5_kniga
.pdfнапример, за звездами, я не могу освободиться от чувства стыда, которое испытываю я, но которого не испытываете вы. Поэтому не читай мне нотаций по поводу Мелоди. То, что совершаем мы с Мелоди, меньший грех, чем тот, что совершаете вы с Крисом.
Без сомнения, он был прав. Это-то и было больнее всего.
Мало-помалу я привыкла к отсутствию Криса, к тому, что он бывает дома лишь по выходным. Сердце мое разрывалось, а постель казалась мне огромной и холодной без него; все утра были одинокими и пустыми, пока я не слышала, как он насвистывает, принимая душ и бреясь. Мне не хватало его жинерадостности, его оптимизма.
Даже тогда, когда разбушевавшийся снегопад несколько раз не позволял ему приехать домой и на уикэнд, даже тогда я смиряла себя и ждала. Я думала о том, насколько приспосабливается человек ко всем лишениям, всем переменам, лишь бы заполучить несколько минут бесценного счастья.
Стоя у окна и видя, как машина Криса подъезжает
к дому, я ликовала как в юности; меня переполняла радость встречи, будто несколько десятков лет назад, когда я ждала в коттедже отца Барта, украдкой пробирающегося ко мне из Фоксворт Холла.
Несомненно, когда я видела его каждый день и каждую ночь, яркость ощущений была меньше. Теперь я грезила уикэндом, ждала его прихода.
Теперь Крис был мне более любовником и менее
— мужем. Я скучала по брату, который был моей второй половиной; я любила своего мужалюбовника, который в этом качестве был совсем иным.
Ничто, ни моральные правила общества, ни опасения и укоры совести, не могло теперь разлучить нас. Я отринула все препятствия и приняла его как мужа.
Однако мое подсознание подкидывало мне бесчисленные уловки, чтобы усмирить беспокойное сознание. Так, я решительно отделяла в памяти Криса-мальчика, своего брата, от взрослого Криса, который был мне мужем. Мы оба начали когда-то бессознательную игру, и
правила ее менялись с нашим возрастом. Мы не обсуждали их, мы оба понимали и принимали их без слов. Никогда больше Крис не называл меня «миледи Кэтрин» . Канули в прошлое и многие другие милые клички, подшучивания и поддразнивания.
Поздним декабрьским вечером я нарочно скрылась в сумерках ротонды и смотрела оттуда, как он снимает пальто, а затем, прыгая через ступеньку, бросается в нашу спальню, повторяя на ходу мое имя. Я вышла из темноты и оказалась в его жаждущих объятиях.
— Ага, ты снова опоздал! С кем ты там встречаешься в своей лаборатории, от кого тебя бросает в жар и в холод?!
Ни с кем, ни с кем, — сказали мне его страстные поцелуи.
Но уикэнды были так коротки, так огорчительно коротки…
Я рассказывала Крису все, что беспокоило и мучило меня: о неприятных привычках Джоэла кружить по дому, бормоча цитаты из Библии,
глядя неодобрительно на все, что я говорю и делаю. О поведении Мелоди и Барта, о том, как тоскует по жене Джори, как он любит ее, несмотря ни на что. Я постоянно пыталась напомнить Мелоди о ее обязанностях жены, об ответственности за ребенка. Равнодушие Мелоди расстраивало Джори более, чем потеря ног.
Крис лежал рядом со мной и терпеливо слушал мои тирады. Наконец, он нетерпеливо и сонно сказал:
—Кэтрин, иногда я опасаюсь приезжать домой изза тебя. Ты портишь все, что есть хорошего между нами своими непрестанными подозрительными, темными выдумками. Пойми: все твои неприятности и подозрения живут по большей части в твоем воображении. Тебе не надоело, ты еще не достаточно настрадалась? Стань ты, наконец, взрослой, Кэтрин! Ты сеешь подозрения и скорбь в душе Джори. Когда, наконец, ты научишься ждать от людей добра, только тогда ты его и получишь.
—Да, я уже слышала эту твою философскую концепцию, Крис. — Я с горечью припомнила
привязанность Криса к нашей матери и то, что от нее он тоже, несмотря ни на что, ждал добра.
Ах, Крис, Крис, неужели Ты никогда не научишься жизни? Но я не сказала этого — не посмела.
Вот он передо мной, состарившийся, хотя это и не видно по нему, прежний мальчик, с прежним своим розовым оптимизмом. Да, я могла высмеять его, но в душе я завидовала его вере в людей. Она давала ему душевный покой, в то время как я всю жизнь поджаривалась на медленном огне, переступая с ноги на ногу на раскаленной сковороде.
Барт сидел перед камином и пытался читать финансовый журнал, а мы с Джори в это время заворачивали в красивые обертки рождественские подарки, разложив их на длинном столе, освобожденном от кухонной утвари. Пока я резала серебристую бумагу и завязывала красивые банты, мне пришло в голову, что Синди ведет себя странно, будто во сне: она жила в каком-то своем мире. За делами Джори я как-то забыла о нуждах и проблемах Синди. Я была удивлена тем, что
Синди пожелала поехать вместе с Крисом в Шарноттсвилль, чтобы сделать еще некоторые покупки и посмотреть кино, и вернулась вместе с ним в пятницу. У Криса была небольшая квартирка с одной-единственной кроватью в комнате, но он решил положить Синди спать на софе.
— Мама, мой подарок тебе будет настоящим сюрпризом, он приятно удивит тебя, — с чарующей улыбкой предупредила Синди.
Она ушла, а я еще долго думала о том, что именно делает ее личико таким спокойным и счастливым.
Едва лишь мы с Джори закончили завязывать банты и украсили подарки нашими многочисленными инициалами, как я услышала хлопанье дверцы автомобиля, топанье ног на террасе и голос Криса. Было около двух пополудни; они вошли с Синди в наш семейный салон, но были не одни, а вместе с очень красивым юношей лет восемнадцати. Я была изумлена. Я знала из высказываний Синди, что она считает мужчину, года на два старшего ее, юнцом. Она любила дразнить меня смелыми высказываниями
вроде того, что «чем старше, чем опытнее, тем лучше» .
— Мама, — с сияющим лицом сообщила Синди, — это тот самый сюрприз, который ты позволила мне сделать на Рождество.
Я стояла, как громом пораженная, но заставила себя улыбнуться. Синди ни словом не обмолвилась, что ее «секретный» подарок будет гостем; не спросила ни у кого разрешения. Крис представил юношу, сказав, что это бойфренд Синди, с которым она познакомилась в Южной Каролине, и зовут его Лэнс Спэлдинг. Юноша как ни в чем не бывало пожал руки мне, Джори и Барту, который сейчас же воспламенился гневом, что было видно по его лицу.
Крис поцеловал меня в щеку и обнял Джори, а потом сразу же поспешил к дверям.
— Кэти, прости за то, что снова покидаю вас, но я буду завтра утром обратно. Синди никак не могла ждать до завтрашнего утра: надо было привезти ее гостя. У меня остались срочные дела в университете. К тому же, и мне надо кое-что купить.
Увидев выражение моего лица, он одарил меня чарующей улыбкой:
— Дорогая, я выхлопотал себе две недели отдыха. Так что не грусти и, пожалуйста, не давай волю своему воображению.
Он обернулся к Лэнсу:
— Приятного времяпрепровождения в твои каникулы тебе, Лэнс.
А Синди, увлеченная своим «сюрпризом» , потянула Лэнса к человеку, который в последнюю очередь мог бы радоваться появлению гостя в этом доме — к Барту.
— Барт, я думаю, ты не возражаешь, что я пригласила Лэнса. Его отец — президент консорциума Кэмикэл Бэнкс в Виргинии.
О, какие магические слова! Я не могла не улыбнуться мудрой уловке Синди. Сейчас же враждебность Барта сменилась интересом. Мне даже стало неудобно, пока я наблюдала, как Барт пытался выдоить по каплям нужную ему информацию из юноши, который был всецело поглощен Синди.
Синди была прелестнее, чем когда-либо, затянутая в белый свитер с розовой отделкой, которая дополняла вязаные брючки того же цвета. У нее была пленительная фигура, которую она охотно демонстрировала.
Смеясь и лучась радостью, она потянула Лэнса прочь от Барта.
—Лэнс, ты должен, увидеть наш дом. У нас есть подлинные рыцарские костюмы, целых два, но они слишком малы даже для меня. Может быть, их смогла бы надеть мама, не знаю, но не я. Подумать только, а мы представляем рыцарей огромными, сильными мужчинами, а они вовсе не были огромными! Здесь есть музыкальная гостиная: она еще больше, чем эта; а вот моя комната — уютнее и прекраснее всех. Меня никогда не приглашали осмотреть комнаты Барта, но они должны быть вообще сказочными… — Она с шаловливой насмешкой обернулась на Барта. Барт посуровел еще больше.
—Не смей приближаться к моим комнатам! — приказал он. — Даже не прикасайся к двери моего офиса! И прошу вас запомнить, Лэнс, что вы здесь
под моим кровом, поэтому я надеюсь, вы будете вести себя с честью и достоинством, в особенности, с Синди.
Юноша покраснел и робко промямлил:
— Конечно. Я понимаю вас.
Как только двое удалились, хотя голосок Синди, распевающей дифирамбы Фоксворт Холлу, был слышен, Барт обернулся ко мне:
—Он мне совершенно не понравился! Он слишком стар для нее и слишком уж себе на уме. Ты должна была предупредить меня: ты прекрасно знаешь, что я не люблю нежданных гостей в моем доме.
—Барт, я полностью с тобой согласна. Синди обязана была предупредить нас, но, возможно, не сделала этого из опасения, что ты откажешь ей. А он мне кажется очень милым. Вспомни, как мила и красива была Синди начиная с Дня Благодарения. И она не причинила тебе ни малейшей неприятности. Она выросла, вне всякого сомнения
—Будем надеяться, что она и не причинит мне неприятностей впредь, — со скептической