2. Смысл большого террора

Логическим завершением операции по построению социализма в СССР стал Большой террор, или так называемая Великая чистка партии, армии, интеллигенции и народа. В этой операции репрессии стали не способом действий власти, а сутью всего мероприятия. «Зачистка» населения страны от всех сколько‑нибудь потенциально активных людей, которые могли бы представлять опасность для правящего режима, была не импровизированной, а спланированной акцией. Сигналом для подготовки нового, широкомасштабного этапа репрессий против всех так называемых антисоветских элементов в стране стало выступление Сталина на пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 7 января 1933 г., а 12 января специальным постановлением пленум подтвердил решение Политбюро от 10 декабря 1932 г. о чистке партии для того, «чтобы обеспечить в партии железную пролетарскую дисциплину и очищение партийных рядов от всех ненадежных, неустойчивых и примазавшихся элементов»¹⁰⁸⁹1. Постановлением Политбюро ЦК и Президиума ЦКК от 28 апреля 1933 г. были установлены следующие категории, подлежащие чистке: «двурушники, живущие обманом партии, скрывающие от нее действительные стремления и под прикрытием лживой клятвы в "верности" партии пытающиеся на деле сорвать политику партии; открытые и скрытые нарушители железной дисциплины партии и государства, не выполняющие решений партии и правительства, подвергающие сомнению и дискредитирующие решения и установленные партией планы болтовней об их "нереальности" и "неосуществимости"; перерожденцы, сросшиеся с буржуазными элементами, не желающие бороться на деле с кулацкими элементами, рвачами, лодырями и расхитителями общественной собственности»¹⁰⁹⁰2.

Одновременно были даны секретные распоряжения об общей проверке по линии органов ОГПУ. Не позднее 5 сентября 1933 г. спецотдел Полномочного представительства ОГПУ по Западно‑Сибирскому краю, руководствуясь распоряжениями вышестоящих органов, затребовал у различных организаций предоставления списков: «1) бывших офицеров и 2) бывших людей (дворяне, помещики), находящихся на службе в аппарате и подведомственных точках»¹⁰⁹¹3.

Под определения «двурушник» и «перерожденец» можно было подвести любого неугодного или сомневавшегося в политике партии человека. Однако чистка 1933 г. не была одноразовой кампанией. В Уставе партии, принятом на XVII съезде ВКП(б), появилось знаменательное дополнение:

«Периодическими решениями ЦК ВКП(б) проводятся чистки для систематического очищения партии от:

– классово‑чуждых и враждебных элементов;

– двурушников, обманывающих партию и скрывающих от нее свои действительные взгляды и срывающих политику партии;

– открытых и скрытых нарушителей железной дисциплины партии и государства;

– перерожденцев, срастающихся с буржуазными элементами;

– карьеристов, шкурников и обюрократившихся элементов;

–морально разложившихся, роняющих своим неблаговидным поведением достоинство партии, пачкающих знамя партии;

– пассивных, не выполняющих обязанностей членов партии и не усвоивших программы, устава и важнейших решений партии»¹⁰⁹²4.

Эти решения подготовили широкие массы партийцев к наступлению нового этапа борьбы за завершение строительства «социализма». В резолюции съезда по организационным вопросам выражалась уверенность в том, что члены партии «окажутся на высоте своих задач, помогут своей активностью партии и правительству очистить аппараты пролетарской диктатуры от бюрократических недостатков, укрепят диктатуру пролетариата, поднимут еще больше руководящую роль партии и обеспечат стране полную победу второй пятилетки»¹⁰⁹³5. Слова «партия» и «правительство» в контексте этой резолюции означали не просто «Политбюро» и «Совнарком», а «Сталин» и «Молотов». Такая централизация власти закреплялась формальной реорганизацией Центральной контрольной комиссии и Рабоче‑Крестьянской инспекции в Комиссию партийного контроля при ЦК ВКП(б) и Комиссию советского контроля СНК СССР. Руководителем Комиссии партийного контроля назначался один из секретарей ЦК ВКП(б), имевший свой аппарат в центре и постоянных представителей в республиках, краях, областях, назначаемых и отзываемых Комиссией партийного контроля при ЦК ВКП(б). Руководителем Комиссии советского контроля СНК СССР назначался один из заместителей председателя СНК СССР, также имевший свой аппарат в центре и постоянных представителей на местах, назначаемых и отзываемых Комиссией советского контроля¹⁰⁹⁴6.

Эта реорганизация наряду с проведенной в 1933 г. чисткой партии поставила не только мощный заслон оппозиционным настроениям в партии, но и означала фактическое подтверждение безграничных полномочий сталинской власти. Имеется свидетельство о том, что с 1933 г. стали практиковаться особо важные совещания руководящих работников ОГПУ (с 1934 г. – НКВД) в Кремле под личным руководством Сталина¹⁰⁹⁵7.

Непосредственная подготовка Большого террора началась с убийства Кирова 1 декабря 1934 г. Принятие в этот же день постановления президиума ЦИК СССР «О порядке ведения дел по подготовке или совершению террористических актов», предписывавшего проведение следствия в 10‑дневный срок, рассмотрение дела в суде без всякого обвинения и защиты и приведение в немедленное исполнение приговоров о расстреле, стало ближайшим предусмотренным последствием убийства. Далее последовало указание «очистить Ленинград от зиновьевского отребья»¹⁰⁹⁶8. За два с половиной месяца после 1 декабря 1934 г. в Ленинграде, по имеющимся сведениям, органами НКВД было арестовано 843 человека. 9 января 1935 г. после состоявшегося 28 декабря 1934 г. судебного процесса по делу так называемого ленинградского центра материалы в отношении ряда арестованных были выделены в отдельное производство под названием «Дело ленинградской контрреволюционной зиновьевской группы Сафарова, Залуцкого и других». Среди них были партийные, советские и профсоюзные работники, хозяйственные руководители, представители органов просвещения, печати, технической интеллигенции, рабочие, домохозяйки. Из 77 человек, репрессированных по делу, 76 человек были заключены в концлагеря или сосланы на сроки от 4 до 5 лет, а одному – Г.И. Сафарову – назначена высылка сроком на 2 года. Большинство из них впоследствии были расстреляны или погибли в лагерях. 16 января 1935 г. по делу «Московского центра» были приговорены к тюремному заключению на сроки от 5 до 10 лет 19 человек, среди них Зиновьев и Каменев¹⁰⁹⁷9.

18 января 1935 г. закрытое письмо ЦК ВКП(б) «Уроки событий, связанных с злодейским убийством С.М. Кирова» призывало коммунистов к «настоящей большевистской революционной бдительности», а также к выявлению двурушников и подчеркивало, что «в отношении двурушника нельзя ограничиваться исключением из партии, – его надо еще арестовать и изолировать, чтобы помешать ему подрывать мощь государства пролетарской диктатуры»¹⁰⁹⁸10. В марте–апреле 1935 г. в Москве Особым совещанием при НКВД было рассмотрено дело так называемой московской контрреволюционной организации – группы «рабочей оппозиции», по которому были привлечены 18 человек во главе с А.Г. Шляпниковым¹⁰⁹⁹11.

Несмотря на то, что непосредственная подготовка нового витка репрессий осуществлялась втайне от народа, он втягивался в нее в результате целенаправленных действий власти. С одной стороны, 1935 и 1936 гг. в памяти современников остались как годы некоторого ослабления режима. Наблюдались даже своеобразные проявления гласности, выразившиеся в разрешенной «сверху» критике начальников всех уровней, некоторой консолидации интеллигенции. Всем запомнилось принятие «самой демократической» Конституции и подготовка к выборам в Верховный Совет СССР в декабре 1937 г., что дает основание некоторым историкам и сегодня всерьез рассуждать о кампании демократизации. С другой стороны, ни одна репрессивная акция власти не проходила без участия широких масс трудящихся. Вот строки из писем Р. Эйхе Сталину и Кагановичу: «Весть о гибели (С.М. Кирова – И.П.) была нами доведена 2 декабря в течение нескольких часов с момента получения сообщения ЦК и правительства... Извещение об убийстве тов. Кирова быстро проникло при помощи живой связи и печати в самые отдаленные места края, вплоть до оторванных на сотни километров от железной дороги колхозов, совхозов, лесных участков, золотых приисков и т.д... На митингах рабочими выдвигались дополнительные обязательства для каждого цеха и агрегата. Дополнительные обязательства принимали также рабочие совхозов и МТС, занятые ремонтом авто‑ и тракторного парка... Сообщение о раскрытии контрреволюционной террористической группы бывших зиновьевцев вызвало новый подъем производственной активности, еще большее приближение лучшей части беспартийных рабочих к партии»¹¹⁰⁰12.

Вместе с тем продолжалась разработка генерального плана ликвидации остатков эксплуататорских классов, материал для которой готовился в ходе предыдущих партийных чисток и каждодневной деятельности НКВД. Новая кампания по чистке партии в виде проверки учетных документов началась в мае 1935 г. по настоянию Сталина. В циркулярном письме от 13 мая 1935 г. он требовал от местных партийных организаций в течение трех месяцев упорядочить учет членов партии, проверить правильность сведений о коммунистах, внесенных в партийные документы, и «очистить ряды ВКП(б) от жуликов, проходимцев и примазавшихся элементов». Вскоре под этим предлогом развернулась массовая кампания шпиономании, доносов и арестов. По сути дела, происходила новая чистка партийных рядов. В декабре 1935 г. ее итоги рассмотрел пленум ЦК, на котором основным докладчиком был Ежов. Он информировал о том, что в ходе проведенного переучета было исключено из партии 18 % ее членов. Пленум принял решение продолжить чистку до февраля следующего года, тщательно проверив политических эмигрантов, иностранцев, среди которых, как предполагали устроители чистки, особенно активизировались «чуждые элементы, агенты классового врага». К разряду эмигрантов и иностранцев по степени их подозрительности и «нелояльности» вплотную примыкали, по их мнению, и советские немцы¹¹⁰¹13. Что касается советских немцев, особо отмеченных в постановлении пленума, то это был сигнал к активизации репрессий, развязанных против них по указаниям, содержавшимся в шифрованной телеграмме от имени ЦК ВКП(б) всем ЦК национальных компартий, крайкомам и обкомам ВКП(б), секретарю Западно‑Сибирского крайкома ВКП(б) Р.И. Эйхе от 5 ноября 1934 г.¹¹⁰²14

Однако в традициях сталинской власти было опубликовано только решение о гласной проверке партийных документов. А.Г. Авторханову удалось установить, что тогда же, 13 мая 1935 г., появились еще четыре решения:

1. Создать «Оборонную Комиссию» Политбюро для руководства подготовкой страны к возможной войне с враждебными СССР державами (имелись в виду Германия и Япония в первую очередь; Франция и Англия во вторую). В ее состав вошли Сталин, Молотов, Ворошилов, Каганович и Орджоникидзе.

2. Создать Особую Комиссию безопасности Политбюро для руководства ликвидацией врагов народа. В ее состав вошли Сталин, Жданов, Ежов, Шкирятов, Маленков и Вышинский.

3. Провести по всей партии две проверки: а) гласную проверку партдокументов всех членов партии через парткомы, б) негласную проверку политического лица каждого члена партии через НКВД.

4. Обратиться ко всем членам и кандидатам партии с закрытым письмом о необходимости «повышения большевистской бдительности», «беспощадном разоблачении врагов народа и их ликвидации».

«Вся политическая лаборатория Сталина, – как верно заметил Авторханов, – погрузилась в величайшую конспирацию против собственной партии и государства»¹¹⁰³15.

В результате деятельности Комиссии безопасности Политбюро и появился план окончательной операции по зачистке населения СССР. Суть этого плана заключалась в следующем:

1. Все взрослое население было подвергнуто негласной политической проверке через органы НКВД и его агентурную сеть по группам: а) интеллигенция, б) рабочие, в) крестьяне.

2. По каждой из этих социальных групп было установлено в процентах число, подпадающее под ликвидацию.

3. Была выработана подробная таблица признаков, по которой люди подлежат ликвидации.

4. Был выработан календарный план, предусматривавший точные сроки ликвидации этих групп по районам, областям, краям и национальным республикам. План делил людей, подлежащих ликвидации, на категории: а) остатки бывших и уничтоженных враждебных классов (бывшие дворяне, помещики, буржуазия, царские чиновники, офицеры и их дети);

б) бывшие члены враждебных партий, участники бывших антисоветских групп и организаций Белого движения и их дети;

в) служители религиозного культа;

г) бывшие кулаки и подкулачники;

д) бывшие участники всех антисоветских восстаний, начиная с 1918 г., хотя они и были ранее амнистированы Советской властью;

е) бывшие участники всех антипартийных оппозиционных течений внутри партии, безотносительно к их позиции и принадлежности к ВКП(б) в настоящем;

ж) бывшие члены всех национально‑демократических партий в национальных республиках СССР¹¹⁰⁴16.

Все эти категории людей, обозначенные в плане и подлежащие ликвидации как антисоветские элементы, в большинстве своем таковыми не являлись. В той или иной степени они приспособились к условиям жизни в СССР. Вина этих людей состояла в их потенциальной возможности оказаться в рядах противников режима, потому что, как правило, у них сохранилась способность к самостоятельному мышлению. Все эти люди уже давно находились под негласным контролем ОГПУ–НКВД, который стал всеохватывающим после осуществленной с конца 1932 г. паспортизации населения страны. В областных управлениях милиции были созданы паспортные отделы, в городских и районных управлениях (отделениях) – паспортные столы. В населенных пунктах, где проживало свыше 100 тысяч «паспортизированного населения», создавались адресные бюро. В дополнение к ним для «улучшения розыска скрывшихся и бежавших преступников» приказом НКВД СССР от 10 сентября 1936 г. во всех крупных городах страны организовывались кустовые адресные бюро, к которым прикреплялись все остальные города и районы. В Москве действовало Центральное адресное бюро¹¹⁰⁵17. Скрыться от всепроникающего контроля власти было практически невозможно.

Иезуитский характер сталинской власти состоял в том, что одновременно с подпольными решениями об усилении репрессий, как правило, принимались популистские решения об укреплении социалистической законности, о порядке производства арестов, о санкциях прокуратуры и т.п., которые, с одной стороны, делали легитимными подпольные действия власти, а с другой – позволяли квалифицировать произвол как нарушение социалистической законности и перекладывать ответственность за него на конкретных «козлов отпущения». Вот почему через некоторое время после решений от 13 мая 1935 г., 17 июня принимается постановление СНК и ЦК «О порядке производства арестов», подписанное Молотовым и Сталиным. Содержание его чрезвычайно показательно, особенно в свете развернувшейся вакханалии Большого террора:

«1. Во изменение инструкции от 8 мая 1933 г. аресты по всем без исключения делам органы НКВД впредь могут производить лишь с согласия соответствующего прокурора.

2. В случае необходимости произвести арест на месте преступления, уполномоченные на это по закону должностные лица из НКВД обязаны о произведенном аресте немедленно сообщить соответствующему прокурору для получения подтверждения.

3. Разрешения на аресты членов ЦИК Союза ССР и ЦИК союзных республик даются лишь по получении органами Прокуратуры и НКВД согласия председателя ЦИК Союза ССР или председателей ЦИК союзных республик, по принадлежности.

Разрешения на аресты руководящих работников наркоматов Союза и союзных республик и приравненных к ним центральных учреждений (начальников управлений и заведующих отделами, управляющих трестами и их заместителей, директоров и заместителей директоров промышленных предприятий, совхозов и т.п.), а также состоящих на службе в различных учреждениях инженеров, агрономов, профессоров, врачей, ученых, руководителей учебных и научно‑исследовательских учреждений, – даются по согласованию с соответствующими народными комиссарами.

4. Разрешения на аресты членов и кандидатов ВКП(б) даются по согласованию с секретарями районных, краевых, областных комитетов ВКП(б), ЦК нацкомпартий, по принадлежности, а в отношении коммунистов, занимающих руководящие должности в наркоматах Союза и приравненных к ним центральных учреждениях – по получении на то согласия председателя Комиссии Партийного Контроля.

5. Разрешения на аресты военнослужащих высшего и среднего комсостава РККА даются по согласованию с наркомом Обороны.

6. Разрешения на аресты даются в районе районным прокурором, в автономных республиках – прокурорами этих республик, в краях (областях) – краевыми (областными) прокурорами.

По делам о преступлениях на железнодорожном и водном транспорте разрешения на аресты даются участковыми прокурорами, дорожными прокурорами бассейнов по принадлежности; по делам, подсудным военным трибуналам, прокурорами военных округов.

Разрешения на аресты, производимые непосредственно народными комиссариатами внутренних дел союзных республик, даются прокурорами этих республик.

Разрешения на аресты, производимые непосредственно народным комиссариатом внутренних дел Союза ССР, даются Прокурором Союза»¹¹⁰⁶18.

Очень скоро развернувшиеся события показали, кто на самом деле давал так называемые разрешения на аресты. Однако в этом постановлении имена главных режиссеров террора, как и их исполнителя – НКВД – названы не были. Такое постановление принималось для прикрытия, а не для исполнения. Вот почему «требование Вышинского, обращенное в его директиве от 19 июня 1935 г. ко всем прокурорам, "никакого отступления от правил, изложенных в постановлении СНК и ЦК ВКП(б) от 17 июня 1935 г., не допускать", повисло в воздухе»¹¹⁰⁷19.

29 июля 1936 г. местные партийные комитеты получили еще одно закрытое письмо под названием «О террористической деятельности троцкистско‑зиновьевского контрреволюционного блока»¹¹⁰⁸20, которое стало идеологическим обоснованием подготовки и проведения открытых судебных процессов 1936–1938 гг. В августе 1936 г. прошел процесс по делу так называемого Антисоветского объединенного троцкистско‑зиновьевского центра, в ноябре 1936 г. Кемеровский процесс с разоблачением «диверсионно‑вредительской деятельности троцкистов», в январе 1937 г. – по делу так называемого Параллельного антисоветского троцкистского центра, а в марте 1938 г. по делу так называемого Антисоветского правотроцкистского блока¹¹⁰⁹21.

Этапным на пути развязывания массового террора стал состоявшийся 23 февраля – 5 марта 1937 г. известный пленум ЦК. Созданная на пленуме комиссия приняла единогласное, подчеркиваю, единогласное решение об исключении Бухарина и Рыкова из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и членов ВКП(б) и передаче их дела в НКВД. Еще до окончания пленума, 27 февраля они были арестованы. Важно также подчеркнуть то единодушие, приподнятость, которые пронизывали атмосферу пленума во время обсуждения докладов Молотова, Сталина, Жданова и Ежова. Никто не высказывал ни сомнений, ни тем более протеста. Ключевыми словами в докладе Сталина «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» и его заключительном слове на пленуме были «вредители», «диверсанты», «агенты троцкистского и нетроцкистского типа иностранных государств», «остатки эксплуататорских классов», «капиталистическое окружение и вытекающие из этого факта результаты» и т.д. и т.п.¹¹¹⁰22. Все призывы Сталина на этом пленуме имели очень скорые последствия.

В мае прошли основные аресты среди военных, будущих жертв процесса по делу о так называемой Антисоветской троцкистской военной организации в Красной Армии, который состоялся 11 июня 1937 г.¹¹¹¹23.

2 июля 1937 г. постановлением Политбюро «Об антисоветских элементах» был запущен в действие план по зачистке населения страны, который более двух лет целенаправленно разрабатывался в недрах НКВД. В настоящее время это подтверждено документально¹¹¹²24. Принятию этого постановления предшествовал специальный пленум ЦК, проходивший с 23 по 29 июня 1937 г. В повестке дня пленума, утвержденной на заседании Политбюро 19 июня, значилось пять вопросов: 1. Сообщение Ежова. 2. Проект нового избирательного закона (докл. т. Яковлев). 3. Об улучшении семян зерновых культур (докл. т. Яковлев). 4. О введении правильных севооборотов (докл. т.Чернов). 5. О мерах улучшения работы МТС (докл. т. Чернов)¹¹¹³25. В информационном сообщении о пленуме, опубликованном в газетах, первого пункта не было, хотя пленум обсуждал его в течение четырех дней. Присутствовавшие на пленумах местные секретари – члены или кандидаты в члены ЦК обычно выступали на местах с разъяснением итогов очередного пленума. Так, среди материалов Западно‑Сибирского крайкома ВКП(б) сохранился конспект выступления первого секретаря крайкома Р. Эйхе об итогах декабрьского 1936 г. пленума ЦК. Есть сообщения Эйхе об итогах обсуждения в крае решений февральско‑мартовского 1937 г. пленума ЦК. А вот об июньском пленуме и здесь не удалось обнаружить никаких следов, хотя точно известно, что на этом пленуме присутствовали и сам Эйхе, и председатель Запсибкрайисполкома Грядинский. Можно предположить, что или Эйхе не выступал вообще, нарушив по указанию свыше установленную традицию, или запись выступления была уничтожена после его ареста, как это обычно делалось с материалами «врагов народа».

Некоторые следы сохранились среди документов районного партийного звена. Так, 11 июля 1937 г. состоялось совещание партактива Северного района Западно‑Сибирского края. Об итогах июньского пленума ЦК докладывал секретарь райкома М.И. Матросов. Протокол его выступления отсутствует, но сохранилось постановление, в котором говорилось о необходимости выполнения «решений пленума о мерах по улучшению сельского хозяйства, по укреплению колхозов и очищению их от антисоветских и классово‑враждебных элементов» и далее о том, что «собрание актива требует от всех коммунистов беспощадной борьбы с врагами и принятия энергичных мер по ликвидации последствий вредительства в сельском хозяйстве...»¹¹¹⁴26.

Что касается воспоминаний об этом пленуме, то их имеется немного, и все они, во‑первых, являются воспоминаниями, что называется, «из вторых рук», а во‑вторых, касаются только двух сюжетов – выступлений на пленуме Г.Н. Каминского и И.А. Пятницкого.

Содержательные воспоминания о пленуме могли оставить присутствовавшие на нем члены и кандидаты в члены ЦК, но кто мог это сделать? По подсчетам В.З. Роговина, к началу пленума из его состава уже было арестовано 46 человек¹¹¹⁵27. Всего же, как известно, из 139 членов и кандидатов в члены ЦК, избранных на XVII съезде ВКП(б), 98 человек, т.е. 70 %, были арестованы и расстреляны – большинство в 1937/38 гг. Были уничтожены и докладчики, выступавшие по вопросам повестки дня на июньском пленуме. Те же, кому посчастливилось избежать такого конца, испугались навсегда и никогда по своей воле не упоминали об этом пленуме.

Конечно, точно установить, что происходило в течение четырех дней, пока обсуждалось сообщение Ежова, невозможно. Но и вычеркнуть это событие из истории, на что рассчитывал Сталин, тоже нельзя. Оно должно быть вписано в исторический контекст сталинской эпохи, контекст Большого террора, так как безусловно ясно одно – что этот пленум сыграл решающую роль в развязывании массовых репрессий.

Вполне вероятно, что свое сообщение на пленуме Ежов начал с подведения итогов процесса над военными. Далее он доложил о состоянии следствия по делу Бухарина и Рыкова и потребовал их физического уничтожения. Но основным содержанием его выступления было требование предоставить НКВД чрезвычайные полномочия, чтобы «раз и навсегда покончить» со всеми антисоветскими элементами по подготовленному плану. Вполне вероятно также, что на пленуме поднимался вопрос о допустимых методах следствия по отношению к «врагам народа». Существует два свидетельства, которые подтверждают, что на применение пыток имелась санкция вышестоящих органов. Во‑первых, это шифрованная телеграмма Сталина от 10 января 1939 г., направленная секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, наркомам внутренних дел, начальникам управлений НКВД. В ней говорилось: «ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б)...»¹¹¹⁶28.

Вторым свидетельством является место из стенограммы июньского 1957 г. пленума ЦК, на котором рассматривался вопрос об антипартийных действиях Молотова и Кагановича и всплыла история из 1937 года, инициированная вопросом Хрущева. И Молотов, и Каганович признали существование такого документа и то, что он был составлен от руки и подписан всеми членами Политбюро. Каганович сказал, что текст был написан рукой Сталина¹¹¹⁷29. В 1983 г. в разговоре с Ф. Чуевым Молотов отказался от своих слов: «Пытки?

– Было такое?

– Нет, нет, такого не было»¹¹¹⁸30.

В.З. Роговин несколько подправил текст этой телеграммы: «Сталин разъяснил, что применение этого "метода" "в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения пленума (выделено мною – И.П.) ЦК ВКП(б)"»¹¹¹⁹31.

Надо сказать, что в тексте телеграммы, опубликованной в разных источниках, имеются небольшие разночтения, но ни в одной из известных публикаций слова «пленум» нет. Видимо, Роговину очень хотелось, чтобы оно там было, но его нет, а пользовались мы одним источником. Но это не означает того, что вопрос о методах следствия на пленуме никак не рассматривался. Что касается самих документов, то готовились они не на пленуме, а в канцелярии Сталина и оформлялись затем как решения Политбюро и от имени ЦК ВКП(б).

Были ли протесты на пленуме? Это еще один неясный вопрос. Первоисточником, в котором говорилось о выступлении на пленуме наркома здравоохранения СССР Г.Н. Каминского, является выступление Н.С. Хрущева на июльском 1953 г. пленуме ЦК, на котором рассматривалось дело Берии. Причем Хрущев не говорил о том, что это выступление произошло именно на июньском 1937 г. пленуме ЦК. Каминский, по свидетельству Хрущева, высказался против Берии, обвинив его в том, что он работал в контрразведке в Баку (на мусаватистскую разведку, которая в свою очередь была связана с английской разведкой, а Каминский в 1920–1921 гг. являлся секретарем ЦК КП(б) Азербайджана и председателем Бакинского Совета). Арестован Каминский был во время пленума, 25 июня. На следующий день появилось постановление пленума об исключении Каминского как не заслуживающего доверия из состава кандидатов в члены ЦК и из партии. Авторы примечаний к стенограмме июльского 1953 г. пленума ЦК, опубликованной в журнале «Известия ЦК КПСС», указывают, что, по косвенным данным (воспоминания, показания и т.п.), это выступление могло быть на вечернем заседании пленума 24 июня¹¹²⁰32. Сообщение Хрущева имело явно конъюнктурный заказ, чтобы окончательно «потопить» Берию, угрожавшего стать первым лицом в системе коммунистической власти после смерти Сталина. К тому же в 1937 г. на июньском пленуме Берия еще не был значительной фигурой и не занимал того места в верховном ареопаге, которое он занял в ноябре 1938 г. Только летом этого года он был переведен из Тбилиси в Москву. Так почему же Каминский направил свой протест именно против Берии, если этот факт в действительности имел место? Все последующие публикации пересказывают историю с Каминским именно со слов Хрущева, не добавляя к ним практически ничего нового.

Второе имя, с которым связывают протест на июньском пленуме ЦК 1937 г. – это И.А. Пятницкий. В этом случае первоисточником является краткий рассказ Л. Кагановича о пленуме, записанный его секретарем В. Губерманом в 1967 г. С его слов содержание рассказа тогда же было записано сыном Пятницкого Владимиром. 24 июня, на вечернем заседании пленума Пятницкий «высказался против физического уничтожения Бухарина и членов его группы; заявил, что за фракционную деятельность представителей правого блока достаточно исключить Бухарина и его соратников из партии и этим отстранить их от политической деятельности... Пятницкий выступил против предложения Сталина о предоставлении Ежову чрезвычайных полномочий и предложил, наоборот, усилить контроль за деятельностью НКВД и, в частности, за деятельностью Ежова»¹¹²¹33. К этому отрывку также есть вопросы: почему Пятницкий, высказываясь по поводу Бухарина, проявил явную некомпетентность, так как Бухарин и Рыков уже были исключены из партии и арестованы во время февральско‑мартовского пленума ЦК и никто тогда против не выступал. Что касается полномочий Ежова, то почему никто не только не возражал против них, а, наоборот, проявлял полное единодушие в оценке деятельности НКВД на февральско‑мартовском пленуме ЦК в 1937 г.

На следующий день, согласно тому же источнику, Ежов предъявил Пятницкому обвинение как бывшему агенту царской охранки, но арестован он был только 7 июля¹¹²²34. В другом дошедшем до нас источнике – дневнике его жены Юлии имеется следующая запись, которая кажется более правдоподобной: «Приехала вечером. Пятницкого нашла в ванной. Узнала, что на Пленуме ему было выражено недоверие и высказано подозрение в причастии его к троцкизму. Сообщение делал Ежов. Пятницкий на вывод из ЦК не согласился, просил расследования и обвинение, предъявленное ему, отклонил. 28 июня не пошел на работу. Наступили тяжкие дни...»¹¹²³35.

Из воспоминаний А. Темкина о его встрече с Пятницким в Лефортовской тюрьме, которые он продиктовал Игорю Пятницкому 13 апреля 1963 г., известно следующее: «Пятницкий, говоря о Сталине, рассказал, что в партии имеются настроения устранить Сталина от руководства партией. Перед июньским Пленумом 1937 года состоялось совещание, где шла речь об этом, – «чашка чая», как он мне назвал, – с участием его, Каминского и Филатова... Сталин узнал об этой «чашке чая»...»¹¹²⁴36.

Этому сюжету не случайно уделено такое внимание, потому что он ярко демонстрирует те трудности, которые возникают при попытке восстановить реальный контекст событий того времени, а уж тем более понять мотивы действий «архитекторов» террора. Фактически бесспорно только то, что именно после июньского 1937 г. пленума ЦК принимается целая серия постановлений Политбюро, дававших органам НКВД карт‑бланш на проведение массовых репрессий. Первым в этом ряду стоит постановление Политбюро «Об антисоветских элементах», принятое 2 июля 1937 г., через два дня после окончания пленума. Впервые это постановление было опубликовано в газете «Труд» 4 июня 1992 г., но заговорил о нем впервые Хрущев на июньском 1957 г. пленуме ЦК, зачитав текст этого постановления и обвинив в авторстве Кагановича, на что тот ответил: «Часто на закрытых заседаниях, которые проходили без присутствия секретаря, я записывал принимаемые решения под диктовку»¹¹²⁵37.

На основании постановления Политбюро от 2 июля 1937 г. был подготовлен текст шифротелеграммы, разосланной секретарям обкомов, крайкомов и ЦК компартий национальных республик. «Замечено, – говорилось в шифротелеграмме, – что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом, по истечении срока высылки, вернувшихся в свои области, являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности.

ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные, менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД.

ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих выселению»¹¹²⁶38.

Текст этой телеграммы был зашифрован не только по форме, но и по существу. В ней говорилось только о кулаках и об уголовниках, хотя само постановление называлось «Об антисоветских элементах». Однако замысел окончательной зачистки общества был столь грандиозным, что авторы телеграммы, отправленной на места, побоялись даже в зашифрованном виде возможности его широкой огласки. Само постановление Политбюро от 2 июля 1937 г. сразу же получило гриф «особая папка».

За этим постановлением последовал приказ наркома внутренних дел «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов», утвержденный Политбюро 31 июля. Характерно, что в тексте этого приказа, который знаменовал начало массовых арестов, были названы «и др. антисоветские элементы». Приказ предписывал начать операцию, в зависимости от региона, с 5 по 15 августа и закончить в четырехмесячный срок. Все арестованные разбивались на две категории: подлежащие немедленному расстрелу или заключению на срок от 8 до 10 лет. Всем областям, краям, республикам доводились лимиты по каждой из двух категорий. Первоначально предписывалось арестовать 259 450 человек, из них 72 950 – расстрелять. Приказ давал право местным руководителям запрашивать у Центра дополнительные лимиты на репрессии¹¹²⁷39.

Процессы в центре дополняли процессы и групповые дела на местах. Посредством физического истязания подследственных фабриковались фальсифицированные обвинения, протоколы допросов готовились следователями заранее по однотипным стандартам. Пережившие кампанию 1939 г. работники органов НКВД на допросах, проводившихся в 1950‑е гг., признали, что в 1937–1938 гг. существовал приказ НКВД о составлении подлинников протоколов только на пишущей машинке. «Во исполнение этого требования, – признал бывший врио начальника 4‑го отдела Управления НКВД по Западно‑Сибирскому краю К.К. Пастаногов на допросе 24 августа 1955 г., – черновики протоколов допроса следователями, допрашивающими арестованных, велись небрежно, зачастую карандашом, затем передавались в машинное бюро и после отпечатывания теряли значение подлинников и, видимо, уничтожались. Отпечатанные же экземпляры давались на подпись арестованным, считались подлинными и приобщались к следственным делам. Имели место случаи, когда арестованные вносили поправки в отпечатанный текст. Показания отдельных арестованных стенографировались и расшифрованные стенограммы в отпечатанном виде давались на подпись арестованному и приобщались к его следственному делу. Когда же следователь писал протокол допроса чернилами и по установленной форме, они приобщались к следственным делам, но этого, как правило, от следователя не требовали». К.К. Пастаногова дополнил А.Ф. Григорьев, сотрудник 4‑го отделения 3‑го отдела Управления НКВД по Западно‑Сибирскому краю, на допросе 24 декабря 1955 г.: «...Что мы писали в протоколах допроса, какие факты вносили в протокол, никто не проверял и не требовал этой проверки. Правда, были случаи, когда протоколы Эденбергом (начальник отдела. – И.П.) корректировались, но только с той целью, чтобы придать большую резкость фактам "преступной" деятельности того или иного обвиняемого, других каких‑либо замечаний мы не получали. ...В получении подписей обвиняемых на составленных протоколах был весь смысл в то время следственной работы, и все внимание уделялось этому, к этому сводились и все требования руководства отделения и отдела. Поэтому, по‑моему, и допускались всеми работниками, в том числе и мною, составление протоколов без обвиняемых, с внесением в них несуществующих данных, так как никто и никогда не делал замечаний на неправильность и необъективность записанных нами показаний»¹¹²⁸40.

Арестованные искусственно увязывались между собой, так как оформлялись главным образом групповые дела по 30–40 человек и более, которые в ускоренном порядке рассматривались особыми «тройками». Как правило, «тройки» составлялись из первого секретаря обкома, крайкома ВКП(б) или ЦК компартии национальной республики, начальника соответствующего управления НКВД и прокурора области, края, республики и утверждались Политбюро ЦК.

Одновременно с ликвидацией антисоветских элементов был проведен ряд операций с целью обезопасить себя от «пятой колонны» на случай войны. Постановлением Политбюро от 20 июля 1937 г. предписывалось продолжить репрессии против советских немцев и арестовать всех немцев, работавших на оборонных заводах, часть их выслать за границу. 9 августа Политбюро утвердило приказ НКВД «О ликвидации польских диверсионно‑шпионских групп и организаций ПОВ (Польской организации войсковой). 19 сентября – приказ НКВД «О мероприятиях в связи с террористической, диверсионной и шпионской деятельностью японской агентуры из так называемых харбинцев» (бывших работников Китайско‑Восточной железной дороги, вернувшихся в СССР после продажи КВЖД в 1935 г.). Была проведена также массовая высылка «неблагонадежных элементов» из приграничных районов. Самой крупной акцией такого рода была депортация с Дальнего Востока в Казахстан и Узбекистан всего корейского населения, проведенная на основе постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 21 августа 1937 г.¹¹²⁹41

Операция по ликвидации антисоветских элементов не была завершена в намечавшиеся четыре месяца. 31 января 1938 г. Политбюро утвердило предложение НКВД о дополнительных репрессиях. К 15 марта (по Дальнему Востоку к 1 апреля) предписывалось репрессировать еще 57 200 человек, из них 48 тыс. расстрелять. В этот же день Политбюро продлило до 15 апреля операцию по разгрому так называемых контрреволюционных национальных контингентов – «из поляков, латышей, немцев, эстонцев, финнов, греков, иранцев, харбинцев, китайцев и румын». Более того, Политбюро поручило НКВД «провести до апреля аналогичную операцию и погромить кадры болгар и македонцев, как иностранных подданных, так и граждан СССР». С 1 февраля по 29 августа 1938 г. Политбюро утвердило дополнительные к январским лимиты на репрессии еще 89 750 человек¹¹³⁰42.

Усилению репрессий способствовали три шифрованные телеграммы: первая от 3 августа 1937 г. за подписью секретаря ЦК ВКП(б) Сталина обязывала секретарей обкомов, крайкомов ВКП(б) и ЦК компартий национальных республик организовать «в каждой области по районам 2–3 открытых показательных процесса над врагами народа – вредителями сельского хозяйства, пробравшимися в районные партийные, советские и земельные органы» и осветить суд над ними в местной печати с целью мобилизации колхозников «на борьбу с вредительством и его носителями». Вторая шифротелеграмма за подписями председателя СНК СССР Молотова и секретаря ЦК ВКП(б) Сталина от 10 сентября требовала устроить от 2 до 3 показательных судов над вредителями по хранению зерна, «приговорить виновных к расстрелу, расстрелять их и опубликовать об этом в местной печати». Третья шифротелеграмма от 2 октября 1937 г. за теми же подписями предписывала провести «по каждой республике, краю и области от 3 до 6 открытых показательных процессов с привлечением крестьянских масс и широким освещением процесса в печати», приговорив осужденных к высшей мере наказания в связи «с вредительством и бактериологическими диверсиями» в животноводстве, приведшими к массовому падежу скота¹¹³¹43.

Постановлением ЦИК СССР от 2 октября 1937 г., утвержденным тогда же Политбюро ЦК, для борьбы со шпионажем, вредительством и другими диверсионными актами суду предоставлялась возможность не только приговаривать к высшей мере наказания – расстрелу, но и увеличивать срок заключения от «не свыше 10 лет» до «не свыше 25»¹¹³²44.

Вакханалия репрессий пошла на убыль только после команды «сверху» – «отступить». Политбюро утвердило постановление «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», которое известно как постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г. Это классический образец документа сталинского времени. Во‑первых, в нем высоко оценивалась роль органов НКВД, которые провели «большую работу по разгрому врагов народа и очистке СССР...». Во‑вторых, отмечались «нарушения», которые имели место в этой работе, особенно в ходе проведения следствия. В связи с этим отсекались наиболее одиозные структуры НКВД: постановление предписывало «ликвидировать судебные тройки при областных, краевых и республиканских Управлениях РК милиции»¹¹³³45.

Традиционную сталинскую политику отступления продолжили такие демонстративные действия власти, как снятие с поста наркома внутренних дел Ежова и назначение 25 ноября 1938 г. нового наркома – Берии. Одновременно были наказаны наиболее зарвавшиеся работники НКВД и выпущены на свободу примерно 327 400 человек¹¹³⁴46.

Однако ни постановление СНК и ЦК от 17 ноября 1938 г., ни объявление о построении социализма на XVIII съезде ВКП(б) не означали окончания репрессий. Не изменил и не мог изменить сложившуюся практику действий власти пункт постановления от 17 ноября о том, чтобы «впредь все дела в точном соответствии с действующими законами о подсудности передавать на рассмотрение судов или Особого Совещания при НКВД СССР»¹¹³⁵47.

Приказом НКВД от 27 декабря 1939 г. во исполнение секретного постановления Совнаркома СССР о превращении территории «вблизи железных дорог» в режимную всем начальникам дорожно‑транспортных отделов НКВД предписывалось «немедленно приступить к подготовке изъятия антисоветских и уголовных элементов, проживающих во временных жилых строениях вблизи железных дорог». Из всех этих строений (землянок, «шанхаек», «китаек», как они обозначались в приказе) в полосе двух километров от железных дорог люди выселялись, а сами строения сносились. Такая «чистка» была проведена на 38 железных дорогах СССР (без учета дорог Западной Украины и Белоруссии), включая 64 железнодорожных и 111 оборонно‑хозяйственных узлов. Эта операция была фактическим продолжением акции 1937 г., так как составлялись списки «на весь выявленный антисоветский и уголовный элемент» (с использованием следственных и архивных материалов и негласных допросов), и люди, ранее изгнанные из родных мест, но уцелевшие в ходе предыдущей операции, по решениям Особых совещаний насильственно направлялись в «отдаленные местности» и исправительно‑трудовые лагеря¹¹³⁶48.

Репрессии продолжались в течение всех последующих лет и рассматривались властью как основной способ принуждения масс к труду и основное средство укрепления дисциплины, а также как главный способ консолидации общества в период войны и в послевоенный период. Только после смерти Сталина раскрученный маховик репрессий стал замедлять свои обороты.

Ни в российской, ни в западной историографии до сих пор не выработано понятия, которое бы адекватно выразило эту сталинскую практику насильственной переделки общества, понятия, которое бы вместило в себя не только представления людей того времени о социализме – как руководителей партии, так и поддерживавших их широких масс трудящихся, но и кровь миллионов уничтоженных и погибших в ходе этого строительства. В качестве такого понятия могло бы использоваться понятие «идейная уголовщина», которое употреблял для характеристики коммунизма А.С. Казанцев (1908–1963), эмигрант, автор книги «Третья сила», написанной в 1952 г.¹¹³⁷49. Это понятие «схватывает» не только способ преобразования общества по‑сталински и его последствия – прямые и долговременные, но и направленность такого преобразования – строительство социализма, что заложено в слове «идейная».

Прямым результатом сталинского строительства социализма стала гибель миллионов людей. В литературе вопрос о числе жертв коммунистического режима нельзя считать закрытым в связи с обнародованием данных КГБ. Бывший председатель КГБ СССР В. Крючков в феврале 1990 г. назвал общую численность репрессированных за период с 1930 по 1953 г. – 3 778 254, из которых 786 000 человек были расстреляны. Эти данные перекликаются с теми, что официально публиковались в 1954 г.: с 1921 по 1953 г. было репрессировано 3 800 000 человек, из них 634 000 – расстреляны. В 1991 г. генерал‑майором Министерства безопасности России А. Краюшкиным была названа еще одна официальная цифра: за 1917–1990 гг. было репрессировано 3 853 900 человек, расстреляно из них – 827 955.

Наибольшее число репрессированных, согласно этим данным, приходится на 1937–1938 гг., когда было арестовано 1 344 923 человека, из них – 681 692 расстреляны¹¹³⁸50. Даже по официальным данным общее число репрессированных превысило первоначально запланированные цифры в пять, а расстрелянных – в девять раз. Причем данные КГБ–МВД включают в себя только осужденных по политическим мотивам, т.е. по 58‑й статье Уголовного кодекса. В печати уже неоднократно высказывались сомнения в достоверности этих данных. Даже среди самих историков, работавших с одними и теми же материалами, имеются разногласия – так, В.Н. Земсков считает верной цифру в 3,8 млн репрессированных, а у В.П. Попова получилась суммарная цифра в 4,1 млн, т.е. на 300 тыс. больше, хотя справки, которыми пользовались эти историки в качестве источника, составлены с интервалом всего в два месяца¹¹³⁹51. Действительно, доказывать бесспорную подлинность статистических данных ОГПУ–НКВД–МГБ–МВД, как это делает Земсков, а вслед за ним и многие другие историки, значит не понимать механизма действия сталинской власти. Иначе откуда такая уверенность в том, что именно эти данные не подверглись фальсификации, в то время как «лукавая цифра» советской статистики сейчас признается практически всеми. Почему в системе, где ложь была возведена в принцип государственной политики, исключением стала одна из самых охраняемых тайн режима?!

Весьма характерны разночтения в публикациях самого Земскова. В одних фигурирует цифра 1 344 923 репрессированных в 1937–1938 гг. по обвинению в контрреволюционных выступлениях, в других – 1 575 259. Кроме того, к последним он прибавил еще 918 747 «сомнительных» уголовных, которых по своей методике вычленил из общего числа арестованных в эти годы по обвинению в уголовных преступлениях – 1 566 185. В результате у него получилась общая численность жертв Большого террора – около 2,5 млн человек, «максимально допустимая, по твердому убеждению Земскова, величина политических репрессий в 1937–1938 гг.»¹¹⁴⁰52. Эта цифра, как и ряд других, со ссылкой на документы НКВД, хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации, были опубликованы на Западе в совместной статье В.Н. Земскова, Дж. Арч Гетти и Габора Т. Риттешпорна¹¹⁴¹53.

Между тем нельзя игнорировать тот факт, что существуют и другие данные о численности репрессированных. О них уже в период перестройки не раз говорила О.Г. Шатуновская, член так называемой комиссии Шверника, которая по заданию Хрущева занималась расследованием дела об убийстве Кирова. Готовя текст своего доклада на XX съезде КПСС, Хрущев затребовал от КГБ данные о репрессиях. Председатель Комитета Шелепин передал соответствующую справку лично Хрущеву, и тот ознакомил с ней Шатуновскую вместе с сотрудником аппарата ЦК Кузнецовым. Согласно данным этой справки, с января 1935 по июнь 1941 г. в стране было репрессировано 19 840 000 человек, из них в первый же год после ареста погибли под пытками и были расстреляны 7 000 000¹¹⁴²54. Эти данные известны и на Западе¹¹⁴³55. Тем не менее, сегодня о них предпочитают не вспоминать. Шатуновскую после снятия Хрущева не раз обвиняли в плохой памяти и в том, что она все путает, так как 17 лет лагерей не прошли бесследно... То, что современные данные КГБ о численности репрессированных за период с 1921 по 1953 г. не являются окончательными, подтверждает цифра в 4,8 млн, названная А.Н. Яковлевым в 1997 г.¹¹⁴⁴56. 16 ноября 1999 г. в своем докладе в Президиуме РАН он обнародовал уже цифру 8 млн. 96 тыс. 665, добавив, что «эти цифры, конечно, не полные»¹¹⁴⁵57.

Приведенные данные не включают в себя жертв коллективизации – раскулаченных и погибших от голода в начале 1930‑х гг. Численность раскулаченных в литературе определяется в диапазоне от 4 до 10 млн человек, а среди этого числа – миллионы погибших в результате раскулачивания. Р. Конквест определяет общее число погибших в результате коллективизации в 14,5 млн человек, из них умерло от голода примерно 7 млн¹¹⁴⁶58. Скорее всего, верна именно эта цифра, и российские историки – авторы коллективного письма о голоде 1930‑х гг. в журнале «Отечественная история» (И.Е. Зеленин, Н.А. Ивницкий, В.В. Кондрашин, Е.Н. Осколков) называют сегодня такую же цифру – не менее 7 млн., а не 2–3 млн., на чем настаивал историк В.П. Данилов в начале перестройки, критикуя Р. Конквеста и других западных авторов¹¹⁴⁷59.

Таким образом, общее число жертв десятилетия строительства сталинского социализма намного превышает 7,9 млн. человек – эта цифра была названа в 1989 г. директором Центрального государственного архива народного хозяйства СССР В.В. Цаплиным¹¹⁴⁸60. Определить точную численность погибших в 1928–1938 гг. вряд ли возможно, но очевидно, что она, по самым осторожным подсчетам, составляет более 10 млн. человек¹¹⁴⁹61. Если же взять за основу данные, которые называла О.Г. Шатуновская, то эта цифра будет в два раза больше. Необходимо учитывать и то, что в литературе практически не рассматривается вопрос о численности репрессированных по специальным указам, в результате действия которых в лагерях оказывались самые разные группы населения – рабочие, крестьяне, служащие. Чего стоил один только указ от 7 августа 1932 г. «Об охране государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности», который предусматривал в качестве меры наказания расстрел с конфискацией имущества, а при смягчающих обстоятельствах – лишение свободы на срок не менее 10 лет!

На эту сторону обратил внимание историк В.П. Попов. По его данным, за 1923–1953 гг. общая численность осужденных судебными органами только по РСФСР составила 39,1 млн. человек. Причем в это число не вошли осужденные судебными коллегиями по уголовным делам Верховных, краевых и областных судов (по ним велся отдельный учет) и постоянными сессиями, действовавшими при лагерях, а также осужденные (не военнослужащие) военными трибуналами Красной Армии и Флота, железнодорожного и водного транспорта, войск НКВД. Общее число осужденных за этот период превышает 40 млн. человек. По мнению Попова, и эта цифра «весьма приблизительна и сильно занижена»¹¹⁵⁰62. Получается, что только по Российской Федерации за период сталинского правления был осужден каждый третий дееспособный член общества. Процент преступников‑рецидивистов, как отмечает Попов, был сравнительно невысоким, т.е. подавляющее большинство из этих 40 млн. было осуждено впервые. Эти люди попадали в лагеря как преступившие многочисленные указы, направленные на поддержание порядка в стране. Это не только указ от 7 августа 1932 г., но и многие другие указы предвоенного и послевоенного времени.

Так называемая сталинская перековка в лагерях оказывала необратимое влияние на психологию человека. Вспомним при этом В.Т. Шаламова, который считал «лагерь отрицательным опытом для человека – с первого до последнего часа. Человек не должен знать, не должен даже слышать о нем. Ни один человек не становится ни лучше, ни сильнее после лагеря. Лагерь – отрицательный опыт, отрицательная школа, растление для всех – для начальников и заключенных, конвоиров и зрителей, прохожих и читателей беллетристики»¹¹⁵¹63.

Таким образом, результат сталинских преобразований – это не только миллионы уничтоженных, погибших от голода и умерших в лагерях и в местах спецпоселений. Это каждый третий дееспособный член советского общества, переживший опыт сталинских лагерей или мест спецпоселений. А та часть общества, которая не сидела, а сажала, пытала, расстреливала, надзирала в лагерях и спецкомендатурах! Не надо забывать и о том, что эти люди могли воспитать и воспитывали себе подобных. Насильственная криминализация советского общества – один из самых страшных результатов строительства сталинского социализма.

Для сравнения: по имеющимся данным, в России за период с 1826 г. по 1906 г. было казнено 984 человека – по 11 казней в год. Всплеск государственного насилия относится ко временам Столыпина, когда с 1905 по март 1909 г. к смертной казни было приговорено 4797 человек, из них повешено и расстреляно 2353, т.е. ежегодно производилось примерно по 995 казней¹¹⁵²64. Под впечатлением этой политики Л.Н. Толстой в 1908 г. написал свою знаменитую статью «Не могу молчать». Больше всего его, кроме прямого зла, которое причинялось жертвам насилия и их семьям, волновало развращающее влияние этого насилия на массу народа. «Распространяется же это развращение особенно быстро среди простого, рабочего народа потому, что все эти преступления, превышающие в сотни раз все то, что делалось и делается простыми ворами и разбойниками и всеми революционерами вместе, совершаются под видом чего‑то нужного, хорошего, необходимого, не только оправдываемого, но поддерживаемого разными, нераздельными в понятиях народа со справедливостью и даже святостью учреждениями: сенат, синод, дума, церковь, царь»¹¹⁵³65.

Насилие со стороны государства по отношению к собственному народу, которое проводилось в интересах строительства социализма, оказалось несоизмеримым по своим масштабам с государственным насилием в России в начале века. Даже если согласиться с официальными данными о репрессиях в 1937–1938 гг., то получается, что в год расстреливалось 340 846 человек – по 934 в день, почти столько же, сколько во времена Столыпина за год. Если взять за основу данные, о которых говорила О.Г. Шатуновская, выходит 2950 человек в день! Однако в 1930‑е гг. в СССР не только не было Л.Н. Толстого, но и народ к этому времени был развращен насилием в такой мере, которую не мог себе и представить наш гениальный писатель. Слово «расстрелять» стало обычным и уже никого не повергало в отчаяние. Как вполне обыденное дело были восприняты рассуждения Сталина о будущей участи оставшихся оппозиционеров, которыми он поделился с участниками февральско‑мартовского 1937 г. пленума ЦК: «Вы не утешайте себя тем, что каких‑нибудь 12 тыс., может быть, из старых кадров остается и что троцкисты последние кадры пускают в ход для того, чтобы пакостить, которых мы скоро перестреляем, не утешайте себя» (выделено мною. – И.П.)¹¹⁵⁴66. В этой связи необходимо еще раз подчеркнуть, что сталинские репрессии были не актом стихийного насилия и уж тем более не реакцией государства на усилившийся беспорядок в обществе. Это было насилие, имевшее своей целью переделку общества. «...Вся наша работа по строительству социализма, – подчеркивал Жданов в своем докладе на XVIII съезде ВКП(б), – вся наша воспитательная работа направлена к переделке сознания людей. На то и существует наша партия, на то мы и добились побед социализма, на то мы и ставим задачи коммунистического строительства, чтобы переделывать людей, их сознание»¹¹⁵⁵67.

По тем глубоким последствиям, которые имели сталинские репрессии, их вполне правомерно называть этно‑культурной революцией, как предложил историк В.Л. Дорошенко: «В войне с народом решалась двуединая задача: осуществление коммунизма и тем самым сохранение власти путем полного подчинения народа этой власти и преобразование народа в соответствии с идеологией и интересами этой власти. Основным способом этой войны было противопоставление и натравливание одной части народа на другую. В результате этой борьбы власть вытравила в народе не слишком укоренившиеся основы христианской морали, лишила людей хозяйственной самостоятельности, т.е. социальной и экономической автономии, что связано с широким комплексом стереотипов сознания и поведения, видения своих интересов... Сознание проявляется прежде всего в языке, а это смесь официального советского новояза с языком тюрем и лагерей, через которые прошла значительная часть населения»¹¹⁵⁶68.

В результате миру явилось новое люмпенизированное общество, не знавшее в массе своей, что такое нормальное, цивилизованное отношение к труду, общество, в котором люди десятилетиями жили в обстановке лжи и привыкли по‑люмпенски относиться как к государству, так и друг к другу, общество, не представлявшее себе, что такое право и правосознание. Замечательную характеристику подобных социальных образований (по типу «желе») дал философ М.К. Мамардашвили в одной из своих лекций по социальной философии еще в 1981 г.: «Существует как бы такой закон истории: живущие в этом "желе" люди считают себя носителями особой миссии, особой одухотворенности (душа якобы есть только у них). А в действительности они, как правило, аморальны, потому что "желе" поддается любому произвольному действию. Оно пройдет по нему, не наталкиваясь ни на какие структуры, в том числе личностные. Если угодно, здесь не существует честного слова. В другой, формализованной системе возможна ситуация, когда действие будет основано на честном слове, ибо личностная структура в данном случае не тождественна социальному статусу, социальной роли. Есть одновременно и то, и другое. В этом случае если и захотят заставить человека сделать подлость, то воздействие извне натолкнется на "кристаллическую" решетку самой личности – личностную структуру. Когда есть такие решетки, невозможны массовая истерия, массовое доносительство и прочее. В случае же "желе" их нет, и оно заполняется моралистикой... Жизнь усложнена именно потому, что она в действительности максимально проста, подобно мягкому желе»¹¹⁵⁷69.

Создание структур гражданского общества является необходимым этапом на пути демократизации России. Демократия предполагает усложнение форм социальной жизни и, прежде всего, накладывает на каждого члена общества тяжелое бремя свободы и ответственности. События последних лет с беспощадной ясностью выявили непреодолимые препятствия на этом пути. Оказалось, что дело не только в грехах и пороках современной российской государственности и отсутствии у нее демократических традиций, но и в самом обществе, в котором «советская парадигма» не только не разрушена, но и не поддается вытеснению из массового сознания и которое все более явно демонстрирует свое желание вернуться назад¹¹⁵⁸70.