- •Ilya Prigogine, Isabelle Stengers
- •От издательства
- •К советскому читателю
- •Наука и изменение (предисловие)
- •Предисловие к английскому изданию новый диалог человека с природой
- •Введение вызов науке
- •Часть первая. Иллюзия универсального Глава 1. Триумф разума
- •1. Новый Моисей
- •2. Дегуманизованный мир
- •3. Ньютоновский синтез
- •4. Экспериментальный диалог
- •5. Миф у истоков науки
- •6. Пределы классической науки
- •Глава 2. Установление реального
- •1. Законы Ньютона
- •2. Движение и изменение
- •3. Язык динамики
- •4. Демон Лапласа
- •Глава 3. Две культуры
- •1. Дидро и дискуссия о живом
- •2. Критическая ратификация научного знания Кантом
- •3. Натурфилософия. Гегель и Бергсон
- •4. Процесс и реальность: Уайтхед
- •5. Ignoramus et Ignorabimus — лейтмотив позитивистов
- •6. Новое начало
- •Часть вторая. Наука о сложности Глава 4. Энергия и индустриальный век
- •1. Тепло — соперник гравитации
- •2. Принцип сохранения энергии
- •3. Тепловые машины и стрела времени
- •4. От технологии к космологии
- •5. Рождение энтропии
- •6. Принцип порядка Больцмана
- •7. Карно и Дарвин
- •Глава 5. Три этапа в развитии термодинамики
- •1. Поток и сила
- •2. Линейная термодинамика
- •3. Вдали от равновесия
- •4. За порогом химической неустойчивости
- •5. Первое знакомство с молекулярной биологией
- •6. Бифуркации и нарушение симметрии
- •7. Каскады бифуркаций и переходы к хаосу
- •8. От Евклида к Аристотелю
- •Глава 6. Порядок через флуктуации
- •1. Флуктуации и химия
- •2. Флуктуации и корреляции
- •3. Усиление флуктуаций
- •4. Структурная устойчивость
- •5. Логистическая эволюция
- •6. Эволюционная обратная связь
- •7. Моделирование сложности
- •8. Открытый мир
- •Часть третья. От бытия к становлению
- •Часть третья. От бытия к становлению Глава 7. Переоткрытие времени
- •1. Смещение акцента
- •2. Конец универсальности
- •3. Возникновение квантовой механики
- •4. Соотношения неопределенности Гейзенберга
- •5. Временная эволюция квантовых систем
- •6. Неравновесная Вселенная
- •Глава 8. Столкновение теорий
- •1. Вероятность и необратимость
- •2. Больцмановский прорыв
- •3. Критика больцмановской интерпретации
- •4. Динамика и термодинамика — два различных мира
- •5. Больцман и стрела времени
- •Глава 9. Необратимость — энтропийный барьер
- •1. Энтропия и стрела времени
- •2. Необратимость как процесс нарушения симметрии
- •3. Пределы классических понятий
- •4. Возрождение динамики
- •5. От случайности к необратимости
- •6. Энтропийный барьер
- •7. Динамика корреляций
- •8. Энтропия как принцип отбора
- •9. Активная материя
- •Заключение. С земли на небо: новые чары природы
- •1. Открытая наука
- •2. Время и времена
- •3. Энтропийный барьер
- •4. Эволюционная парадигма
- •5. Актеры и зрители
- •7. За пределами тавтологии
- •8. Созидающий ход времени
- •9. Состояние внутреннего мира
- •10. Обновление природы
- •Примечания Введение
- •Глава 1
- •Глава 2
- •Глава з
- •Глава 4
- •Глава 5
- •Глава 6
- •Глава 7
- •Глава 8
- •Глава 9
- •Заключение
- •Естествознание и развитие: диалог с прошлым, настоящим и будущим (послесловие)
- •Именной указатель
- •Предметный указатель
- •Оглавление
7. За пределами тавтологии
Мир классической науки был миром, в котором могли происходить только события, выводимые из мгновенного состояния системы. Любопытно отметить, что эта концепция, которую мы проследили до Галилея и Ньютона, уже в их время не была новой. В действительности ее можно отождествить с аристотелевским представлением о божественном и неизменном небе. По мнению Аристотеля, точное математическое описание применимо только к небесному миру. Во «Введении» к нашей книге мы посетовали на то, что наука развеяла волшебные чары, окутывавшие окружающий нас мир. Но развеянием чар мы, как ни парадоксально, обязаны прославлению земного мира, взявшего на себя тем самым часть высокой миссии чистого разума, который Аристотель относил к возвышенному и совершенному небесному миру. Классическая наука отрицала становление и многообразие природы, бывшие, по Аристотелю, атрибутами низменного подлунного мира. Классическая наука как бы низвела небо на землю. Но не это входило в намерения отцов современной науки. Подвергнув сомнению утверждение Аристотеля о том, что математика кончается там, где начинается природа, они усматривали свою
377
задачу не в поиске незыблемого, скрывающегося за изменяемым, а в расширении изменчивой, преходящей и тленной природы до границ мира. В своем «Диалоге о двух главнейших системах мира» Галилей высказывает удивление по поводу тех, кто склонен думать, что мир стал бы благороднее оттого, что после потопа осталось бы только море льда или если бы земля обладала твердостью яшмы, с трудом поддающейся резцу. Пусть те, кто думает, будто Земля станет прекраснее оттого, что превратится в хрустальный шар, сами обратятся в алмазные статуи под взглядом Медузы Горгоны!
Выяснилось, однако, что объекты, выбранные первыми физиками для проверки применимости количественного описания, — идеальный маятник с его консервативным движением, простые машины, орбиты планет и т.д., — соответствуют единственному математическому описанию, воспроизводящему божественное совершенство и идеальность небесных тел Аристотеля.
Подобно богам Аристотеля, объекты классической динамики замкнуты в себе. Они ничего не узнают извне. Каждая точка системы в любой момент времени знает все, что ей необходимо знать, а именно распределение масс в пространстве и их скорости. Каждое состояние содержит всю истину о всех других состояниях, совместимых с наложенными на систему связями; каждое может быть использовано для предсказания других состояний, каково бы ни было их относительное расположение на оси времени. В этом смысле описание, предоставляемое наукой, тавтологично, так как и прошлое, и будущее содержится в настоящем.
Коренное изменение во взглядах современной науки, переход к темпоральности, к множественности, можно рассматривать как обращение того движения, которое низвело аристотелевское небо на землю. Ныне мы возносим землю на небо. Мы открываем первичность времени и изменения повсюду, начиная с уровня элементарных частиц и до космологических моделей.
И на макроскопическом, и на микроскопическом уровнях естественные науки отказались от такой концепции объективной реальности, из которой следовала необходимость отказа от новизны и многообразия во имя вечных и неизменных универсальных законов. Естественные науки избавились от слепой веры в рациональное как нечто замкнутое и отказались от идеала дости-
378
жимости окончательного знания, казавшегося почти достигнутым. Ныне естественные науки открыты для всего неожиданного, которое больше не рассматривается как результат несовершенства знания или недостаточного контроля.
Эту открытость современного естествознания Серж Московиси удачно охарактеризовал как «кеплеровскую революцию», чтобы отличить ее от «коперниканской революции», которая сохранила идею абсолютной точки зрения. Во многих высказываниях различных авторов, приведенных во «Введении», естествознание связывалось с развенчанием «волшебных чар», окутывавших окружающий мир. Следующий отрывок из работы Московичи позволит читателю составить представление об изменениях, происходящих ныне в естественных науках:
«Наука оказалась вовлеченной в дерзкое это предприятие, наше предприятие, для того чтобы обновить все, к чему она прикасается, и согреть все, во что она проникает, — землю, на которой мы живем, и истины, наделяющие нас способностью жить. И каждый раз это не отзвук чьей-то кончины, не достигающий нашего слуха погребальный звон, а вечно звонкий голос возрождения и начала человечества и материальности, зафиксированных на какой-то миг и их эфемерной неизменности. Именно поэтому великие открытия совершаются не на смертном одре, как это было с Коперником, а достигаются в награду мечтам и страсти, как это было с Кеплером»20.