Юрий Дракохруст с чего начинается Родина?
http://magazines.russ.ru/nz/2007/6/dr9.html
Журнал «Неприкосновенный запас» № 6 (56)
Юрий Александрович Дракохруст (р. 1960) -- политолог, журналист. Автор многочисленных публикаций в белорусской, российской и европейской прессе.
Речка потекла вспять, затопила
картофельное поле,
бывшее гордостью ибанчан, и образовала море,
ставшее гордостью ибанчан.
Александр Зиновьев. Зияющие высоты
Война за историю
Во время четырехдневной манифестации, которая проходила на Октярьской площади в Минске 19--22 марта 2006 года после президентских выборов, ее участники не только выражали свое возмущение фальсификациями, не только требовали перевыборов и ухода Александра Лукашенко, они также приняли символическое решение о переименовании площади, на которой выражали протест, в площадь Кастуся Калиновского[1] -- одного из лидеров восстания 1863--1864 годов против российского правления.
Эта деталь -- весьма характерный показатель того, что политическая борьба в Беларуси не ограничивается сферой собственно политической, это и борьба принципиально различных трактовок истории.
Одним из первых решений Верховного Совета после августовского путча 1991 года стало учреждение новых символов государства -- бело-красно-белого флага и герба «Погоня». Коммунистическое большинство парламента, пребывавшее в смятении после победы в Москве Бориса Ельцина, уступило в этом вопросе сильному давлению Белорусского народного фронта.
Политический реванш, связанный с приходом к власти в 1994 году Александра Лукашенко, тоже сопровождался символическим реваншем -- по результатам референдума 1995 года, инициированного президентом, государственные герб и флаг были заменены на модифицированные государственные символы Советской Белоруссии.
Школьные программы и учебники истории, введенные после 1991 года, были отменены, как исполненные «националистического духа», а взамен введены новые, точнее, как и государственные символы, представлявшие собой некоторую модификацию истории БССР.
Впрочем, модификации официального взгляда на историю продолжаются до сих пор. Войны за историю, происходящие в постсоветских странах (и Белоруссия не исключение), служат яркой иллюстрацией максимы советского историка Михаила Покровского: «История -- это политика, опрокинутая в прошлое». Однако дело в том, что политика, в том числе и политика победителей, со временем заметно меняется.
Александр Лукашенко действительно пришел к власти на пророссийских лозунгах, интеграционные инициативы, предпринятые в первые годы его правления, создавали впечатление, что Белоруссия и Россия в скором времени объединятся в единое государство. Впрочем, уже даже тогда некоторые обстоятельства заставляли усомниться в том, что целью белорусской власти является именно такое объединение. А уже в начале нового тысячелетия это стало совершенно очевидным.
Такой поворот от политики (точнее, риторики) объединения к построению суверенного государства порождал если не изменение взгляда на историю, то усиление его эклектичности. Доведение до логического конца исторической концепции, которой руководствовалась власть в середине 1990-х годов в борьбе с оппозицией, означало, что Белоруссия, по существу, не имеет собственной, нероссийской истории, что она есть часть России. А такой вывод к концу минувшего века не устраивал уже не только разгромленную оппозицию, но и победившую власть. С другой стороны, полное принятие исторической концепции оппозиции таило и таит в себе немалые риски для нынешней власти. Поэтому для того, чтобы хоть как-то свести концы с концами, приходится создавать идеологические конструкции, весьма напоминающие саркастическую цитату из Александра Зиновьева, вынесенную в эпиграф. Пример такой конструкции -- следующая развернутая цитата из установочной статьи первого заместителя главы Администрации президента Белоруссии Анатолия Рубинова:
«Не события средневековой давности, не победы в далекий период Великого княжества Литовского (которым историки, в зависимости от “установок”, регулярно меняют национальные “знаки”, приписывая успехи то одному, то совершенно иному, из другого государства, “полководцу”) должны быть источником гордости белорусского народа. Предметом подлинной гордости должна быть исключительная способность и восприимчивость белорусов к прогрессу и цивилизации. Именно это позволило нашему народу из нищей, неграмотной страны построить в кратчайшие исторические сроки современное цивилизованное европейское государство... Ведь Белоруссия смогла стать самостоятельным государством не вопреки, а благодаря усилиям советской страны, прежде всего братского российского народа. Без его деятельной помощи мы никогда не смогли бы в столь короткие сроки развиться из бедной, аграрной, малограмотной окраины Российской империи в мощную страну с развитой наукой, образованием, промышленностью, культурой, с подготовленными институтами государственного управления. И вовсе не борьба за национальную независимость привела к отделению Беларуси от Союза, а тектонические исторические процессы, которые произошли вопреки воле и желанию белорусского народа. Вспомните референдум о сохранении Союза, который прошел незадолго до его распада... сегодняшняя суверенная Белоруссия выросла не из эмигрантских идей националистов, а из по-настоящему братской семьи советских республик, благодаря совместным усилиям всех народов, и прежде всего русского»[2].
Идея о том, что целью Советского Союза было не сохранение его целостности, а независимость составляющих его частей, представляется более чем оригинальной. А что делать -- иная родословная сегодняшней Белоруссии означает капитуляцию перед своими политическими врагами внутри страны, отрицание независимости страны лишает легитимности и смысла государственное служение академика Рубинова и его шефа.
Однако в оправдание президентского идеолога следует сказать, что подобная эклектика является в значительной степени отражением противоречивости, эклектичности самого массового сознания.