Московский архитектурный институт
	Кафедра философии

[Эссе] понятия Пространства потоков и пространства мест (Мануэль Кастельс)

студент Федоров А.В.

2 Курс, в.О., 12 гр.

Преподаватель Макарская Т.В.

Москва, 2009

Меня всегда интересовала современная ситуация в архитектуре, а также те возможные ситуации, в которых она может оказаться в ближайшие 10-20 лет. Поскольку архитектура представляется искусственно-естественной деятельностью, мне хочется приблизиться к пониманию естественного хода и законов архитектуры, чтобы затем привнести свою «искусственную» составляющую.

В своей книге «Информационная эпоха: экономика, общество и культура» испанский социолог Мануэль Кастельс вводит, на мой взгляд, очень важное для архитектуры различение, а именно понятия «пространства мест» и «пространства потоков». Предварительно стоит отметить, что эти понятия вводятся в социологическом контексте:

Пространство есть выражение общества. Поскольку наши общества подвергаются структурной трансформации, разумно предположить, что в настоящее время возникают новые пространственные формы и процессы. (…) подавляющее большинство людей, как в развитых, так и в традиционных обществах, живут в конкретных местах и воспринимают свое пространство как пространство мест. Место - это территория, форма, функция и значение которой содержатся в границах физической близости.[2]

В самом деле, живя, например, в Москве, невозможно охватить мысленно все пространство этого мегаполиса. Человек считает освоенной лишь сравнительно небольшую территорию своего двора, ближайших окрестностей, дороги на работу, места постоянных визитов.

В этом ключе, архитектуру можно рассматривать с точки зрения практики организации «пространства места». Тогда смысл архитектурного произведения воспринимается в контексте среды, причем в разных смыслах: такое здание создано для людей определенной территории, культуры, образа жизни. В этой манере, на мой взгляд, работает архитектор из Уэльса Кристофер Дэй.

Знакомясь с личностью Кристофера Дэя, постепенно приходишь к мысли о том, что такой архитектор вряд ли вольется в череду звезд мировой архитектуры.

Кристофер Дэй, англичанин, работающий в бедном Уэльсе, по первому образованию -скульптор, по второму — архитектор. У него не так уж много построек, что не удивительно, поскольку большая их часть возводилась буквально за гроши.[4]

В своей книге «Места, где обитает душа», он достаточно резко критикует современные тенденции в архитектуре, считая современную архитектуру оторванной от простого человека, в то же время, предлагая свой ценностный взгляд на деятельность проектировщика, а именно, с точки зрения бережного отношения к природе и человеку, а также включения в процесс проектирования простых людей, будущих жильцов, работников, посетителей этого здания.

Другими словами, у К. Дэя есть свое четкое представление о том, какой должна быть архитектура (более душевной, ласковой, но и ответственной перед природой и будущими поколениями). В то же время роль архитектора в его представлении весьма высока, причем складывается впечатление, что высока вплоть до самопожертвования.

Положение такого рода архитектурной деятельности кажется весьма драматичным. Почему, например, муниципалитет готов развивать инфраструктуру и городское хозяйство, но считает нецелесообразным профинансировать строительство небольшого детского сада в Уэльском городке?

Пользуясь терминологией М. Кастельса можно сказать, что такие небольшие городки с их интересами, находятся на периферии сети, сформированной информационными процессами в обществе. Не являясь узлом сети, или находясь в самом низу иерархии сетевых центров, город сталкивается с проблемами изолированности. В то же время, причины по которым он занял то или иное положение в сети могут быть внешними и в значительной степени случайными.

Функции, которые должны выполняться каждой сетью, определяют характеристики мест, сделавшихся привилегированными функциональными узлами. В некоторых случаях, благодаря исторической специфике, которая привела к тому, что центром данной сети становится конкретная местность, центральными узлами сетей становятся самые неожиданные места. Например, было весьма маловероятно, чтобы Рочестер (штат Миннесота) или парижский пригород Villejuif станут центральными узлами мировой сети передовой медицины и медицинских исследований, тесно взаимодействующими между собой. Но расположение клиники Мэйо в Рочестере, а одного из главных центров лечения раковых заболеваний французской Администрации здравоохранения в Villejuif (в обоих случаях по случайным, историческим причинам) создало комплексы генерирования знаний и передовых методов лечения в этих неожиданных местах. Однажды сложившись, они привлекли исследователей, врачей и пациентов со всего мира: они стали узлами мировой медицинской сети.[2]

Можно привести и более близкий пример – город Суздаль долгое время был крупнейшим торговым и культурным городом России до тех пор, пока выбор центра для строительства сети железных дорог ни пал на соседний Владимир. Со второй половины 19 века Суздаль становится провинциальным городом Московской губернии. Только в 70-ые годы 20 в. город, смог по новому включиться в культурно-экономические процессы страны благодаря приобретению статуса города-музея русского зодчества, привлечения киноиндустрии и широкому развитию туризма.

Таким образом, по мнению М. Кастельса очевидна ключевая роль инфраструктуры и проходящих информационных, культурных, экономических процессов в современном т.н. «сетевом обществе».

Существует новая пространственная форма, характерная для социальных практик, которые доминируют в сетевом обществе и формируют его: пространство потоков. Пространство потоков есть материальная организация социальных практик в разделенном времени¹, работающих через потоки. Под потоками я понимаю целенаправленные, повторяющиеся, программируемые последовательности обменов и взаимодействий между физически разъединенными позициями, которые занимают социальные акторы в экономических, политических и символических структурах общества.[2]

М. Кастельс рассуждает о современной архитектуре как об архитектуре, в целом, ориентированной на новую парадигму восприятия мира и пространства – а именно на «пространство потоков», а не на «пространство мест».

C этой точки зрения можно, например, сказать, что любой железнодорожный вокзал, автовокзал, аэропорт – является узлом стыковки двух и более инфраструктур (своеобразный преобразователь пассажиропотока из одной структуры в другую: метро <=> железная дорога; автотранспорт <=> воздушные суда и т.п.). Совершенно естественным кажется проектировать такой объект как пространство потоков. В то же время, архитектор может, а, на мой взгляд, исходя из эстетических соображений, обязан создавать также и пространство мест. Дело в том, что поток предполагает движение без остановки, без рефлексии, без встречи. Архитектор способен повлиять на эмоции встречающихся и провожающих друг друга людей, на чувство страха или радости от поездки и т.д. по-разному зонируя и территорию вокзала, предоставляя или отнимая у пассажиров «пространство места».

В то же время наличие большого, вместительного зала ожидания, например, не означает того, что он организован как «пространство места». Бывают такие залы, которые, пользуясь словам К. Дэя, можно было бы назвать «коробками для хранения людей».

Однако у вокзала, целиком организованного как пространство потоков, есть множество плюсов, а именно – более высокая пропускная способность, большая экономия средств на постройку и эксплуатацию здания и т.п.

Продолжая эту логику, можно сказать, что в современной архитектуре есть тенденции проектировать, прежде всего, пространство потоков: офисы как вокзалы (узел в инфраструктуре финансовых, юридических и т.п. услуг), театры как вокзалы (инфраструктура развлечений), даже дома как вокзалы (дом выходного дня). И уже на втором шаге, чтобы сгладить напряжение гладких плоскостей, одиночество умноженных элементов, наготу стеклянных витражей, в структуру здания включаются места.

Интересные примеры в этой связи приводит М.Кастельс:

Для ясности я воспользуюсь двумя примерами из испанской архитектуры, которая, как это широко признано, находится сейчас в авангарде дизайна. Оба они касаются, и не случайно, дизайна крупных коммуникационных узлов, где временно материализуется пространство потоков. Испанские торжества 1992 г. дали повод для строительства крупных функциональных зданий, спроектированных лучшими архитекторами. Новый аэропорт Барселоны, спроектированный Бофиллом, попросту объединяет красивый мраморный пол, фасад из темного стекла и прозрачные стеклянные разделительные панели в огромном открытом пространстве. Людям некуда спрятаться от страхов и тревог, которые они испытывают в аэропорту. Ни ковров, ни уютных комнат, ни скрытого освещения. Посреди холодной красоты этого аэропорта пассажирам приходится смотреть в лицо ужасающей истине: они одиноки посреди пространства потоков, они могут потерять связь, они висят в пустоте перехода. Они буквально в руках "Iberia Airlines". Бежать некуда.

Возьмем другой пример - новую мадридскую станцию скоростных поездов, спроектированную Рафаэлем Монео. Это попросту чудный старый вокзал, роскошно отреставрированный и превращенный в пальмовый парк под крышей, полный птиц, которые летают и распевают в закрытом пространстве зала. В соседнем сооружении, примыкающем к такому прекрасному монументальному пространству, находится настоящая станция скоростных поездов. Люди приходят на фальшивый вокзал отдохнуть и погулять по галереям и мостикам, как в парке или музее. Смысл слишком очевиден: мы в парке, а не на вокзале; в старом вокзале росли деревья и пели птицы, осуществляя метаморфозу. Поэтому скоростной поезд становится в этом пространстве неуместной причудой. В сущности, каждому приходит в голову вопрос: что тут делает поезд "Мадрид-Севилья", никак не связанный с европейской скоростной железнодорожной сетью и обошедшийся в 4 млрд. долл. США? Разбитое зеркало пространства потоков выставляется напоказ, а полезная ценность станции восстанавливается в простом и элегантном дизайне, который говорит немного, но делает все очевидным.[2]

Некоторое смущение, которое вызывает современная архитектура своей подчас оторванностью от места, своей знаковостью, незавершенностью композиции, в таком случае можно объяснить тем, что мы не воспринимаем тот контекст, в котором оно создано. Точнее, мы пытаемся разглядеть архитектуру в контексте среды, как было сказано выше про «пространство мест», вместо того, чтобы попытаться увидеть ее в контексте инфраструктуры и сети. Причем в широком смысле слова, как, например, сети коммуникаций людей и организаций по поводу этого здания.

Существует еще одна тенденция. Глобализация делает пространство процессов и саму архитектуру независящей от культурных традиций конкретного места.

В связи с этим М. Кастельс пишет:

Моя гипотеза состоит в том, что возникновение пространства потоков размывает значимое отношение между архитектурой и обществом. Поскольку пространственные проявления доминирующих интересов имеют место во всем мире и во всех культурах, искоренение опыта, истории и конкретной культуры как основы значений ведет к общей, внеисторичной и внекультурной архитектуре.[2]

Кастельс привносит социологическое измерение в контекст современной архитектуры. В частности, рассмотрение структуры общества как многослойной сетевой структуры позволяет выделить некие «референтные группы», «элиты», задающие тон в той или иной сфере искусства. Во все времена относительно замкнутые социальные общности обменивались между собой «культурными кодами» (язык, поведение, одежда и т.д.), помогающими установить границу между группой и обществом. А поскольку в эпоху глобализации национальные границы ряда экономических, социальных процессов уступают место другим, наднациональным, возникает то, что Кастельс называет тенденцией к созданию стиля жизни и дизайна пространственных форм, нацеленных на унификацию символического окружения элиты по всему миру.

Исторически сложившаяся специфика каждой местности при этом вытесняется. Поэтому мы видим создание относительно замкнутых пространств на магистралях пространства потоков: международных отелей, убранство которых, от дизайна комнат до цвета полотенец, должно создавать ощущение принадлежности к внутреннему кругу и абстрагирования от окружающего мира, а потому повсюду делается одинаковым. Комнаты отдыха для VIP ("очень важных персон") в аэропортах, предназначенные для поддержания дистанции между собой и обществом на магистралях пространства потоков; мобильный, персональный, on-line доступ к телекоммуникационным сетям, так что путешественник никогда не потеряется; система обслуживания поездок, услуги секретарей, взаимные приглашения и прием гостей - все это сплачивает узкий круг корпоративной элиты через соблюдение одинаковых ритуалов в разных странах. Кроме того, среди информационной элиты распространяется все более гомогенный стиль жизни, игнорирующий культурные границы обществ.

Интересны не столько тенденции к унификации стиля отдельных социальных групп, сколько механизм распространения этого стиля на другие культурные сферы.

Следует отметить аналогичную ситуацию и в профессиональной среде архитекторов. Круг «архитекторов-звезд» достаточно узок, это знающие друг друга люди, часто выступающие вместе в обеспечении крупных проектов, имеющих международное значение (строительство столицы ОАЭ Дубаи, подготовка г. Бейджинг к олимпиаде).

Наднациональность (глобальность) в такой архитектуре, на мой взгляд, следует искать не внешнем сходстве или различии объектов, ведь каждая из «звезд» архитектуры обладает своим индивидуальным стилем, а в способе работы с конкретным местом.

Современные строительные технологии при достаточном финансировании предоставляют большую свободу архитектору, а именно, свободу творить в своем стиле в независимости от конкретного места. Более того, наличие узнаваемого почерка только приветствуется заказчиком. Следует также упомянуть влияние масс-медиа – различных архитектурных блогов, журналов, мероприятий, на распространение того или иного архитектурного направления. В таком случае, «звезда» становится заложником своего собственного стиля.

Таким образом, тенденция к унификации – заключается не столько в схожести конкретных пространственных форм, дизайна (наоборот, здесь присутствует стилевое разнообразие), сколько в ориентации на наднациональные, оторванные от данной местности, процессы.

Архитектурная мода направляется тем, что является индивидуально новым. Эта тенденция еще усиливается архитектурными журналами, которые показывают здания как художественные объекты (как правило, незаселенные). Эти здания не воспринимаются таким именно образом теми людьми, кто их использует. (…) Однако сознание, которое таким образом подкрепляется – установка на здание с мощной, если удается, образной характерностью, не имеет ничего общего с установкой на то, чтобы создавать места для людей [1].

На мой взгляд, интерес к данной проблематике (процесс отчуждения архитектуры от человека по мере включения человека в глобальные процессы), а также претензия на более широкое описание ситуации, в которой находится современная архитектура (такие понятия как «сеть», «пространство потоков», «разделенное время» – являются достаточным основанием для введения такого различения:

	Пространство мест	Пространство потоков
Контекст	Территория	Инфраструктура, сеть
Время	Местное время	Всеобщее, мировое время.
Композиция	Замкнутая	Открытая
Физический смысл	Статика	Динамика
Масштаб	Субъект (человек, божество, группа людей)	Поток (людей, машин, товаров)
Результат	Обретение	Достижение
Положение	Пребывание	Прибытие
Внимание	Рефлексия, изолированность от внешнего мира	Интенция, включенность в сетевые процессы

В то же время, тенденции, описанные М. Кастельсом в конце своей работы, представляются несколько упрощенными. Ничто, например, не указывало на финансово-экономический кризис и связанные с ним социальные явления. Вероятно, в его прогнозе сделано много линейных экстраполяций, в то время как для описания современной ситуации требуется новая парадигма (синергетическая?).

Можно сказать, что истина где-то в новом качестве, во взаимосвязи двух практик – пространства потоков и пространства мест. Мне представляется, что со временем эта взаимосвязь будет осмыслена, ни один из этих подходов не вытеснит другой, хотя, безусловно, появятся новые феномены как в архитектуре, так и в смежных областях. Например, вэб-сайт или рабочий стол пользователя можно рассматривать как пространство места в пространстве потоков, а значит, к их организации можно применить и эстетические принципы формообразования архитектуры. Аналогично, и архитектура обогащается принципами работы дизайна (проектирование удобной и красивой вещи), системного администрирования (проектирование удобной компьютерной сети), корпоративного управления (проектирование эффективной организации) и т.д.