Материалы для изучения социологии / Основы социологии. Тексты для семинаров / Коррупция. Антрополог. подход. ЦНСИ

интервью, причем неформальные интервью в данном случае предпочтительнее, поскольку они помогают раскрыть распр о- страненные локальные семиотические и этические коды, касающиеся вопросов коррупции. В некоторых ситуациях полезными могут оказаться и дискуссии в фокус-группах. Очен ь плодотворными и результативными представляются любые исследования отдельных случаев (case study), будь то отдельное учреждение, ситуация социального взаимодействи я или просто эпизод. Наконец, Бландо и де Сардан подчеркивают значимость методологической триангуляции: необходим о сочетать и использовать параллельно различные методы и подходы, скажем, комбинировать интервью с наблюдением, с анализом прессы и судебных слушаний. Это даст возможность проверить одни данные при помощи других и в итоге получить более убедительные и надежные результаты иссле - дования.

Примеры антропологических исследований

В этом подразделе я представлю три антропологических исследования коррупции. Я постараюсь показать, как представители различных социальных наук, работая в рамках антропологии, пришли к идее о необходимости более широкого понимания коррупции. Эти три исследования демонстрируют важность рассмотрения любого изучаемого явления в контексте. Более того, авторы этих исследований доказывают, что понимание комплексности социального опыта и культур - ных ценностей является принципиальным моментом для адек - ватного восприятия локального дискурса о коррупции.

Статья Ахила Гупты, опубликованная в 1995 году, стала одним из первых вкладов антропологов в научные дебаты по проблеме коррупции. Гупта исследовал работу чиновников нижнего уровня в Индии и пришел к выводу, что в данном случае конвенциональное для бюрократии различие меж - ду общественным и личным неприменимо к индийскому контексту. Гупта говорит о том, что деятельность его информан - та Шармайи, чиновника нижнего звена в Индии, «самым оче- видным образом бросает вызов западному представлению о разделении между „государством“ и „обществом“». Причина, продолжает он, заключается, по-видимому, в том, что «эти категории являются неадекватными тем жизненным реалиям,

на репрезентацию которых они претендуют» (Gupta, 1995: 384). Нижеследующий текст дает представление о работе обычного чиновника нижнего звена в Индии:

«Шармайи был патвари, чиновником, который вел земельные дела в пяти-шести окрестных деревнях. Шармайи жил в маленьком, неказистом доме, расположенном в глубине старой части города <…> Нижняя часть дома состояла из двух комнат и закрытого внутреннего дворика. В одной из этих комнат была большая дверь, выходившая на улицу. Эта комната и выполняла функцию „офиса“ Шармайи. Именно здесь его обычно можно было найти в окружении клиентов, различных лизоблюдов и коллег <…> Вдоль двух стен тянулись скамейки; в глубине прямо напротив входной двери располагалось небольшое возвышение, на котором с трудом помещалось три человека. Именно здесь обычно восседал Шармайи и держал суд, здесь он регистрировал все земельные дела находившихся под его началом деревень. Все, у кого было к нему дело, приходили в этот „офис“. В этой маленькой комнатушке всегда толпилось две-три группы людей, при - шедших по различным делам. Шармайи говорил одновременно с ними всеми, иногда переключаясь с одного собеседника на другого прямо посреди фразы. Все присутствующие принимали участие в обсуждении дел остальных посетителей. Шармайи часто прерывал свою речь, резко оборачиваясь к остальным присутствующим и адресуя им риторический вопрос: „Я что-то не так сказал?“ или „Правильно я говорю или нет?“. Большинство разговоров, происходивших в этом „офисе“, были достаточно откровенными, <…> [но] это „стоило денег“» (Gupta, 1995: 379).

Способ работы Шармайи мало походит на западный опыт подобной деятельности как минимум по трем причинам. Вопервых, его офис расположен в том же здании, что и его жилище. Во-вторых, решая дело одного из клиентов, он обсуждает его с остальными присутствующими. В-третьих, он требовал денег за то, чтобы исполнять свои непосредственные обязанности. Между тем, когда местные жители жаловались на коррупцию чиновников, их основное негодование вызывало не то, как чиновник выполняет свою работу, и не необходимость платить взятки, а собственная социальная н е- компетентность, а именно незнание того, как нужно себя вес -

чие между тем, что является коррупцией, и тем, что ею не является. Хотя дача взятки и использование связей дают од ин и тот же результат, моральная оценка этих двух действий редко будет одинаковой.

Алекс Кондос (Kondos, 1987) собрал интересные этнографические данные о культурных практиках Непала, известных как «натабад-крипабад». Он, в частности, попытался описать значение «фаворитизма» для непальских жителей в их отношениях с представителями центральной администрации1. Свои наблюдения Кондос сравнивает с западным пониманием фаворитизма, который здесь обычно относят к коррупции. Он указывает на конфликт двух идеологий, стоящих за различ- ным пониманием этого явления в разных культурных контекстах, и утверждает, что действия, обычно расцениваемые учеными как коррупционные, в понимании их участников являются ничем иным как выполнением моральных обязательств перед родственниками и друзьями. Эта точка зрения подтверждается следующей историей из жизни велорикши в Катманду.

«Мэни, велорикша из Катманду, очень просто объясняет, почему он не пользуется повозкой с мотором2, известной как «темпо». Он говорит: «pahauch chaina» ( у меня нет источника влияния3). В 1970-х годах <…> Кабинет-министр начал реализацию финансовой схемы, по которой рикши могли получить ссуду в банке на льготных условиях для приобретения «темпо». Такая политика, по его словам, была продиктова - на стремлением модернизировать эту работу, ставшую в то время популярной среди образованной молодежи Катманду в отсутствие других возможностей занятости. По утверждению министра, эта мера была призвана продемонстрировать убежденность правительства и всех жителей в ценности образования, показав, что «образование открывает лучшие возможностям в сфере занятости». Программа просуществовала недолго, поскольку, как объявили газеты и радио, все

1 Кондос пишет, что «помощь родственнику называется „натаб ад“, а помощь всем остальным — „крипабад“. „Натабадкрипабад“ факт ически можно перевести как „фаворитизм“» (Kondos, 1987: 18).

2 Это, вероятно, «моторикша». (Прим. переводчика).

3 Кондос говорит, что «источник» касается контактов, а «вли яние» отсылает к властным возможностям этих контактов (Kondos, 1987: 17).

дело испортила «коррупция». По мнению некоторых непальцев, причина была в другом. Множество студентов со всего Непала устремились в Катманду, чтобы воспользоваться пре - доставленной возможностью. Они получали ссуду, приобретали оборудование — моторизованные повозки — и сдавали их в аренду обычным велорикшам. И оказалось, что те, кто получил ссуду в банке согласно этой схеме, были, в основном, либо родственниками министра, либо близкими друзьями этих родственников, либо его верными политическими сторонниками» (Kondos, 1987: 17).

Рикши, не получившие ссуды, совершенно не жаловались на процедуру ее получения. Единственным поводом для огор- чения было то, что сами они не имели источника влияния для доступа к банковским деньгам. Кондос заключает, что, поско льку фаворитизм является легитимной формой социальных отношений в традиционном индуистском обществе, сами участники этих практик не считают происходящее «коррупцией» .

Узкое определение коррупции не дает возможности для понимания таких практик, которые, согласно веберианской м о- дели, выходят за рамки поведения, приемлемого для чиновни - ка, но воспринимаются как легитимные и даже похвальные их участниками. Таким образом, для изучения легитимности различных социальных практик совершенно необходимо более широкое понимание феномена коррупции, которое должно не только учитывать культурный и исторический контекс т, но и включать оценки самих участников.

СОЦИО-КУЛЬТУРНАЯ ЛОГИКА

И ПРАКТИКИ ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ

Административная и профессиональная легитимность чи- новников в развивающихся странах основана на профессиональной подготовке, полученной в странах с европейской системой бюрократии или основанной на тех же принципах. Между тем, социальная легитимность этих чиновников зача- стую строится согласно совершенно иной социо-культурной логике. Ниже мы представим этнографические примеры различных социо-культурных логик, стоящих за практиками дарения и использования сетей солидарности. Не следует забывать, что представленный материал иллюстрирует лишь

незначительную часть тех привычек и обыденных практик, которые составляют повседневную жизнь людей в изученных регионах. Этнографические случаи наглядно демонстри - руют, что различия в социальном опыте и культурных ценностях ставят под сомнение идею о коррупции как бесспорном и однозначном феномене. Наша точка зрения состоит в следующем: если мы будем изучать, как действующие индивиды сами оценивают свои поступки, мы сможем лучше понять источники и основы легитимности различного рода практик .

Логика дарения

Анализ практик дарения и обмена, выполненный Малиновским (1922), Моссом (1990 [1925]) и Салинзом (1972), положил основу теоретической платформы для работы современных этнографов (см., например, Bourdieu, 1977, Ledeneva, 1998, Parry, 1986, Weiner, 1976, 1978, 1980, Yan, 1996).

В Китае существует так называемая система практик «гуанкси» (guanxi), что буквально означает «социальные отношения или социальные связи» (Yang, 1989, 1994). Богатый и разнообразный этнографический материал, собранный Майфаир М. Янг, содержит описание и анализ множества практик, которые могут быть объединены в понятие гуанкси. В рамках практик гуанкси обмен подарками становится основой для установления близких отношений между сторонами- участниками и инициирует обязательства взаимной поддер - жки в широком смысле слова. Однако мотивы, стоящие за обменом подарками, сильно различаются в зависимости от типа отношений между участниками. Во-первых, выполнение обязательств по поднесению, получению или ответному вру- чению подарков одновременно создает «ощущение» правиль - ности собственных действий (социальной компетентности) и позволяет «не потерять лицо» перед окружающими1. Во-вто- рых, «можно чувствовать себя обязанным помочь другим, но при этом не забывать и о собственной выгоде» (Yang, 1994: 140). Гуанкси — это способ помогать друг другу в повсед-

1 См. Yang, 1989, где она отмечает следующее: «Китайская система кон струирования личной идентичности через выстраивание отно шений с другими и саморепрезентацию содержит механизмы для реализации искусства гуанкси, которое в том числе предполагает установление гр аниц для действий по получению подарков» (Yang, 1989: 42).

невной жизни путем преподнесения подарков по принципу реципрокности. Нижеследующий случай является примером такого поведения.

«Хан Сулан — женщина, чуть старше пятидесяти, из семьи с рабоче-крестьянским прошлым. Она живет с мужем, дочерью и свекровью в скромном трехкомнатном цементном доме <…>, принадлежащем заводу, на котором работает муж <…> Благодаря близкому расположению соседних домов, а также тому, что все они живут здесь уже очень давно, между соседскими семьями сложились близкие отношения, и они не стесняются обращаться друг к другу за помощью в небольших делах <…> Делиться — лучшая политика, — говорит Хан, — потому что все равно соседи наверняка узнают о твоих приобретениях, и тогда ты рискуешь потерять лицо <…> Однажды свекровь Хан сшила зимнюю куртку для соседки, которая не очень хорошо шила <…> Шесть месяцев спустя, когда свекровь собиралась навестить одного из сво их сыновей, живущего в соседней деревне, соседка принесла пироги, чтобы она отнесла их семье сына <…> Хан говорит, что череда таких обменов подарками и помощью позволяет установить хорошие отношения с соседями, а это, в свою оче- редь, приносит мир и безопасность в дом» (Yang, 1994: 81).

Янг приводит и другие примеры, когда обмен подарками происходит в повседневной жизни и отказ принять подарок или преподнести подарок в ответ однозначно ведет к «потере лица». Однако обязательства принять подарок и подарить ответный могут вылиться в этическую дилемму, как произошл о в истории с рабочим, который хотел получить несколько нео - фициальных выходных. Сначала он преподнес подарок управляющему на фабрике, но тот его не принял. Тогда рабочий решил зайти с другой стороны и в присутствии других рабо- чих подарил его таким образом, что тот никак не мог отказаться. Теперь управляющий был обязан удовлетворить просьбу рабочего, поскольку множество человек видели, что он принял от него подарок. В противном случае, люди стали бы говорить о нем как об управляющем, который принимает подарки и не чувствует себя обязанным отплатить за них (Yang, 1994: 81).

В Китае в определенных контекстах дарение рассматривается не только как обязанность, но и как вполне легитим-

ный способ решения целого ряда проблем, как то: получение определенной должности или повышения, покупки некоторых продуктов и вещей, получения хорошего образования. Родственники, друзья, соседи и коллеги становятся ресурсом д ля получения товаров и услуг. Янг пишет: «В китайском культурном дискурсе искусство гаункси от взяточничества час то отделяет едва уловимая граница» (Yang, 1989: 48). В своей последующей монографии она продолжает эту мысль, утверждая, что слишком упрощенно «определять искусство гуанкси как коррупцию в ее современном западном понимании, потому что личные представления об обязательности, долге и взаимности [в этом контексте] не менее важны, чем материальная выгода» (Yang, 1994: 108). Янг подчеркивает, что при оценке тех или иных практик большое значение имеет длительность и качество отношений между их участниками. Так, она заметила, что, комментируя отношения обмена, китайцы разделяют людей на тех, кто находится «внутри», и тех, кто «снаружи» межличностных отношений:

«Пожалуй, наиболее точно выразить культурно ощущаемое различие между взяткой/коррупцией и искусством гуанкси удалось одной студентке, которая учится в США. Для нее взяточничество и коррупция — уничижительные, негативные термины, в то время как гуанксиксу (guanxixue)1 указывает на „чувства“ <…> дружбу, длительные личные отношения и взаимопомощь. „Так что это положительная сторона гуанкси, которой во взяточничестве просто нет. Напри - мер, если между вами и чиновником нет личных отношений, вы не земляки и не родственники или вроде того, и он вам помогает, тогда люди начнут подозревать, что без взятки зд есь не обошлось“» (Yang, 1994: 63).

Янг подчеркивает, что хотя культурный дискурс в Китае содержит очень разнообразные, амбивалентные, порой проти - воречивые понимания гуанкси, большинство людей считают, что искусство гуанкси является неотъемлемой частью их по - вседневной жизни. Однако получение товаров и услуг через неформальные каналы легитимно при условии существования близких человеческих отношений между участниками таких взаимодействий.

1 Гуанксиксу (guanxixue) — современная версия гуанкси (Bell, 2000).

Логика сетей солидарности

С тех пор, как в 1954 году Барнс ввел в антропологию понятие сети, антропологи используют его для описания мно - жества форм социальной принадлежности в различных ситуациях (см., например: Barth, 1978, Bott, 1955, 1957, 1964, Epstein, 1961, Mayer, 1962, Mitchell, 1966, 1975, и позже Hannerz, 1992). Понятие сети как нельзя лучше подходит для описания отношений в Бангладеш, где огромные усилия тратятся на установление и поддержание контактов с как можно большим числом людей (Sissener, 1999). Мужчины в Бангладеш проводят массу времени в общении, по вечерам встречаясь, чтобы выкурить вместе сигарету, выпить чаю, пожевать бетель, при этом всегда стараясь расширить свои знакомства и персональные связи. Разговоры, которые они ведут, кажутся со стороны пустой болтовней, однако сами их участники получают из этих бесед полезную информацию друг о друге. Такие вечерние встречи, проходящие на рыночной площади или в близлежащем городке, являются ареной социальной жизни, где обсуждают сделки, обмениваются информацией, берут взаймы деньги, оказывают услуги и завязывают новые

знакомства.

«Один мужчина, назовем его Лукас, регулярно совершал поездки в местный провинциальный городок для участия в таких встречах. На одной из них он случайно узнал, что рискует потерять нынешнюю работу. Несколько месяцев назад он, благодаря протекции, получил достаточно высокую должность в местном офисе одной международной НГО. От знакомого Лукас узнал, что глава офиса организации в Дакке собирается перевести его к себе на более низкую должность по просьбе его непосредственного директора в местном офи - се. На следующее утро Лукас встретился со своим директором, который объяснил, что недоволен его работой и просит руководство перевести Лукаса в офис в Дакке. Лукас решил узнать, в чем же заключаются претензии директора. Проработав двадцать лет в этой организации, он наконец получил вторую по значимости позицию в местном офисе и совершенно не понимал, почему вдруг босс решил от него избавиться.

У Лукаса был друг, который работал в той же организации в должности помощника директора головного офиса в

Дакке, но недавно уволился и уехал писать диссертацию в английский университет. В тот момент этот друг был в Бангладеш и подбирал себе объект для проведения полевого исследования в рамках работы над диссертацией. Как-то вече- ром Лукас встретился с ним и предложил свою помощь в поездке по окрестным деревням следующим утром. Таким образом Лукас получил возможность обсудить свою проблему с другом. Изложив суть дела, он попросил того поговорить с директором местного офиса, чтобы выяснить, в чем причина его недовольства. При следующей встрече друг передал Лукасу, что сказал директор. Затем Лукас попросил друга переговорить с руководством в Дакке и убедить их, что нет никаких причин для его перевода и понижения. Однако друг признался, что он не имеет прежнего влияния, поскольку ушел с этой работы. По-дружески он, конечно, хотел бы помочь Лукасу, но в то же время опасался, что слишком радея за старого приятеля, может поставить под угрозу сво и собственные перспективы возвращения в организацию на должность помощника директора после защиты диссертации . В конце концов он дал Лукасу номер телефона одного из сотрудников офиса в Дакке и предложил переговорить с ним. Перед тем, как отправиться в Дакку, Лукас встретился еще с одним приятелем, который ранее сам работал директором местного офиса организации, и попросил его совета. Это т человек принадлежал к тому же племенному сообществу, что и Лукас, и потому ожидалось, что он не откажет в помощи. Но оказалось, что он сам ушел из организации из-за личного конфликта с нынешним директором головного офиса в Дакке и потому не мог посодействовать в этом вопросе. Приехав в Дакку, Лукас остановился еще у одного знакомого, который работал в той же организации, но занимал достаточ - но низкую позицию и не мог повлиять на тех сотрудников, которые решали вопрос Лукаса. Проведя несколько дней в Дакке и встречаясь с различными людьми, Лукас понял, что не может повлиять на положительное решение своего вопроса и избежать перевода с понижением. Вернувшись домой, он опять попытался уговорить своего директора изменить реш е- ние и отозвать просьбу о переводе. В конце концов, Лукас совсем ушел с работы, поняв, что ему не удалось установить контакта с нужными людьми, и теперь ситуацию не изме-

нить. Ни один из тех, с кем он пытался говорить, не смог помочь, и не осталось никого, к кому бы он мог обратиться.

Поняв, что сохранить позицию ему не удастся, Лукас встретился с друзьями, которые работали в подобных организациях. Так он узнал, что есть вакантное место в одной организации и его квалификация соответствует требованиям. Один из его друзей знал человека, ответственного за принятие р а- ботника на эту должность, и порекомендовал Лукаса. Нескол ь- ко лет назад, когда этот друг Лукаса сам подавал заявку на нынешнюю должность, Лукас оказал ему помощь, порекомендовав его кандидатуру, поскольку в тот момент был в числе членов совета, ответственных за это решение».

Между друзьями, родственниками, соседями и т.п. в Бангладеш существуют почти всеобщие обязательства взаимной по д- держки. Отказ в услуге, одолжении, в «протаскивании» на определенное место или как минимум в содействии может привести к неприятным последствиям (как это произошло с родственником жены Кало в истории, рассказанной выше). Лукас посчитал невозможным свой перевод в Дакку потому, что там у него было мало знакомых. Этнографический материал свидетельствует о важности сетей «по назначению», например, объединяющих друзей, которые совместно занимаются бизнесом, обмениваются беспроцентными кредитами и т.п. (Sissener, 1999). Необходимые связи строятся годами; отношения с родственниками, друзьями, соседями — важное условие их выживания в повседневной жизни. В таком контексте использование сетей солидарности является жизне н- но важной и легитимной частью повседневных практик. Если люди и критикуют установленные порядки, то обычно лишь в связи с тем, что им не повезло, с ними, как им кажется, поступили несправедливо, по каким-то соображениям отдав предпочтение кому-то другому.

В России существует очень похожая практика, именуемая блатом. Блат означает «использование личных сетей и неформальных контактов для получения товаров и услуг в условиях их дефицита и в обход формальных процедур» (Ledeneva, 1998: 1). Леденева различает две формы блата: когда услуга оказывается на взаимной основе и тем самым получатель услуги связывается моральными обязательства - ми ответной помощи; когда начальник оказывает многочис-

ленные услуги ради улучшения собственного имиджа. Леденева сделала свои выводы на основе анализа пятидесяти интервью. Мы процитируем одно из них, в котором информант объясняет принципы блата:

«Моя мать работала директором маслозавода. Она могла доставать хорошее мясо и значительно дешевле, чем в магазине, а также другие дефицитные продукты. Например, когда не было масла, она могла достать. Естественно, у нее были хорошие связи, например, она имела очень хорошие отношения с продавцами в магазине одежды. Мой отец всю жизнь работал в строительстве, а на строительные материалы всегда был спрос. А когда он вышел на пенсию, то стал работать в доставке газовых баллонов, и всегда мог помочь обменять маленький баллон на большой. И городские газовщики всегда давали ему больших баллонов больше, чем остальным, потому что через его жену можно было достать хорошее мясо . Еще он доставал бензин для машины по блату. Он знал водителей цистерн, и они всегда наливали ему столько, сколько нужно, обычно за бутылку водки или самогона. Он, конечно, платил за бензин, но они предлагали такое далеко не всем, а только тем, кому доверяли. Для него это было дешевле, и не надо было стоять в очереди. Или еще пример: директор мясного магазина в деревне была его очень давней знакомой. Каждый год, уезжая в отпуск, она оставляла его заведовать магазином. Она знала, что он ее не обманет, а он был рад помочь и получить возможность купить мясо для всей семьи. Еще мой отец помогал своему брату в строительстве дачи. Вы знаете, как дорого это было, но он почти не тратил денег. Связи, старые связи. Ему давали возможность пилить лес бесплатно или за копейки. А он за это давал свежие яйца и навоз» (Ledeneva, 1998: 134).

Согласно Леденевой, получение товаров и услуг при помощи блата рассматривается как вполне легитимная деятел ь- ность. Основываясь на утверждениях своих информантов, она проводит различие между блатом и взяточничеством: «В отличие от взяточничества, основой блата является принадле ж- ность к определенному кругу. В рамках блата услуги оказываются своим (людям нашего круга, одному из нас). При длительных и устойчивых отношениях возможны практически любые услуги» (Ledeneva, 1998: 41). Таким образом, в блате,

так же как и в гуанкси, принципиальное значение имеют личные отношения между теми, кто вовлечен в подобные практики. Один из информантов Леденевой определил это так: «В отношениях блата у людей формируется позитивный образ самих себя, хотя бы потому, что в эти отношения не вовлечены деньги. Люди часто оказывают услуги просто в надежде на то, что со временем могут попросить об ответной услуге, и для этого создают себе определенный имидж: «не надо денег; это просто знак дружбы; какие расчеты могут быть между друзьями; я тоже могу оказаться в такой ситуации, и тогда ты меня выручишь»» (Ledeneva, 1998: 41).

Взятка воспринимается как последняя возможность, потому что «практически все может быть решено при помощи блата». Леденева пишет, что в то время как взяточничество является нарушением закона, и это отражено в Уголовном Кодексе, отношения блата в нем не упоминаются. Тем не менее , на практике граница, отделяющая взяточничество от блата, очень условна, и часто сложно отличить одно от другого.

«Так, в цепочке [персональной сети] одни отношения могут быть построены на блате, другие предполагают оплату [услуг]. Случаи, когда отношения блата опосредуют дачу взят ки, создают сложности с точки зрения законности и приводят к неразберихе в повседневных взаимодействиях. Это лишь одн а из причин, по которой борьба против взяточничества и коррупции представляется мало эффективной: в комплексе отношений только одно звено в цепочке (дающий взятку — получающий взятку) может считаться противозаконным, в то время как остальные [отношения] строятся на блате и лич- ных связях, и потому не могут являться целью [в такой борьбе]» (Ledeneva, 1998).

Это лишь некоторые примеры устоявшихся культурных образцов и распространенных в повседневных отношениях практик. Мы видим, что часто практики дарения между близкими людьми и использования социальных сетей для полу- чения товаров и услуг оцениваются совершенно иначе, нежели открытое взяточничество между незнакомыми людьми. Даже в ситуациях, где вовлечены деньги, это обстоятельство остается второстепенным по сравнению с важностью личных отношений, существующих между участниками взаимодействия. Таким образом, грань, отделяющая блат или гу-

анкси от бюрократической коррупции, представляется дово льно размытой.

Заключительные замечания

Коррупция представляет собой сложный феномен, получа- ющий разнообразные, неоднозначные, часто противоречивые оценки со стороны ученых, политиков и практиков. В силу неоднозначности этого явления, дискурс о коррупции может быть адекватно понят только при условии, что он воспринимается как часть более широкого социального и культурног о контекста.

В этом эссе я попыталась продемонстрировать необходимость широкого понимания коррупции. Сделав вывод, что существующее конвенциональное определение коррупции слиш - ком узко и чересчур тесно увязано с вопросами (не)законности, я попыталась найти аргументы в пользу более широкого , более открытого подхода. Антропология обладает уникальной методологией и инструментарием, позволяющими выяснить, как сами участники взаимодействий оценивают происходящее. Использование этой методологии и антропологи- ческих методов исследования позволяет понять, что являет - ся коррупцией, а что нет — с точки зрения самих участников этой деятельности.

Коррупция — популярная тема для публичного обсуждения и повседневных разговоров и в Африке, и в России, и в Юго-Восточной Азии. Нашей целью было не оправдать незаконную деятельность с помощью ссылок на «культуру», но продемонстрировать, что границы приемлемого поведения отнюдь не являются универсальными. Антропология дает воз - можность получить представление о том, как происходящее видят сами люди, дает знание о разнообразных локальных дискурсах в отношении коррупции. Это знание позволяет обнаружить возможные расхождения между официальными и реальными нормами и практиками. До тех пор, пока реально существующие практики представляются однозначно неприемлемыми с точки зрения проводников официальной политики, процесс внедрения реформ будет сталкиваться с серьезными трудностями, и любая антикоррупционная политика должна принимать это во внимание.

Литература

Amundsen, Inge (1999) Political Corruption: An Introduction to the Issues. Bergen: Chr. Michelsen Institute. Working Paper: 7.

Barnes, John A. (1954) Class and Committees in a Norwegian Island Parish. In Human Relations, Vol. 7. No. 1.

Barth, Fredrik (1978) Scale and Social Organization. Oslo: Universitetsforlaget.

Bell, Duran (2000) Guanxi: A Nesting of Groups. In Current Anthropology, 41: 132–138.

Blundo, Giorgio & Olivier de Sardan, Jean Pierre (2000) La corruption comme terrain. Pour une approche socio-anthropologiqueé . In Giorgio Blundoé (ed.): Monnaier les povoirs. Espaces, m chanismes et repr sentations de la corruption. Paris: Presses universitaires de France. Nouveux cahiers de 1’IUED, no 9.

Bott, Elizabeth Jane (1955) Urban families: conjugal roles and social networks. In Human Relations, 8: 345–84.

Bott, Elizabeth Jane (1957) Familiy and Social Network: Roles, Norms, and External Relationships in Ordinary Urban Falmilies. London: Tavistock Publications.

Bott, Elizabeth Jane (1964) Familiy, kinship, and marriage. In Mary Douglas et al. (eds.), Man in Society: Patterns of Human Organization. London: Macdonald.

Bourdieu, Pierre (1977) Outline of a Theory of Practice. Cambridge: Cambridge University Press.

Cohen, Ronald (1980) The Blessed Job in Nigeria. In Gerald M. Britan and Ronald Cohen (eds.), Hierarchy & Society: Anthropological Perspectives on Bureaucracy. Philadelphia: Institute for the Study of Human Issues, Inc.

Epstein, Arnold Leonard (1961) The network and urban social organisation. In Rhodes-Livingstone Journal, 29: 29–62.

Gray, Cheryl W. & Kaufmann, Daniel (1998) Corruption and Development // Finance and Development, March, pp. 7–10.

Gupta, Akhil (1995) Blurred boundaries: the discourse of corruption, the culture of politics, and the imagined state // American Ethnologist, Vol. 22, No. 2, pp. 375–402.

Handelman, Don (1981) Introduction: The Idea of Bureaucratic Organisation. In Social Analysis, Vol. 9, December.

Hannerz, Ulf (1992) Cultural Complexity: Studies in the Social Organisation of Meaning. New York: Columbia University Press.

Herzfeld, Michael (1992) The Social Production of Indifference: Exploring the Symbolic Roots of Western Bureaucracy. New York/Oxford: Berg Publishers.

Kondos, Alex (1987) The Question of ‘Corruption’ in Nepal. In Mankind, Vol. 17, No. 1, April.

Ledeneva, Alena V. (1998) Russia’s Economy of Favours: Blat, Networking and Informal Exchange. Cambridge: Cambridge University Press.

Malinowski, Bronislaw (1961 [1922]) Argonauts of the Western Pacific. New York: Dutton & Co. Inc.

Mauss, Marcel (1990 [1925]) The Gift: The Form and Reason for Exchange in Archaic Societies. London: Routledge.

Mayer, Adrian Curtis (1962) System and network: an approach to the study of political process in Dewas. In Triloki Natha Madan and Gopala Sarna (eds.), in Indian Anthropology: essays in memory of D.N. Majumdar. Bombay: Asia Publishing House.

Myrdal, Gunnar (1968) Asian drama. New York, Pantheon.

Mitchell, James Clyde (1966) Theoretical orientations in African urban studies. In Michael Banton (ed.), The Social Anthropology of Complex Societies. London: Tavistock Publications.

Mitchell, James Clyde (ed.) (1975) Social Networks in Urban Situations. Analyses of Personal Relationships in Central African Towns, Manchester: Manchester University Press.

Olivier de Sardan, J.P. (1999) A moral economy of corruption in Africa // Journal of Modern African Studies, Vol. 37, No. 1.

Parry, Jonathan (1986) The Gift, the Indian Gift and the ‘Indian Gift // Man, Vol. 21, No. 3.

Price, Pamela (1999) Cosmologies and Corruption in (South) India. // Forum for Development Studies, No. 2.

Rose-Ackerman, Susan (1996) Democracy and ‘Grand’ Corruption // International Social Science Journal, Vol. 48, No. 3.

Ruud, Arild Engelsen (1998) Corruption as Everyday Practice. Rules and rule-bending in local Indian society. Oslo, 1998, Centre for Development and the Environment. SUM Working Paper: 4.

Sahlins, Marshall (1972) Stone Age Economics. London: Routledge.

Scott, James C. (1969) The Analysis of Corruption in Developing Nations // Comparative Studies and History, Vol. 2, No. 3.

Sissener, Tone K. (1999) Grenseløse relasjoner. En studie av sosiale relasjoner på landsbygda i Bangladesh. Hovedoppgave, Universitetet i Bergen.

Tanzi, Vito (1995) Corruption, Governmental Activities, and Markets // Finance and Development, December Pp. 24–26.

Theobald, Robin (1990) Corruption, Development and Underdevelopment. London: The MacMillan Press LTD.

Ward, Peter M. (1989) Introduction. In Peter M. Ward (ed.), Corruption,

80

Development and Inequality: Soft Touch or Hard Graft? London: Routhledge.

Weiner, Annette B. (1976) Women of Value, Men of Renown: New Perspectives in Trobriand Exchange. Austin: University of Texas Press.

Weiner, Annette B. (1978) The Reproductive Model in Trobriand Society // Mankind, Vol. 11, No. 3.

Weiner, Annette B. (1980) Reproduction: A Replacement for Reciprocity // American Ethnologist, Vol. 7, No. 1.

Williams, Robert (1999) New concepts for old? // Third World Quarterly, Vol. 20, No. 3.

Wood, Geoffrey D. (1994) Bangladesh: Whose Ideas, Whose Interests? Dhaka: University Press Limited.

Yan,Yunxiang (1996) The Flow of Gifts: Reciprcity and Social Networks in a Chinese Village. California: Standford University Press.

Yang, Mayfair Mei-Hui (1989) The Gift Economy and State Power in China // Society for Comparative Study of Society and History, Vol. 31, No. 1.

Yang, Mayfair Mei-Hui (1994) Gifts,Favours and Banquets: The Art of Social Relationships in China. Ithaca/London: Cornell University Press.

Zakiuddin, Almas (1998) Corruption in Bangladesh. An Analytical and Sociological Study // Paper prepared for Transparency International — Bangladesh Chapter. http://www.ti-bangladesh.org/docs/ research/CorBang1.htm

Recent Working Papers

WP 2000: 4 FJELDSTAD, Odd-Helge and Ole Therkildsen with Lise Rakner and Joseph Semboja Taxation, aid and democracy. An agenda for research in African countries. Bergen, 2000, 11 pp.

WP 2000: 5 NORDÅS, Hildegunn Kyvik Patterns of foreign direct investment in poor countries. Bergen, 2000, 22 pp.

WP 2000: 6 NORDÅS, Hildegunn Kyvik, and Ola Kvaløy Oil-related producer services and productivity — the case of Norway. Bergen, 2000. 30 pp.

WP 2000: 7 FJELDSTAD, Odd-Helge Taxation, coercion and donors. Local government tax enforcement in Tanzania. Bergen, 2000, 19 pp.

WP 2000: 8 HYDEN, Göran Post-war reconciliation and democratisation: Concepts, goals and lessons learnt. Bergen, 2000, 21 pp.

WP 2000: 9 JONES Bruce D. The UN and post-crisis aid: Towards a more political economy. Bergen, 2000, 22 pp.

81

WP 2000: 10 NORDÅS, Hildegunn Kyvik with Leon Pretorius Mozambique — a sub-Saharan African NIC? Bergen, 2000, 26 pp.

WP 2000: 11 OFSTAD, Arve Economic growth, employment, and decentralised development in Sri Lanka. Bergen, 2000, 16 pp.

WP 2000: 12 NATY, Alexander Environment, society and the state in southwestern Eritrea. Bergen, 2000, 40 pp.

WP 2000: 13 NORDÅS, Hildegunn Kyvik Gullfaks — the first Norwegian oil field developed and operated by Norwegian companies.

Bergen, 2000, 23 pp.

WP 2000: 14 KVALØY, Ola The economic organisation of specific assets. Bergen, 2000, 25 pp.

WP 2000: 15 HELLAND, Johan Pastoralists in the Horn of Africa: The continued threat of famine. Bergen, 2000, 22 pp.

WP 2000: 16 NORDÅS, Hildegunn Kyvik The Snorre Field and the rise and fall of Saga Petroleum. Bergen, 2000, 21 pp.

WP 2000: 17 GRANBERG, Per Prospects for Tanzania’s mining sector. Bergen, 2000, 23 pp.

WP 2000: 18 OFSTAD, Arve Countries in conflict and aid strategies: The case of Sri Lanka. Bergen, 2000, 18 pp.

WP 2001: 1 MATHISEN, Harald W. and Elling N. Tjønneland Does Parliament matter in new democracies? The case of South Africa 1994–2000. Bergen, 2001, 19 pp.

WP 2001: 2 OVERÅ, Ragnhild Institutions, mobility and resilience in the Fante migratory fisheries of West Africa. Bergen, 2001, 38 pp.

WP 2001: 3 SØREIDE, Tina FDI and industrialisation. Why technology transfer and new industrial structures may accelerate economic development. Bergen, 2001, 17 pp.

WP 2001: 4 ISMAIL, Mohd Nazari Foreign direct investments and development: The Malaysian electronics sector. Bergen, 2001, 15 pp.

WP 2001: 5 SISSENER, Tone Kristin Anthropological perspectives on corruption. Bergen, 2001, 21 pp.

Перевод О. Паченкова

МОРАЛЬНАЯ ЭКОНОМИКА КОРРУПЦИИ В АФРИКЕ?*

Оливер де Сардан

Коль скоро коррупция в Африке является феноменом общепринятым и нескрываемым, изучать ее надо с точки зрения самих участников коррупционных практик. Настоящая стать я открывается шестью тезисами о коррупции в Африке, которые помещают данное явление в рамки более широкого «коррупционного механизма», подчеркивая ее повседневный (рутинн ый) характер, ее осуждение при отсутствии эффективных санкци й, ее очевидную необратимость, отсутствие корреляции корру п- ционных практик с типом политического режима, а также легитимность действий правонарушителей (коррупционеро в). Далее будет показано, каким образом коррупция социально укоренена в «логике» договоренностей, взяточничества, кр уговой поруки, хищнического поведения властей и перераспред е- лительного накопления. Любая антикоррупционная политика должна быть готова к встрече с данными реалиями.

Введение

Коррупция, свирепствующая во всех африканских государствах, едва ли становилась предметом глубоких социологи- ческих или антропологических исследований; как правило, о коррупции в них только упоминается, за исключением, пожалуй, исследований, разрабатывающих смежную тематику — обычно это исследования африканских политических систе м1.

* Статья J.P. Olivier de Sardan «A moral economy of corruption in Africa?» опубликована в журнале современных африканских исследо ванийThe Journal of Modern African Studies, Vol. 37, ¹ 1, (Mar. 1999), pp. 25–52.

1 Ж.Ф. Байяр (Bayart, 1989, 1993) с его рассмотрением «политики брюха» (так он характеризует современное африканское государст венное устройство) и Ж.Ф. Медард (Medard, 1991, 1992) в работах по неопатримониализму, несомненно, должны быть упомянуты в первую очередь. Нас колько нам