Россия в XIX веке. Курс лекций
.pdfКутузов в донесении Александру I о Бородине не употребил слова «победа», но его фраза – «кончилось тем, что неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли», – была воспринята в Петербурге как реляция о победе. Царь пожаловал Кутузову звание генералфельдмаршала и 100 тыс. рублей (плюс по 5 руб. на каждого «нижнего чина» армии) и стал ждать вестей о новых русских победах. Кутузов же, отступив к Москве, 1 сентября на историческом совете в Филях решил оставить древнюю столицу России врагу без боя. «Доколе будет существовать армия, – сказал он, – с потерянием Москвы не потеряна еще Россия. Но когда уничтожится армия, погибнут и Москва и Россия».
2 сентября русские войска оставили Москву, а французы заняли ее, и в тот же день начался грандиозный московский пожар, о причинах и виновниках которого до сих пор спорят историки и писатели.
Думается, здесь нет вопроса, как не было его для Наполеона и Кутузова: и тот, и другой знали, что сожгли Москву русские[10]. Кутузов и Ф.В. Ростопчин приказали сжечь многочисленные склады и магазины и вывезти из города «весь огнегасительный снаряд», что уже обрекало деревянную по преимуществу Москву на неугасимый пожар. Но, кроме того, Москву жгли и сами жители (а их осталось тогда в Москве из 275 547 чуть больше 6 тыс.) по принципу «не доставайся злодею!». В результате три четверти Москвы (из 9158 строений – 6532, включая ценнейшие памятники истории и культуры: дворцы, храмы, библиотеки) погибли в огне. Наполеон расценил все это как варварство. «Что /45/ за люди! – восклицал он, глядя на зарево московского пожара. – Это скифы!.. Чтобы причинить мне временное зло, они разрушают созидание веков!» Кутузов же на встрече с наполеоновским посланцем Ж.А. Лористоном заявил, что русские жгли Москву, «проникнутые любовью к родине и готовые ради нее на самопожертвование»[11].
Заняв Москву, французы обнаружили в ней огромные запасы товаров и продовольствия (помимо богатейших арсеналов оружия). Казалось, Наполеон завершил кампанию на пределе желаемого. Он знал, что падение Москвы эхом отзовется во всем мире как еще одна, может быть, самая главная его победа. Московский пожар сразу все изменил, поставив Наполеона из выигрышного положения в проигрышное. Вместо удобств и довольства в городе, который только что поразил французов своим великолепием, они оказались на пепелище.
Теперь, в Московском Кремле, на высшей точке своего величия Наполеон понял, что ему грозит гибель и что спасти все достигнутое могут только мирные переговоры. Трижды из сожженной Москвы он «великодушно» предлагал Александру I мир. К миру в те дни толкали царя его мать, брат Константин и самые влиятельные сановники, включая Аракчеева и канцлера империи Н.П. Румянцева. Почти все царское окружение в панике требовало мира. Александр, однако, был непреклонен. Он выразил даже готовность отступить на Камчатку и стать «императором камчадалов», но не мириться с Наполеоном. Ни на одно из обращений Наполеона он не ответил.
Если бы Александр I согласился на мир с Наполеоном, занявшим Москву, то, по справедливому заключению К. Клаузевица, «поход 1812 г. стал бы для Наполеона наряду с походами, которые заканчивались Аустерлицем, Фридландом и Ваграмом». Наполеон хорошо это понимал. Вот почему он так долго (36 дней!) оставался в Москве.
Примечания
1.См.: Segur Ph. P. Histoire de Napoleon et de la Grande Armee en 1812. P.. 1842.T. 1.
P. 264, 265; Жомини А. Политическая и военная жизнь Наполеона. СПб., 1840. Т. 5. С. 241, 274; Манфред А.З. Наполеон Бонапарт. 3-е изд. М., 1980. С. 664.
2.Тучков Павел Алексеевич - четвертый из пяти родных братьев, генералов 1812 г , из которых Николай и Александр пали при Бородине; Павел был взят в плен под
Смоленском, Сергей больше 10 лет безвинно страдал под следствием, и только Алексей (дед жены А И Герцена) прожил спокойную жизнь.
3.Верещагине В. 1812 год. М., 1895. С. 7.
4.Пушкин А.С. Собр. соч.: В 10 т. М., 1981. Т. 5. С. 133.
5.Автобиографическая записка государственного секретаря В. Р. Марченко // Русская старина. 1896. № 3. С. 500.
6.Цитируются письма П. И. Багратиона 1812 г. к Александру I и к А. А. Аракчееву (для царя).
7.М.И. Кутузов: Сб. документов. М., 1954. Т. 4. Ч. I. С. 90, 97, 106, 119.
8.Подробно см.: Троицкий Н.А. 1812. Великий год России. М., 1988. С. 141 - 142.
9.Советские историки поднимали цифры французских потерь до 58-60 тыс. человек произвольно.
10.Подробно см.: Троицкий И.А. Указ. соч. С. 189-193.
11.Листовки Отечественной войны 1812 г. М., 1962. С. 47. Заявление Кутузова было опубликовано в официальных известиях его штаба. Есть и другой вариант заявления, исходивший от царского двора, где Кутузов говорит Лористону прямо противоположное "Вы сожгли Москву" А. Г. Тартаковский доказал, что ."от вариант является фальшивкой, сочиненной под официальную версию (см.: Тартаковский А. Г. Военная публицистика 1812 г. М., 1967. С. 147). Однако некоторые историки (например, П.А. Жилин) опирались,
ксожалению, в своих выводах на эту фальшивку.
От Москвы до Немана
Пока Наполеон в Москве ждал согласия на мир от Александра I, Кутузов успел подготовиться к контрнаступлению. Оставив Москву, фельдмаршал четыре дня демонстрировал перед французами видимость отступления по Рязанской дороге, а на пятый день скрытно повернул на Калужскую дорогу и 21 сентября /46/ расположился лагерем у с. Тарутино, в 80 км юго-западнее Москвы. Знаменитый тарутинский маршманевр существенно повлиял на ход войны 1812 г., обозначив собою уже начало перелома. С одной стороны, Кутузов прикрыл от неприятеля Калугу, где были сосредоточены провиантские запасы, Тулу с ее оружейным заводом, Брянск с литейным двором и плодородные южные губернии. С другой стороны, он поставил под угрозу флангового удара основную коммуникацию Наполеона Москва– Смоленск. Более того, Наполеон не мог пойти на Петербург, имея в тылу 100-тысячную русскую армию. Зато Кутузову теперь было удобно взаимодействовать с войсками А.П. Тормасова и П.В. Чичагова. Тарутинский лагерь стал базой подготовки русского контрнаступления. Уже через две недели Кутузов собрал здесь против 116 тыс. солдат Наполеона более чем вдвое превосходящие силы русских регулярных войск, казаков и народного ополчения – 240 тыс. человек.
Тем временем вокруг Москвы заполыхала губительная для французов партизанская война. Мирные горожане и селяне обоего пола и всех возрастов, вооружившись чем попало – от топоров до простых дубин, умножали ряды партизан и ополченцев. «Вся Россия в поход пошла», – говорили тогда в народе. Хотя царский манифест от 6 июля предписывал созвать народное ополчение только в 16 губерниях (еще не объятых войной, но уже близких к театру войны), простой люд брался за оружие буквально повсюду, вплоть до Сибири. Общая численность народного ополчения превысила 400 тыс. человек. В зоне боевых действий едва ли не все крестьяне, способные носить оружие, становились партизанами. Только на Смоленщине было 40 партизанских отрядов. А ведь они действовали по всему театру войны, роились вокруг Москвы. Именно этот патриотический подъем народных масс, удвоивший силу русской армии, главным образом и погубил Наполеона.
7 октября Наполеон оставил, наконец, Москву и повел «Великую армию» восвояси. Он шел на Калугу – с намерением отойти к Смоленску не по старой, разоренной дотла, Можайской дороге, а по новой, Калужской. Кутузов преградил ему путь у Малоярославца. Здесь 12 октября разгорелась ожесточенная битва. Город 8 раз переходил из рук в руки и в конце концов остался у французов, но Кутузов, отступив на 2,5 км к югу, занял там новую позицию, по-прежнему заслоняя собой Калужский тракт. Наполеон оказался перед выбором: атаковать ли Кутузова, чтобы прорваться в Калугу, или уходить к Смоленску по разоренной дороге через Можайск? Подсчитав силы и взвесив шансы, Наполеон выбрал отступление.
Так впервые в жизни Наполеон сам отказался от генеральной битвы, добровольно повернулся спиной к противнику, перешел из позиции преследователя в позицию преследуемого. Е.В. Тарле справедливо заключал, что истинное отступление «Великой армии» /47/ началось не 7 октября, когда Наполеон вывел ее из Москвы и повел на Калугу, а 13 октября, когда он отказался от Калуги и пошел к Можайску, на старую Смоленскую дорогу.
Отступление французов по старой Смоленской дороге от Малоярославца к Неману с 13 октября по 2 декабря 1812 г. было для них сплошным бедствием. Дорога представляла собой выжженную пустыню, где, по словам очевидцев, «даже кошки нельзя было сыскать». Поживиться где-либо и хотя бы чем-нибудь на такой дороге французы не могли. Свернуть же с нее им было некуда: всюду их ждала смерть от рук казаков, партизан, крестьян. Буквально «облепленная», по выражению Дениса Давыдова, партизанами и казачьими отрядами, «Великая армия» с первых же дней отступления начала страдать от голода и бескормицы. Бичом армии стал массовый падеж лошадей. Кавалерия превращалась в пехоту. Из-за недостатка лошадей приходилось бросать пушки. Артиллерия тоже превращалась в пехоту. И все терзались муками голода. Еще до Смоленска голод принял столь катастрофические размеры, что французы, случалось, прибегали к людоедству[1].
После Вязьмы, где ударил первый по-настоящему зимний мороз, сразу в 18°, на «Великую армию» обрушился новый враг – холод. Зима 1812 г. в России выдалась самой морозной (на 5-8° ниже нормы) за много десятилетий. Морозы, северные ветры, снегопады, с одной стороны, подгоняли голодных французов, а с другой – и обессиливали, губили их.
Но самым грозным врагом наполеоновской армии оставались регулярные русские войска. В то время как партизаны и казаки, голод и холод гнали французов по старой дороге, Кутузов с главными силами преследовал их параллельным маршем южнее, по новой (Калужской) дороге, где русские воины всегда находили продовольствие, фураж, места для отдыха и поддержку населения. При этом авангарды русских то и дело нападали на арьергарды противника, уничтожали их и брали в плен.
Дважды (под Вязьмой 21-22 октября и у г. Красного 4-6 ноября) Кутузов промедлил, упустив возможность отрезать и уничтожить два-три французских корпуса. За это некоторые современники, а потом историки упрекали его в нерешительности, вялости
идаже трусости. В окружении самого Кутузова родилась версия (распространившаяся затем и в литературе) о том, что фельдмаршал строил «золотой мост» Наполеону для отступления, т. е. будто бы он намеренно не мешал врагу уйти из России. Оперативности
ибыстроты маневра Кутузову действительно не хватало (это особо сказалось на Березине), но медлил он не от недостатка решимости, а от избытка осмотрительности. Убеждаясь с каждым днем после Малоярославца в том, что победа над /48/ Наполеоном обеспечена и близка, старый фельдмаршал стремился победить с наименьшими потерями. По воспоминаниям пленного наполеоновского генерала М.Л. Пюибюска, Кутузов заявил ему перед Березиной: «Я, уверенный в вашей погибели, не хочу жертвовать для сего ни одним из своих солдат… Вот как мы, северные варвары, сохраняем людей!»
Когда 12 ноября Наполеон подошел к р. Березине, он располагал всего лишь 30-40 тыс. боеспособных людей и 35-40 тыс. безоружных и больных. Именно здесь, на Березине, Кутузов предрекал «неминуемое истребление всей французской армии». Дело в том, что фельдмаршал принял составленный в Петербурге с участием царя план, по которому французы должны были быть «искоренены до последнего » на Березине соединенными усилиями войск Кутузова с востока, генерала П.Х. Витгенштейна с севера и адмирала П.В. Чичагова с юга. Все предвещало русским успех. Их было в районе Березины вдвое больше, чем французов. Кутузов шел по пятам за Наполеоном, Витгенштейн спешил и, судя по всему, успевал преградить путь французам с севера, а Чичагов уже 9 ноября занял ключевой пункт на Березине г. Борисов, тем самым замкнув кольцо окружения противника с юга. Самого Наполеона адмирал приготовился взять в плен. Он даже сообщил своим войскам приметы императора, подчеркнув в особенности его «малый рост», а потом распорядился: «Для вящей же надежности ловите и приводите ко мне всех малорослых!»
Наполеон впервые за всю свою полководческую карьеру оказался в столь катастрофической ситуации. В довершение всех его бед, будто назло ему, Березина, давно замерзшая, теперь после двухдневной оттепели снова вскрылась, а сильный ледоход мешал строить мосты. В этой безысходности Наполеон отыскал единственный шанс к спасению. Пользуясь медлительностью Кутузова, отставшего на три перехода, он успел создать видимость переправы через Березину у с. Ухолоды, чем дезориентировал Чичагова, навести мосты в другом месте, у с. Студенки, и переправить боеспособные части на правый берег. С тяжелыми боями, отбиваясь от Чичагова и Витгенштейна, Наполеон 17 ноября ушел от Березины к Вильно.
По выражению Аркадия Аверченко, Наполеон на Березине «потерпел победу». Действительно, потерял он здесь людей больше, чем под Бородином (20-25 тыс. строевых и примерно столько же прочих). Через три дня после Березины у него, по Данным Ж. Шамбре, оставалось кроме 10-15 тыс. «некомбаттантов» (от французского «combattant» – воин) всего 9 тыс. бойцов: 2 тыс. офицеров и 7 тыс. солдат, почти исключительно гвардейских. И хотя Александр I и Кутузов планировали истребить на Березине всю французскую армию «до последнего» ее солдата, включая Наполеона, последнему удалось спасти не только себя самого, но и все то, что русские особенно старались «искоренить»: гвардию, офицерский корпус, генералитет и всех маршалов. «К /49/ общему сожалению, – рапортовал царю огорченный Кутузов, – сего 15 числа Наполеон переправился при деревне Студенке».
С легкой руки Кутузова, который в рапортах царю всю вину за то, что не смог покончить с Наполеоном, возложил на Чичагова, адмирал сразу же стал и поныне остается в России «козлом отпущения» за русские промахи на Березине. Жена Кутузова Екатерина Ильинична, статс-дама царского двора, говорила: «Витгенштейн спас Петербург, мой муж
– Россию, а Чичагов – Наполеона». Г.Р. Державин высмеял «земноводного генерала» в эпиграмме, а И.А. Крылов – в басне «Щука и кот». Но любой историк, умеющий судить непредвзято, видит то, на что указывали еще сами участники событий (А.П. Ермолов, В.И. Левенштерн, B.C. Норов, Денис Давыдов): из трех русских командующих именно Чичагов больше всех мешал французам переправиться через Березину и причинил им наибольший урон. Зато Кутузов, который должен был теснить врагов и прижать их к Березине, все время оставался далеко сзади и лишь 19 ноября перешел Березину у м. Жуковец, в 53 км южнее места переправы Наполеона.
Впрочем, Березинская операция, даже не удавшаяся русским до конца, поставила Наполеона на край гибели. Его «Великая армия» фактически перестала существовать, а то, что осталось от нее, могло лишь послужить и действительно послужило основой для создания новой армии. Только теперь Наполеон решился подготовить общественное мнение Франции и Европы к восприятию постигшей его катастрофы. 21 ноября в Молодечно он составил «погребальный», как назовут его сами французы, 29-й бюллетень
– своего рода надгробное слово о «Великой армии». Признав свое поражение, Наполеон объяснил его превратностями русской зимы.
Вечером 23 ноября в м. Сморгонь император покинул остатки своей армии, передав командование И. Мюрату. Он торопился в Париж, чтобы опередить толки вокруг 29-го бюллетеня, а главное – собрать новую армию. Первым встретил его министр иностранных дел Г.Б. Маре, который спросил: «Государь, в каком состоянии армия?» Наполеон ответил: «Армии больше нет ». То была страшная для Франции правда: из 647 тыс. завоевателей, вторгшихся в Россию, выбрались из России едва ли больше 30 тыс. горемык, считая и фланговые войска.
То не были бойцы, идущие походом, То плыли призраки под черным небосводом,
Бредущая во тьме процессия теней[2]. /50/
Кутузов имел все основания рапортовать царю 7 декабря: «Неприятель почти истреблен». Таким образом, Россия, проигравшая Наполеону два первых раунда (в 1805 и 1807 гг.) с нокдаунами, в третьем раунде нокаутировала противника.
Сокрушительное поражение, которое непобедимый дотоле Наполеон потерпел в России, взбудоражило весь мир. Никто не ожидал, что «бич вселенной», уже завоевавший Москву, через три месяца, не проиграв ни одного сражения, будет бежать из России и оставит в ее снегах почти всю свою «Великую армию». Сами россияне были потрясены грандиозностью своей победы. Александр I не посмел объяснить ее ни патриотическим подъемом народа и армии, ни собственной твердостью, а целиком отнес ее к Богу: «Господь шел впереди нас. Он побеждал врагов, а не мы!» На памятной медали в честь 1812 г. царь повелел отчеканить: «Не нам, не нам, а имени Твоему!»
Такое «объяснение» причин разгрома Наполеона не вышло за пределы русской дворянской историографии. Гораздо более расхожей и живучей, вплоть до нашего времени, оказалась версия о том, что победил Наполеона русский климат, «генерал Зима». Однако даже в западноевропейской историографии эту версию отвергли такие авторитеты, как А. Жомини, К. Клаузевиц, Г. Дельбрюк, Д. Чэндлер. В России же она вообще не имела сторонников.
Передовые умы России, не отрицая роли стихийных факторов (Ф.Н. Глинка назвал морозы «вспомогательным войском» Кутузова) , отводили им второстепенную роль. «Главнейшими же причинами нашего торжества в 1812 г., – заключил Н.Г. Чернышевский,
– должны быть признаваемы твердая решимость императора Александра Благословенного, патриотизм народа, мужество наших армий и искусство полководцев».
Вчисто военном отношении, при всем искусстве полководцев России и мужестве
еесолдат, Наполеон перед 1812 г. был сильнее. Многие наши историки (П.А. Жилин, Л.Г. Бескровный, Н.Ф. Гарнич и др.) доказывают, что русская армия тогда качественно превосходила французскую, а царские военачальники – Наполеона и его маршалов. Однако нельзя не видеть пороков феодальной организации русских войск и вычеркнуть из истории тот многозначительный факт, что за пределами России, как бы на нейтральном поле, где русская армия не имела поддержки своего народа, Наполеон систематически бил
ееи до, и после 1812 г. – под Аустерлицем, Фридландом, Лютценом, Бауценом, Дрезденом, Шампобером, Монмирайлем, Реймсом, Шато-Тьерри, – хотя командовали ею те же самые полководцы, что и в 1812 г., включая Кутузова.
Действительный источник мощи русской армии 1812 г. надо искать не в ее собственной феодальной природе, а в единении /51/ армии с народом. Именно общенациональный подъем народных масс, выступивших на защиту Отечества, стал главной причиной победы России в войне 1812. Очень точно сказал об этом академик В.И. Пичета: «Великий завоеватель столкнулся с великим народом и был разбит».
Что же касается Кутузова, то, поднимая его как военачальника выше Наполеона, советские историки выдают желаемое за действительное – и только. Но даже если бы Кутузов был вдвое-втрое менее талантливым полководцем, все равно Россия выиграла бы войну 1812 г., а Наполеон проиграл бы ее, ибо дело здесь не в Кутузове и не в Наполеоне, а в русском народе. Верно писал об этом B.C. Соловьев в 80-е годы прошлого века: «С начала времен не бывало и не слыхано, чтобы великий народ не мог исполнить своего исторического назначения или отстоять своих жизненных интересов за неимением пригодных людей. Никогда не было такого случая в истории, чтобы дело стало за людьми. Не оказалось у французского короля Карла VII надежных советников и полководцев, – явилась вместо них крестьянская девочка из Дом-Реми; ослабели московские бояре в смутное время, – выручил нижегородский мясник; не было в 1812 г. у нас Суворова, – обошлось и с Кутузовым»[3].
Столь грандиозная победа имела и грандиозные последствия – для России, Европы и всего мира. С одной стороны, она развеяла в прах наполеоновские планы мирового господства и положила начало гибели империи Наполеона, а с другой стороны, как никогда высоко подняла международный престиж России, отвоевавшей у Франции позиции лидера на мировой арене. Г.Р. Державин предостерегающе напоминал врагам Руси:
Был сей, был тот: их нет, а Русь? Всяк, знай, мотай себе на ус!
В самой России победа над Наполеоном вызвала бурный рост национального самосознания и пробудила лучших людей нации к освободительной борьбе против самодержавия и крепостничества. Зачинатели этой борьбы, декабристы, прямо называли себя «детьми 1812 года». Вот почему А.И. Герцен рассудил так: «Подлинную историю России открывает собой лишь 1812 год; все, что было до того, – только предисловие».
Историографическая справка. Война 1812 г. – предмет наибольшего числа исследований, по сравнению с любым другим событием в тысячелетней истории России до 1917 г. Специально о войне написано более 15 тыс. книг и статей, не считая множества /52/ разделов в мировой литературе о Наполеоне, которая насчитывает уже полмиллиона названий.
Русская дворянская историография (Д.П. Бутурлин, А.И. МихайловскийДанилевский, М.И. Богданович – все трое генералы) давала преимущественно внешнее описание военных событий без должного анализа их социально-экономической и политической обусловленности. При этом она восхваляла «единение сословий вокруг престола», а на первый план как спасителей России выпячивала царскую персону, географические условия и Божий промысел. Начиная с Михайловского-Данилевского, труд которого[4] был написан «по высочайшему повелению» Николая i и отредактирован царем, в российской литературе войну 1812 г. стали называть Отечественной. Ход войны освещался ура-патриотически, с превознесением всего русского над французским, а причины ее усматривались исключительно в гегемонизме Наполеона, «в алчности его к завоеваниям».
Буржуазные исследователи (А.Н. Попов, К.А. Военский, В.И. Харкевич, А.Н. Витмер) опровергли коренные тезисы дворянской историографии о единении сословий и о решающей роли царя в войне, более основательно, с учетом научного анализа выявляли причины войны и видели их не в «алчности» Наполеона, а в столкновении государственных интересов России и Франции. Военский считал решающим фактором в происхождении войны экономический, и прежде всего русско-французский конфликт изза континентальной блокады. Все буржуазные историки стремились писать о событиях 1812 г. объективно, отдавая должное не только русским, но и французским героям войны, однако они недооценили роль в войне народных масс России, спасительную для страны силу их патриотизма[5].
Советские историки, начиная с М.Н. Покровского, отбросившие вместе с дворянским ура-патриотизмом само название войны 1812 г. как Отечественной (неоправданная крайность!), вернулись в конце 30-х годов к этому ее определению[6], как и к предвзятому освещению хода войны. Вновь была принята на вооружение дворянская схема причин войны: Наполеон из алчности своей стремился поработить Россию, а Россия по своему миролюбию – оборонять себя и другие страны от французской агрессии. Все /53/ замыслы и действия русской стороны оправдывались, а русские успехи (как и французские неудачи) преувеличивались. К сожалению, и данные о соотношении сил и потерях сторон в боях пересчитывались таким образом, чтобы они выглядели в «нашу пользу»[7].
Лишь в отдельных, очень немногих трудах советских историков война 1812 г. получила объективное, подлинно научное освещение. Это ряд исследований по частным сюжетам (В.В. Пугачева, А.Г. Тартаковского, А.Н. Кочеткова, В.П. Тотфалушина) и обобщающая монография Е.В. Тарле[8], в которой убедительно раскрыты причины войны, ее народный характер, ход военных событий, их социально-экономическая и политическая подоплека, замыслы, действия и личные качества основных персонажей. Книга Тарле – классический научный труд, но по увлекательности и блеску изложения она соперничает с шедеврами художественной классики, оставаясь и поныне лучшей в отечественной историографии 1812 г.
Зарубежная историография большей частью умаляет освободительный характер войны 1812 г. со стороны России и значение русской победы. Либо слава победы над Наполеоном приписывается иностранцам, служившим при штабе Кутузова (так считали, например, немцы Т. Бернгарди, Г. Бейтцке, А. Грубе), либо подчеркивается роль стихийных факторов вроде пространств России и холода, что характерно для французских историков А. Тьера, Э. Дрио, Л. Мадлена и большинства их западных коллег. Разумеется, есть на Западе и достаточно объективные труды, причем написанные с высоким профессионализмом, – это исследования Ж. Шамбре и Ж. Тири (Франция), К. Клаузевица (Германия), Д. Чэндлера (Англия)[9]. Все они предостерегают возможных продолжателей дел Наполеона (как, впрочем, и Гитлера): «Не ходи на Москву!»
Примечания
1.«Вчерась, - писал Кутузов жене 28 октября, - нашли в лесу двух французов, которые жарят и едят третьего своего товарища»
2.Гюго В. Собр. соч :В 15т М., 1956. Т 12 С. 163.
3.Письма В С. Соловьева. СПб., 1909. Т. 2. С. 189.
4.См.: Михайловский-Данилевский А.И Описание Отечественной войны в 1812г.
СПб.., 1839. Ч. 1-4.
5.Высшее достижение буржуазной и всей вообще русской дореволюционной историографии 1812 года - коллективный труд "Отечественная война и русское общество"
всеми томах (М., 1911 -1912) под ред. А.К Дживелегова, С.П. Мельгунова, В.И. Пичеты и с участием более 60 ученых, включая Ю В. Готье, Н.И. Кареева, И.В. Лучицкого, В И Семевского, Е.В. Тарле.
6.Отвергнув тезис о единении сословий, советские историки объясняют понятие "отечественная" тем, что в войне 1812г. принял участие народ. По такому признаку надо все войны, которые вела Россия на своей территории с XIII в., называть "отечественными", но историки СССР (СНГ) этого не делают.
7.Подробно см.: Троицкий Н. А. Отечественная война 1812г. История темы.
Саратов, 1991. С. 50, 58-62, 68, 69, 80-87, 92-93.
8.См.: Тарле Е.В. Нашествие Наполеона на Россию. М., 1938. Книга неоднократно переиздавалась (последний раз в 1992 г.).
9.См.: Клаузевиц К. 1812 год. М., 1937; Clianibray G. Histoire del 'expedition de Russie. P., 1823, 1838. V. 1-3; Thiry J. La campagne de Russie. P., 1969; Chandler D. The campaigns of Napoleon. L., 1967.
Россия во главе Священного союза
Коалиционные войны 1813—1815 гг.
Александр I, вдохновляясь победой над французами, решил, что мало отомстить Наполеону за Аустерлиц и Фридланд, Смоленск и Москву, за подневольный обет Тильзита только изгнанием его из России. Теперь царь посчитал возможным достроить 6- ю коалицию, возглавить ее, добиться цели, ради которой бились насмерть с «новым Аттилой» пять предыдущих коалиций, и стать на правах коалиционного вождя Агамемноном Европы. Для этого он проявил столько инициативы и энергии, что можно согласиться с мнением русских дворянских историков: «Без Александра не было бы войны 1813 г.».
1 (13) января 1813 г. русская армия перешла Неман и начала заграничный поход. Она шла освобождать Европу от Наполеона. Это понимал каждый солдат. Другие задачи – восстановить на континенте феодальные режимы, свергнутые Французской революцией и Наполеоном, вернуть на троны Европы дореволюционных монархов, обеспечить России европейскую гегемонию – «нижним чинам» не разъяснялись. Только самые проницательные современники видели, что войны 1813-1815 гг. против Наполеона со стороны союзных держав в большей мере, чем любая из предыдущих войн, имели «двойственный характер: возрождения и реакции в одно и то же время», как определил их К. Маркс.
Командовал русскими войсками по-прежнему М.И. Кутузов, но вместе с ним в Главной квартире теперь неотлучно пребывал сам царь, готовый вразумлять старого фельдмаршала. Кутузов осторожничал. «Самое легкое дело – идти теперь за Эльбу, – ворчал он, – а как воротимся? С рылом в крови!» Но до конфликта между царем и фельдмаршалом дело не дошло. Уже в феврале Кутузов стал часто болеть и 28 апреля в силезском городке Бунцлау умер – за 4 дня до новой встречи с Наполеоном. Да, Наполеон к тому времени, словно из-под земли, уже собрал новую армию в 150 тыс. человек и спешил во главе ее к Эльбе.
Державы 6-й коалиции собирали гораздо большие силы: Англия исправно поставляла золото, Россия, Пруссия и Швеция – «пушечное мясо»; готовилась присоединиться к ним Австрия. Новым главнокомандующим союзными войсками вместо Кутузова /55/ Александр I назначил П.Х. Витгенштейна, который в 1812 г. отличился как защитник Петербурга и герои Березины.
Кампания 1813 г. началась для коалиции безрадостно. 2 мая Наполеон разбил союзников под Лютценом, а 21 мая – под Бауценом, отбросив их к Одеру. Союзный штаб впал в депрессию. Король Пруссии Фридрих Вильгельм III восклицал со слезами: «Опять я на Одере!» Русские офицеры вспоминали предостережение Кутузова: «Как воротимся? С рылом в крови!» Витгенштейн сам попросил уволить его с поста главнокомандующего. Александр I заменил его М.Б. Барклаем де Толли. Обескураженные союзники предложили Наполеону перемирие
Наполеон тогда не имел сил для решающего удара по союзным войскам. Поэтому он согласился на перемирие, чтобы подтянуть резервы. Перемирие было подписано 4 июня в Плейсвице на две недели и больше помогло союзникам: к ним присоединилась Австрия. Теперь коалиция имела войск вдвое больше, чем у Наполеона. Главнокомандующим войсками коалиции Александр 1 предложил назначить австрийского
фельдмаршала князя К.Ф Шварценберга. В то же время, чтобы укрепить союзное командование, царь вызвал из Соединенных Штатов Америки жившего там знаменитого полководца Французской революции генерала Ж.В. Моро, который в 1804 г. за участие в заговоре против Наполеона был изгнан из Франции Но в первом же после перемирия сражении под Дрезденом 26-27 августа 1813 г Наполеон вновь победил, а генерал Моро был убит (ядром, которое, как рассказывали, выпустил сам Наполеон, разглядевший в подзорную трубу изменника). Потеряв 30 тыс. человек, союзные войска беспорядочно уходили к Богемским горам.
В лагере коалиции началась паника. Фридрих Вильгельм III от страха совсем потерял голову. Австрийский император Франц I готов был отделиться от коалиции. Даже Александр I поддался общему унынию. В этот критический момент, когда все шло к тому, что 6-я коалиция разделит судьбу пяти предыдущих, Наполеон заболел и на время вышел из строя, а его генерал Д. Вандам, которого он направил преследовать союзников, был разбит 30 августа в бою под Кульмом и взят в плен. Кульмская победа спасла коалицию от распада.
Кампания 1813 г. завершилась трехдневным сражением при Лейпциге 16-19 октября. Это была самая грандиозная из всех битв наполеоновской эпопеи, вошедшая в историю как «битва народов». Союзными войсками командовал князь К.Ф. Шварцен-берг, при штабе которого находились и три монарха – России, Австрии и Пруссии. Исход битвы предрешило огромное численное превосходство союзников. К началу сражения они имели 220 тыс. человек и 893 орудия, Наполеон – 175 тыс. человек и 717 орудии. При таком соотношении сил Наполеон еще мог рассчитывать на победу. Первый день битвы не выявил победителя и стоил /56/ союзникам 40 тыс. убитыми и ранеными, а Наполеону – 30 тыс. В ночь на 17 октября обе стороны получили подкрепление: Наполеон– 15 тыс. человек, а союзники– 110 тыс.! Мало того, когда битва после дня отдыха возобновилась, вся саксонская армия, подневольно сражавшаяся в рядах Наполеона, перешла к союзникам, повернула свои пушки и начала палить из них по французам. После этого Наполеон стал отступать. За три дня битвы он потерял 65 тыс. человек, т. е. почти половину своей армии. Правда, и союзники недосчитались 54 тыс. человек (в том числе около половины – русских), но для них такие потери не имели решающего значения. После Лейпцига союзные войска медленно, но верно двигались вперед. В январе 1814 г. они перешли Рейн и вторглись на территорию Франции.
Кампания 1814 г. неожиданно для всего мира началась фейерверком блестящих побед Наполеона. Со своей 47-тысячной армией Наполеон, метавшийся, как затравленный зверь, в кольце подавлявших сил интервентов, за три месяца в 14 сражениях с ними одержал 12 побед при двух ничьих. «Я опять надел сапоги своей итальянской кампании!»
– воскликнул он, вспомнив свои молниеносные победы 1796-1797 гг. в Италии.
Лагерь 6-й коалиции вновь, уже в который раз, поддался растерянности. Союзники боялись, что под влиянием побед Наполеона французский народ поднимется на общенациональную войну против интервентов, подобно тому как это было в героические времена революции. Франц I и Фридрих Вильгельм III предлагали вступить с Наполеоном в переговоры о мире. Только Александр I был тверд: он сумел внушить своим партнерам мысль о том, что если теперь, уже вторгшись во Францию с многократным превосходством сил, союзнику не смогут низвергнуть Наполеона, то через год-два, когда он воссоздаст былую мощь своей «Великой армии», опять вся Европа станет жертвой его агрессии. «Братья»-монархи согласились с Александром, тем более что Наполеон не призывал французов к всенародному ополчению, а сами французы, судя по всему, так устали от наполеоновских войн, что в этой последней войне уже не проявляли былого энтузиазма.
Подавляющий перевес союзников в силах неумолимо приближал развязку. Повторился парадокс 1812 г.: хотя Наполеон в 1814 г. не проиграл ни одного сражения, он
был окончательно побежден. Когда император затеял обходной маневр, чтобы ударить в тыл союзникам, его министр-предатель Ш.М. Талейран дал знать об этом из Парижа в союзный штаб. Союзники пошли на Париж и 31 марта 1814 г. заняли его.
Александр I переживал в тот день свой звездный час, апогей величия, славы и счастья. Теперь все было отомщено: позор и слезы Аустерлица, страшный урок Фридланда, унижение Тильзита, пожар Москвы, горести Лютцена, Бауцена, Дрездена. /57/ «Ну что, Алексей Петрович, – говорил он при въезде в Париж генералу Ермолову, – что теперь скажут в Петербурге? Ведь, право же, было время, когда у нас, величая Наполеона, меня считали за простачка?»[1]
Наполеон, узнав обо всем этом, бросился во главе своей армии освобождать Париж, но его маршалы отказались сражаться и заставили императора подписать отречение от престола. Союзные монархи сослали Наполеона на остров Эльба, в 50 км от его родины – Корсики. Во Франции была восстановлена королевская династия Бурбонов. Трон занял Людовик XVIII – брат казненного в 1793 г. Людовика XVI.
В сентябре 1814 г. монархи-победители съехались на конгресс в Вену, чтобы переделить освобожденную от Наполеона Европу. Венский конгресс стал самым представительным в истории дипломатии и остается таковым доныне: Европа прислала туда глав 216 государств (сегодня столько их нет на всей планете), а именно двух императоров, пять королей и 209 государей княжеского достоинства. Впрочем, две сотни карликовых княжеств, герцогств, курфюршеств были статистами. Все дела на конгрессе решал квинтет великих держав – России, Англии, Австрии, Пруссии и принятой в их среду королевской Франции. Внутри квинтета главную роль играл Александр I.
Как всегда бывает при дележе добычи, победители Наполеона начали ссориться: Австрия с Пруссией – из-за гегемонии в Германии, Пруссия с Англией – из-за Саксонии, и все они с Россией – из-за Польши, так как царизм хотел присоединить Герцогство Варшавское целиком к себе («Я завоевал герцогство, – говорил Александр I, – и у меня есть 480 тыс. солдат, чтобы его защитить»), а другие державы были против чрезмерного усиления России. Разногласия накалялись. 3 января 1815 г. Англия, Австрия и Франция заключили секретный договор и начертали план военной кампании против России и Пруссии, которую решено было открыть к концу марта. Назначен был и главнокомандующий войсками трех держав – все тот же князь К.Ф. Шварценберг. В такой обстановке 6 марта «братья»-монархи узнали потрясающую новость: Наполеон покинул Эльбу и высадился во Франции. Да, аналитически сопоставив неприятие Бурбонов во Франции и распри внутри 6-й коалиции, Наполеон усмотрел в этом для себя шанс к возвращению на французский трон. 1 марта с отрядом в 1100 человек он высадился на юге Франции и за 19 дней без единого выстрела вновь подчинил себе страну. Бурбоны бежали в Бельгию. Так начались феерические «Сто дней» Наполеона. /58/
Весть о возвращении Наполеона испугала, но и сплотила коалиционеров. Они вмиг отбросили прочь все свои распри и, по выражению В.О. Ключевского, «судорожно схватились за Россию, за Александра, готовые опять стать в его распоряжение». 13 марта восемь держав объявили Наполеона «врагом человечества» и обязались бороться с ним до победы, тем самым юридически оформив 7-ю и последнюю антинаполеоновскую коалицию.
Наполеон и на этот раз не захотел поднять Францию на революционную войну под лозунгом «Отечество в опасности!». В обычной же войне у него не хватило сил для борьбы с 7-й коалицией. 18 июня в битве при Ватерлоо союзники разбили его. Наполеон был вторично низложен и сослан теперь буквально за тридевять земель – на далекий и пустынный, почти необитаемый остров Святой Елены, где и провел в строжайшей изоляции последние 6 лет жизни (умер там 5 мая 1821 г.).
В 50-х годах нашего столетия шведский врач-токсиколог С. Форсхувуд установил путем бомбардировки ядерными частицами волос Наполеона, что император умер не от