Материалы для изучения социологии / Основы социологии. Тексты для семинаров / Коррупция. Антрополог. подход. ЦНСИ

новники искусно адаптируют к окружающей их среде, максимизируя полезность и сохраняя или улучшая свое положение.

Таким образом, мне бы хотелось взглянуть на коррупцию с необычной точки зрения и рассмотреть ее не как девиацию , а скорее как поведение, укорененное в обществе, где присущее современным бюрократиям разделение между государственным и личным долгом не является эксклюзивным основанием определения места чиновника в социальном пространстве. Государственный закон — это только один из многочисленных сводов правил, упорядочивающих работу государственной службы в Малави. Социальные обязанности, основанные на аффективных связях, таких как родство ил и патрон-клиентские отношения, оказывают сильное влияние на социальную жизнь людей. Нелегальные правила и принципы циркулируют в государственном учреждении параллельно с официальными законами и предписаниями. Такое сосуществование и взаимодействие многочисленных сводов правил бюрократии наилучшим образом может быть описано в терминах плюрализма законов. Я начну с определения значения слова «коррупция», которое в Малави детерминировано политическими и социо-экономическими изменениями, происходившими с середины 1990-х гг. в процессе демократизации. В основной части статьи будет рассмотрена связ ь между плюрализмом законов и коррупцией в государственном секторе Малави на примере крупного чиновника, следующего требованиям различных сводов правил. Этот случай послужит основанием для более обобщенного анализа взаимодействия различных наборов правил, действующих в государственной бюрократии и использующихся в концепции плюрализма законов.

ЧТО ПРЕДСТАВЛЯЕТ СОБОЙ КОРРУПЦИЯ В МАЛАВИ?

Идея о разделении должностных функций и частных дел официальных лиц, базовая для определения коррупционного поведения, — относительно новая концепция, восходящая к западной политической и философской традиции. Вплоть до XIX века в Европе и ее колониях государственное учрежде-

ние рассматривалось как частная собственность. Множеств о практик, которые в свое время были совершенно легитимными, сегодня могли бы быть квалифицированы как коррупция или патронаж. Процесс разделения государственной службы и частных дел был длительным и постепенным, а его кульминацией стало появление веберианской модели бюрократии (Scott, 1979; Weber, 1980/1921; Wertheim, 1964). Однако относительность классификации коррупции касается не толь ко сравнения разных исторических эпох, но и существующего сегодня в разных странах, несмотря на глобализированный дискурс о коррупции, разнообразия в содержании этого термина. В последних научных публикациях предлагаются различные определения этого феномена1. Авторы, которые в последнее время писали о коррупции, почти оставили попытки найти определение, которое было бы одновременно и детальным, и универсальным, а прибегают к прагматическому и широкому объяснению феномена. Они определяют коррупцию просто как злоупотребление должностным положением для получения личной выгоды (Epko, 1979: 3, Gardiner, 2002). Такое определение покрывает широкий диапазон нелегальных и полулегальных практик: взяточничество, растрату и незаконное присвоение государственного имущества, моше н- ничество, использование должностного положения для оказ а- ния «услуг» друзьям и родственникам и т.д. Под коррупцией

âшироком смысле понимается также патронаж и кумовство (непотизм) — как легальные, так и полулегальные — при условии, что они связаны с использованием должностных ресурсов.

Несмотря на такое расширенное определение, два аспекта

âнем требуют особого внимания: во-первых, аспект, связанный с сущностью отношений обмена, и, во-вторых, касающийся масштаба коррупции. Скотт различает рыночную и локальную коррупции. Первая является безличным обменом деньгами между официальными лицами и теми, кто может заплатить, в то время как вторая означает «ситуацию, при

1 Например, Tilman (1970) and Klitgaard (1988) рассматривают коррупцию с экономической точки зрения, в то время как Scott (1979) и Medard (1982) — из политической перспективы. Последний, достаточно п олный обзор различных подходов к проблеме с точки зрения эконом ической и политической наук см. у Heidenheimer/Johnston (2001).

ший экономический кризис, когда с начала 1990-х гг. Международный банк и ВМФ начали осуществлять реформы свободного рынка. Инфляция постоянно обесценивала заработки государственных служащих: в 1992 г. действительная стоимость основных зарплат составляла около 50% от уровней 1982 г. (World Bank, 1994: 37–39). С 1994 года эта тенденция усилилась по причине девальвации денег и высокого уровня инфляции1. Кроме того, в Малави широко распространена бедность, а эндемические заболевания, такие как ВИ Ч/ СПИД и малярия, приводят к ошеломляющему уровню смертности. Чиновники сталкиваются не только с ухудшением своего собственного положения, но и с растущими потребностями обедневших родственников и друзей в их ресурсах. Более того, среди них растет недовольство бросающимися в глаза различиями в заработках государственных служащих и чиновников из благотворительных организаций и НГО, которые выполняют ту же работу и обладают той же квалификацией, но зарабатывают в 9 раз больше2. В результате государственные чиновники нередко оправдывают и объясняют свое коррупционное поведение невысокими заработками.

Во-вторых, с введением в 1994 году многопартийной демократии, matipati, СМИ и население стали говорить о коррупции намного свободнее, чем раньше. Строгий контроль при режиме Банды и спонтанные аресты «возмутителей спокойствия» и «сепаратистов» создавали культуру всеобщег о паралича и страха. Сегодня газеты более свободно обращаются к теме коррупции, и люди осмеливаются говорить более открыто о неподобающем поведении официальных лиц. Я допускаю, что коррупционное поведение, которое могло встр е-

1 Действительно, уровень зарплат в целом крайне низок: боль шинство работников низкой квалификации, такие как охранники, садо вники и посыльные, зарабатывают около 20$ в месяц. Рабочие, занятые на с верхуроч- ных работах, и учителя начальной школы зарабатывают от 25 до 30$ в месяц. Даже служащие, имеющие высокие квалификации, напри мер, диплом специалиста или степень бакалавра, редко зарабатываю т больше 50$ в месяц: начинающие профессиональные служащие, такие как, например, учителя средней школы, получают ежемесячно 40$. Представите ли самых высоких классов госслужащих зарабатывают примерно 100$ в ме сяц.

2 За исключением европейских и американских консультанто в Международного Банка, которые зарабатывают несколько сотен ам ериканских долларов в день.

чаться до периода демократизации, просто не обсуждалось н е только в публичной, но даже в приватной сфере.

В третьих, инициатива благотворительных фондов по разработке программы развития прав человека и «правильного управления» вызвала более открытую общественную дискус - сию о коррупции, о которой упоминалось выше. В прошлом практики, воспринимаемые сегодня как коррупционные, расс матривались как часть политической системы. Фактически не су - ществовало разграничения между частной собственностью Камузу Банда, правящей партией МКП (Партия Конгресса Малави, до 1994 года — единственная законная политическая партия )

èгосударственными институтами. Как отмечает вышедший на пенсию районный уполномоченный, «когда районный чиновник из МКП хотел взять на время ваш трактор, вы не могли ему отказать». Эта ситуация в значительной степени изменилас ь с началом демократизации в 1994 году, когда и политики и чиновники нередко стали обвиняться в коррупции. Теперь политики регулярно обвиняют друг друга в коррупции, и эти обвинения стали элементом борьбы за власть (Englund, 2002). Важно учитывать эти изменения, чтобы избежать неистори- ческого и, следовательно, некорректного анализа. Учет ист ори- ческого контекста важен для данного исследования, т.к. Малави всегда оценивалась как одна из наименее коррумпирован - ных африканских стран, расположенных рядом с Сахарой.

Английское слово «коррупция», употребляемое в повседневности, определяет коррупцию в юридических категориях , т.е. как взяточничество и прочие виды подобных теневых практик (мошенничество, воровство, расхищение имущества

èт.д.). В повседневных разговорах, газетных репортажах, офи - циальных документах и заявлениях политиков практики, обо - значенные английским словом «коррупция», неизменно осуж - даются как нечто грязное, то, что должно быть искоренено или подавлено. Однако, как показывает исследование местного диалекта, всеобщее неприятие «Коррупции» не предполагает явного и недвусмысленного отрицания практик, кото - рые простые малавийцы считают коррупционными1.

1 Анализ повседневного языка оценивается как полезный инс трумент антропологического исследования коррупции. См. например , Blundo/Olivier de Sardan (2001b) о «народной семиологии коррупции» во франкоязычно й Восточной Африке.

В разговорах между собой люди употребляют слово katangale. На языке чичева katangale означает любой вид незаконных, сомнительных или теневых сделок или практик, связанных с местом работы или должностью в официальном секторе, которые способствуют обогащению чиновника. Понятие katangale также включает семейственность и патронаж, т.к. обе эти практики нередко бывают связаны между собой. Когда люди говорят о коррупции на английском языке , как правило, они ее твердо осуждают и отрицают. В то же время, говоря katangale, они не столь однозначны в суждениях. Хотя люди и не одобряют ее, они говорят о ней скорее в ироничной манере, признавая тем самым, что она имманентна любому лицу в официальной должности. Значение слова часто зависит от интонации, с которой оно произнесено. Katangale — это не столько индивидуальное действие, сколько аспект «системы» или «способ устройства вещей». Katangale воспринимается не как акт личностной свободы, а скорее ка к нечто такое, что задает рамки поведения чиновника, как сис - тема, которая фактически не оставляет вам альтернативног о варианта поведения («Здесь все делают дела таким способом»).

Katangale обладает устойчивыми перераспределяющими коннотациями и связана с понятием «разделения», kugawa или kugawira. Если другие участники действия также извлекают выгоду из katangale, коррупционное поведение рассматривается как допустимое и морально оправданное. Если лицо , совершившее katangale, нарушает обещание поделиться, то люди, ожидающие своей доли, найдут способы, чтобы отомстит ь обидчику или наказать его. Более того, katangale связано с секретностью. В этом смысле понятие созвучно с колдовством, ufiti, которое также характеризуется секретностью и воспринимается как нечто за пределами человеческого. Есл и katangale используется в негативном, не перераспределительном смысле, то оно всегда связано с практиками ufiti. Katangale четко отделяется от воровства, kuba. Воровство — это индивидуальное действие, приносящее выгоду тому, кто его совершает, оно противозаконно и аморально, ему нет никакого оправдания. Kuba не вызывает перераспределительные ассоциации, свойственные katangale, kuba всегда решительно отвергается как неправомерное действие. Анализ по -

нятия katangale свидетельствует, что отношение к использованию официальных функций в «личных» целях гораздо более сложно и многослойно, чем оно прописано в государственном законодательстве и директивах.

КОРРУПЦИЯ И ПЛЮРАЛИЗМ ЗАКОНОВ

Чтобы понять специфику коррупции в Малави, необходимо обратиться к проблеме сосуществования различных норм и плюрализма бюрократических законов. Другими словами, строгое соблюдение одного свода норм может повлиять или нарушить другой. Официальными правилами запрещено взяточничество и коррупционные практики, но наряду с этим существуют не менее значимые для чиновников обязательства перед родственниками. В свою очередь, в отношениях родства или патрон-клиентских отношениях обязательства не разделяются на публичные и приватные: от государственног о служащего ожидается предоставление друзьям, знакомым и родне доступа ко всем ресурсам, которыми он обладает. Подобное несоответствие приводит к появлению в среде госслужащих неформального свода правил, который отличается как от официальных предписаний, так и от родственных обязательств.

Многие авторы, описывающие изучаемый нами предмет, признают существование нормативного плюрализма по отно - шению к коррупции в странах Юга. Оливер де Сардан, например, отмечает, что «функционирование административно - го аппарата, просто скопированного с европейской модели, является по своей сути шизофреническим. Официально принятые законы и бюджет полностью основаны на западных образцах. На практике же они противоречат логике, заложен - ной в самобытной модели управления. Таким образом, то, что определяется как коррупция из перспективы официальных норм, с точки зрения принятых поведенческих норм или повседневных практик, таковой не признается или признает - ся достаточно редко» (Olivier de Sardan, 1999: 263). По этой причине на государственном уровне «строгое соблюдение абстрактных официальных европейских норм, защищающих государственные и общественные интересы, мирно сосуществует с общепринятой моделью поведения, которое подчи-

няется другим социальным нормам — нормам соблюдения личных и теневых интересов» (Olivier de Sardan, 1999: 263).

Это противоречие гораздо шире расхождения между нормами и практиками и должно анализироваться в терминах несоответствия различных сводов норм (Medard, 1995, Olivier de Sardan, 1999: 263). Государственный закон — это лишь один из многих сводов правил, действующих в социальном пространстве. Он взаимодействует и частично совпадает с обычным правом, религиозными правилами или другими формами неформальных правил1. Однако поле государственного закона не является абсолютно независимым от внешних влияний; оно автономно лишь отчасти. Концептуализация государственной службы как полуавтономного социального пол я позволяет нам развести и проанализировать различные нор - мативные системы, создающие ситуацию плюрализма законов в отношении коррупционного поведения государственных служащих.

Социальные агенты, взаимодействуя между собой, используют правила как ресурсы для определения своей позиции и достижения собственных целей (Galanter, 1981). Государственные служащие обладают богатым опытом ориентации в многообразии норм и правил, регулирующих отношения с другими социальными агентами. Они одновременно и страдают от противоречивости этих норм, и получают от этого определен - ную выгоду. С одной стороны, чиновники часто попадают в неловкие ситуации, т.к. все, что бы они ни делали, влечет за собой нарушение того или иного правила. Например, помогая своему брату, ты нарушаешь официальные предписания, но если ты не помогаешь ему, то рискуешь оказаться исключенным из родственных связей. С другой стороны, используя прямо или косвенно свою должность в качестве ресурса, чиновники уверены, что всегда получат свою выгоду, будь то материальная прибыль или улучшение позиции в своей социальной сети.

1 Общее представление о плюрализме законов можно получить , например, из работ von Benda-Beckmann/Strijbosch (1986); Merry (1988); Snyder (1993); Woodman (1998).

ХАМЕЛЕОН В ДЕЙСТВИИ

Как отмечалось выше, в процессе полевой работы коррупция не была фокусом моего исследования. Я концентрировался на формах социальной поддержки, в которую вклю- чены чиновники, и на способах комбинации и совмещения ими разнообразных социальных ролей — чиновника, члена семьи, друга, соседа, члена церковных и похоронных ассоциа - ций. Разрабатывая все эти вопросы, я не мог избежать животрепещущей темы коррупции, которая у всех, включая самих чиновников, ассоциируется с государственной службой. В действительности идентифицировать действия как коррупц и- онные и установить их связь с обязательствами перед родней или с патрон-клиентскими отношениями достаточно слож - но. Обычно люди не очень охотно рассказывают о конкретных случаях, связанных с коррупцией, масса подобных историй основана на слухах, кроме того, белый исследователь вызывает подозрение, и вся информация окутывается секретно с- тью и намеками. Исследователь, который напрямую спрашивает о коррупции, получит только общие слухи, которые он с тем же успехом может отыскать в газетах, разве что без упоминания о роли неформальных сетей и личных обязательств.

По этим причинам я совершенно не согласен с авторами, которые стремятся исследовать работу государственного механизма, обращаясь к коррупции. Безусловно, плотное описа - ние коррупционных практик многое скажет нам о государстве и о том, как оно работает. Однако получить полное представление о коррупции и о ситуациях, в которых она возникает, чрезвычайно трудно, т.к. эти практики обычно ведут в область секретности и конфиденциальности. Я убежден, что вместо исследования коррупционных практик необходимо глубинное исследование социальной жизни официальных ли ц, которое может много рассказать è о государстве, è о коррупции. В своем исследовании я получал большую часть ценной информации о коррупции косвенным путем, зачастую слу- чайно, разговаривая совершенно о других проблемах. Собран - ная в конечном счете информация напоминает игру паззл со множеством отдельных кусочков, которые в результате четко укладываются в целостную картину. При этом у меня

было несколько случаев, когда я мог наблюдать целый комплекс практик и конфликтующих правил, которые формируют контекст коррупции в Малави. Далее я приведу описание одного из таких случаев. Имя чиновника заменено в целях сохранения анонимности. Названия мест, департаментов и любая другая информация, которая могла бы указать на вовлеченных в ситуацию людей, также не раскрываются.

М-р Машанга — крупный государственный служащий, достигший пика своей карьеры, а именно — статуса административного служащего высшего уровня, — когда ему было чуть более сорока. Было интересно наблюдать, как умело он вписывается в самые разные системы отношений: со своими начальниками и подчиненными, родственниками, клиентами, т.е. буквально со всеми, включая PhD-студентов из Европы. Как хамелеон, он без усилий переключается с одного кодекс а правил на другие, непринужденно отпускает подчиненному или клиенту шутливое замечание на языке чичева через мгно - вение после разговора на очень грамотном литературном английском. У него налажены контакты буквально со всеми: от хозяев сомнительных городских забегаловок до самых крупных чиновников госслужбы. Он может устроить почти все, и его подчиненные реагируют на один щелчок его пальцев. Его везде приветствуют с почтением, и хотя он не принадлежит к высшим эшелонам власти, он может мобилизовать внушительную социальную сеть и, безусловно, обладает высоким социальным статусом.

М-р Машанга живет в большом доме, полученном от государства. Его жена, которая тоже была государственной сл у- жащей, умерла год назад, и он остался с сыном и многочисленными родственниками и иждивенцами, одна часть которых живет в главном доме, другая — в квартирах для чиновников. Все эти люди зависят от него в плане жилья, питания, платы за учебу и надеются найти работу благодаря его связям в госслужбе. Отец м-ра Машанги был учителем начальной школы и приложил достаточно усилий, чтобы дать своему сыну хорошее образование: он обучался в миссионерской школе и в 1985 г. закончил университет Малави. Будучи по происхождению чева из района Касунгу в центральном регионе, он, вероятно, получил финансовую поддержку: политика Банды обеспечивала для чева, его собственной этническо й

группы и основы его власти, лучший доступ к университетскому образованию и занятости в государственном секторе1. М-р Машанга поступил на государственную службу в конце 1980-х гг. как служащий администрации — это начальный этап для выпускников университетов. Впоследствии он служил на различных постах, где отличился как способный адми - нистратор и хороший руководитель, пользующийся уважением начальства и преданностью подчиненных. Он быстро продвигался вверх по служебной лестнице, пока не получил нынешний пост (к моменту нашей встречи он занимал его уже несколько лет).

У м-ра Машанги есть домоправитель, который вместе со своей женой, детьми и матерью проживал в одном из домов для чиновников. Хотя домоправитель ведет хозяйство и получает зарплату, термины трудового контракта далеко недо - статочны для описания отношений хозяина и работника, которые больше походят на патрон-клиентские отношения межд у родственниками. Домоправитель работает на м-ра Машангу уже более десяти лет. Когда однажды декабрьским днем мать домоправителя неожиданно умерла от малярии, он обратился за поддержкой к своему хозяину или bwana. Мне он объяснил, что ему просто больше не к кому было обратиться за помощью, т.к. он и его семья очень бедны, а родная деревня далеко. В семье он единственный работает в городе, его родственники — бедные крестьяне, которые ожидали, что он сумеет организовать похороны на деревенском кладбище. В свою очередь, он ожидал, что м-р Машанга поможет ему, потому что он всегда преданно служил своему хозяину, который, в общем, считался хорошим человеком, заботящимся о своих подчиненных.

М-р Машанга действительно хотел помочь своему слуге. Когда я решил выяснить его мотивацию, он ответил, что его домоправитель всегда служил ему хорошо и был ему как родной, поэтому он чувствовал себя обязанным помочь. Тем не менее, он столкнулся с некоторыми трудностями, пытаясь по - мочь своему слуге. Прежде всего, в его распоряжении не было транспорта. Его собственная машина уже пару меся-

1 Об истории формирования идентичности чева при режиме Бан ды см. Vail/White (1991) и Kaspin (1995: 602–611).

цев находилась в ремонте. У нее были проблемы с мотором, и необходимую запчасть было невозможно найти ни в Малави, ни где-либо еще. Замена мотора стоила бы ему по меньшей мере двухмесячной зарплаты, тем более, что в последние месяцы из-за высокого уровня инфляции (более 30%), цены на запчасти резко поднялись. Но даже если бы машина была на ходу, она не годилась для похоронной процессии. Ког да

ÿпредложил арендовать пикап, он сказал, что это слишком дорого. Он постарался взять машину на работе. Как он меня уверил, это был самый легкий и дешевый вариант.

Но этот вариант был одновременно нелегальным и даже слишком нелегальным. Согласно закону о государственной службе Малави (MPSR) (Supplement 1: 192.1, 192.2), правительство обеспечивает гроб и транспортное средство для п е- ревозки тела и гостей к месту похорон только в случае смер - ти самого государственного служащего/служащей или проживающих с ним/ней членов семьи. Несмотря на жесткость официальных предписаний, они все же оставляют некоторую свободу действий, т.к. в них не определяется, кто именно классифицируется как член семьи, живущий в доме чиновника. В доме типичного государственного служащего, где даль - ние родственники часто живут неделями или месяцами, про- чертить эту границу нелегко. В такой ситуации даже племянник или кузен, находящийся в гостях, может быть классифицирован как «член семьи, живущий в доме чиновника». В случае м-ра Машанги ситуация была более сложной. Хотя его домоправитель работал на него долгое время и восприни - мался м-ром Машангой как родственник, abwale, он не мог быть идентифицирован как член семьи в терминах Устава государственной службы Малави (MPSR), который не признает фиктивного родства.

Во время одной из встреч м-р Машанга сказал мне: «Там (т.е. в Уставе) прописано все, что касается государственной службы», но когда я спросил у него, было ли нарушением правил взять правительственные машины на похороны матери его слуги, он ответил, что официальные предписания «существуют только на бумаге». Реальная же проблема заклю- чалась в том, будет ли в принципе доступна машина. Позже

ÿузнал, что м-ру Машанга удалось взять не одну, а целых две машины с водителями. После похорон в деревне водители

остались ночевать в торговом центре неподалеку: возможно , они даже получили деньги для этой цели. Это может озна- чать, что поездка классифицировалась как официальная, и водители получили за нее материальное вознаграждение. Эт о также может значить, что м-р Машанга не сам оплачивал их услуги. Используя государственные ресурсы, он не упустил возможности минимизировать свои затраты.

Высказывание о том, что правила существуют только на бумаге, не означает абсолютное пренебрежение ими. Напротив, все вовлеченные в нашу историю люди следовали официальным процедурам: м-р Машанга представил на рассмотрение руководства прошение об использовании транспортных средств; вышестоящий чиновник подписал транспортный приказ; чиновник-исполнитель поддержал его; водители заполнили служебный журнал. Вопрос, имел ли он право использовать машины, в рамках этих правил не обсуждался.

Для ответа на него может быть использован другой свод пра - вил, действующий вне сферы офиса, — это обязательства м- ра Машанги перед его домоправителем, которые он не мог отклонить, ссылаясь на официальные директивы. Государств енный служащий, который отказался бы использовать для этого имеющийся доступ к государственным ресурсам, считался бы эгоистичным и бессердечным, ubombo. И хотя работодатели нередко сетуют на эту обязанность, которая им обходится весьма дорого, они не могут ее игнорировать. Похороны обла - дают наивысшим приоритетом среди социальных ритуалов, и любой, кто отказывается помочь в таком важном деле, находится под угрозой остракизма и колдовства. Случай м-ра Машанги иллюстрирует акт katangale, поведение, которое латентно может допускаться, однако осуждается публично. Нео - пределенность понятия katangale позволяет коллегам и другим людям интерпретировать действия м-ра Машанги как правильные и неэгоистичные. Katangale — это часть игры и зачастую необходимый обман жестких бюрократических пра - вил, которые неприменимы в реальных условиях.

Правила неформальных отношений, связанных с организацией похорон, отличаются от официальных правил. Первые — чрезвычайно гибки, открыты для обсуждения и детерминированы взаимоотношениями людей, в то время как вторые строг и и абстрактны. Конфликт между двумя противоречащими друг

другу обязательствами должен уравновешиваться третьим сводом правил: служебными связями, представляющими неофициальный кодекс взаимодействия, который существует в управлении параллельно с официальными директивами. Посредничество м-ра Машанги повлияло на его служебную ситуацию: он остался в долгу перед своим начальником, водителями и — в прямом смысле — перед своими коллегами в департаменте, которые знали о незаконном использовании машин. Тот факт, что ему удалось задействовать для дальней поездки в один день целых две машины, доказывает его высокий статус и влиятельное положение в департаменте. Возможно также, что у его начальника и других коллег могли быть обязательства перед ним, связанные с совершенными прежде действиями katangale. Другой фактор — общепризнанная значимость похорон, которые нельзя проигнорирова ть, ссылаясь на официальные предписания, «в любом случае существующие только на бумаге».

Относительная легкость, с которой м-р Машанга смог обойти ограничения служебных предписаний, не означает, что оф и- циальные правила не работают совсем. Напротив, они применяются, хотя используются достаточно селективно. Если у чиновника имеются необходимые контакты и «долговые» отношения с коллегами, он может использовать в качестве ресурса неофициальный кодекс поведения/взаимодействия, и тогда официальные правила, блокирующие достижение его целей, тают, как снег на солнце. Но если чиновник на свою беду не имеет ни контактов, ни отношений задолженности, вот тогда к нему будут применены даже те официальные правила, о которых он раньше никогда не слышал. Безусловно, тому, кто достиг положения м-ра Машанги, необходимо имет ь нужные связи и уметь лавировать между официальными и параллельными предписаниями, в противном случае он не работал бы на этом месте. Мне часто приходилось слышать об абсурдных ситуациях, когда кто-либо, в принципе имеющий право на определенную помощь или службу, но не обладающий необходимыми контактами, оказывался в безысходном положении из-за требуемых форм, печатей, подписей и контр-подписей и т.п., тогда как другой, обладающий влиянием, но фактически не имеющий права, получает то же самое лишь моргнув глазом.

ПЕРЕПЛЕТЕНИЕ ТР¨Х СВОДОВ ПРАВИЛ —

ОФИЦИАЛЬНЫХ ЗАКОНОВ, РОДСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ И НЕОФИЦИАЛЬНОГО КОДЕКСА ПОВЕДЕНИЯ

Центральный вопрос, который возникает после знакомства с историей м-ра Машанги, — были ли его действия коррупционными? Формально они безусловно были таковыми, т.к. нарушали официальные предписания. С другой стороны, оче- видно, что, с точки зрения вовлеченных в эту историю людей, его действия морально оправданны. Вот почему эта история является примером хамелеоноподобного осторожного манев - рирования между конфликтующими нормативными порядками с использованием различных правил в качестве ресурсов. Я рассматриваю три различных нормативных порядка. Во-первых, официальные правила и директивы, касающиеся руководства, дисциплины и коррупции. Во-вторых, принципы

èправила социальных отношений, главным образом, родства

èфиктивного родства. И, в-третьих, внутренние неофициальные правила государственной службы, т.е. правила бюрократии как полуавтономного социального поля. Эти правила отличаются от официальных предписаний, установленных правительством и департаментом человеческих ресурсов, они исходят из повседневной практики и зачастую являются свя - зующим звеном между официальными правилами и внешними правилами родственных отношений.

1. Официальные нормы — положения, уставы и циркуляры государственной службы Малави

Для того чтобы лучше представить modus operandi1 неофициальных правил государственной службы, законодатель - ство, официальные положения и циркуляры следует рассматривать скорее как внешнюю, нежели внутреннюю систему правил. Они разрабатываются небольшой группой чиновников, включая кабинет министров и высших чиновников президентской администрации, и воспринимаются низовой бюрократией как «существующие только на бумаге»2. В после-

1 Образ действия (лат. — прим. перев.)

2 О различии между внешними и внутренними правилами см. Moore (2000/1978, 1973). Согласно одному из отцов-основателей антропологии

официальными обязанностями государственного служащего , и т.д. MPSR дополняется актом о коррупционных практиках (1995), запрещающим взяточничество и вымогательство, а также уголовным кодексом, который предусматривает наказание за воровство и мошенничество со стороны государственных служащих. Многочисленные циркуляры секретаря по управлению человеческими ресурсами посвящены специфическим проблемам, таким, например, как незаконное испол ь- зование правительственных транспортных средств.

Несмотря на масштаб официальных правил и законодательства, реально риск раскрытия и наказания коррумпированного чиновника чрезвычайно низок. Конечно, президент и министры страстно желают показать, что коррупция — это зло и что никто не может встать над законом. Действительно, за последнее время несколько заметных скандалов с уча - стием министров и других высокопоставленных чиновников привели к отдельным арестам, переводам по службе и отстранениям от должности. Благодаря антикоррупционному бюро и прокурору началась энергичная борьба не только с крупномасштабной коррупцией, преследовалась и жестоко наказывалась в судебном порядке даже «мелкая рыбешка», например, таможенники и клерки. Однако контроль со стороны этих институтов, а также печально известной своей неукомплектованностью службы главного ревизора является, в лучшем случае, эпизодическим. Проверки исполнения законов и директив ограничиваются единичными случаями, либ о рассчитанными на устрашающий эффект, либо предпринятыми из соображений политического соперничества. Более тог о, противоречивость и неопределенность полномочий контролирующих институтов приводят к обратному результату — вместо антикоррупционного эффекта они производят парализующее воздействие. Что касается эффективности применения санкций, то достаточно сложно проследить прямую каузальную связь между несоблюдением законодательства и недостатками контроля за его соблюдением. В любом случае несовершенство законодательства не способствует законо - послушному поведению государственных служащих в системе, где самообогащение и злоупотребление общественной собственностью является скорее правилом, чем исключением.

2. Социальные сети — нормы и идеология

Несмотря на «модернизацию» и урбанизацию, в большинстве районов Африки, прилежащих к Сахаре, социальные сети жизненно необходимы для формирования идентичности людей и их социальной защищенности. Статус личности определяется, прежде всего, количеством поддерживаемых личных связей и, соответственно, перераспределением средств меж - ду родственниками и клиентами. Из-за отсутствия полноценных служб социального обеспечения большинство людей могут рассчитывать на поддержку лишь внутри социальных сетей: родственников, коллег, соседей и т.д. Поэтому неформаль - ные или традиционные отношения играют существенную роль в распространении коррупции в районах, прилежащих к Сахаре, что подчеркивают многие исследователи (Blundo/Olivier de Sardan, 2001a, Medard, 1982: 172; 1995; Olivier de Sardan, 1999: 256, 257; Scott, 1979: 43-45). Вне сферы государственной службы чиновники действуют как посредники или патроны в социальных сетях. Занимая такое положение, практи- чески невозможно отклонить просьбу родственника, друга и ли старого школьного приятеля о помощи, даже если это означа - ет пренебрежение официальными правилами.

В Малави действуют строгие моральные обязательства относительно перераспределения доходов, kugawa или kugawira, т.е. разделения накопленного богатства между родственниками. Любое значительное достижение индивида всегда рассматривается как коллективное достижение потенциально широкого круга родственников. С повышением социального статуса этот круг все более расширяется — крупного чиновника или успешного бизнесмена начинают посещать родстве н- ники, о существовании которых он, возможно, никогда раньше не слышал. Имплицитно чиновники всегда испытывают страх перед наказанием за эгоистичность или излишний индивиду - ализм, которое, как правило, подразумевает изгнание из соо б- щества или колдовство. Внутри родственных сетей обычно существует строгий социальный контроль, а скрытый страх перед колдовством, остракизмом и сплетнями действует как санкция, стимулирующая конформное поведение.

Сила сетей солидарности не означает, однако, что коррупционное поведение официальных лиц мотивируется исключи - тельно просьбами о помощи. Далеко не все чиновники оди-