Часть 2.

ЕГ: Будете ли менять структуру компании, может быть, структуру управления?

ЕД: Обязательно поменяем. К 1 апреля будет готова новая структура с новым распределением полномочий между членами правления. Думаю, мы немного сократим управленческий штат, потому что раньше он был слишком большим и нерабочим. В компании больше не будет дивизионов, а будут блоки – финансовый, инвестиционный, технический, экономический.

ЕГ: Переход менеджмента из «Интер РАО» завершен?

ЕД: На ключевые позиции – да.

ЕГ: Что происходит с менеджментом «РусГидро»?

ЕД: Я сразу сказал, что все, кто умеет профессионально и хорошо работать, нам нужны, и мы хотим, чтобы они остались в компании. Я могу сказать, что есть несколько человек, которые меня полностью устраивают как профессионалы. А с теми, кто не справляется со своей работой, нам придется расставаться.

ЕГ: Говорят, вы собираетесь изменить и уровень зарплат.

ЕД: Это правда. На мой взгляд, зарплаты в «РусГидро» были слишком маленькими, зато действовала система премий, поощрений, бонусов, поквартальных и так далее. Я считаю, что зарплата должна быть достойной и дополняться внятной программой мотивации.

ЕГ: Новая команда будет менять стратегию «РусГидро»?

ЕД: Да, безусловно. Она станет более агрессивной. Мы намерены выходить на зарубежные рынки, концентрироваться на проектах, связанных с возобновляемыми источниками энергии, строить гидроаккумулирующие электростанции, ветряные станции.

ЕГ: О каких рынках идет речь? У компании до вас были планы по выходу в Индию и Лаос, но пока ничего не реализовано.

ЕД: Мы планируем заниматься проектами green field и покупкой активов в Африке, Азии и Латинской Америке. У «РусГидро» есть несколько собственных проектных институтов, которые еще во времена СССР построили около 300 ГЭС в других странах. У них есть опыт, который, я считаю, необходимо использовать. Правда, у нас нет инжиниринговой компании, и я всерьез подумываю о расширении нашей компетенции на этом направлении, в том числе путем покупки контроля в каком-нибудь активе. Только зарубежном, а не российском. Может быть, и это нам удастся сделать в ближайшее время.

ЕГ: Но на какие средства? Из госбюджета? Или вы намерены привлекать партнеров?

ЕД: Ну, во-первых, у компании минимальная долговая нагрузка. Я всегда говорю: если у компании мало долгов, значит, у руководителя плохо фантазия работает. В этом, конечно, нужна мера, но и совершенно никак не пользоваться кредитными возможностями нельзя. Деньги должны работать. Кроме того, мы готовы работать и с партнерами.

ЕГ: Почему вы решили дать интервью? Я несколько лет наблюдала за вами в «Интер РАО», и трудно было не заметить вашу закрытость для детального общения. Что случилось?

ЕД: Это, наверное, самый сложный вопрос в нашем разговоре. Шучу. А если серьезно, то, скорее всего, дело в том, что изменилась ситуация вокруг меня, и она изменила меня самого. В «Интер РАО» я жил по правилам, которые установил для себя в самом начале – 11 лет назад. Мне личная известность тогда была ни к чему, только мешала. Сегодня я тоже не стремлюсь к ней, но изменился масштаб задач и масштаб ответственности. Раньше я решал бизнес-задачи и отвечал перед акционерами, а сегодня – хотелось бы, чтобы это прозвучало без напыщенности,- мне отвечать перед всей страной, обществом. Наверное, такой ответ самый точный.

Коммерсантъ