Н.С. Лесков в поисках русского праведника.
Н.С. Лесков, столь часто обвиняемый в представлении на суд читателю России через атмосферу, пропитанную грехом и глупостью, корыстью и жестокостью, после 1870 г. начинает поиск русских праведников, людей чистых и честных. Ищет он их повсюду. Для него праведник – не монах и не церковник. Праведник – тот… А впрочем, как раз на этот вопрос мы и попытаемся ответить в данной главе: в каких же чертах усматривал автор праведность и истинную человечность.
«После злого романа «На ножах», - пишет Горький, - литературное творчество Лескова сразу становится яркой живописью или, скорее, иконописью, - он начинает создавать для России иконостас ее святых и праведников. Он как бы поставил себе целью ободрить, воодушевить Русь, измученную рабством, опоздавшую жить…»
Праведники Н.С. Лескова обладают «обострённым чувством чести, высоким сознанием своего долга», они «непримиримы ко лжи и лукавству». Праведник был найден Лесковым в каждом сословии, во всех группах.
Савелий Туберозов («Соборяне», 1872).
«Прямая и честная душа». Протоирей Савелий не просто церковнослужитель, исполняющий православные обряды и читающий проповеди. Он берет на себя заботу о своих прихожанах. Отказывается писать доносы, которых требует светская и духовная власть. Доводит до сведения губернатора, что крестьян облагают работой и в воскресные, и в праздничные дни, то есть полностью лишают их возможности содержать, прокармливать собственные семьи. Савелий не только не был выслушан, но и был впоследствии понижен в звании за свои рдения. История протопопа заканчивается весьма печально. Он созывает все уездное начальство на молебствие, во время которого произносит резкую проповедь. Во время проповеди он нападает на бездушие и формализм чиновников. Он грозит бедой власти, налагающей на народ «ярем тяжек». После проповеди Савелия и вовсе отлучают от должности. Униженный, он заболевает и умирает.
Андрей Петрович Бобров («Кадетский монастырь», 1880).
«По достоинствам души, сердца и характера Андрей Петрович был… высоко замечательный человек».
Бобров состоял в Первом петербургском кадетском корпусе на должности эконома. Воспитанников любил он чрезвычайно, сердечно и по-простому. Он не следил за собственным внешним видом, всегда носил один и тот же мундир, «засаленный – перезасаленный», другого у него и не было. В то время было странным, что человек, в чьем распоряжении были все хозяйство и все средства учреждения, не может приобрести для себя обмундирования получше.
Но все жалование свое тратил Бобров на выпускников. Среди них было много бедных, которых выпускали на бедное же офицерское жалованье. Андрей Петрович хотел, чтобы каждый из ребят по выпуску имел что-нибудь приличное, потому давал каждому бедняку приданное – серебряные ложки (4 чайных и 2 столовых) и белье. Белье давалось для себя, а ложки для «общежития», т.е. для гостей-товарищей.
Особенно заботился Бобров о кадетах-арестантах, посаженных на воду и хлеб. Втайне он забирал их к себе в кухню и кормил. «Скорее, мошенник, скорее глотай!».
Но никогда, никогда он не признавался в своей любви и в добрых своих поступках. Тем не менее, все кадеты любили его взаимно, после устройства в большой жизни, ради него одного возвращались, дабы увидеть старика и отблагодарить, чем неизменно осчастливливали старого эконома, который не мог сдержать слез.
Александр Афанасьевич Рыжов («Однодум», 1879).
Отец Александра Афанасьевича рано умер, оставив вдове и маленькому сыну лишь ветхую крышу над головой. Лишь за счет стараний матери, которая пекла и продавала на базаре пироги, семья сумела выжить. Сына Рыжова решила вначале отдать «мастерице», которая преподала ему как смогла собственную ремесленную науку (Лесков умалчивает, каким именно ремеслом владела женщина). Также Алексашке дано было базовое образование местным дьяком. Дьяк обучил Рыжова-младшего грамоте, открыл для него Библию, как единственный закон всего сущего на земле. Александр рос сильным, крепким, плечистым богатырем. Был первым силачом, та сторона, на которой стоял он во время кулачных боев, непременно оказывалась стороною – победительницею. Кроме того, он был «как и мать уверен во всем и никогда не прибегал ни к чьей посторонней помощи». Был трудолюбив и рано (еще мальчишкой) отправился добывать семье пропитание. В четырнадцать лет он пошел на почтовую службу (почта тогда была «пешая»), которая пришлась ему совершенно по вкусу. Многие годы Рыжов носил на себе тяжелую суму с письмами от одного города к другому. Ему в радость был его путь, он шел один, размышлял о своем, время от времени находил себе место для отдыха и с упоением погружался в чтение Библии. Читал, думал и мысли свои, на бумаге изложенные, подшивал к предыдущим. За эти-то странности еще в молодые годы получил Александр Афанасьевич свое прозвище – Однодум.
Жил он исключительно по Библейским законам. Иных законов не признавал, но другим нести свою истину не намеревался. В народе слыл он чудаком, который живет сам по себе. Был аскетом, до старости носил одну и ту же одежу, жил в одной и той же небольшой избе.
Когда в Солигаличе (родном городе Рыжова) умер квартальный, Однодум решил проситься на его место, уж очень он был привязан к матушке и хотел быть к ней поближе. Квартальный в те времена считался четвертым человеком в государстве, был смотрителем городских порядков. Место было довольно прибыльное, в случае, если человек, его занимающий, не гнушался взяточничеством и приемом даров от горожан. Рыжов же был иного склада (доселе на подобной должности невиданного) – жил он исключительно на нищенское жалование квартального, работу свою выполнял самым честным и добросовестным образом, привычек своих не менял. Женился на кроткой, хозяйственной религиозной девушке, которая, не переча и не причитая, всю жизнь ему служила.
Рыжов волей случая занял и пост городничего, третьего в стране человека. Сущность и привычки его остались и на этом месте неизменными. Как раз в это время по губернии отправился с проверкой сам губернатор, к приезду которого Рыжов совершенно не готовился, и других за суету не хвалил. Встретив гостя, в церкви, в которую тот решил заглянуть, Рыжов учинил и вовсе неслыханное дело. Он не смог выдержать того, что губернатор, войдя в церковь не поклонился и не перекрестился. Однодум своими руками нагнул высокопоставленное лицо перед иконой.
Таким образом, Лесков находил черты праведничества в таких человеческих проявлениях, как: смелость, жалость к слабому и беззащитному, самопожертвование (во имя другого, во имя идеи или дела), неподкупность, принципиальность.