Копия курсовая 2

Введение

Многие писатели обращались к истинам античности. Вопросы, поднятые в те далекие времена, остаются актуальны и сегодня. Исключение не составляют и современные писатели, такие как Людмила Улицкая. Наибольший интерес у современников проявляется к мифам, в которых еще в древности была показана вся сложность человеческой натуры, ее местоположение в жизни, в обществе, ее отношения с другими, с природой, с космосом. Мифология и по сей день показывает модели человеческих переживаний, человеческого поведения на примере переживаний и поведения богов. Античная мифология создает модель мира. Античная мифология создала прототипы общественного поведения, создала прототипы для литературных персонажей.

Жесткое жуткое существо из древнегреческой мифологии, злая волшебница, которая в отместку своему неверному мужу убила своих детей. Первыми, кто обратился к этому зловещему образу, были древнегреческий драматург Эврипид и древнеримский философ, поэт и государственный деятель Сенека. Кто же такая Медея? Страшная убийца или несчастная женщина? В этом вопросе и пытались разобраться авторы. Совсем другую Медею предлагает нам писательница 20 века Людмила Улицкая. Ее творчество отличается эмоциональностью, лиричностью, идеализацией жизни, обращение к «женской» тематике и проблематике, тщательная обрисовка женских персонажей, что свойственно по В. Белинскому для всего женского творчества. В романе Улицкая не обращается к политике, философии. Все свое внимание она направляет для описания внутреннего состояния человека.

Улицкая использует приемы «женского письма», а именно: автобиографичность, тяга к подсознательному, телесность, проблематика отношений мужчины и женщины, мотив письма, самоидентификация женщины. Улицкая сохраняет установку на «непридуманное», на искренность, на откровенность. В центре – проблематика семьи, рода, жизни и смерти. Семья – это целый мир, полноценный, завершенный. Семья состоит из всех родственников и близких по духу людей. Она более свободно, как и ее современники обращается с древним мифом и мифологическим образом. Конечно, реконструируемый образ сохраняет частично первоначальные характеристики, но образ переосмысляется так сильно, что в нем сложно узнать древний образ Медеи.

Улицкая:

«Это вывернутый наизнанку миф о неистовой колхидской царевне Медее, это роман не о страсти, а о тихой любви, не об огненной мести, а о великодушии и милосердии, которые совершаются в тех же самых декорациях на крымском берегу... Но главное для меня - не прикосновение к великому мифу, а попытка создать по мере моих сил и разумения памятник ушедшему поколению, к которому принадлежала моя бабушка и многие мои старшие подруги. Они все уже ушли, но мысленно я часто возвращаюсь к ним, потому что они являли собой, своей жизнью и смертью, высокие образцы душевной стойкости, верности, независимости и человечности. Рядом с ними все делались лучше, и рождалось ощущение, что жизнь не такова, какой видится из окна, а такова, какой мы ее делаем...»

«Проблематика отношений мужчины и женщины как тема власти четко обозначена. В произведении нет плохих героев, все хорошие. Улицкая опирается на «счастливое» женское, поэтому проблема самоидентификации женской героини решена традиционно: героиня отталкивается от мужского, рационального, но становится двойником мужчины. Писательница воспроизводит традиционные психологические архетипы. Подсознательные и подавленные потребности, скрытые мотивы находят выход, но не признаются открыто. В романе происходит гендерная смена ролей.»

Миф о Медее, к которому обращались ещё античные авторы, преобразился в романе Л. Улицкой «Медея и ее дети». Мифологическая история в романе обнаруживается в сюжете, образах, символах.

Цель моей работы – проанализировать различные образы Медеи в литературе. Сравнить маскулинную Медею античности с более молодым образом Медеи в романе Л.И. Улицкой. Медея в романе Улицкой сильно отличается от древнегреческого мифа, в романе Улицкой на первый взгляд вообще нет никакой связи с мифом. Задачи курсовой работы: раскрыть образ Медеи с разных сторон в произведениях Сенеки, Еврипида и Улицкой. Сопоставить их, выявить различия в характерах, в поступках.

1.

Уже с античных времен авторы называли свои произведения именем главного героя. Исключение не составляют и романы Еврипида и Сенеки, где в заглавии уже обнаруживается главный описываемый персонаж – Медея. Все повествование вьется возле нее. То же самое сделала и Улицкая, добавив, однако, ещё и детей. Так о каких же детях идет речь, если Медея не имеет детей? В ее романе нет ожидаемого убийства детей. Таким образом, как отмечает Т. Ровенская, в заглавии романа присутствует «очевидный элемент постмодернистской провокации», вступающий «в конфликт с семантической структурой устойчивых мифологем». Медея у античных авторов – умная, властная, честолюбивая, она находится в тяжелых, трагических обстоятельствах, которые сама же все больше и усиливает. У Улицкой Медея уже пожилая женщина, к ней постоянно приезжают гости, родственники, это и есть так называемые дети, в ее жизни тоже были обидные и неприятные ситуации, но она не увеличивает трагизм в ситуации, она преодолевает свою гордость, свою обидчивость. Однако, можно сопоставить и противопоставить Медею античных авторов и Медею 1996 года. Сходство и различие следует искать не во внешнем проявлении, а во внутреннем, в психологии героев, в их индивидуальном отношении к окружающему.

Медея Сенеки тщеславна, она гордится своим происхождением:

Прославленным отцом блистала я:

Наш род идет от пламенного Солнца.

Все страны, те, что Фасис орошает

Струями мирными, те, что лежат

За Скифским Понтом, где морские волны

Послащены болотною водой,

Где девственные рати амазонок

Пугают Термодонтовы {18} брега, -

260 Всем этим царством мой отец владеет, -

Счастливая, я царственною честью

Блистала, и руки моей искали

Завидные для многих женихи.

Сенека:

Медея

Внезапная, неверная судьба

Меня из царства вырвала, изгнанье

Судила мне. Как доверять престолу,

Когда ничтожный случай разрушает

Великое могущество?..

Сенека:

Кормилица

Страшись царя.

Медея

Отец мой был царем.

Медея сильно переживает это, поскольку ее родина – Колхида, и в Коринфе, куда она бежала вместе с Ясоном, она оказывается чужой, следовательно, ее положение становится второсортным. В трагедии Еврипида Медея чувствует свое варварство, одиночество. Она видит причину разлада в семье именно потому, что она варварка. Еврипид:

«А я одна на свете меж чужими

И изгнана и брошена, росла

Меж варваров, вдали я: здесь ни дома,

Ни матери, ни брата – никого,

Хоть бы одна душа, куда причалить

Ладью на время бури.»

«Другого ты боялся, чтоб женатым

На варварской царевне не остаться;

Вам, эллинам, под старость это тяжко.»

Ясон наоборот ощущает свою значимость именно в том, что Медея живет не в варварской стране, а в цивилизованном мире.

…Во-первых, ты в Элладе

И больше не средь варваров, закон

Узнала ты и правду вместо силы,

Которая царит у вас. Твое

Здесь эллины искусство оценили,

И ты имеешь славу, а живи

Ты там, на грани мира, о тебе бы

И не узнал никто.эврипид

В трагедии Еврипида страдания Медеи безмерны, Ясон ушел, и она теряет смысл жизни. Ясон же очень просто расстается с Медеей. Медея понимает, почему ее так не любят: она умна и опасна. Медея вовсе не сомневается в своей правоте убить разлучницу и ее отца. Медея сильно отличается от эллинки, она ничуть не изменилась за время, что прожила в Коринфе, она страстная, горячая, эмоциональная, движимая инстинктами, несдержанная, резкая, безмерная. Инстинкты связаны с чем-то первобытным, с природой, а Медея Улицкой рациональна, в ней нет ничего инстинктивного, животного.

Медея безмерна во всем: в любви, в ненависти, в мести. Но в трагедии Еврипида материнский инстинкт борется с жаждой мести, ненависть с любовью.

Еврипид

«Что же это я задумала? Упало

И сердце у меня, когда их лиц

Я светлую улыбку вижу, жены.

Я не смогу, о, нет… Ты сгибни, гнет

Ужасного решенья… Я с собою

Возьму детей… Безумно покупать

Ясоновы страдания своими –

И по двойной цене… О, никогда…

Тот план забыт!.. Забыт… Конечно… Только

Что ж я себе готовлю? А враги?

Смеяться им я волю дам, и руки

Их выпустят… без казни? Не найду

Решимости? О, стыд, о, униженье!»

«Ты, сердце,

Вооружись! Зачем мы медлим? Трус

Пред ужасом один лишь неизбежным

Еще стоит в раздумье. Ты, рука

Злосчастная, за нож берись... Медея,

Вот тот барьер, откуда ты начнешь

Печальный бег сейчас. О, не давай

Себя сломить воспоминаньям, мукой

И негой полным; на сегодня ты

Не мать им, нет, но завтра сердце плачем

Насытишь ты. Ты убиваешь их

1250 И любишь.»

Сенека:

Но ужас сердце сжал, и холод - в членах,

И дрожь - в груди. Ушел куда-то гнев,

Вернулась мать, супругу прогоняя.

Ужель пролью я кровь моих детей?

О, нет! Придумай что-нибудь получше!

Пускай уйдет подальше от меня

Безбожное, неслыханное дело!

Не лишена материнского инстинкта и Медея Сенеки, но в ней мужское начало более развито, она жестока еще более, она жаждет мести, крови, для нее быть не осмеянной дороже всего. Медея эгоистична, она думает только о своей обиде, о своей чести. Медея – центр произведения, она сосредотачивает на себе все эмоционально-психологическое содержание драмы.

Медея античных авторов исключительна, если сравнить ее с остальными эллинами, она не похожа на них, и она совершает невероятный поступок – убивает детей. Медея в романе Улицкой ничем особенным не отличается, кроме рыжих волос, среди жителей Крыма. Образ Медеи подобен окружающим ее жителям, это обобщенный образ, типичный, для писательницы важно «запечатлеть целое поколение людей».

Античность напоминает матриархат, женщина воздействует на мужчину своими чарами, а, следовательно, в Медее присутствует и мужское начало: она честолюбивая, дерзкая, жестокая, бесстрашная. В ней присутствуют два начала: женское (феминное) – любовь к сыновьям и мужское – желание отомстить за свою честь. Честь дороже для Медеи, предательство мужа не так важно, как осмеяние, и в итоге в ней побеждает маскулинное начало, что и приводит к гибели детей.

Еврипид

Три раза под щитом

Охотней бы стояла я, чем раз

Один родить.

У Сенеки маскулинность Медеи ещё сильнее выражена, доведена до апогея.

Медея

Судьба у нас отнять богатство может,

Отнять не может дух!

Медея

Судьба боится храбрых, давит трусов.

Кормилица

Похвальна доблесть, но когда уместна.

Медея

Всегда уместна доблесть.

Сенека:

За грех какой прольют бедняжки кровь?

За то ль, что рождены они Ясоном

И матерью Медеей? Пусть падут!

1100 Ведь не мои они, пускай погибнут...

Они мои, и нет на них вины,

Они так непорочны... Это - правда...

Но разве был виновен брат? Зачем

Колеблешься, душа моя, и слезы

Кропят лицо? Зачем любовь и гнев

На части рвут взволнованную душу?

Как яростные ветры бой ведут,

Со всех сторон гоня морские волны,

И мере неуверенно кипит,

1110 Так и в моем забушевавшем сердце

Любовь и гнев друг друга гонят прочь.

Гнев, уступи любви!

2.

Мужское начало присутствует и в образе Медеи Л. Улицкой. Разные персонажи говорят о ее мужественности и мужестве, в ее внешности показаны такие интересные вещи как большие руки, большой рост, мужской размер обуви. Но женское начало в ней все же преобладает, чем мужское, это проявляется, прежде всего, тем, что она выполняет традиционно женскую роль в быту, маскулинность не берет вверх над ее женственностью, в отличие от Медеи античных авторов. Она может пережить и бесчестие, и измену. И предательство, и обиду, она хоронит в себе эти чувства, она может оценивать себя и происходящую ситуацию. Любовь, чувство материнства, забота преобладают в ее сердце.

В античности успех Ясона полностью зависел от Медеи, так и Самуил, муж Медеи Мендес нуждался в ней, нуждался в ее уме, мужестве, она оберегала его, она поила его травами, что облегчило его болезнь и смерть, она избавляла его от страхов. Ясон бросил независимую Медею, а Самуил нуждался в ней и решил остаться с ней до конца.

Медея античных авторов боялась быть осмеянной, а Медея Улицкой никогда не казалась смешною, всегда сохраняя чувство собственного достоинства.

«купальник Медеи — «смелая новинка парижской моды двадцать четвертого года» — «на всех, кроме нее самой, выглядел клоунским одеянием».

Медея в античности и у Сенеки, и у Еврипида теряет свое женское начало, в результате чего гибнут ее дети, Медея Мендес биологически не является матерью, но мать проявляется в ней при соприкосновении Медеи со своими членами семьи. Она становится матерью для всей своей родни, в том числе и для мужа. Она мать для всех своих разнонациональных родственников, которые заселяют все части света, она опора как земля, на которой они поселились, куда включены все части света и все три расы: европеоидная, азиатская, негроидная. Медея как бы неразлучна с землей, на которой живет, и земля отвечает ей тем же: Медея постоянно притягивает дары земли, от грибов до полудрагоценных камней.

«Крымская земля всегда была щедра к Медее, дарила ей свои редкости, зато и Медея благодарно помнила каждую из своих находок вместе с самыми незначительными обстоятельствами времени, места и всеми оттенками испытанного некогда чувства — начиная от первого июля девятьсот шестого года, когда маленькой девочкой посреди заброшенной дороги возле Ак-Мечети она обнаружила ведьмино кольцо из девятнадцати некрупных, совершенно одинаковых по размеру грибов с бледновато-зелеными шляпками, местной разновидности белого. Венцом же ее находок, не имеющих пищевой ценности, был плоский золотой перстень с помутившимся аквамарином, выброшенный к ее ногам утихающим после шторма морем на маленьком пляже возле Коктебеля двадцатого августа шестнадцатого года, в день ее шестнадцатилетия. Кольцо это носила она и по сей день, оно глубоко вросло в палец и лет тридцать уже и не снималось.»

А также то, что ее именем называли местные скалы, с чем и ассоциируется жизненная стойкость Медеи, у нее есть свои раз и навсегда установленные принципы. Античную Медею, уязвленную, честолюбивую, которая находит единственный выход в убийстве своих детей, можно сопоставить с Медеей, созданной Улицкой, бездетной, а, следовательно, с присущей ей женской нереализованностью, обманутой любимым мужем и любимой сестрой. Медея у Улицкой как будто следует советам античной кормилицы.

Сенека

Кормилица

Молчи, молчи и жалобы свои

Глубоко затаи. Кто терпеливо

В безмолвии выносит раны, тот

За них воздаст.

Она сублимировала свое несчастье, которое даже не осознает до конца, спрятала его в повседневном труде, заботах, хлопотах, в повседневной рутине, в постах и молитвах. Несчастливая жизнь Медеи замечалась окружающими людьми, но не ею самою.

Античная Медея живет в постоянном водовороте событий, растрачивая себя, ее окружают жертвы, жизнь Медеи Георгиевны однообразна, она следует какому-то намеченному плану, не отклоняясь в стороны, она наоборот накапливает любовь и отдает ее потом другим. Античная Медея страстная натура. Она добывает хитростью один день в Коринфе, примерив маску слабости и беззащитности. У нее множество монологов, красочных, красноречивых, которые несут информацию. Медея Улицкой не понимала ежеминутной прихоти, страсти. Она была пассивным наблюдателем. Медее, внучке Гелиоса, ведомы все дела людей и богов, Медея Улицкой также видит и понимает все, что происходит в доме, но сама активного участия не принимает. В произведении Улицкой Медея не говорит о своих чувствах, не анализирует других, она просто живет. Образ Медеи в романе Улицкой целен, но присутствует и двойник Медеи – это ее сестра Сандрочка, которой свойственно испытывать страсть и следовать ей, растрачивая себя, которая не задумывается о последствиях, которую волнуют лишь внешние проявления. Медея разрывает всякие отношения с Сандрой на долгие годы. По мнению Т. Ровенской, «образ новой Медеи обращен к свету, он отрицает варварство, олицетворяемое с силами природы, каковой считается и эмоция». В противовес античной Медеи, которая обижалась на оскорбления, нанесенные ей. Для которой было важно отомстить за это. Она старается утихомирить в себе обидчивость и, так давно с ней борясь, не заметила, что уже многие годы ни на кого не обижается». Импульс сохранения в героине Л. Улицкой так же силен, как и импульс разрушения в античной Медее.

Улицкая меняет Медею внутри и извне. Ее быт практичен, в нем нет ничего героического, она бережлива, внимательна к вещи, практична. Единственная ее ценность – плоский золотой перстень с помутившимся аквамарином. По примеру героического мифа, Улицкая создает свой миф. В мифе Улицкой повествуется жизнь Медеи, куда включены испытания. Это смерть родителей и забота о братьях и сестрах, странствие, обязательное для героического мифа, это поездка к брату Федору, обусловленное нарушением табу, т.е. связью между мужем и ее сестрой и смерть. Улицкая подробно описывает быт Медеи, описывает все малейшие подробности, что придает ощущение реальности происходящего. К тому же, образ Медеи, ее характер раскрывается через эти мелочи. Медея индивидуальна, но вместе с тем в ней проявляются и типические черты. Выбор Крыма не случаен: Улицкая любила этот город, поэтому он сразу ассоциируется с домом. Улицкая создает модель современного мира с традиционной основой.

3.

Медея не одинока в романе Улицкой, в отличие от античных авторов, поскольку у нее большая семья. У Сенеки и у Еврипида Медею бросил Ясон, а дети остаются с ней, но все равно между ними чувствуется отчуждение, к тому же у Сенеки Медея должна оставить своих детей.

Сенека:

Один мне день дарован для прощанья

С двумя детьми.

Сенека:

Креонта вся вина,

Который, властью злоупотребляя,

Мой расторгает брак, берет детей

У матери, преступно разрушает

Союз любви, упроченный детьми.

В романе Улицкой Медея всю жизнь ухаживает за чужими детьми, она всегда окружена людьми. Каждый год к ней по очереди приезжают многочисленные родственники.

«Сезонными наплывами родни Медея не тяготилась, как не тяготилась и своим осенне-зимним одиночеством. Первые племянники появлялись обычно в конце апреля, когда, после февральских дождей и мартовских ветров, являлась из-под земли крымская весна, в лиловом цветении глициний, розовых тамарисков и китайски желтого дрока. Первый заезд обычно бывал кратким — несколько предпраздничных дней, первомайские, кое-кто дотягивал до девятого. Потом небольшая пауза, и в двадцатых числах мая съезжались девочки — молодые матери с детьми дошкольного возраста.

Поскольку племянников было около тридцати, график составляли еще зимой: больше двадцати человек четырехкомнатный дом не выдерживал.»

У Медеи в романе Улицкой видна связь с мифом ещё и в том, что она напоминает колдунью, собирает травы.

«Ходила она не праздно, была собирательницей шалфея, чабреца, горной мяты, барбариса, грибов, шиповника, но не упускала также и сердоликов, и слоистых стройных кристаллов горного хрусталя, и старинных темных монет, которыми полна была тусклая почва этой скромной сценической площадки всемирной истории.»

Характерно для семьи Медеи то, что генетически особенности одного человека передавались другому, между каждым проходили взаимосвязи. Медея родилась с прекрасным даром, который передавался в их семье по наследству, это способность видеть в темноте, а также некоторые другие особенности: рыжие волосы, укороченный мизинец, приросшая мочка уха.

«Материнский медный оттенок проявлялся так или иначе у всех, но только двое, она сама и младший из братьев Димитрий, были радикально рыжими…

Выскакивал иногда укороченный дедов мизинец, который доставался почему-то только мальчикам, да бабушкина приросшая мочка уха и исключительная способность к ночному видению, которой, между прочим, обладала и Медея. Все эти родовые особенности и еще несколько менее ярких играли в потомстве Харлампия.»

Рыжие волосы Медеи напоминают о солнце, о ее происхождении от бога солнца Гелиоса, но вместе с тем это что-то волшебное, дьявольское, отсылающее к какому-то колдовству. Медея у античных авторов волшебница, которая разбирается в ядах, травах. Та же ситуация и у Медеи Георгиевны, она разбирается в травах, собирает их, только не изготавливает яда. К тому же, у Медеи Мендес было особое свойство – видеть в темноте, а также особая одаренность рук. Улицкая показывает происхождение, национальность, социальное положение Медеи в реалиях современного мира, современного общества.

История семьи Медеи указывает на сходство с античным мифом. Мать Медеи Матильда бежала из Батуми, чтобы выйти замуж за грека Георгия Синопли. В мифе Медея тоже бежит, оставляя родину, помогая Ясону добыть золотое руно, она всю свою жизнь променяла на счастье быть женой Ясона в другой, незнакомой ей, чужой земле. Сама Медея была названа в честь своей тифлисской тетки. Происхождение Медеи также соответствует мифу: она гречанка, последняя «чистопородная» гречанка в семье.

«Медея Мендес, урожденная Синопли, если не считать ее младшей сестры Александры, осталась последней чистопородной гречанкой в семье, поселившейся в незапамятные времена на родственных Элладе Таврических берегах. Была она также в семье последней, сохранившей приблизительно греческий язык, отстоявший от новогреческого на то же тысячелетнее расстояние, что и древнегреческий отстоял от этого средневекового понтийского, только в таврических колониях сохранявшегося наречия.»

На «чистопородность» Медеи в романе Улицкой постоянно всячески обращено внимание: она говорит на греческом наречии, своего племянника Георгия зовет на греческий лад. Греческое проявляется и в ее внешности: на голове Медея носила шаль, конец которой «мелкими античными складками свешивался на плечи и прикрывал морщинистую шею».

«Нос был фамильный и с годами не портился: довольно длинный, но нисколько вперед не выдающийся, с тупо подрезанным кончиком и круглыми ноздрями. Ее лицо напоминало красивую лошадиную морду…»

Она внучка купца и дочь портового механика, она живет, где море и горы, ее дом находится на горе, что подчеркивает ее близость к небу, как бы божественное происхождение, что и отсылает к мифу.

В центре произведения находится дом Медеи, выступая своеобразным символом, который связан с родом, с местом рождения человека, семьи, куда и стремятся вернуться все члены семьи, если даже живут они теперь в другом месте, они стремятся вернуться на родину, т.е. в дом Медеи. У античных авторов, как и в мифе, Медея разрушает семью, ничего не создавая. В книге Улицкой семья для Медеи имеет огромное значение, она выступает хранительницей очага, хранительницей традиций, она во всем поддерживает своих членов семьи, помогает им. Образ Медеи светлый, она не жестока, она не жаждет мести, она смогла превзойти в себе страсть.

Роман Улицкой представляет из себя сагу, семейную хронику, где показаны события, которые оказывают влияние на жизнь героев. Одно из происшествий – это разногласия в семье, приводящие к трагическому концу. Улицкая освещает эту жизнь. В романе показано влияние на судьбу человека различных факторов. Жизнь, время постоянно приносит с собой уроки, и весь вопрос в том, как к этому отнесутся люди, что они возьмут для себя из этого. В романе Улицкой семья представлена как особый отдельный, обособленный организм, представляющий из себя единое целое, отчужденный от мира, но не конфликтующий с ним и в тоже время не зависимый от него, мир самодостаточный со своими традициями, условиями, привычками, правилами.

«В доме был давно заведен странный распорядок: ужинали обыкновенно между семью и восемью, вместе с детьми, рано укладывали их спать, а к ночи снова собирались за поздней трапезой, столь неполезной для пищеварения и приятной для души.»

Это мир любви, куда входят все члены семьи не зависимо от того, приемные они или родные, они все стали родными друг другу, и в центре этого всего – дом Медеи:

«Это был один из обычаев дома: после захода солнца не ходить к колодцу. Из уважения к Медее и этот, и другие необъяснимые законы всеми жильцами строго соблюдались.»

«Это была еще одна семейная традиция - кормить детей за отдельным столом.»

Окружающий мир – это мир политики и власти, но он не может разрушить созданного медеиного мира, который и выражен в названии романа: «Медея и ее дети. Медея мать не в прямом смысле, но в переносном для всех своих родных. Дом Медеи имеет и четкие географические границы – это Крым, и более узкие конкретные границы – это кухня, где в центре находится сама Медея, не отделимая от своего дома, куда и приезжают родственники.

«Для местных жителей Медея Мендес давно уже была частью пейзажа. Если не сидела она в белой раме регистратурного окна, то непременно маячила ее темная фигура либо в Восточных холмах, либо на каменистых склонах гор к западу от Поселка.

Крымская земля всегда была щедра к Медее, дарила ей свои редкости, зато и Медея благодарно помнила каждую из своих находок вместе с самыми незначительными обстоятельствами времени, места и всеми оттенками испытанного некогда чувства…

Своими подошвами она чувствовала благосклонность здешних мест, ни на какие другие края не променяла бы этой приходящей в упадок земли и выезжала из Крыма за всю свою жизнь дважды, в общей сложности на шесть недель.»

«…прожаренный солнцем и продутый морскими ветрами дом притягивает все это разноплеменное множество - из Литвы, из Грузии, из Сибири, из Средней Азии»

«Здесь (в доме Медеи) народу собирается тьма! Мендесихина родня» «…взрослые расселись на Медеиной кухне пить чай. Хотя все устали, расставаться не хотелось»

племянник Георгий: «Только здесь я чувствую себя дома».

4.

Образ матери у Улицкой сильно выражен. Не просто образ матери, а образ женщины, она нежная, верная, добрая. Образ мужчин же наоборот редуцируется, искажается, мужчина слабеет, он неполноценен, а женщина становится сильной и принимает ряд мужских обязанностей, часть мужского характера на себя. Женщина становится центром мира. Роман женоцентричен. В мифе Медея убивает своих детей, у Улицкой Медея не имеет детей и не может их убить. В романе история, сюжет мифа меняются. Традиционный миф в романе становится всего лишь структурой романа, и на основе этого получается новый миф с другими образами и с другими символами. Медея никого не убьет, у нее нет детей, она в противовес Медеи из мифа хранит семейное счастье, стабилизирует отношения внутри семьи. Она берет на себя мужские функции в своем доме, который и является прототипом реального мира женщины. В основе романа лежит семья, место человека в семье, границы семьи, понимание термина «семья» каждым из персонажей. Улицкая дает полный рассказ о семье Медеи, обо всех предках, родственниках, называет все имена, тем самым подчеркивая значимость семьи.