Dobrynin

равно нет у СССР. Однако, как показал опыт, технологическое превосходство в военной области ни одной стороне не удавалось долго удерживать. А появление таких ракет у обеих сторон действительно сильно дестабилизировало общую стратегически) обстановку и вопросы контроля приобрели дополнительную сложность. Вот почему обе стороны начали искать компромиссные решения в ходе переговоров по ОСВ. Мы С Киссинджером по конфиденциальному каналу продолжали активно обсуждать этот вопрос.

Вначале августа в США с визитом находился японский премьер Танаки.

Входе переговоров он просил Никсона помочь убедить советское руководство согласиться на возвращение Японии 4 островов. Никсон ответил, как рассказал мне Киссинджер, что не хотел бы быть посредником между

СССР и Японией в чисто двустороннем вопросе. Это поставило бы его в сложное положение. Киссинджер вместе с тем заметил, что, по мнению Белого дома, вообще какое-то урегулирование вопроса с островами могло бы послужить значительным импульсом для конструктивного процесса в отношениях между Японией и СССР. У них сложилось именно такое впечатление от бесед с японским премьером.

Однако это отнюдь не означает, отметил Киссинджер, что Белый дом собирается поддерживать претензии Японии на „ северные территории". Об этом президент хотел бы информировать Брежнева и других советских руководителей.

Впоследствии, как известно, эта позиция США перестала быть нейтральной и качнулась в пользу претензий Японии.

Киссинджер становится госсекретарем

22 августа Киссинджер позвонил мне из Сан-Клементе и сообщил, что президент решил назначить его государственным секретарем, сохранив за ним нынешнюю должность по Белому дому. Об этом будет объявлено вечером. Он сказал также, что мои с ним контакты (включая еженедельные ланчи или обеды) сохраняются на той же конфиденциальной основе, как это было до сих пор. Роджерс уходит в отставку с 3 сентября.

Таким образом завершился затянувшийся период различных догадок и спекуляций вокруг Киссинджера-Роджерса. Как и следовало ожидать, победителем закулисного соперничества вышел Киссинджер. Он стал первым в истории США госсекретарем, который не являлся американцем по рождению (он родился в Германии и эмигрировал в США вместе с родителями).

По словам Киссинджера, недовольство Никсона Роджерсом заметно усилилось после того, как тот отказался занять пост министра юстиции, чтобы принять необходимые меры в защиту репутации администрации в связи с „ уотергейтом" (Роджерс при Эйзенхауэре был первым заместителем министра юстиции и неплохо справлялся со своими обязанностями).

В целом же с точки зрения советско-американских отношений замена Роджерса Киссинджером имела положительное значение, хотя бы потому, что тем самым было покончено с запутанной в неопределенной ситуацией, когда все решалось в Белом Доме, а госсекретарь и госдепартамент многого не знали. Проще стало добиваться практического претворения в жизнь -через дипломатический аппарат госдепартамента - договоренностей, которые были достигнуты по конфиденциальному каналу.

Каждый свой рабочий день, как сказал мне Киссинджер, он будет, как и прежде, начинать со встречи с президентом в Белом доме (между 8 и 9 часами утра) и обсуждать с ним основные текущие внешнеполитические проблемы. Будет также участвовать в ежедневных кратких утренних совещаниях основных помощников президента: это даст возможность постоянно быть в курсе не только внешних, но и внутренних дел, обсуждаемых в Белом доме. Часов с 11-12 дня он будет заниматься делами в госдепартаменте. Разумеется, будет участвовать во всех заседаниях Совета национальной безопасности, которые проходят в Белом доме под председательством президента. Причем, как помощник президента по национальной безопасности, он остается исполнительным секретарем Совета. В этом же качестве он будет - как и раньше - проводить встречи и совещания с руководителями ЦРУ и Пентагона, и делать это он будет в Белом доме, а не в госдепартаменте, что имело свое значение в системе федеральной бюрократии; эти должностные лица не подчинены госсекретарю, но обязаны, по указанию президента, считаться с помощником президента по национальной безопасности. Киссинджер надеялся, что назначение его одновременно и госсекретарем усилит контроль Белого дома над всей громоздкой дипломатической машиной США, сделает ее более оперативной. Жалованье его теперь достигло 60 000 долл. в год (повышение на 17 500 долл.).

На следующий же день я передал Киссинджеру поздравления от Брежнева и Громыко в связи с назначением его на пост госсекретаря. Попутно сообщил, что Москва не может дать согласия на публикацию части переписки между Хрущевым и Кеннеди во время кубинского кризиса (октябрь 1962 года), поскольку прошел еще сравнительно небольшой срок со времени этих событий. На самом деле Москва не хотела возможного нового всплеска антисоветских эмоций в США. По взаимному согласию, достигнутому значительно позже, эти документы были опубликованы лишь в

1992 году.

Тем временем, в августе американский судья Сирика вынес решение, обязывавшее Никсона предоставить все магнитофонные записи Белого дома, в которых содержались конфиденциальные разговоры президента с участниками „ уотергейтского" скандала. С этого момента Никсон все больше запутывался в этом деле, внимание президента постепенно переключалось на внутренние события.

В связи с этим решением судьи Сирика мне вспомнился доверительный рассказ одного крупного американского бизнесмена из числа близких друзей Никсона.

Никсон попросил его съездить на ранчо к бывшему президенту Джонсону, чтобы посоветоваться по каким-то вопросам, связанным с вьетнамской войной. Джонсон пожаловался гостю на трудности работы над мемуарами, так как у него не было подробных записей многих его бесед в Белом доме. Он отметил, что исключение составляет последний год его пребывания на посту президента, когда в Овальном кабинете был установлен тайный магнитофон, который он сам, нажатием дистанционной кнопки, включал и выключал. Записи бесед за этот период у него сохранились, и они пригодились для работы над мемуарами.

Никсон заинтересовался этим рассказом Джонсона и дал указание поставить такую же систему в президентском кабинете, поскольку также собирался писать мемуары. Однако его помощники перестарались. Зная нелюбовь и неумение Никсона обращаться с любой техникой, они не стали

делать кнопку для включения системы самим президентом, а поставили ее на автоматический режим: она сама включалась „ на голос". В результате записывались все беседы, в том числе и по „ уотергейту", которые сам Никсон вряд ли бы стал записывать.

Надо сказать, что президент Кеннеди пользовался такой же системой скрытой записи, как и Джонсон. Это было его большой тайной. На научной конференции, состоявшейся в Москве в сентябре 1994 года, один из американских участников продемонстрировал краткий отрывок записи, сделанной в Белом доме во время кубинского кризиса 1962 года. Никто из членов кабинета не знал тогда, что Кеннеди периодически вел такую запись.

6. ОКТЯБРЬ 1973 ГОДА: БЛИЖНЕВОСТОЧНЫЙ КРИЗИС

Начало войны

6 октября внезапно началась новая арабо-израильская война, которая продолжалась до 25 октября. Обе великие державы, США и СССР, оказались вовлеченными в этот конфликт одновременно и как партнеры по быстрейшему прекращению этого конфликта, и как соперники, снабжавшие оружием своих старых „ клиентов".

Здесь нет нужды подробно повторять весь ход войны, он достаточно хорошо известен. Остановимся поэтому в хронологическом порядке на основных событиях, в которых отчетливо проявилось противоречивое взаимодействие между Вашингтоном и Москвой в тот период.

Рано утром 6 октября мне позвонил из Нью-Йорка Киссинджер и, сославшись на опасное развитие событий на Ближнем Востоке, попросил передать в Москву прямо по телефону следующее: от имени президента он просит заверить советское руководство в том, что США, как и СССР, в равной степени заинтересованы в предупреждении новой крупной военной вспышки на Ближнем Востоке, и что США не ведут какой-либо игры с нами, а исходят из необходимости кардинальных действий, чтобы ситуация на Ближнем Востоке не вышла из-под контроля.

Спустя несколько часов он снова позвонил и сообщил, что начались военные действия Египта и Сирии против Израиля по всей линии перемирия 1967 года на Суэце и на Голанских высотах. В связи с предполагаемым созывом Совета Безопасности ООН Киссинджер, со ссылкой на Никсона, обратился с предложением дать срочные указания представителю СССР в ООН занять в Совете Безопасности пока сдержанную позицию, не становясь целиком, как обычно, на сторону „ своих клиентов". США, которые поступают также, имеют в виду предложить там проект резолюции, призывающей к прекращению огня и к восстановлению линии перемирия, а также предусматривающей создание комиссии по установлению фактов.

Москва ответила быстро. „ Советское правительство, - говорилось в ответе, - получило сообщение о начале военных действий на Ближнем Востоке одновременно с Вами. Принимаем все возможные меры к выясне-

нию действительного положения в этом районе, поскольку поступающие сведения носят крайне противоречивый характер... Мы обдумываем сейчас, как и Вы, возможные шаги, которые следует предпринять. В скором времени надеемся вновь связаться с Вами на предмет возможного согласования действий".

Примерно одновременно информация о начале военных действий поступила в Москву из Каира и Дамаска с той, однако, разницей, что в ней утверждалось, будто военные действия начаты Израилем.

Втечение двух дней - с 6 по 8 октября - происходил интенсивный обмен мнениями между Брежневым и Никсоном по конфиденциальному каналу. Брежнев, по существу, уходил от созыва Совета Безопасности, делая упор на том, что агрессором в принципе давно является Израиль, удерживающий много лет захваченные им арабские земли. „ В этой связи, - писал Брежнев Никсону 7 октября, - на наш взгляд, было бы весьма важным, если бы со стороны Израиля последовало ясное, без всяких оговорок, заявление о его готовности уйти с оккупированных им арабских территорий, имея в виду, что одновременно гарантировалась бы безопасность Израиля, как и других стран региона. Что здесь может быть неприемлемым для Израиля?" Брежнев отвергал также отвод войск на линию перемирия 1967 года, так как арабские страны не могут, дескать, опять отдавать Израилю вновь отвоеванные у него арабские территории.

Надо сказать, что в первые дни конфликта Москва находилась под сильным нажимом Каира и Дамаска, выступивших против передачи дела в ООН, ибо они надеялись на успех в военных действиях. Брежнев фактически шел у них на поводу. Показательно, что именно в этот момент Никсон выразил в письме Брежневу надежду, что возникший конфликт „ не разрушит многое из того, что с такими взаимными усилиями достигнуто в советско-американских отношениях". Видимо, президент не был еще тогда уверен в окончательном и быстром исходе войны в пользу Израиля.

Усилия США были вначале направлены на то, чтобы не допустить военного поражения Израиля, а затем, когда ход военных действий повернулся в пользу Израиля, закрепить этот успех и обеспечить себе руководящую роль в ближневосточных делах.

Вконце концов, была достигнута договоренность о созыве Совета Безопасности, но пока без внесения какой-либо резолюции, лишь одни дебаты. 10 октября Брежнев сообщил Никсону, что после консультаций с руководителями Египта и Сирии он не возражает против принятия Советом Безопасности резолюции о прекращении огня.

Дело в том, что к этому времени на фронте боевых действий израильская армия в основном остановила наступление арабских войск (а советские военные эксперты стали склоняться в своих оценках в пользу Израиля). Поэтому советское руководство убеждало Садата пойти на прекращение огня и постараться удержать за собой те территории, которые арабам удалось отвоевать у израильтян. Садат то соглашался, то был против, настаивая на большем. С учетом этих колебаний и общей нестабильности в поведении египетского лидера Брежнев, выступая в пользу прекращения огня избегал в то же время вопроса о взаимном отводе войск на линию перемирия, подменяя его призывом добиться общего урегулирования „ на основе освобождения всех арабских земель".

Впоследующие дни продолжался оживленный диалог между Москвой и Вашингтоном по конфиденциальному каналу. От имени президента

Киссинджер заявил 12 октября для передачи в Москву, что США не будут посылать свои войска на Ближний Восток, если и СССР не сделает этого. В ответ на наш запрос Киссинджер отрицал сообщения о резко усиливающихся в последние дни военных поставках США Израилю.

Одновременно между Москвой и Вашингтоном шла дискуссия насчет резолюции Совета Безопасности. 13 октября Киссинджер сообщил мне, что Садат, по только что полученной ими информации, „ решительно против простой резолюции о прекращении огня". Он утверждает, что никогда не давал русским согласия на такую резолюцию. В этих условиях президент считает, сказал Киссинджер, что США не будут больше предпринимать каких-либо усилий по линии Совета Безопасности. Пусть события развиваются своим чередом. С учетом этого президент вынужден пересмотреть обязательство проявить сдержанность в отношении американских военных поставок Израилю и действовать в зависимости от фактического состояния и темпов советских военных поставок арабам.

Поздно вечером Киссинджер позвонил мне по конфиденциальному телефону и сказал: „ Белый дом по-прежнему поддерживает прекращение огня на фактически занимаемых позициях (к этому времени кое-где израильтяне потеснили арабов. - А.Д.). Возможна в крайнем случае дополнительная ссылка в проекте резолюции на последующий вывод войск в соответствии с резолюцией 242 Совета Безопасности. На другое, а именно на ссылку на границы 1967 года мы не пойдем, даже если это будет означать столкновение с арабами и с Советским Союзом".

Надо сказать, что Садат допустил грубейшую политическую и стратегическую ошибку, не согласившись на прекращение огня, ибо это обернулось для него через несколько дней военной катастрофой.

На другой день в Белом доме после окончания церемонии провозглашения Форда вице-президентом Никсон отвел меня в сторону и сказал следующее: „ Прошу передать Брежневу, что нас провоцируют в США, чтобы сорвать разрядку. Многие хотели бы видеть именно такой исход. Но нам нельзя поддаваться на такие провокации, ибо от этого зависит слишком многое, что важно для судеб наших двух народов. Передайте Генеральному секретарю, что я не поддамся этому нажиму и выполню свою часть обязательств, взятых перед советским руководством".

В эти же дни сенатор Фулбрайт, сторонник хороших отношений с СССР, известный своими проарабскими симпатиями, сообщил мне, сославшись на закрытый брифинг в Белом доме для лидеров конгресса, что, по оценкам Пентагона, очень скоро Израиль, получив большие поставки оружия из США, начнет свое контрнаступление и, несомненно, отбросит арабов в считанные дни опять за Суэцкий канал. (По„ воздушному мосту", который срочно организовали США, в Израиль было переброшено военной техники и боеприпасов на сумму в 2,2 млрд. долл.)

Фулбрайт считал необходимым убедить „ недалекого Садата" принять резолюцию Совета Безопасности о прекращении огня и о последующих переговорах. Это позволило бы США и СССР выступить совместно, что, в свою очередь, способствовало бы признанию мирового значения разрядки в советско-американских отношениях, а не подрыву ее, как сейчас стремятся всеми силами это сделать произраильская агентура и все антисоветские круги в США.

Киссинджер информировал нас о начале воздушной переброски американского оружия Израилю, которая будет возрастать по мере продолжения

войны. Белый дом будет готов полностью прекратить все поставки оружия после прекращения огня, если советская сторона поступит также (администрация США, как видно, ужесточала свои условия).

Москва в ответ призвала не предпринимать пока таких шагов или по крайней мере не предавать их широкой огласке. Одновременно продолжался советско-американский диалог относительно возможного содержания резолюции Совета Безопасности.

С учетом того, что события вступали в решающую фазу, в том числе и в наших переговорах с Вашингтоном, я послал в Москву предложение (с одобрения Киссинджера): срочно пригласить Киссинджера в Москву для обсуждения всего комплекса вопросов и для совместного поиска выхода из создавшейся опасной ситуации. На другой же день Брежнев прислал такое приглашение.

20 октября Никсон сообщил Брежневу, что „ Киссинджер полностью уполномочен мною вести переговоры и обязательства, которые он может дать в ходе бесед с Вами, целиком мною поддерживаются".

Как видно из мемуаров Киссинджера, это был тот редкий случай, когда он не хотел иметь таких полных полномочий, ибо это мешало ему маневрировать и тянуть время в переговорах в Москве в ожидании дальнейших успехов Израиля в боях с арабами.

Киссинджер прилетел в Москву 20 октября (я сопровождал его). В ходе его однодневного визита была достигнута договоренность выступить с совместным проектом резолюции Совета Безопасности ООН, которая призвала бы к немедленному прекращению огня и выполнению резолюции

242 от 1967 года.

Как позже стало известно, когда Киссинджер уже находился в Москве, он неожиданно получил указание Никсона устно сообщить Брежневу, что президент готов к тому, чтобы они лично как лидеры двух великих держав вмешались с целью совместно определить соответствующий курс действий, который привел бы к справедливому урегулированию конфликта. Киссинджер фактически не выполнил этого важного распоряжения президента, ограничившись согласованием текста проекта резолюции Совета Безопасности.

Перед вылетом из Москвы Киссинджер пообещал Брежневу постараться убедить израильтян согласиться с быстрым прекращением огня. Чего не знал Брежнев, так это того, что при прямом попустительстве администрации США (это признается в мемуарах Киссинджера) Израиль отнюдь не торопился выполнять резолюцию Совета Безопасности о прекращении огня, поскольку хотел завершить окружение одной из египетских армий. Фактически речь шла о преднамеренном нарушении этого соглашения в самом его начале. Известный американский историк Р.Гартхофф, используя свидетельства самого Киссинджера, приходит к выводу, что его поведение было -.приглашением к нарушению" соглашения о прекращении огня. Сам Киссинджер впоследствии одобрительно отзывался о действиях израильтян. Неясно только, был ли президент Никсон в курсе всех этих маневров своего госсекретаря.

На базе договоренностей с Киссинджером в Москве Совет Безопасности 22 октября принял известную резолюцию № 338. Она призывала „ все стороны, участвующие в нынешних боевых действиях, прекратить всякий огонь, а также прекратить все военные действия немедленно, не позже, чем в течение 12 часов с момента принятия настоящего решения, с оставлением войск на занимаемых ими сейчас позициях; начать немедленно после прекра-

щения огня практическое выполнение резолюции 242 Совета Безопасности от 22 ноября 1967 года во всех ее частях".

Последним пунктом Совет постановил „ начать немедленно и одновременно с прекращением огня переговоры между заинтересованными сторонами под соответствующей эгидой, направленные на установление справедливого и прочного мира на Ближнем Востоке". (В конфиденциальном документе, парафированном Киссинджером и Громыко, „ под эгидой" подразумевалось активное участие СССР и США в начале и в ходе переговоров.)

В тот же день стороны, вовлеченные в конфликт, заявили о намерении прекратить огонь в заранее намеченное время (о соответствующем намерении Садата, которое он сообщил нам, мы информировали Белый дом).

Киссинджер ведет двойную игру

Казалось, что все идет к мирному завершению. Однако пик кризиса еще был впереди. Ретроспективно следует признать, что в этом кризисе сыграла неблаговидную роль личная дипломатия Киссинджера, который вел свою собственную сложную игру.

Цель этой игры, впрочем, вскоре стала ясна: помочь Израилю, а также убедить арабов, что только США смогли приостановить победное наступление Израиля, а значит, только США могут стать естественным единоличным спонсором необходимых арабо-израильских переговоров. Влияние же Советского Союза на Ближнем Востоке при этом серьезно подрывалось. США приобретали доминирующие позиции в ближневосточной дипломатии, причем фактически признавалась ключевая роль во всем этом самого госсекретаря США.

Вопреки резолюции Совета Безопасности и обязательствам о немедленном прекращении огня израильские войска вышли к Суэцкому каналу в расчете полностью уничтожить Третий египетский корпус, который еще находился на восточном берегу канала.

Ситуация достигла такого накала, что 23 октября по линии прямой связи Брежнев с возмущением сообщил Никсону: „ Г-н президент! Израиль грубо нарушил решение Совета Безопасности о прекращении огня на Ближнем Востоке. Мы в Москве поражены, что договоренность, которая была достигнута всего лишь два дня тому назад, фактически взорвана этой акцией израильских руководителей. Почему Израилем допущено вероломство -Вам виднее. Мы видим единственную возможность исправить положение и выполнить договоренность - заставить Израиль немедленно подчиниться решению Совета Безопасности... Слишком многое поставлено на карту - не только на Ближнем Востоке, но и в наших отношениях".

Втот же день Никсон ответил, что они берут „ на себя полную ответственность за то, чтобы осуществить полное прекращение военных действий со стороны Израиля". Однако, по его информации, ответственность за имевшее место нарушение огня лежит на египтянах. Он призвал взаимно воздействовать и на израильтян, и на египтян. „ Мы с Вами достигли исторического урегулирования... и мы не позволим, чтобы оно было взорвано".

Втечение всего дня 23 октября проводились срочные советско-амери- канские консультации, чтобы добиться сближения позиций на вновь созываемом заседании Совета Безопасности. В тот же день Брежнев вторично

обратился к Никсону с предложением добиться немедленного прекращения военных действий Израилем. Египет готов это полностью сделать со своей стороны, подчеркивал он.

В эти дни Садат находился в полной растерянности. Я был в Москве, участвовал в заседаниях Политбюро, посвященных этому кризису, и был свидетелем того, как Садат по специальному телефону буквально умолял Брежнева сделать все, чтобы „ спасти его и египетскую столицу, которую уже окружают израильские танки". Когда же Брежнев связался по прямому проводу с нашим главным военным советником в Каире, то тот ответил, что Садат „ совсем потерял голову", когда узнал, что несколько израильских танков перешли Суэцкий канал, которые, однако, вскоре ушли обратно. Короче, непосредственно Каиру угрозы не было. Но создалось действительно тяжелое положение с одним из корпусов египетской армии, который был окружен израильтянами в районе Суэцкого канала и находился под угрозой полного уничтожения, если бы соглашение о прекращении огня не стало выполняться. Именно вокруг этого и развернулись основные события.

Совет Безопасности - при поддержке и СССР, и США - принял 23 октября резолюцию № 339, которая, в частности, подтверждала „ свое решение о немедленном прекращении всякого огня и всех военных действий" и требовала, чтобы „ войска сторон были возвращены на те позиции, которые они занимали в момент, когда прекращение огня вступило в силу"...

Однако Израиль продолжал свои военные операции. Брежнев в новом обращении к Никсону подчеркивал, что израильские войска продолжают боевые действия на западном и восточном берегах Суэцкого канала, „ спустя лишь несколько часов после второй резолюции Совета Безопасности о немедленном прекращении огня". Выражалась уверенность, что у президента есть возможность воздействовать на Израиль, чтобы он прекратил нарушение новой резолюции Совета. По существу же, у советского руководства осталось не так уж много реальных возможностей, чтобы повлиять на ход событий. Это, конечно, подхлестывало эмоции.

В ответ Никсон в общей форме сообщал о принятых мерах воздействия на Израиль и получении официальных заверений из Тель-Авива.

Советское правительство 24 октября предупредило Израиль „ о самых тяжелых последствиях, которые повлечет продолжение его агрессивных действий против Египта и Сирии".

В тот же день вечером Брежнев после бурного заседания Политбюро направил новое послание Никсону, в котором подчеркивалось, что Израиль продолжает игнорировать решения Совета Безопасности о прекращении огня и что его войска ворвались в Суэц. „ Тем самым он нагло бросает вызов и СССР, и США, поскольку именно на нашей с Вами договоренности зиждятся решения Совета Безопасности... Мы вносим конкретное предложение - давайте вместе, СССР и США, срочно направим в Египет советские и американские воинские контингенты для обеспечения решений Совета Безопасности... Скажу прямо, если бы Вы не сочли возможным действовать совместно с нами в этом вопросе, то мы были бы поставлены перед необходимостью срочно рассмотреть вопрос о принятии нами соответствующих шагов в.одностороннем порядке. Допустить произвол со стороны Израиля мы не можем. У нас есть с Вами договоренность, которую мы высоко ценим, - действовать сообща. Давайте реализуем эту договоренность на конкретном примере в сложной ситуации. Это будет хороший образец наших согласованных действий в интересах мира".

Это обращение Брежнева последовало за докладом главного советского военного советника из Египта о том, что израильтяне окружили Третий корпус египетской армии и что корпусу грозит полное уничтожение, если не последует прекращение огня. Вызывающее поведение Израиля быстро воскресило забытые было у нас в Москве подозрения насчет Никсона и особенно Киссинджера и свойственной им, дескать, „ двойной игры" в отношениях с СССР, особенно в ближневосточных делах, ибо никто в советском руководстве не верил, что Израиль может „ ослушаться Вашингтона". Короче, в Кремле забушевали страсти, и было решено проверить искренность обещаний Никсона „ действовать совместно". Одновременно было решено провести маневры с участием авиации в Закавказье. Однако всерьез об односторонней интервенции советских войск в Москве и не думали, так как наша масштабная операция неизбежно вызвала бы серьезный конфликт с США, да она потребовала бы и большой подготовки. Конечно, никто в Москве не планировал такой сценарий, а надеялись поднажать на США в пользу совместных действий по прекращению конфликта.

Любопытный момент. Как рассказал мне впоследствии ВТрубяков, помощник министра, сопровождавший Громыко на это заседание Политбюро, наиболее агрессивную позицию занимал министр обороны Гречко. Он настаивал даже на какой-то „ символической демонстрации присутствия" наших войск в Египте. Против этого категорически возражал Косыгин. Его поддержал Громыко. Брежнев, который вообще занимал осторожную позицию в этом конфликте, также выступил против какой-либо вовлеченности наших войск в сам конфликт.

На этом и порешили. Было подготовлено и одобрено упомянутое выше обращение Брежнева к Никсону, но в нем не было фразы „ о возможном принятии нами мер в одностороннем порядке". Как и когда она появилась -до сих пор мне точно неизвестно, ибо основных участников заседания сейчас нет в живых. Возможно, это было результатом отчаянного обращения Садата к Брежневу в последний момент.

Киссинджер нервозно воспринял это послание, которое я передал ему (я к тому времени вернулся из Москвы). Через пару часов после вручения этого послания Киссинджер позвонил мне и сказал, что Никсон приказал срочно созвать в Белом доме совещание. Президент надеется, сказал он, что Генеральный секретарь подождет его ответа, который будет дан после совещания, и что до этого СССР не предпримет шагов в одностороннем порядке, ибо в противном случае могла бы возникнуть весьма серьезная ситуация, которую обе стороны, несомненно, хотят избежать.

Утром 25 октября Никсон ответил: „... Я согласен с Вами, что наша договоренность действовать совместно в пользу мира имеет величайшее значение и что нам надо осуществлять эту договоренность в сложной обстановке. Должен Вам сказать, однако, что Ваше предложение в отношении специфичного характера совместных действий, а именно о посылке советских и американских воинских контингентов в Египет является неподходящим в нынешних условиях.

У нас нет информации о том, что прекращение огня сейчас существенно нарушается. При этих обстоятельствах мы должны рассматривать Ваше заявление об односторонних действиях как вызывающее серьезнейшую озабоченность и могущее вызвать непредсказуемые последствия... Я готов совместно с Вами немедленно увеличить нынешние силы по наблюдению за перемирием. Я был бы готов пойти на то, чтобы в указанные группы по

наблюдению за перемирием было включено какое-то количество американского и советского персонала, однако, не в виде боевых сил. Если это то, что Вы имеете в виду под контингентами, то мы можем это рассмотреть".

В войсках США введена повышенная боеготовность

Вскоре после вручения нам этого послания президента по американскому радио стали передавать сообщения со ссылкой на правительственные источники (но это не было прямое официальное сообщение правительства США) о введении в войсках повышенной боевой готовности. Сначала ссылок на нас не делалось, но потом стали сообщать, что Москва грозилась послать в район конфликта свои войска для навязывания перемирия, если даже США и не присоединятся к такому шагу. Сообщалось о перемещениях советской авиации. Подчеркивалось в этой связи, что Белый дом отказался уступить советскому нажиму, и именно поэтому был отдан приказ о повышении боеготовности американских войск. Тема относительно „ твердости" Белого дома подавалась в контексте принятия мер по сдерживанию советского военного вмешательства в ближневосточный конфликт.

Должен откровенно сказать, что у меня эти сообщения - в отличие от кубинских событий 1962 года - вызвали не тревогу, а, скорее, негодование. Поэтому я позвонил Киссинджеру по прямому телефону и в резком тоне (необычном для наших личных отношений) стал настаивать на объяснениях, тем более, что в наших с ним беседах он не делал даже намеков на возможность такой акции со стороны США. Я подчеркнул, что поведение Белого дома явно противоречит духу переговоров, которые сам Киссинджер недавно вел в Москве, и что мне непонятно, зачем они создают впечатление, будто возник опасный военный кризис между США и СССР. Ведь сам же президент только что предлагал Брежневу совместно рассмотреть ситуацию.

Киссинджер оправдывался, утверждал, что „ Москве не следует воспринимать" распоряжение о повышенной готовности вооруженных сил в качестве враждебного акта американского правительства, и что оно в основном определяется внутренними соображениями. Завтра же, заверил он, это распоряжение будет отменено. Больше того, об этом мне можно от его имени уже сейчас срочно сообщить лично Брежневу (действительно, распоряжение было 26 октября отменено).

Госсекретарь не уточнял, что он имел в виду под „ внутренними соображениями".

Примерно такой же довольно напряженный разговор повторился и вечером того же дня, когда мы с Киссинджером случайно встретились на какой-то премьере в Центре искусств имени Д.Кеннеди (и это во время „ тревоги"!). Невольным свидетелем этого разговора стал Дон Кендалл, президент компании „ Пепси-кола", которого мы оба хорошо знали*.

Бывший заместитель госсекретаря Иглбергер, близкий к Киссинджеру человек, дал недавно такое толкование его поведению. Администрация Никсона к этому времени из-за "Уотергейта" потеряла почти все свое влияние в конгрессе и стране. Поэтому, указывает Иглбергер, Белый дом не мог рассчитывать на какую-либо поддержку идеи о посылке американских войск на Ближний Восток в случае обострения обстановки вокруг арабо-израильского конфликта. Киссинджер и решил сблефовать с объявлением о приведении американских вооруженных сил в состояние повышенной готовности. Киссинджер и Иглбергер считают, что это предотвратило посылку советских войск в этот район.