Сарматы Нижнего Поволжья в IV-III вв. до н.э

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ВОЛГОГРАДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

НИИ АРХЕОЛОГИИ НИЖНЕГО ПОВОЛЖЬЯ

В.М. КЛЕПИКОВ

САРМАТЫНИЖНЕГОПОВОЛЖЬЯ ВIV—IIIВВ.ДОН. Э.

Волгоград 2002

Ï Ð Å Ä È Ñ Ë Î Â È Å

Раннесарматская культура, феноменальное явление в археологии евразийских степей, начав формироваться на южноуральской этнокультурной почве, впоследствии занимает гигантскую территорию, ее памятники распространяются до Днепра и Северного Кавказа. В разных местах раннесарматскую культуру отличают специфические локальные черты, что и обусловливает необходимость изучения ее развития в рамках отдельных районов.

Книга В.М. Клепикова посвящена проблемам хронологии раннесарматской культуры Нижнего Поволжья. Необходимость поиска новых подходов к разработке хронологии раннесарматских памятников и создания периодизации исследуемой культуры на ее основе обозначились в конце прошлого века. Расширение хронологических рамок этой культуры с IV по I в. до н. э. включительно и явная ее неоднородность на протяжении этого длительного периода требовали разработки внутренней периодизации раннесарматской культуры. Особенно остро встал вопрос о выделении сарматских погребальных комплексов III в. до н. э. Это было вызвано выявлением хиатуса между скифскими и сарматскими памятниками в Северном Причерноморье, приходящимся на это время. Ситуация, связанная с отсутствием в степных районах Северного Причерноморья погребальных памятников кочевников III в. до н. э., отдельными исследователями стала моделироваться и для располагавшихся к востоку от Скифии территорий Поволжья и Южного Приуралья.

В имевшихся более ранних хронологических разработках III в. до н. э. как самостоятельный пласт сарматских памятников не выделялся, обычно его объединяли с предшествующими или последующими веками (IV—III; III—II; III—I вв. до н. э.). Поскольку к моменту написания данной книги сарматские памятники II—I вв. до н. э. уже с определенной вероятностью выделялись, В.М. Клепиков поставил перед собой задачу разграничить погребальные комплексы IV и III вв. до н. э. и определить их

– 3 –

специфику. При отсутствии широкого круга хорошо датированных аналогий для этого времени решить такую задачу было достаточно сложно, поскольку приходилось опираться в основном на внутренний сарматский материал.

Не раскрывая здесь сущности методики автора, с которой читатель может познакомиться, прочитав книгу, хотел бы отметить, что ему удалось достаточно убедительно доказать возможность выделения сарматских памятников как IV, так и III вв. до н. э. Я далек от мысли утверждать, что все вопросы исследуемой проблемы В.М. Клепиковым полностью решены, но то, что им положено позитивное начало, насколько это возможно на сей день, в разработке достаточно дробной хронологии памятников раннесарматской культуры, — это очевидно.

Книга В.М. Клепикова является существенным вкладом в общую разработку сарматской проблематики, она дает возможность наиболее полно и объективно использовать археологические материалы в этноисторических реконструкциях довольно сложного периода в древней истории Поволжья.

доктор исторических наук, профессор А.С. Скрипкин

– 4 –

Â Â Å Ä Å Í È Å

Многие проблемы этнополитической истории евразийского степного пояса в эпоху раннего железного века неразрывно связаны с сарматскими племенами, заселявшими обширные пространства от Северного Причерноморья до Урала. Неавтаркичный характер экономики кочевников неизменно ориентировал сав- ромато-сарматские племена на взаимоотношения с оседлым населением, особенно с причерноморскими и среднеазиатскими производственными и культурными центрами. Интенсивность и разнонаправленность этих контактов во многом формировала ту специфику кочевых сообществ, которую исследователи определяют то как наличие самостоятельных культур, то как локальные варианты, или же как единое кочевое сообщество, различа- емое лишь на уровне субкультуры элиты (Мошкова М.Г., 1995, с. 66—71).

Нижнее Поволжье в этом контексте представляет собой чрезвычайно интересную область, являясь одновременно периферийной контактной зоной европейского и азиатского кочевых культурных миров, географической и природной границей между ними, транзитной территорией на пути миграционных волн, движущихся с востока на запад и, наконец, относительно самостоятельной областью, обеспеченной водными ресурсами и обширными пастбищами.

Основы хронологии, периодизации и реконструкции этнополитической истории сарматских племен были заложены в трудах В.А. Городцова, М.И. Ростовцева, П.Д. Рау, П.С. Рыкова, Б.Н. Гракова, К.Ф. Смирнова, В.П. Шилова, М.Г. Мошковой (Городцов В.А., 1905, 1907; Ростовцев М.И., 1918а, б, 1925, 1993; Rau P., 1927, 1929; Рыков П.С., 1925, 1926; Grakov B., 1928; Граков Б.Н., 1947; Смирнов К.Ф., 1957, 1961, 1964а, б, 1974, 1979, 1984; Шилов В.П., 1975; Мошкова М.Г., 1963, 1974). Вклад этих ученых столь

– 5 –

многократно оценен в современной литературе, что я позволю себе не излагать подробно историю становления сарматоведения.

Дальнейшее изучение раннесарматской культуры шло по линии детальных проработок отдельных проблем, углубленного изу- чения истории отдельных регионов и уточнения хронологических особенностей конкретных территорий и памятников. Анализ нового материала с территории Южного Урала позволил А.Х. Пшеничнюку сделать вывод о сложении основных черт прохоровской культуры в данном регионе уже к рубежу V—IV вв. до н. э. и отливе сарматского населения на запад на рубеже IV—III вв. до н. э. (Пшеничнюк А.Х., 1983, с. 83, 84, 129, 130). Культурообразующие признаки прохоровского погребального обряда в VI—V вв. до н. э. выявлены в комплексах Южного Зауралья (Таиров А.Д., Гаврилюк А.Г., 1988, с. 141—152). Наконец был сделан вывод о том, что в Южном Приуралье была распространена, по существу, единая культура кочевников на протяжении от рубежа VI—V — до рубежа IV—III вв. до н. э., подвергавшаяся некоторым изменениям в процессе спонтанного развития и под влиянием соседних племен (Железчиков Б.Ф., Пшеничнюк А.Х., 1994, с. 5—8).

Анализ нижнедонского материала лег в основу разработанной В.Е. Максименко периодизации истории этого региона. Савроматский период VI—III вв. до н. э. расчленяется исследователем на два этапа: собственно савроматский или раннесавроматский

— VI—V вв. до н. э. и савромато-сарматский или сирматский — с конца V по III вв. до н. э. Сарматский (прохоровский) период определен хронологическими рамками конца III — II в. до н. э. (Максименко В.Е., 1983, с. 125—129).

В 1988 году в диссертации М.А. Очир-Горяевой был сделан вывод о савроматской культуре Нижнего Поволжья как о своеобразном и самостоятельном явлении скифской эпохи, отлич- ном как от синхронных приуральских памятников, так и от прилегающих к Понту, Меотиде и Танаису. Иными словами, входя в круг близких культур евразийских степей, нижневолжская археологическая культура скифского времени самостоятельна, не отождествляема с савроматами Геродота и не является локальным вариантом единой савроматской археологической культуры. Эта культура подвергается трансформации начиная со второй четверти IV в. до н. э., когда наряду с традициями предыдущего

– 6 –

наис составляет границу Азии и Европы», и далее: «От реки Танаис начинается Азия и первый народ ее на Понте савроматы» (Псевдо-Скилак, 68, 70). Если согласиться, что источником Плиния Старшего по Средней Азии был военачальник царей Селевка и Антиоха Демодам, совершивший на рубеже IV—III вв. до н. э. разведывательную экспедицию за Сыр-Дарью, то «сирматы» были известны у Окса среди других племен, в списке которых, кстати, упоминаются и аорсы (Плиний, VI, 48, 49). Иных фиксаций этнонима «сирматы» у античных авторов нет, но ПсевдоСкимн свидетельствует: «На Танаисе первыми живут сарматы» (Псевдо-Скимн, 874—875). Его источники, Эфор, Деметрий из Каллатиса, Гекатей Теосский могли назвать сарматов на Танаисе не позже рубежа IV—III вв. до н. э., а скорее в IV в. до н. э. (Мачинский Д.А., 1971, с. 44, 45). Гераклид Понтийский (390— 310 гг. до н. э.) называет и страну Сарматию, впрочем, без локализации ее в конкретном месте (Антигон Каристский, CLII, 167). В дальнейшем античные авторы употребляют этнонимы «савроматы» и «сарматы» как взаимозаменяемые понятия.

М.И. Ростовцев полагал, что этноним «сирматы» был искажен при первых контактах, но к концу IV в. до н. э. приобрел каноническое звучание (Ростовцев М.И., 1993, с. 91). Ф. Браун, отвергая скифскую и савроматскую природу «сирматов», писал, что «скорее они могли быть передовым отрядом сарматов в их движении на запад». Но поскольку ясные следы сарматов по правую сторону Дона появляются лишь со II в. до н. э., исследователь был вынужден вести поиск в ином направлении, связывая «сирматов» с будинами (Браун Ф., 1899, с. 85—87). К.Ф. Смирнов и М.Г. Мошкова первоначально видели в «сирматах» западную ветвь савроматов (Смирнов К.Ф., 1964а, с. 196; Мошкова М.Г., 1977, с. 213). Им возражал П.Д. Либеров, утверждая вслед за Ф. Брауном будинскую принадлежность этого этнонима (Либеров П.Д., 1969, с. 36).

Накопление и осмысление нового археологического материала Подонья выявило восточные черты в донских памятниках. В первую очередь это касается дромосных могил IV в. до н. э. с обрядом и вещевым комплексом, близким савромато-сарматско- му миру Поволжья и Приуралья. Изучение Сладковского, Шолоховского и Кащеевского курганов позволило К.Ф. Смирнову предположить синкретичность «сирматов», включавших в свой

– 8 –