Текст к 8.03 по Сибири

организации, созданной японской разведкой» к Дальнему Востоку в прошлом имели отношение лишь 18 человек или 14,4 %lxxxviii.

Довольно значительное число осужденных по приказу № 00593 в крае составляли китайцы и корейцы – порядка 40 %lxxxix.

На Алтае к 1937 г. было несколько мест компактного проживания китайцев и корейцев, где они в большинстве еще и работали на одном предприятии: в г. Славгороде в артели «Восточный кулинар», в с. Родино того же района в колхозе «Труженик Востока», в г. Барнауле на меланжевом комбинате, в пос. Затон Барнаульского района на судоремонтном заводе, в г. Камне-на-Оби в артели «Труд» и т.д. Казалось бы, именно среди них сотрудникам УНКВД легче всего было бы найти шпионов и диверсантов. Однако, 13 % из них были осуждены летом 1938 г., а большая часть – 58,3 %

– лишь осенью 1938 г., т.е. к концу операцииxc. Можно предположить, что, не являясь первоначально целевой группой приказа № 00593 (в приказе вообще нет прямых упоминаний о национальностях), китайцы и корейцы постепенно, по мере изъятия основных целевых групп («бывших служащих КВЖД и реэмигрантов из Манчжоу-Го»), также попадали в поле зрения НКВД, арестовывались и судились преимущественно, как «шпионы», работающие «в пользу японского государства»xci. Возможно, какую то роль сыграла и известная фраза первого секретаря Алтайского крайкома ВКП(б) Л.Н. Гусева, которую он бросил на одном из заседаний тройки начальнику УНКВД С.П. Попову: «Почему у вас до сих пор китайцы по улицам бродят?»xcii

Анализ осужденных по «национальным операциям» в крае дает следующую картину.

«Национальные операции» НКВД 1937-1938 гг. были направлены на ликвидацию в стране «шпионско-диверсионной базы», основу которой составляли, прежде всего, «инонационалы», которые и стали главной целевой группой приказов.

Таблица . Распределение осужденных по «национальным операциям» по национальной принадлежности и мерам наказания

Практически по всем «национальным операциям» были осуждены представители самых разных национальностей. Самой однородной по составу была «немецкая», 81,1 % осужденных по которой составляли немцы. Среди осужденных по «польской» операции поляки составили 41 %, белорусы и украинцы – еще 38 %. Большую часть осужденных по «харбинской» операции составляли китайцы и корейцы – 46,5 %, еще 39,5 % составили русские. Анализ документов следственных дел показывает, что национальность человека учитывалась, прежде всего, при аресте, зачастую являясь основным поводом для ареста и последующего его привлечения в качестве обвиняемого в ходе проведения той или иной «национальной операции». Самым наглядным примером тому служат аресты людей с немецкими фамилиями или фамилиями, заканчивающимися на «ской», «ский». В дальнейшем национальность арестованного обвиняемого роли уже не играла, поэтому более высокие проценты расстрельных приговоров среди представителей отдельных национальностей, например, белорусов (96,3%) объяснялась не какой то особой неприязнью или ненавистью со стороны чекистов к этим людям, а другими обстоятельствами – осуждением на определенной стадии операции (в начале и конце приговоры были более суровыми, чем в среднем на ее протяжении), наличием дополнительных компрометирующих данных (например, судимостей) и т.д. В целом процентные соотношения расстрельных приговоров по каждому приказу и осужденным по ним представителям отдельных национальностей довольно близки: по приказу №00439 – 74,7 %, немцев – 77 %; по №00485 – 78,4 %, поляков – 77,5 %; по «латвийской линии» - 79,3 %, латышей – 76,9 %.

Как уже отмечалось выше, при проведении «национальных операций» в крае играл определенную роль «производственный» фактор, т.е. место работы обвиняемого, его социальное положение и статус.

Таблица . Распределение осужденных по «национальным операциям» по социальному положению и мерам наказания

осужденных по приказу №00593 (по «немецкой» и «польской» 4,5 % и 6,4 % соответственно). Членов бывших оппозиционных партий, осужденных в ходе «национальных операций», ждали традиционно более суровые приговоры. Большее, чем, например, по «кулацкой» операции, число расстрельных приговоров в отношении членов партии большевиков, объясняется тем, что процент этих приговоров был в среднем больше по «национальным операциям»: по «кулацкой» операции – 45,5 %, по «национальным» - 74,3 %.

Отсутствие сведений о партийности в отношении 2,5 % осужденных по «национальным операциям» дает основание говорить о том, что партийности в данном случае уделялось значительно меньше внимания, чем, например, при проведении «кулацкой» операции по приказу №00447, в выборку по которой не попал ни один человек, чья партийная принадлежность не была бы отражена в следственных документах.

В протоколах заседаний Комиссии НКВД и Прокурора СССР факт наличия у обвиняемого в прошлом судимости не был отражен ни разу. Возможно, эти данные не включались местным УНКВД в направляемые в Москву списки. Сведения о наличии у обвиняемого судимости по той или иной статье УК встречается только в протоколах заседаний тройки УНКВД и присутствует в 25 % биографических справок, приводимых в указанных протоколах. В числе осужденных алтайской тройкой в период с 27 сентября по 13 ноября 1938 г. (99 чел.) имеются сведения о следующих судимостях.

Таблица . Распределение осужденных по «национальным операциям» по наличию в прошлом судимостей и мерам наказания

Традиционно высоким остается процент расстрельных приговоров в отношении лиц, ранее судимых по ст. 58 УК – 80 %. Более высокие, чем, например, по «кулацкой» операции, проценты приговоров к ВМН в отношении ранее судимых по общеуголовным статьям – 72,2 и 30,9 соответственно, а также по ст. 61 УК – 50 и 37,5. Но нам представляется, что в данном случае ужесточение приговоров было связано скорее не с какимилибо фактами биографии обвиняемых, а с завершением «национальных операций» и работы тройки.

Таблица . Распределение осужденных по «национальным операциям» по социальному происхождению и мерам наказания

В отличие от «кулацкой» операции, где социальное происхождение имело решающую роль, в рамках «национальных» операций данному фактору уделялась значительно меньшее внимание. Это подтверждается, например, тем, что ни в одном из протоколов заседаний Комиссии социальное происхождение обвиняемых не упоминается совсем (хотя в материалах, направляемых УНКВД в центр, эти данные, вероятнее всего, все таки отражались). В протоколах заседаний тройки данные о социальном происхождении отражены почти всегда (исключения составляют чуть более 1 %), 34 % (34 человека из 99) составили выходцы из «крестьян-кулаков», средний же процент приговоров к ВМН среди представителей данной категории осужденных мало отличается от среднего процента расстрельных приговоров по «национальным операциям» (76 % и 74 % соответственно).

Одной из целевых групп приказа №00447 были «церковники» и расстрельные приговоры среди выходцев из «попов» и служителей религиозных культов, осужденных в рамках «кулацкой» операции, составляли в среднем 79 %. В рамках «национальных операций» представители данной категории осужденных хоть и составили меньшее число, но приговоров к ВМН среди них было даже больше, чем по приказу №00447, они составили в среднем 83 %.

Таблица . Распределение осужденных по «национальным операциям» по возрастным группам и мерам наказания

Сравнение возрастных групп показывает, что осужденные по «кулацкой» операции были в среднем несколько старше: осужденные в возрасте до 41 года составили 50,2 %, старше 41 года – 49,9 % (по «национальным» - 54,5 % и 45,4 %).

Проценты расстрельных приговоров в отдельных возрастных группах осужденных по «национальным операциям» имеют значительные расхождения с теми же процентами осужденных в рамках «кулацкой» операции. Приговорены к ВМН по «кулацкой» операции/по «национальным»: 17-20 лет – 0 /50%; 21-30 лет – 33,3/61,6; 31-40 лет –

42,5/74,7; 41-50 лет – 48,8/89,3; 51-60 лет – 52,2/74,5; 61-70 лет – 69,2/73,3;

старше 71 года – 75/33,3. На первый взгляд с осужденными по «национальным операциям» стариками обошлись значительно более мягче, чем с теми, кто был осужден по приказу №00447: чем старше был обвиняемый, чем чаще дела на них передавались либо на рассмотрение судебных органов, либо на доследование. На самом же деле ничего подобного не случилось и из четверых обвиняемых в возрасте от 65 до 75 лет, дела в отношении которых решением Комиссии были переданы на доследование, трое чуть позже были осуждены тройкой УНКВД к ВМН и расстреляныxciii, а один – 71-летний Н.И. Новолодский – просто не дожил до приговора и умер в Бийской тюрьмеxciv.

** *

Вцелом при реализации приказов по «национальным операциям» краевое управление НКВД придерживалось указаний центра: в арестах основных целевых групп, в «вскрытии» шпионов и диверсантов именно там, где их было приказано выявлять и «вскрывать», в соблюдении сроков операций и т.д. Исключение составляют, пожалуй, только приведенные в исполнение расстрельные приговоры после 15 ноября 1938 г. Задача ликвидации в СССР «шпионско-диверсионной базы» стран «капиталистического окружения», поставленная центром, была выполнена, с предприятий и колхозов края в ходе проведения операций были вычищены несколько тысяч иностранных «шпионов» и «диверсантов».

Приговоры по «национальным операциям», вынесенные Комиссией НКВД и Прокурора СССР и тройкой при УНКВД по Алтайском краю в ноябре 1937 – ноябре 1938 г., были более суровыми, чем, например, вынесенные в рамках «кулацкой операции» по приказу № 00447: 74,3 % и 45,5 % соответственно. Вместе с тем, по отдельным операциям этот процент был разным, и большее число расстрельных приговоров было вынесено румынским (100 %) и латвийским (79,3 %) «шпионам» и осужденным по «польской операции» (78,4 %).

Факторы, влияющие на выбор жертв в ходе проведения той или иной «национальной операции», заданные изначально приказами из центра, подгонялись под местные особенности. Для всех операций основным фактором была, прежде всего, принадлежность к оппозиционным партиям, а также национальная принадлежность обвиняемого к целевым группам, определяемым тем или иным приказом. Вторым важнейшим фактором был «производственный», т.е. служба или работа обвиняемого в отраслях, подлежащих «чистке».

1.3. Осуждение по «сталинским спискам»

Третьей задачей, которую был призван решить «большой» террор, стала генеральная «чистка» партийно-государственной элиты советского общества, которая начала активно проводиться с первой половины 1937 г. Вскрытые во множестве «контрреволюционные организации» практически во всех отраслях народного хозяйства, вызвали волну «чисток» партийных, советских и хозяйственных руководителей всех уровней. Кадровые перетряски заставляли аппарат активнее реагировать на приказы центра о борьбе с «врагами», демонстрировать инициативу и полную поддержку новому повороту «генеральной линии». Эта своеобразная кадровая революция практически уничтожила поколение старых, не вполне лояльных по отношению к Сталину функционеров, и привела к власти молодых руководителей, всецело преданных вождюxcv.

Если судьбу многих тысяч рядовых «антисоветчиков» – «кулаков», «уголовников», «шпионов» и «диверсантов» призваны были решать специально для этого создаваемые внесудебные органы (тройки и двойки), то в отношении партийных, советских функционеров и руководителей различных отраслей хозяйства высшим партийным руководством страны была соблюдена некая формальная видимость судебного разбирательства, поскольку их дела рассматривались и приговоры выносились судебным органом – Военной коллегией Верховного суда СССР. Хотя в реальности судьбы этих людей были решены заранее и не судом, а узким кругом высшего партийного руководства, подписавших и тем самым утвердивших специальные списки. Они имели официальное название – «Список лиц, подлежащих суду Военной Коллегии Верховного Суда СССР» и представляли собой перечни имен граждан, осужденных по личной санкции И.В. Сталина и его ближайших соратников по Политбюро ЦК ВКП(б) к различным мерам наказания. Как известно, на сегодняшний день в Архиве Президента РФ выявлено 383 таких «сталинских списка» за 1936-1938 гг. на 44,5 тысячи имен.

Как отмечают сотрудники общества «Мемориал», ближайшие истоки «списочного» порядка осуждения следует искать в тех упрощенных процедурах судопроизводства, которые были постулированы постановлением ЦИК и СНК СССР от 1 декабря 1934 г.xcvi Утвержденные постановлением новые процессуальные нормы позволяли выносить смертные приговоры по политическим делам без лишней волокиты, сохраняя при этом видимость судебной процедуры. При этом реальным (хотя и скрытым) регулятором нового механизма осуждения выступало Политбюро ЦК, т.к. рассмотрение дел в «упрощенном порядке» требовало его обязательной предварительной санкции, оформленной специальным решением. Формированием и представлением списков занимался НКВД, их

утверждением – члены Политбюро, оформлением приговоров – Военная коллегия Верховного суда СССР (ВК ВС).

Списки готовились в НКВД как на материалах отделов центрального аппарата, так и на материалах, присланных в центр из регионов. Местные управления НКВД должны были составлять на каждого арестованного справку с указанием фамилии, имени и отчества, подробных установочных данных, существа обвинения, чем обвинение подтверждается и пересылать эти справки в виде списка в НКВД СССР телеграфом. Сотрудниками «специальной группы» учетно-регистрационного отдела ГУГБ НКВД эти справки сводились в единый список с разбивкой на категории: 1-я – расстрел, 2-я – 10 лет лишения свободы, 3-я – 5-8 лет заключения. В таком виде списки попадали на утверждение Политбюро, иногда – с сопроводительными записками Н.И. Ежова.

Рассмотрение и утверждение списков не фиксировалось в протоколах заседаний Политбюро и не оформлялось в виде решений, вся процедура их утверждения сводилась к проставлению избранными членами Политбюро резолюций «за» и подписей на самих списках. После утверждения списки возвращались в НКВД, откуда затем телеграфом сообщались в представившие справки местные УНКВД фамилии осужденных с указанием категории, к которой их отнесли. Только после этого сами дела передавались на рассмотрение выездных сессий ВК ВС, которой, как отмечает, О.Ф. Сувениров, отводилась роль квази-юридического оформления «высшей воли»xcvii. Собственно судебная процедура, упрощенная до предела, была лишь формальностью, т.к. вся документация выездной сессии ВК ВС готовилась заранее и слушание дела одного обвиняемого продолжалось порядка 5-10 минут. Приговоры к ВМН должны были приводиться в исполнение немедленно.

Жители Алтая встречаются в 13-ти спискахxcviii:

Жертвы политического террора в СССР [multimedia resource on CD-ROM]/Диск 2: Сталинские расстрельные списки. М.: Звенья, 2004.

По списку Дальне-Восточного края проходил А.Д. Лебедев, уроженец г. Змеиногорска, служивший военным инженером 3-го ранга 172-й строительной бригады (г. Омск), осужденный как участник «военнофашистской организации троцкистов и правых в ОКДВА и Тихоокеанском флоте»xcix. По списку Восточно-Сибирской области – Л.А. Плотников, техник-интендант военного склада № 170 (г. Иркутск), осужденный как участник «диверсионно-шпионской троцкистской группы на военном складе г. Иркутска»c. И по списку «Москва-центр» проходил Н.В. Савичев, второй секретарь Алтайского крайкома ВКП(б), включенный в указанный список, вероятно, в связи с тем, что начал свою «контрреволюционную деятельность» в конце 1920-х годов, когда еще жил в г. Москве и работал секретарем парткома ВЦСПСci.

В апреле-октябре 1937 г. выездные сессии ВК ВС проходили в г. Новосибирске. В г. Барнауле выездные сессии состоялись в 1938 г.: 29 июня, 1 и 2 июля, 2 и 4 ноября. В отдельные дни работа ВК ВС была весьма «напряженной». Например, 4 ноября 1938 г. коллегия начала работу в 10.00 часов, закончила в 22.30, перерывы в работе составили 3 часа 30 мин., были рассмотрены дела на 45 обвиняемых и, таким образом, время слушания одного дела составило 12 минут. «Рекордным» стал день 2 июля 1938 г., когда ВК ВС за 5 часов 20 минут работы (без перерывов с 11.00 до 17.20) успела вынести приговоры 46-м обвиняемым, т.е. время рассмотрения одного дела составило порядка 7 минутcii.

Как уже указывалось выше, дела передавались на рассмотрение ВК ВС только после утверждения списков в Политбюро. Действительно, заседания ВК ВС, как правило, датированы более поздними датами, чем утвержденные списки (разрыв по времени от одной недели до трех месяцев). Однако, как показывают архивно-следственные дела, из этого правила существовали исключения. Например, 56 человек, проходящих по списку, утвержденному в Политбюро 12 сентября 1938 г., были осуждены на выездной сессии ВК ВС в г. Барнауле еще 1-2 июля 1938 г. Правда, расстрельные приговоры в отношении 40 осужденных по 1-й категории по указанному списку были приведены в исполнение все же после утверждения списка – 16 сентября 1938 г.ciii Это может говорить как о большой загруженности ВК ВС работой в 1938 г., так и о глубокой уверенности сотрудников ВК ВС и местных чекистов в том, что списки будут утверждены без каких-либо поправок и исключений.

Как отмечают сотрудники общества «Мемориал», случаи несовпадения приговоров ВК ВС с категорией, по которой проходил обвиняемый по списку, были крайне редкиciv. В алтайских списках подобные несовпадения встречаются в 14 случаях (4,4 %): в 5 случаях проходящие по спискам по 1-й категории были осуждены ВК ВС к различным срокам лишения свободы (от 10 до 25 лет), в 8 случаях проходящие по 2-й категории приговорены к ВМН и в одном случае проходящий по списку по 2-й категории был осужден к 5 годам заключения. Ответа на вопрос, почему ВК ВС в отдельных случаях

шла вразрез с утвержденными Политбюро списками и выносила более суровые или более мягкие приговоры, материалы архивно-следственных дел не дают. Анализ состава этой категории осужденных никакой прямой зависимости, скажем, от возраста, национальной принадлежности обвиняемых или каких-то других показателей не показывает.

Всего по «сталинским спискам» проходит 318 жителей Алтайского края. В ОСД УАДАК имеются архивно-следственные дела в отношении 287 из нихcv, в том числе: мужчин – 281, женщин – 6. Нами был проведен анализ состава всех 287 осужденных.

Таблица . Распределение осужденных по «сталинским спискам» по социальному положению на момент ареста

86,1 % осужденных по «сталинским» спискам составили представители краевой номенклатуры – первые руководители или их заместители (директора промышленных предприятий, институтов, школ, совхозов и МТС, управляющие Текстильстроя, банков и приисковых управлений, редакторы краевой и районных газет, уполномоченные районных комитетов по заготовкам, начальник строительства БМК), руководители среднего звена и служащие краевых учреждений и ведомств (начальники отделов и секторов, бухгалтеры, экономисты, плановики, статистики, инспекторы, диспетчеры, ревизоры и т.д.), инженерно-технические работники промышленных и строительных предприятий (технические директора, начальники цехов, инженеры, архитекторы, механики и т.д.), партийные (секретари крайкома, горкомов, райкомов, парткомов, политруки) и советские работники (председатели горисполкомов и райисполкомов, заведующие отделов и