1. Постструктурализм: тело, власть, язык.

Постструктурализм оказался близок и интересен феминистским исследователям тем, что теоретики этого направления по сути перевели разговор о человеческом бытии на принципиально иной уровень, показав, что система философских категорий  типа «человек», «общество», «природа» оказывается  «сеткой» со слишком крупными ячейками, что бытие реального индивида ими не схватывается, ускользает, как бы просачивается мимо. Так один из основоположников постструктурализма М. Фуко прямо заявляет о «смерти человека»: об исчезновении или растворении человека, который мыслился бы (в классическом его понимании) в универсальной форме субъекта, то есть как определяющий основания, дающий смыслы, отправляющий власть. В философии этого направления вообще нет места субъекту, здесь если о нем и говорят, то всегда только как о «сделанном субъекте» - точке приложения различных технологий и нормативных дисциплин. Таким образом меняется сам масштаб рассмотрения, который переходит на микроуровень и где значимыми оказываются понятия типа «язык»  с его дискурсивными практиками, «власть», «желание» и т.п. В этом ряду оказалось и понятие «тело». 

Одним из своих духовных отцов теоретики постструктурализма считают Фр. Ницше, телесно - дионисийский пафос философии которого известен. Ницше прямо свидетельствовал: «Я всегда писал свои книги всем телом и жизнью; мне неизвестно что такое чисто духовные проблемы». [57] Именно телесно-чувственное наполнение философского ощущения жизни и составляло природу  ницшианского «превращения дионисийского состояния в философский пафос» [58] , в то подлинно философское состояние, где «мы, философы, не вольны проводить черту между душой и телом». [59]   Так благодаря гениальным интуициям Ницше, категория «тело» вошла в базовые понятия философии ХХ века. Научную форму эти интуиции обрели в фрейдистской теории психоанализа. Словом, после Ницше и Фрейда понятие «тело» уже не могло пониматься как чисто биологическое образование, как организм, сумма органов.Тело стало коррелироваться со сферой бессознательного : стало очевидно, что такое базовое понятие как «воля» или психоаналитических терминах «желание», не ставшее осознанным, маркируется в/на теле,  не что иное как телесность  оказалась тем реальным полем, где существует бессознательное.

В режиме альтернативной трактовки данного понятия и работают философы постструктуралистской ориентации. Они показывают, что на протяжении веков тело понималось исключительно как внеисторичное, до-культурное, интертное, пассивное, которое «вмешивалось» в деятельность разума некоей брутальной данностью и которое постоянно требовало своего преодоления, «исключения» для трансцендентных практик. Сегодня идет активный процесс реабилитации этого понятия, выясняется какой вклад вносит тело в производство системы знаний. И соответственно разрабатывается концепция «психической телесности», «социального тела», тела как места социальных, политических, культурных установлений, тела как места приложения власти.

«Тело и власть» - одна из магистральных тем философии  постструктурализма. И пионером в этой области можно смело назвать французского мыслителя Мишеля Фуко. Если в классической философии предметом манипуляции власти всегда оказывалось сознание, то Фуко акцентирует внимание на технологиях воздействия власти как раз на тело, обнаруживая их фундаментальную природу. Именно тело оказывается базовым полем борьбы за доминирование различных властных структур, различных социальных и духовных сил.

Фуко обращается к истории, которая однако интересует его не сама по себе, а как путь, как он говорит, конструирования настоящего. Себя он называет поэтому историком настоящего, а свой метод «генеалогическим» анализом.

         Можно сказать, что по Фуко существует два исторических типа конструирования субъекта, два типа власти - оба они телесны по природе: первое - есть  прямое (физическое) воздействие на тело, второе - опосредованное (символическое) воздействие на него. Предельной формой первого типа власти  был институт телесной пытки. Он использовал открытую еще в Средние века способность боли быть социализирующим фактором, то есть опирался на ее способность становиться «границей» того социального пространства, которое  вменялось членам данного социума в качестве нормы как поле дозволенного ( на этом же пространстве происходит и формирование чувства вины).  Эта форма власти была основной в европейской истории вплоть до XVIII века, до проведения юридически правовых реформ  эпохи просвещенных монархий.  С этого времени объект манипулирования меняется: им становится не « физическое» тело, а «психическое» - тело как особое поле предпочтений, приоритетов и желаний, что и переводит проявление власти на микроуровень, на уровень, который находится ниже порога сознания. Этот тип власти отмечен тем, что индивид здесь не только контролируется, но и перестает принадлежать себе, теряя свою субъективность в смысле   своей универсальной формы субъекта - субстанции и становясь «сделанным субъектом» - формой неидентичной себе.  Ведь  его сознание через механизмы желания определяются теми ориентирами, которые сконструированы властью на телесном -  ниже порога сознания - уровне. Иными словами, человек начинает желать того, что нужно, чтобы он желал, субъект теряет свою «непрерывность и самотождественность» и «вырабатывается» такая историческая форма субъективности, как «человек желающий», которая есть по сути форма превращения субъекта в его классическом варианте в «объект знания и подчинения», происходит «диссоциация субъекта».

Каким же образом осуществляется это превращение? На чем основано, каково предметное содержание указанных технологий?  Им оказывается язык -  практики речевого поведения, называемые Фуко дискурсами. Опираясь на работы структуралистов, Фуко показывает, что при помощи речи всегда  не только что-то, скажем так, «говорится», но и проявляются  социальные основания  -«политическое бессознательное» - того, что говорится.   И в дискурсе открываются не только означаемое и означающее, но и те нормативы, которые используются в властных стратегиях социума. Дискурсивный анализ и становится исследовательским инструментом   Фуко, благодаря которому он делает явным то тайное, что невозможно было обнаружить прежними традиционными методами, а именно как речевые практики  не конструируются, как было  понимаемо раньше, а сами конструируют объекты речи, как означаемое и означающее меняются своими функциями: «письмо есть игра знаков, упорядоченная не столько своим означаемым содержанием, сколько самой природой означающего». [60] Так Фуко исследует, как в обществе конструируются такие явления как безумие и сексуальность.

Словом, благодаря работам Фуко обнаружилось гораздо более объемное воздействие языка, дискурсов - практик  речевого поведения человека. Стало очевидно, как в них закладываются властные ценностные ориентиры и люди, вовлеченные в эти практики, оказываются  в поле конструирования через- и посредством их культурно- приоритетных оценок и  предпочтений. Как обозначила это  исследовательница языка Р.Лакофф, «язык в такой же степени использует нас, в какой мы используем его». [61]

 Основываясь на таком понимании языковой деятельности как деятельности дискурсивной и возникает деконструкция как универсальный метод, который активно используют теоретики феминизма[62] .