1 См.: Ключевский в.0. Сочинения - м., 1989. - т. IV. - с. 200.

Пренебрежение наследием к историческому опыту собственного народа было характерно и для других российских реформ. Часто российское реформирование несло в большей степени заряд разрушительный, чем созидательный.

Следствием этого было накопление в процессе реформ потенциала их отрицания, состояние внутренней напряженности, конфликтности общества.

Реформизм в России очень часто базировался на некритическом восприятии, а порой и прямом заимствовании идей, взглядов.

Характерной особенностью многих реформ в России было также то, что государство, как инициатор реформ, не могло опираться на старую бюрократию, поэтому модернизация аппарата управления, то есть административные реформы, являлась главной составной частью преобразований.

Постоянные видоизменения госучреждений неизбежно расширяли слой бюрократии. Она гибко откликалась на изменения, трансформировалась, переливалась из одной структуры в другую, но выживала и укреплялась. Численность бюрократии в России быстро росла. Только за первую половину XIX в. число государственных чиновников увеличилось более чем в четыре раза 1 .

1 См.: Томсинов в.А. Светило российской бюрократии. — м., 1991 — с. 12.

Особая роль государства в процессе российских реформ “сверху” превращала бюрократию в единственного их разработчика и руководителя. Поэтому ее значение в судьбах российских реформ было огромным. От позиции правящей элиты, от результатов борьбы различных групп и кланов бюрократии зависела окончательная судьба реформ в России. Кроме того, постоянная череда реформ и контрреформ, новаций и попятного движения — характерная особенность российского реформационного процесса. Наконец, нельзя не отметить, что русские реформаторы весьма часто игнорировали права населения, думая прежде всего о правителях и государстве.

Одной из особенностей российской истории является крайняя противоречивость, конфликтность развития, предрасположенность российского общества к крайностям. Эта особенность лежит в основе российской нестабильности, что, в свою очередь, связано с противоречивостью облика российского общества.

Россия, как известно, развивалась во взаимодействии и в борьбе то с Европой, то с Азией. И восточные, и западные элементы присутствуют в русской жизни, в русской истории.

Общественно-политическая мысль России постоянно обращалась к этому противоречивому явлению исторической действительности. В концепциях западников и славянофилов отразилось преувеличение одной из сторон, составляющих сложный цивилизованный облик России. Западники считали, что русский путь — это западноевропейский путь. Самобытные элементы российской жизни они относили к проявлениям отсталости. Славянофилы же, наоборот, развивали идею о принципиальном отличии российского развития от западноевропейского, всячески выдвигали на первый план исключительную самобытность общинной, патриархальной, православной Руси.

Двойственную, противоречивую природу русской жизни подчеркивал и Н. Бердяев. В своем труде “Судьба России” он развивал мысль о том, что в русском народе одновременно уживается и восточная приверженность государственному началу, и западный идеал свободы. В истории России эта двойственность выразилась, как считал он, в постоянном чередовании разрушительных бунтов вольницы и периодов усиления власти, сдерживающей ее железной рукой.

Прирастая все новыми и новыми территориями, империя становилась полиэтническим обществом, конгломератом множества народов. Она пополнялась самыми разными этносами — от татар и казахов до чеченцев и армян, от поляков и латышей до чукчей и якутов. Это был сплав индоевропейской, урало-алтайской, монгольской, тюркской и других этнических линий. Причем старые земли не были монополиями, а новые нельзя было назвать колониями. Особенностью России было то, что старые и новые земли представляли собой как бы общее жизненное пространство с единой экономической и политической жизнью, единым административным делением, делопроизводством, судом, законодательством. Но внутри этого единого социума постоянно переплетались и влияли друг на друга совершенно различные типы обществ, различные социокультурные образования. Наряду с буржуазными отношениями, развитыми в западных и юго-западных регионах, сохранялись патриархальные и родовые.

Российский феодализм был менее расположен к общественному прогрессу. Ему были присущи более деспотические формы монархии, чем в Европе. Средневековое население (господствующий класс и простолюдины) находилось в большей, чем на Западе, зависимости от верховной власти.

Степень эксплуатации крестьянства была исключительно высокой. Произошла длительная, на несколько столетий, консервация личной крепостной зависимости крестьян.

Российский тип эволюции феодальной земельной собственности также был специфичен. Частнособственническое землевладение дворянства никогда не было преобладающей формой земельной собственности. Основной тенденцией была система “государственного феодализма”, при которой верховная собственность на землю оставалась у государства, а феодальное землевладение даровалось государством и обусловливалось службой царю. Крестьяне являлись “держателями” земли с обязательными перед государством налогами, оброком и повинностями. В отдельных регионах в определенные эпохи такая “государственная земля” могла превращаться в фактическую собственность “государственных крестьян”. Специфические черты феодального землевладения в России не способствовали сколько-нибудь твердым позициям института частной собственности на землю. Прочным заслоном на пути развития частной собственности стояла сельская община. Таким образом, особенностью российского типа феодализма являлось традиционно слабое развитие частной земельной собственности и индивидуальной хозяйственной деятельности крестьянства.

Исследователи считают, что в условиях “запаздывающего” типа исторической эволюции процесс обуржуазивания российского общества оказался незавершенным.

Для России характерна перестановка фаз генезиса капитализма. Если в странах Европы буржуазно-аграрный переворот предшествовал буржуазным революциям, то в России аграрный сектор оставался, по сути, феодальным вплоть до 1917 г. Лишь после реформы 1861 г. начали появляться зачатки аграрного рынка, а крестьянство во многом еще оставалось зависимым от помещичьих латифундий.

В России отсутствовал долгий инкубационный период развития машинного производства и длительный период формирования механизма капиталистического обмена. Промышленный переворот обеспечивался в значительной степени за счет ввоза иностранной техники. Шло быстрое развитие железных дорог и пароходных линий. Российское “первоначальное накопление” не дало свободного наемного работника. Это был в основном “отходник”, не порвавший еще с земледелием и “своим” барином. Крестьянская реформа 1861 г. и отмена крепостного права вместе со столыпинскими преобразованиями в начале XX в. двинули вперед процесс формирования рынка наемной рабочей силы, но окончательного завершения “первоначального накопления” капитала в России в первой четверти XX в. так и не получилось. Страна продолжала оставаться аграрно -индустриальной с огромным преобладанием сельскохозяйственного населения.

Особенностью российской буржуазной эволюции являлось и запаздывание социального развития государства. Почти нигде в новое время не существовало столь глубокой пропасти между бедными и богатыми слоями, как в России. Эта объективная основа, сохранявшаяся на протяжении двух столетий и возрождающаяся в современной действительности, была и остается объективной почвой для общественного раскола, питательной средой для крайних течений, органически не способных к синтезу.

Многовековое крепостничество, придавленность, бесправие и забитость российского населения формировали радикальное мышление, игнорирующее какие-либо умеренные решения. Реформы же, вторгаясь в самую сердцевину общества, игнорировали, как правило, интересы тех социальных групп и сил, которые придерживались установившихся традиционных ценностей модернизации (“великие реформы” 60-х гг. XIX в., столыпинская реформа, НЭП). Они разрушали российскую патриархальную целостность и вели к социальному расслоению, вытеснению на социальную периферию целых народных слоев. Часто эти слои становились социальной базой следовавших за реформой контрреформ, революций, гражданских войн. Так, отмена крепостного права обернулась террористической деятельностью народовольцев и революцией 1905—1907 гг. Столыпинские реформы, ускорившие расслоение крестьянской страны, подтолкнули к революции 1917 г. и гражданской войне. А НЭП, вытеснивший миллионы крестьян в пролетаризируемые города, породил мощную ответную реакцию тоталитаризма, оформившегося в жестокую сталинскую диктатуру 1 .