Книги / Закон-Ломов84

Ломов Б. Ф. Проблема закона в психологии // Ломов Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. – М.: Наука, 1984. – С. 104–115.

§ 3. Проблема закона в психологии

Основная цель любой науки состоит в том, чтобы вскрывать объек­тивные законы, которым подчиняются изучаемые ею процессы и яв­ления. Более того, какая-либо область знания превращается в дей­ствительную науку лишь по мере того, как она продвигается по пу­ти к реализации этой цели. Именно этой цели в конечном счете подчинены и теоретические и экспериментальные исследования; от достижений в ее реализации зависят также успехи применения науки в практике.

Совокупность открытых и точно (не обязательно математически) сформулированных законов составляют «ядро» научной теории, хотя, конечно, теория не исчерпывается только этим¹⁴. Познанный закон позволяет предсказывать путем строгих логических рассуж­дений и расчетов тенденции развития тех или иных явлений, опре­делять их взаимосвязи и на этой основе находить пути решения как теоретических, так и практических задач. Сказанное в полной мере относится и к психологической науке.

Но что такое закон?

Прежде всего, когда речь идет о законе, то имеются в виду объ­ективно существующие связи, отношения между теми или иными явлениями: «Закон есть отношение» [24, с. 138].

Однако далеко не всякую связь, не любое отношение можно рассматривать как закон. К закономерным относятся только те, в которых проявляется сущность явлений. «Закон есть существенное явление», – отмечал Ленин. «...Закон и сущность понятия одно­родные (однопорядковые) или, вернее, одностепенные, выражаю­щие углубление познания человеком явлений, мира etc.» [с. 136]. Закон есть «отношение сущностей или между сущностями» [с. 138]. Познать отношение сущностей – это значит раскрыть в массе еди­ничных, кажущихся случайными явлений общее и необходимое. «За­кон – идентичное в явлении» [24, с. 136], устойчивое и, следо­вательно, повторяющееся.

В «Конспекте «Науки логики»» Ленин выделяет положение Гегеля: «Понятие закона сближается здесь с понятиями: «поря­док (Ordnung), однородность (Gleichformigkeit), «необходимость»... отмечая, что «это сближение очень важно» [24, с. 167]. В другом месте «конспекта» выделяется положение о том, что «царство зако­нов есть спокойное (курсив Гегеля) отображение существующего и являющегося мира». В комментарии к этому положению Ленин пишет: «Это... замечательно меткое (словом «Ruhige») определение. Закон берет спокойное – и потому закон, всякий закон, узок, не­полон, приблизителен» [24, с. 136].

Научное познание и состоит в раскрытии существенных, необхо­димых, устойчивых, повторяющихся связей (отношений) между яв­лениями.

Задача выявления законов психики, раскрытия тех связей и от­ношений, которые бы можно было квалифицировать как закономер­ные, принадлежит в науке к числу сложнейших. При изучении даже относительно простых психических явлений приходится проделы­вать поистине титаническую работу, связанную с преодолением массы трудностей, противоречий, отступлений, «зацикливаний» и т. п.

Трудности, возникающие в процессе познания психических яв­лений, раскрытия законов, которые ими управляют, обусловлены, как было показано в предыдущей главе, самой природой этих явлений. Их существенной характеристикой является субъективность. Психические феномены представляют собой как бы внутренние состояния субъекта, недоступные стороннему наблюдению, даже если наблюдатель вооружен самой современной техникой. В субъективном характере обычно и усматривают своеобразие психических явлений (в отличие от всех других явлений). Между тем задача науки – изучить психику, пользуясь объективными методами, и раскрыть объективные законы, которым она подчиняется.

Когда же говорят об объективном, то имеется в виду нечто, существующее вне и независимо от субъекта, от субъективного. Здесь возникает своеобразный парадокс (антиномия): с одной сто­роны, проблемы психологии относятся к области субъективных яв­лений, обычно противопоставляемых объективным, с другой – от нее требуется изучение объективных законов психики.

В значительной мере этот парадокс обязан тем трудностям, кото­рые возникают при попытках четко разграничить онтологический и гносеологический аспекты изучения психического, обусловленным самой его природой.

Именно в этом наиболее сложном пункте возникли (да и сейчас иногда возникают) отступления от требований научного познания, попытки изобрести принципиально иные (по сравнению с другими науками) средства и способы исследования или даже высказыва­лись утверждения о непознаваемости психического.

Не раз в истории науки мы встречаемся с заявлениями, что пси­хическое не подвластно объективным законам, психология якобы может только описывать то, что дано непосредственно во внутрен­нем опыте субъекта, т. е. быть чисто описательной областью зна­ния – феноменологией. Так, по мнению X. Джаспера, человек в це­лом не может быть объективно познан; есть якобы такие существен­ные аспекты его внутреннего опыта, которые по своей природе не могут быть объективно «схвачены», а доступны лишь интуиции, за­меняющей причинное объяснение. Непонимание того, что психиче­ское включено во всеобщую взаимосвязь явлений материального мира и подчинено объективным законам, приводит также к попыт­кам объявить его особым миром, существующим в своем собствен­ном пространстве. В этой связи психология объявляется особой об­ластью знания, принципиально отличной от всех других наук.

Иногда исследователи, стремящиеся вывести «субъективный мир человека» из нейродинамики, приходят к отрицанию реально­сти психики, объявляют ее лишь чем-то сопутствующим материаль­ным процессам – эпифеноменом.

Встречаются также утверждения, что психология якобы имеет дело только с явлениями, которые в лучшем случае можно лишь классифицировать; раскрытие же их сущности, выявление зако­нов – это дело других наук: физиологии или социологии.

Конечно, в психических феноменах так или иначе, но проявляет­ся действие и законов физиологии, и законов социологии. Однако они не могут быть полностью сведены к этим законам. Психология изучает особый класс явлений – явлений субъективного отражения, которые, разумеется, не существуют в отрыве от других (изучаемых, например, физиологией или социологией). Однако история науки показывает, что попытки полного сведения одного к другому не раскрывают действительную сущность психики.

Таким образом, попытки разрешить указанный выше парадокс с метафизических позиций приводят либо к отрицанию реальности психики, либо к объявлению ее особым миром, неподвластным объективным законам. Но психические явления реально существу­ют и, подобно всем другим явлениям, подчинены объективным за­конам.

Еще Сеченов подчеркивал, что психические явления не могут быть поняты «вне законов земли», т. е. вне объективных законов, которым они подчиняются «роковым образом» и которые должны быть выявлены при помощи строго научных методов познания [437].

Детерминистическая позиция Сеченова была продолжена в ра­ботах его преемников – психологов и физиологов. Наиболее после­довательное развитие эта линия получила в трудах советских уче­ных, строящих психологическую науку на философской основе диа­лектического материализма.

Методологические исследования советских психологов показали, что психические явления не представляют собой некоторой замкну­той в себе реальности. Они относятся к категории явлений отраже­ния и как таковые необходимым образом включены во всеобщую взаимосвязь явлений материального мира. Только понимание их отражательной сущности раскрывает путь к познанию управляю­щих ими объективных законов. Марксизму чуждо представление об объективном и субъективном как двух параллельных, независимо развивающихся рядах явлений. Напротив, субъективное рассматри­вается марксизмом в его неразрывной связи с объективным. Возни­кая и развиваясь в процессе развития материи, оно становится дей­ственным фактором этого процесса. Законы психического не в мень­шей мере объективны, чем законы любых других явлений природы и общества.

Когда психика рассматривается в системе явлений материаль­ного мира, то, как уже отмечалось, обращает на себя внимание чрезвычайная множественность и многообразие тех отношений, в которых она реально формируется, развивается и проявляется. Эта проблема рассмотрена в первой главе и в предыдущих параграфах этой, поэтому сейчас останавливаться на ней не будем. Отметим только, что данное обстоятельство создает немалые трудности на пути познания законов психики. Как выявить в множестве и много­образии связей (отношений) те, которые действительно являются существенными, повторяющимися, устойчивыми, необходимыми, а следовательно, закономерными? Какими способами и средствами «отпрепарировать» их от связей случайных, неустойчивых, кажу­щихся? Эти вопросы являются основными и в теоретическом, и в экспериментальном, и в прикладном исследованиях.

Изучая психические явления, исследователь постоянно сталкивается с фактом их исключительно большой изменчивости, вариа­тивности¹⁵.

Любой психический процесс протекает в данных конкретных ус­ловиях специфическим образом. Исследуя, казалось бы, один и тот же процесс многократно, мы обнаруживаем, что каждый раз он складывается по-новому. И дело здесь не просто в случайных откло­нениях, хотя, конечно, и они имеют место. Однако более важно дру­гое: психическое как субъективное отражение не может не быть вариативным. Вариативность, изменчивость – это его существенная характеристика, вытекающая из самой его отражательной природы.

Пожалуй, по сравнению с психологией ни в какой другой науке при исследовании какого-либо феномена так остро не стоит задача раскрыть закон как общее и вместе с тем показать имманентное происхождение разнообразия его индивидуальных проявлений.

В психологии обычно отмечается уникальность тех или иных психических процессов, состояний и свойств. Говорится об уникаль­ности психического склада каждой личности, индивидуальном свое­образии протекания тех или иных психических процессов, об инди­видуальных особенностях психических состояний и т. д. Но абсолю­тизация уникального и специфического, игнорирование общего, по существу, означает отрицание объективных законов.

В конкретных исследованиях психолог нередко сталкивается с таким положением, когда в сходных условиях при воздействии на человека сходных событий (которые считаются идентичными) он получает не только различные, но порой противоречащие друг дру­гу результаты и, напротив, при воздействии неодинаковых условий и событий – сходные.

Недаром в психологии уделяется исключительно большое вни­мание вопросам разнообразия проявлений сущности психического. В этой связи сформировались даже особые области науки, такие, как дифференциальная психология и дифференциальная психофи­зиология, главная задача которых – изучение того, чем каждый из нас отличается от других людей (Небылицын [345]). Однако, ре­шая эту задачу, исследуя индивидуальные причинные зависимости (и другие виды детерминации), действительно научная психология не может ограничиваться только констатацией индивидуальных различий и разнообразия проявлений психического. Она должна при этом раскрывать общие законы.

«Закон не потусторонен явлению, но непосредственно присущ последнему», – писал Гегель, и эти слова были высоко оценены Лениным. Для психологии это положение имеет особенно боль­шое значение. Она должна (как, впрочем, и другие науки) распола­гать такими методами, которые позволяли бы раскрывать законы в их непосредственной «присущности» изучаемым явлениям.

Использование методов материалистической диалектики в пси­хологическом исследовании обеспечивает возможность раскрывать единство в многообразии, общее в единичном, устойчивое в измен­чивом, существенное в явлении, необходимое в случайном. В том числе оно позволяет понять даже такие факты, которые кажутся противоречащими друг другу, и объяснить их как проявления действия одного и того же закона: показать, что и тот и другой факт возникают одинаково необходимым образом.

Законы, открываемые в психологии (как, впрочем, и в других науках), не выступают в виде некоторых абсолютов, жестко и одно­значно определяющих связи между явлениями. Это – законы – тенденции¹⁶. Вариативность проявлений психологических законов не отменяет того, что в них выражается нечто общее. Но это общее выступает как тенденция¹⁷. Раскрывая закон как тенденцию, пси­хология неизбежно обращается к категориям возможности и дейст­вительности. Недаром в ней такое большое внимание уделяется тем свойствам и характеристикам человека, которые не просто конста­тируют то, что есть в действительности, но и то, что существует лишь как возможность. В этом плане исследуются способности че­ловека к различным видам деятельности, его общая одаренность (Ананьев [39], Теплов [474]); в исследованиях психического раз­вития говорится о его резервах (Ананьев [40]), о зоне ближайшего развития (Выготский [129]) и т. д.

Пожалуй, не будет большим преувеличением сказать, что любое (или почти любое) психическое свойство человека выступает не только как действительность в данный момент, но и как предпосыл­ка, т. е. как возможность возникновения нового. То же можно ска­зать о психических процессах и состояниях.

Рассматривая психические явления в плане соотношения дей­ствительного и возможного, важно иметь в виду, что самая возмож­ность раскрывается как многомерная и многоуровневая, т. е. си­стемно. Например, одаренность рассматривается часто как общая предпосылка развития, а та или иная особая способность – как специальная предпосылка овладения каким-либо конкретным видом деятельности¹⁸. Первая из них характеризует базу психического развития индивида в целом, вторая – только ее определенные ас­пекты. То же можно сказать об общих и частных свойствах нервной системы (Небылицын [344])¹⁹.

При рассмотрении психологических законов как законов-тенден­ций неизбежно возникает вопрос о повторяемости психических яв­лений. Как уже отмечалось, повторяемость – одна из важных характеристик закона. Она может раскрываться разными путями. Один из них – это выявление того общего, что присуще каждому члену некоторого множества однородных или однопорядковых фе­номенов (процессов, состояний и т. д.). Но вопрос о повторяемости имеет и другой, на наш взгляд, значительно более важный аспект. Речь идет о повторяемости в процессе развития. Как отмечалось, понять психическое можно только в развитии, в ходе которого про­исходят качественные изменения. При этом в его прогрессивной линии с каждым новым шагом возрастает «число степеней свободы» внешних и внутренних связей (а значит, возрастают и возможно­сти).

Развитие – это не прямолинейный, монотонный процесс. Оно сопряжено с «зигзагами» и осуществляется в многообразных вари­антах. И тем не менее в нем есть моменты повторяемости, без изуче­ния которых трудно понять преемственность развития. Но повторяе­мость в развитии не означает тождественности тех или иных его мо­ментов. Системная сущность развития исключает возможность пол­ного тождества каких-либо этапов, стадий ранее пройденным. Оно осуществляется не по кругу, а по спирали, па каждом новом «вит­ке» которой появляются новые качества, но вместе с тем в какой-то форме воспроизводятся и старые.

Конечно, например, перцептивные, мнемические или интеллек­туальные процессы у взрослого протекают иначе, чем у ребенка Но тем не менее на разных возрастных ступенях проявляется и не­что общее, хотя и реализуется оно в разных формах. Исследование только специфического на разных возрастных ступенях без раскры­тия общего приводит к ошибочным выводам и концепциям (напри­мер, концепция эгоцентризма ребенка). Сказанное относится не только к индивидуальному, но и к историческому развитию челове­ка. В свое время широкое распространение получила трактовка мышления человека на ранних ступенях его исторического развития (а точнее, у отсталых народов) как пралогического (Леви-Брюль). Убедительная критика этой трактовки дана Кликсом, который по­казал, что мышление людей далекого прошлого столь же логично, как и современных, и подчиняется тем же законам. В тех специфи­ческих его характеристиках, которые отмечались как пралогические, на самом деле реализуются общие законы мышления, но реализу­ются они в особых условиях общественной жизни человека [600]. Конечно, у взрослого (по сравнению с ребенком) и современного человека (по сравнению с отсталым) эти законы реализуются в бо­лее развитом виде.

Специфика проявлений этих законов, которая принимается иног­да за главное и заслоняет общее в них, – это прежде всего специ­фика субъективной формы, в которой осуществляется процесс мыш­ления.

Поступательное развитие психологической науки шаг за шагом раскрывает объективные законы, управляющие психическими явле­ниями, переходя от сущностей первого порядка к сущностям второ­го и т. д. порядков (см.: Ленин [24]). Тем самым показывается несостоятельность позитивистских, феноменологических и некоторых других направлений в психологии.

Мы не беремся здесь перечислить уже известные в психологии законы, некоторые из которых выражены в математической форме. Однако считаем принципиально важным отметить, что они относят­ся к разным уровням психического, раскрывают его разные изме­рения, как бы берут психическое в разных срезах, в разных плос­костях.

Одни из них характеризуют относительно элементарные зависи­мости: например, устойчивые связи между внешними воздействия­ми и определенными психическими эффектами, а также между са­мими этими эффектами. Эти зависимости иногда рассматриваются изолированно от системы психического в целом. На самом же деле они выступают как элементы этой системы. В эту группу можно включить основной психофизический закон²⁰, законы обнаружения, различения, идентификации и опознания сигналов, формирования ассоциаций и некоторые другие.

Отметим, что познание законов психики началось с выявления законов именно этой группы. Пожалуй, раньше других были сформулированы законы ассоциаций. В этой связи возник ассоциацианизм, старавшийся все богатство человеческой пси­хики свести к комбинации ассоциаций по смежности, сходству и контрасту. При этом сами-то ассоциации трактовались идеалистически. Ассоциацианизм давно отжил свой век, а вместе с тем «растаяла» и проблема ассоциаций. Но она воз­родилась вновь в 50-е годы под влиянием учения И. П. Павлова, показавшего материалистический путь исследований ассоциаций. В это время были разработаны концепции уровней организации ассоциаций (Самарин [428]), обобщенных ассо­циаций (Шеварев [521]). Позднее интерес к этой проблеме вновь упал.

Но ассоциации – это психическая реальность, и их исследование столь же важно, как и исследование других реальностей. Нужно только не забывать, что законы ассоциаций не охватывают систему психического в целом; они раскрывают лишь элементарные связи психических явлений. Чтобы понять сферу действия этих законов, необходимо рассмотреть их место и роль в целостной системе.

Другим примером может быть так называемый закон Хика, характеризующий зависимость времени реакции от вероятности сигнала. Согласно этому закону время сенсомоторной реакции монотонно увеличивается с ростом количества информации на символ. В свое время предпринималось немало попыток решать целый ряд задач на основе этого закона. Но вскоре стало обнаруживаться, что на его проявления влияет масса факторов: особенности ответных реакций, уровень тренированности человека, состояние работоспособности и т. д. (подробнее см.: [128]; [488]).

Вокруг закона Хика возникла острая дискуссия. Одни исследователи стреми­лись уточнить значения констант в соответствующей ему формуле. Другие дока­зывали, что закон справедлив только для ограниченной длины алфавита сигналов. Третьи объясняли отклонения экспериментальных данных от закона Хика пере­распределением «пропускной способности» мозга между сенсорными и моторными звеньями реакции. Четвертые вообще отрицали этот закон.

Наиболее обоснованным нам представляется решение этого вопроса Г. Е. Жу­равлевым [162]. Опираясь на экспериментальные данные, он показал, что закон Хика характеризует предельные возможности сенсомоторной системы при опти­мальном ее приспособлении к вероятностным свойствам сигналов. При этом в про­цессе приспособления включаются разные уровни переработки информации чело­веком; этот процесс протекает при сознательной оценке ситуации в целом, что в определенной мере подтверждается также исследованиями О. А. Конопкина [222].

Закон Хика, как и другие законы, характеризующие элементарные зависи­мости, может быть правильно оценен только при рассмотрении его действия в системе других законов.

Вторая группа – это законы, раскрывающие динамику психиче­ских процессов во времени. Психический процесс здесь рассматри­вается как диахроническая система. Примером этой группы может быть закономерная последовательность фаз процесса восприятия, впервые открытая Н. Н. Ланге и сформулированная в виде знаме­нитого «закона перцепции». Позднее фазность процесса восприятия изучалась в лабораториях Ухтомского [485], Ананьева [36], П. О. Макарова [310] и др. По существу, в пространственных поро­гах видения (по Теплову [472]) проявляются фазы зрительного восприятия. Перцептивный процесс (зрение) «разворачивается» по фазам: от грубого различения общих пропорций предмета и его по­ложения до формирования дифференцированного и достаточно полного образа (подробнее об этом речь пойдет в следующей гла­ве).

Экспериментальные исследования выявили фазность также в процессах принятия решения [389].

Исследование динамики того или иного психического процесса предполагает выявление его основных фаз, закономерной последо­вательности этих фаз и условий, обеспечивающих переход от одной фазы к другой.

Третью группу составляют законы, характеризующие структуру психических явлений. Примерами здесь могут быть современные представления о памяти. Как известно, первоначально, когда па­мять еще только становилась предметом экспериментальных иссле­дований, ее пытались рассматривать как простую и гомогенную функцию. Однако по мере исследований становилось ясно, что она имеет сложное строение и должна рассматриваться как система. Система эта является динамической, развивающейся, многоуров­невой, «открытой» по своему характеру и неполно связанной по структуре и свойствам. По Р. Аткинсону, рассматривающему па­мять как систему, она включает определенную структуру хранилищ информации (сенсорный регистр, кратковременное хранилище и долговременное хранилище), их реорганизацию (признаки, буфер, узлы и коды, связные подмножества и т. д.), потоки информации и процессы управления (подробнее см.: [61]). Несколько иная мо­дель памяти как функциональной системы предложена С. П. Бо­чаровой [96].

К этой группе примыкают также законы, характеризующие «са­мый механизм» формирования психических явлений. К ним можно отнести законы формирования установки (Узнадзе), творчества (Пономарев [374]), системогенеза деятельности (Шадриков [516]).

В особую группу можно, по-видимому, выделить также законы, раскрывающие зависимость эффективности поведения (или дея­тельности) от уровня его (или ее) психической регуляции, а также от значения того или иного измерения. Примером здесь может быть закон Йеркса–Додсона, который раскрывает зависимость между уровнем мотивации и успешностью решения поведенческих задач. Утверждастся, что есть некоторый оптимальный уровень мотивации, при котором успешность является наиболее высокой. При этом уро-вень мотивации тем меньше, чем труднее задача.

Отметим, что этот закон выявлен в исследованиях поведения животных. Однако при определенных условиях (по мнению Леонтьева, исключительных, созданных специально [270]) он проявляется и в деятельности людей. По мнению Т. Б. Платоновой, закон оптимальной мотивации проявляется лишь при опреде-ленных условиях научения. Согласно полученным в ее исследованиях данным, с этим законом следует поступать очень осторожно по отношению к разным видам мотивации [371].

К этой группе относятся также законы, характеризующие уровни работоспо­собности (Ильин [191]), стрессовых состояний (Селье [432]).

Следующая группа законов относится к процессу психического развития человека, рассматриваемому в масштабах его жизни. Здесь, как и в законах второй (по нашему перечню) группы, пси­хическое рассматривается как диахроническая система, однако в отличие от них – значителыю большего масштаба. Как показал Ананьев [41], психические функции человека в течение его жизни и в ее отдельные периоды развиваются неравномерно. В исследо­ваниях, проведенных под его руководством, было выявлено сочета­ние противоречивых процессов: нарастание мощности одних, сни­жение других, стабилизация третьих. Это дало основание сформу­лировать закон гетерохронного развития психических функций. К этой же группе относится закономерная последовательность стадий развития интеллекта: сенсомоторная, предоперациональная, кон­кретно-операциональная и формально-операциональная по Пиаже²¹.

Особую группу законов образуют те, в которых раскрываются основания различных психических свойств человека. Примером здесь могут быть исследования нейрофизиологических оснований темперамента (Теплов [473], Небылицын [345]) или концепции, в которых в качестве основания психологических свойств личности выступает деятельность индивида в системе общественных отноше­ний (Леонтьев [271]).

Нужно отметить, что связь тех или иных психологических свойств и их оснований далеко не всегда является прямой и одно­значной (хотя и этот вариант не исключен). Она опосредствуется многими факторами и условиями.

Наконец, психология располагает некоторыми знаниями о зако­номерных отношениях между разными уровнями организации пси­хических процессов и свойств. Примером здесь могут быть отноше­ния между разными уровнями антиципации, перечисленными в предыдущем параграфе этой главы (подробнее см.: [300]). Другой пример – отношения между разными уровнями организации в структуре личности (Анцыферова [52]).

Конечно, этот перечень неполный и не претендует на классифи­кацию известных в психологии законов. Он является лишь иллю­страцией того, что эти законы имеют разный порядок и раскрывают разные аспекты психического²². В законах, относящихся к каждой из перечисленных групп, выявляются существенные, устойчивые, необходимые связи в какой-то одной, определенной и ограничен­ной плоскости. Результаты исследований, в которых выявлены те или иные законы, получены в определенных условиях, при опреде­ленных ограничениях и допущениях, поэтому ни один не может претендовать на универсальность. Впрочем, беды в этом нет. На­помним еще раз, что «всякий закон узок, неполон, приблизителен».