Герои белорусов

В опросах, проведенных Независимым институтом социально-экономических и политических исследований (НИСЭПИ) в 1996 и 2004 годах, респондентам было предложено составить своеобразный Пантеон героев из деятелей белорусской, российской, советской и всемирной истоии. Предлагался набор конкретных имен, однако респондент мог выбрать из них любое количество симпатичных ему персонажей. Списки различались -- в 1996 году в нем были только деятели прошлого, но зато в нем фигурировали и западные политики. Результаты обоих опросов представлены в следующей таблице.

Таблица 2. Кто из нижеперечисленных политических деятелей в наибольшей степени вам симпатичен, соответствует вашему идеалу политика? (возможно более одного ответа, в %)

	1996	2004
Владимир Путин	--*	39,3
Петр Машеров[6]	45,2	32,7
Петр I	34,2	30,9
Александр Лукашенко	--	21,3
Екатерина II	--	15,4
Леонид Брежнев	20,0	13,2
Кастусь Калиновский	4,2	11,0
Иосиф Сталин	10,8	9,0
Михаил Горбачев	4,2	8,7
Владимир Ленин	18,7	8,6
Князь Витовт[7]	2,2	6,6
Лев Сапега[8]	--	6,5
Никита Хрущев	6,4	6,5
Маргарет Тэтчер	19,5	--
Юрий Андропов	12,9	--
Петр Столыпин	10,8	--
Джон Кеннеди	9,1	--
Шарль де Голль	3,9	--
Аугусто Пиночет	2,4	--
Адольф Гитлер	2,2	--
Уинстон Черчилль	2,1	--

* Прочерк означает, что указанный политик не фигурировал в списке соответствующего опроса

Конечно, списки героев существенно различались по принципу составления, что затрудняет сравнение, тем не менее между результатами, отделенными друг от друга восемью годами, можно усмотреть явное сходство.

Первое, что обращает на себя внимание. -- это относительно стабильная популярность Петра Машерова. Руководитель республиканского филиала КПСС, хотя бы с точки зрения объема реальных властных полномочий несопоставимый с иными персонажами списка, в 1996 году был абсолютным лидером симпатий, а во втором опросе уступил только Путину, заметно опередив, однако, действующего главу независимой Беларуси. При этом стоит заметить, что в последние годы никакого официального культа Машерова не наблюдалось, а после попытки его дочери Натальи Машеровой поучаствовать в президентской кампании 2001 года официальные СМИ как будто забыли имя ее отца. В 2005 году Александр Лукашенко своим указом переименовал одну из центральных магистралей Минска из проспекта Машерова в проспект Победителей. Именем бывшего лидера компартии Белоруссии была названа гораздо менее значимая улица столицы. В этом (никак внятно не объясненном) переименовании, по-видимому, сказалась ревность действующего президента к лидеру былых времен, который, как видим, в массовом сознании остается самой значимой фигурой прошлого.

Хотя легенда о Машерове, как показывает сравнение данных опросов 1996 и 2004 годов, несколько потускнела, она оказывается достаточно живучей, о чем, впрочем, косвенно свидетельствовал и стремительный рост рейтинга Натальи Машеровой на определенном этапе предвыборной кампании 2001 года. Судя по всему, в народном сознании Машеров удивительным образом стал патриархом, родоначальником белорусской национальной государственности.

Вторая любопытная особенность табл. 2 свидетельствует в определенном смысле о короткой исторической памяти -- не умаляя политических талантов Лукашенко и Путина, стоит все же отметить, что создания великих держав и империй, а также великих геройств (равно как и великих злодейств) за ними не числится. Тем не менее довлеет «дневи злоба его»: респонденты ставят своих современников вровень, а то и выше великих деятелей прошлого. И дело тут не в ретроградности или прогрессивности: Петр I и Лев Сапега проигрывают Путину и Лукашенко не потому, что последние -- фигуры более значительные, а потому, что в массовом сознании прошлое вообще «проигрывает» настоящему.

О том, как своеобразно это прошлое воспринимается, свидетельствует высокий результат, «показанный» Екатериной II. Великое княжество Литовское, с Люблинской унии XVI века ставшее автономной частью Речи Посполитой, окончательно утратило свою самостоятельность именно при Екатерине. Речь Посполитая была разделена между Австрией, Пруссией и Россией, и земли нынешней Беларуси отошли российской короне. Как писал Пушкин: «Униженная Швеция и уничтоженная Польша -- вот великие права Екатерины на благодарность русского народа». Насчет русского народа не будем спорить с классиком, но, как видим, и белоруский народ относится к царице с достаточной симпатией -- по крайней мере с большей, чем к героям своей собственной истории, и в частности к великим строителям того же ВКЛ.

Впрочем, в отношении к национальным героям за 8 лет произошли некоторые изменения.

В опросе 1996 года рейтинг князя Витовта был меньше ошибки репрезентативности -- 3%, весьма незначительным был и показатель симпатий к Кастусю Калиновскому.

С тех пор популярность легендарного князя выросла втрое, вровень с ним стал и знаменитый канцлер княжества, а лидер народного восстания преодолел барьер популярности в 10%. Можно предположить, что на отличиях в популярности национальных героев отчасти сказывается советский опыт, обусловливающий, кроме всего прочего, и чуть большее знание о Калиновском.

Он единственный присутствовал и в советском пантеоне белорусских героев (правда, как борец не с российским владычеством, а с самодержавием вообще) как бунтарь, вроде Разина или Пугачева.

Тем не менее, несмотря на заметный рост симпатий к национальным героям, они по-прежнему уступают лидерам симпатий -- Машерову и российским царям. Такие относительно низкие показатели симпатий к белорусским героям на первый взгляд противоречат предшествующим данным об ответах на вопрос об истоках белорусской государственности, в которых более чем каждый третий опрошенный назвал таким истоком ВКЛ, самими яркими лидерами которого и были Витовт и Сапега (и памятью о котором вдохновлялся Калиновский). Но противоречие это мнимое. Даже простое знание об исторических личностях требует известной осведомленности, однако в советские времена период ВКЛ вообще трактовался как оккупация Белоруссии литовскими феодалами, да и сейчас школьные учебники об этом периоде не слишком распространяются, по крайней мере не трактуют его как «золотой век». Но держава, государственность -- это для белорусов дело серьезное, и тут все должно быть «как у людей»: чем древнее, тем лучше.

Кстати, не исключено, что и в отношении белорусов к Екатерине II мы сталкиваемся с подобным парадоксом, только с обратным знаком. Совершенно не обязательно, что приверженцы императрицы -- заядлые русские империалисты. Весьма вероятно, что их оценка базируется вовсе не на жестокой имперской формуле Пушкина; для них Екатерина -- просто могущественная (и тем симпатичная) правительница, а то, что это могущество прирастало, кроме всего прочего, и разрушением тогдашней белорусской государственности, многим сегодняшним белорусам, во-первых, просто неизвестно, а во-вторых -- это для них несущественно.