергиевой лавры; в 1953 г. решено было организационно объединить хозяйство обители и духовной школы. Студенты участвовали в монастырских богослужениях как певцы, пономари, чтецы, окормлялись у лаврских духовников. Полумонашеский уклад жизни Московских духовных школ, тесная связь их с обителью углубляли веру воспитанников, многих побуждая к постригу. Поначалу академия и семинария не располагали своим храмом, но в 1956 г. Патриархия и администрация академии добились передачи им той части помещений старой академии, которую ранее занимал Педагогический институт; благодаря этому открылась возможность для устроения в Чертогах, на прежнем месте, академического Покровского храма. Освящение его состоялось 21 мая 1955 г. Святейшим Патриархом Алексием I.

В Ленинградской Духовной Академии в 1956/57 учебном году обучалось 58, через 2 года

— 62 студента, а в семинарии — 112 и 126 воспитанников соответственно, примерно в 1,5 раза меньше, чем в Московских духовных школах. В 50-е гг. Ленинградские духовные школы возглавлял протоиерей Михаил Сперанский, выпускник Петербургской Духовной Академии 1913 г. Ближайшим помощником ректора был инспектор академии и семинарии Лев Николаевич Парийский, тоже выпускник старой Петербургской Академии. В 22 года он был приговорен по делу митрополита Петербургского Вениамина к пяти годам лишения свободы. Своей строгой требовательностью инспектор компенсировал великодушную снисходительность ректора, поэтому Л. Н. Парийского любили далеко не все, но все ценили за преданность делу духовного просвещения, за богословскую эрудицию и высокую культуру. Профессор протоиерей Василий Верюжский преподавал в возрожденной академии с 1951 г. до своей кончины, последовавшей 28 августа 1955 г.

* * *

В конце 50-х гг. новые гонения на Церковь подорвали возрождавшуюся систему духовного образования. Уже в 1959 г. был ограничен прием абитуриентов в духовные семинарии и академии. Молодых людей, подавших прошения о принятии в духовные школы, вызывали через военкоматы для беседы с уполномоченными Совета, их не просто пытались переубедить, им угрожали, срочно отправляли на военные сборы на время вступительных экзаменов, комсомольские организации устраивали судилища и разборы; шантажировали и запугивали священников, давших рекомендации абитуриентам.

Не оставляли в покое и уже зачисленных учащихся и студентов. Так, 6 ноября 1959 г. Святейший Патриарх в беседе с Карповым жаловался на то, что в Киевской семинарии воспитанников вызывают на беседы и "они приходят измученные, обессиленные"896. Контролирующие Церковь инстанции беззастенчиво вмешивались в самый процесс обучения в духовных школах. Например, член Совета Сивенков в докладной записке Карпову писал о недопустимости в кандидатских сочинениях на нравственные темы развивать мысль о долге родителей давать детям религиозное воспитание: "Эти сочинения являются прямым нарушением ленинского декрета об отделении Церкви от государства и школы от Церкви"897. Совет практиковал выдворение воспитанников из семинарии из-за