Германии. Первый историк Богемии, Козьма Пражский, Маврилий Ру-анский, Леофрик Экзетерский и рамсберийский епископ Герман были прежними учениками школы св. Ламберта1. Наряду с превосходными педагогами — вроде Эгберта, оставившего нам свою Fecunda ratis, являющуюся любопытным образчиком книги для чтения для школьников XI века, — здесь имелись ученые, слава о которых распространилась по всей северной Европе. Образование не ограничивалось только грамматикой, риторикой и поэзией, а простиралось также на музыку, математику2 и теологию.

Благодаря своим разнообразным связям с заграницей льежские учителя были в курсе всех возникавших на Западе научных теорий. Различные научные направления имели своих представителей в том своеобразном интернациональном университете, каким был тогда Льеж. При его посредстве идеи Фульбера Шартрского и Бернгара Турского нашли себе доступ в Германии около того же времени, когда здесь были введены, тоже пройдя предварительно через Нидерланды, клюнийская реформа и божий мир3.

Камбрэ и Утрехт, с своей стороны, были тем же, что и Льеж, — только в более слабой степени. Здесь тоже немецкие епископы заботились о процветании литературы и науки. Впрочем, умственное движение, которое они всколыхнули, не ограничивалось только епископскими резиденциями. Каждое сколько-нибудь значительное аббатство обзавелось вскоре школой, и история литературы Средних веков с полным основанием сохранила имена многих из них для потомства.

В Лоббе преподавали^Фолькин и Геригер. Школа Ставело прославилась под руководством Поппо своим заботам о процветании наук и распространением клюнийской реформы, а школа Жамблу — своими учителями вроде Отберта и в особенности Зигеберта, сочинение которого De Scrip-toribus ecclesiasticis (О церковных писателях), а также его хроника всеобщей истории непрерывно читались вплоть до эпохи Возрождения.

Уже в императорский период в епископских и монастырских школах наблюдалось то явно выраженное пристрастие к истории, которое осталось с тех пор навсегда характерным для Бельгии. Труд Зигеберта из Жамблу

1 Е. Steindorff, Jahrbucher des Deutschen Reichs unter Heinrich III Bel. II, S. 67.

2

О льежских математиках того времени см. Winterberg, Der Tractat Franco's von Luttich «De quadrature circuli». Abbandlungen zur Geschichte der Mathemathik, Bd. IV, 1882; N. Bubnow, Gerberti postea Silvestri II papae Opera mathematica (Berlin, 1899), а также P. Tannery et Clerval, Une correspondance d'ecolatres au XI siecle (Paris, 1900).

Hauck, Kirchengeschichte Deutschlands, Bd. Ill, S. 954. История Отберта из Жамблу (1048 г.)

чрезвычайно поучительна в этом отношении. Он был в Шартре учеником Фульбера и после этого сделался помощником епископа Бурхарта Вормского по собиранию канонов. Впоследствии ему передано было руководство школой Жамблу, где его лекции являлись слушать «curiales» (из окружения) императора.

(умер в 1112 г.) является в этом отношении высшим проявлением умственного движения в Лотарингии. Вокруг него существовала целая богатая литература из житий святых, хроник, анналов, биографий; ни одна другая литература не могла представить ничего подобного. «Деяния» (Gesta) епископов Льежа и Камбрэ, хроники аббатств Лобба, Жамблу, Сент-Юбера, Сен-Трона, житие Бальдерика Льежского, Triumphus Sancti Remacli (Торжество св. Ремакля) являются собранием превосходных источников, одинаково ценных как для изучения политических событий, так и для изучения нравов и культуры Бельгии. Эта историография отличалась, двумя характерными особенностями: она была религиозной и велась в областном масштабе. До конца XI века хронисты не интересовались светскими княжествами. С другой стороны, Лотарингия была слишком удалена от центра Германской империи, и ее политическая жизнь почти целиком сводилась к борьбе между светской аристократией и епископами, чтобы ее летописцы могли питать какой-нибудь интерес ко всеобщей истории. Зигеберт, единственный из своих соотечественников, простер свои взоры за пределы лотарингского герцогства и решился написать всеобщую историю. Горизонты остальных ограничивались пределами монастырского поместья или, в лучшем случае, отдельного диоцеза.

Смуты, связанные с борьбой за инвеституру, и вызванная ею дезорганизация имперской церкви привели к упадку школ в Лотарингии. Льеж перестал быть «северными Афинами» и центром крещения умственных движений, шедших из Германии и Франции1. Наличие таких людей в XII веке, как теолог Альгер или Руперт из аббатства св. Лаврентия и в особенности Вибальд из Ставело, свидетельствовало о продолжавшейся еще духовной жизни, которая, хотя и ослабевая, все же оставалась по-своему замечательной; но тем не менее резиденция Нотгера утратила уже ту притягательную силу, которой она обладала еще в предыдущем столетии, и нидерландские студенты все в более широких размерах стали устремляться теперь в Парижский университет.

Роль культурного центра, которую Льеж играл в Лотарингии, выпала во Фландрии на долю Турнэ, но здесь, разумеется, роль эта была более скромной и менее блестящей. Школа св. Марии ни в каком отношении не могла соперничать со школой св. Ламберта2. Чисто французская как

Последним известным мне документом, где упоминается об универсальном значении льежских школ, является замечание Эккегарда, в котором Льеж фигурирует еще как

«studiis litterarum prae caeteris adprime famosa» («в высшей степени знаменитый по сравнению со всеми изучением наук»)., Mon. Germ. Hist. Script., т. IV, с. 253.

Об этой школе см. Herman de Tournai, Liber de restauratione S. Martini Tornacensis. Mon. Germ. Hist. Script., т. XIV, с. 274. В X веке фламандские монахи были призваны в Англию королем Альфредом. Histoire litteraire de la France, t. IV, p. 239. Зато в следующем столетии фламандцы отправлялись учиться в английские монастыри. Fundatio monasterii Arroasiensis. Mon. Germ. Hist. Script., т. XV, с 1119.

по составу своих учителей, так и по преподававшимся в ней предметам, она чрезвычайно содействовала распространению французского влияния среди фламандского духовенства. В ней занимались, главным образом, как в Шартре, в Туре или в Париже, теологией и диалектикой. Самый выдающийся представитель ее, Одо, учился в Орлеане.

Фландрские монастыри и в духовном отношении сильно отстали от лотарингских аббатств. После Гукбальда из Сант-Амана, они не дали больше ни одного сколько-нибудь значительного писателя. Но интересно отметить, что историография перестала здесь носить, как на правом берегу Шельды, исключительно религиозный характер. Родословные графов фландрских, продолженные и расширенные сен-бертенскими монахами, составили в начале XII века настоящую хронику правящей династии.

II

До нас дошло очень много произведений лотарингских ученых, но зато следы искусства, существовавшего в X и XI веках в диоцезах Льежа и Камбрэ, в настоящее время чрезвычайно незначительны. В восточной части Бельгии нет ни одной церкви, которая могла бы пойти в какое-нибудь сравнение с великолепными соборами Вормса, Шпейера или Майнца. А между тем нам известно, что вызванное немецкими епископами литературное возрождение сопровождалось также подлинным возрождением искусства. Прелаты не ограничивались только укреплением своих резиденций, но заботились также об их благоустройстве, застраивая их зданиями, украшенными скульптурами, росписью и мозаикой1. В Льеже еще до Нотгера Эракл построил церкви св. Павла и св. Мартина, и мы видели выше, с каким жаром его преемники следовали его примеру. Со времени правления Гергарда I Камбрэ тоже покрылся архитектурными памятниками. Великолепный собор, над которым трудились в течение семи лет, с 1023 по 1030 гг. заменил прежнюю церковь, которая стала уже мала и архитектура которой казалась слишком варварской. Вскоре вокруг него выстроились базилики св. гроба господня, св. креста и св. Вааста. Монастыри, со своей стороны, развили не меньшую деятельность. Хронисты наперебой отмечали строительство новых монастырей, новых

В Vita Lietberti episcopi Cameracensis. Mon. Germ. Hist. Script., т. VII, с. 537, о зданиях,

построенных епископом Литбертом, говорится следующее: «Quod duabus ex causis eos fuisse constat: ut civitas amplioribus aedifiiciis et plurimis habitatoribus nobilitaretur, et circummanentes ipsi loco civitatis firmitate munirentur» («Они, как известно, возводились по двум причинам: чтобы город славился большими зданиями и многими жителями и чтобы окрестные жители находили защиту в городских укреплениях»). В Сен-Юбере аббат Теодорих приказал нанятым в Льеже каменотесам восстановить подземные пещеры и монастырь, используя для этого колонны, оставшиеся от римских развалин Арлона. Chronicon S. Heberti, ed. Hanquet, с. 49 (Брюссель, 1906).

трапезных и новых храмов. Маленькие деревянные церкви в деревенских приходах были снесены и заменены каменными сооружениями. При Аделарде II было начато втроительство не менее 14 церквей в одном только Сент-Тронском аббатстве1.

Лотарингские епископы, будучи сами большей частью немцами по происхождению, естественно, поручали строительство своих зданий немецким архитекторам. Поэтому архитектурный стиль, господствовавший в долине Рейна, быстро распространился на Западе. Мы встречаем его в самых старинных образцах романской архитектуры на берегах Мааса: в Маастрихте — в соборах св. Сервация и Божьей матери, в рурмондском соборе, в Льеже — в соборах св. Варфоломея, св. Якова и св. Иоанна, из коих последний был построен Нотгером по образцу аахенского собора. За архитекторами шли разного рода художественные ремесленники: скульпторы, каменотесы, художники, граверы, литейщики меди или бронзы. Епископы не упускали также случая привлечь в свои резиденции итальянских художников, отправлявшихся в поисках счастья к северу от Альп: так было, например, с тем живописцем Иоанном, который при Нотгере поселился в Льеже и покрыл фресками стены собора св. Якова2.

Все эти иностранцы находили себе последователей в Бельгии. Многие их помощники стали по их примеру учиться, заимствовали их технические методы и вскоре оказались в состоянии соперничать с ними. Скоро стало совершенно ненужным тратить большие средства на доставку из Германии колонн и капителей, служивших для украшения церквей3. Каменоломни долины Мааса давали теперь не только строительный материал, но также и камни, необходимые для скульпторов. Однако местные художники не создали нового стиля. Они продолжали идти по стопам своих учителей. До XII века они свято хранили немецкие традиции. Маасская школа была подлинной дочерью Рейнской школы как в области архитектуры, так и в области миниатюры, скульптуры, эмалировального, ювелирного и гравировального искусств, а также искусства литья металлов. Но не следует думать, что она была рабски подражательной. Дошедшие до нас — к сожалению, чрезвычайно немногочисленные — произведения определенно свидетельствуют о жизненности и стихийной силе этого искусства. Флореффская библия является основным, из произведений того собрания живописи, самые богатые образцы которых мы находим у

Gesta abbat. Trudon., ed. de Borman, т. I, c. 20; Folquin, Gesta abbatum Lobiensium, Mon. Germ. Hist. Script., т. IV, с. 60, 62, 70 и ел.; Chronicon, S. Huberti, ed. Hanquet, p. 50.

G. Kurth, Le peintre Jean. Bulletin de l'lnstitut archeologique liegeois, 1904, p. 220.

Гильдесгейма1. Скульптуры на дверях соборов Божьей матери и св. Сер-веция в Маастрихте принадлежат к числу лучших скульптурных творений XI века2, а купели собора св. Варфоломея в Льеже, созданные между 1107 и 1118 гг. Ренье из Гюи, являются редким шедевром как по величию и благородству своего замысла, так и по совершенству своего технического исполнения. Восторженное описание их, оставленное нам одним хронистом того времени, свидетельствует о том, как сильно было еще в Льеже в начале XII века художественное чутье3. Впрочем, в это время слава о лотарингских художниках распространилась по соседним странам, и мы знаем, что Сугерий обратился к их искусству при предпринятых им тогда работах в аббатстве Сен-Дени4.

Но долина Мааса была до XII века не единственным центром искусства в Нидерландах. Маасским архитекторам и скульпторам нисколько не уступали — если даже не превосходили их — архитекторы и скульпторы Турнэ5. Собор Турнэ, единственная большая романская базилика в Бельгии, может поспорить по величию и гармонии своих форм с самыми знаменитыми рейнскими соборами. Его боковой придел, заканчивавшийся двумя абсидами, по бокам которых находилось по две башни, — такое расположение часто встречалось в немецких церквях — несомненно, было произведением мастера, находившегося под влиянием немецкой архитектуры. Но господство последней в Турнэ отнюдь не было исключительным. Подобно Льежу в научной области, Турнэ в художественном отношении находился на стыке двух различных художественных направлений. Хотя в его соборе и доминировал немецкий стиль, но все же в нем были налицо также мотивы, заимствованные у тогдашних больших церквей Нормандии. Под этим двойным влиянием создалась туземная школа, воздействие которой вскоре испытали на себе соседние области в Пикардии, в Артуа и в особенности во Фландрии. Турнэ был в ^период раннего средневековья не только религиозной резиденцией Фландрии, но и ее главным художественным центром. До XV века большинство крупнейших памятников Фландрии было построено из великолепных камней, добывавшихся в окрестностях Турнэ и доставлявшихся на судах по Шельде.

1 A. Michel, Histoire de Г art, t. II, p. 303 (Paris, 1906).

2

/. Rousseau, La sculpture flamande. Bulletin des Commissions royales d'art et d'archeologie, t. XIII, p. 133.

Об архитектурной школе Турнэ см. L. Cloquet, Compte rendu des travaux de congres archeologique de Tournai, p. 268 (Tournai, 1896).

КНИГАВТОРАЯ

НИДЕРЛАНДЫ В XII И XIII ВЕКАХ

ВВЕДЕНИЕ

С XII века в истории Нидерландов начинается новый период. Видоизменяются взаимоотношения с соседними державами, изменяется экономическое и социальное положение, и за этим идут соответствующие перемены в нравах, взглядах и учреждениях.

Прежде всего произошла коренная ломка существовавшего до этого политического положения. -Лотарингия, столь тесно связанная до конца XI века с Германией, начала постепенно со времени борьбы за инвеституру, отделяться от нее, и император вскоре стал только номинальным сюзереном небольших, образовавшихся здесь феодальных государств. Зато с другой стороны Фландрия, некогда совершенно независимая от Франции, сделалась теперь жертвой захватнических попыток династии Капетингов, стремившихся подчинить ее своей власти. В этой неравной борьбе Фландрия теряла одну позицию за другой: сначала Артуа, а затем большую часть валлонской Фландрии. При Филиппе Красивом она была на короткое время присоединена к французской короне, и заключенный в Лувр Гюи де Дампьер напоминает Ренье III, высланного Отгоном I в глубь Богемии. Французское влияние вскоре проникло по другую сторону Шельды и распространилось в землях Германской империи. В XII веке казалось, что французский король является настоящим сюзереном графов Генегау и герцогов Брабантских. Так всеобщая история Европы, для которой в то время характерны были растущее могущество Франции и все усиливавшаяся слабость Германии, нашла свое точное отражение — правда, соответственно уменьшенное — в истории Бельгии.

Но Европа XII века не состояла уже только из Франции и Германии. Рядом с ними стояла теперь Англия, которая, в свою очередь, выступила на арену борьбы за Нидерланды, чтобы принять участие в поединке, происходившем между более старыми державами. На равнинах Бувина войска графа Фландрского и герцога Брабантского сражались бок о бок с армиями трех крупнейших государей Западной Европы.

Подобно тому, как в аграрный период средневековья в Нидерландах сложилась необычайно сильная феодальная знать, точно так же со времени оживления промышленности и торговли доминирующую роль стали играть города. Действительно, находясь в центре соприкосновения трех великих западноевропейских государств, Бельгия в то же время лежала на скре-

щении больших торговых путей. Она была не только основным театром военных действий в Европе, но и главным европейским рынком. Эта страна широких эстуариев и больших судоходных рек была для Северного и Балтийского морей тем же, что Италия для Средиземного моря. Рост городов во фландрской равнине был почти столь же бурным, как и в Ломбардской долине, и как и там, так и тут экономическое могущество привело к политическому господству городов. Не было таких крупных политических событий, в которых они не принимали бы участия. Короли Франции и Англии точно так же вели переговоры с Брюгге и Гентом, как папа и император вели переговоры с Миланом, Вероной и Падуей. Территориальные князья вынуждены были считаться с бюргерством, и поэтому их феодальные войны, если к ним присмотреться ближе, часто принимали характер торговых войн. Однако бельгийские города не превратились, подобно итальянским городам или вольным городам Германской империи, в независимые республики. Им не удалось избавиться от зависимости от своих князей. Бельгийские князья в Средние века располагали, благодаря своим городам, настоящими королевскими бюджетами. Взимавшиеся ими с городских коммун денежные налоги позволяли им, — несмотря на незначительные размеры их территорий, — быть наравне с самыми могущественными государями. Доходы с поместий не были уже для них, как для других их современников, основной частью их бюджета.

Начиная с XII века основное содержание истории Нидерландов сводится к роли, которую играли в ней города. Именно этим Нидерланды резко отличались от своих соседей, в этом заключалось их своеобразие, наложившее на них совершенно особый отпечаток. Нигде, кажется, нельзя исследовать при более благоприятных условиях, какое влияние оказали города на средневековое общество, как в этих областях, не имевших собственной национальности. Действительно, это влияние здесь раскрывается в чистом виде, свободном от всяких осложняющих моментов. Оно не перекрещивается и не сталкивается ни с национальным сознанием, ни с политической программой могущественной монархии. Оно предстает перед нами, так сказать, во всей своей наготе, сведенное к своей основной сущности, как грандиозное проявление мощного и жизненного движения, зародившегося в бассейнах Мааса и Шельды.

Благодаря своему необычайно быстрому экономическому развитию, Фландрия сделалась в XII и XIII вв.'могучим притягательным центром для всех частей Бельгии. Вся промышленность и торговая жизнь страны от Мааса до моря устремилась к ее портам. Вследствие этого обе территориальные группы, отделявшиеся франко-германской границей, стали все теснее сближаться друг с другом. Существовавший до этого определенный антагонизм между Фландрией и Лотарингией начал постепенно ослабевать, и между ними установились разнообразные и все упрочивавшиеся связи. Феодальные войны не происходили теперь только на правом или только на левом берегу Шельды: они распространяются одинаково