Optional / Розмаинский2009

И. Розмаинский

как бюрократический капитализм, по-видимому, стал реальностью России 2000-х годов. Несмотря на важные различия между этими разновидностями семейно-кланового капитализма, у них есть общие черты — институты, специфическим образом снижающие неопреде­ ленность, и обусловленные ими экономические результаты. Низкая инвестиционная и инновационная активность, слабая конкуренция и, как следствие, склонность к инфляции издержек, низкая эффектив­ ность макроэкономической политики ввиду большого теневого сектора, широкое распространение взяточничества и вымогательства43 — неотъ­ емлемые черты семейно-кланового капитализма независимо от того, имеет он олигархическую или бюрократическую природу.

Можно констатировать существование фундаментальных отличий институциональных характеристик экономики постсоветской России от аналогичных характеристик, скажем, современных экономик стран Восточной Европы (Польши или Словакии), где проблемы, связанные с разделением на чужих и своих, оппортунизмом, инвестиционной близорукостью, административными барьерами входа на рынки, взя­ точничеством и вымогательством, стоят далеко не так остро.

Об этом свидетельствуют собранные в ходе социологических опросов в конце 1990-х годов данные. Доля менеджеров, которые отказались бы сейчас вложить 100 долл., чтобы получить через два года 200 долл., составила: в Польше — 22,1%,

вСловакии — 24,6, в России — 98,9%. Доля продаж фирм, осуществляемых в дру­ гих городах или странах: в Польше — 64,7%, в Словакии — 67,6, в России — 23,3%. Доля фирм, которые согласились бы покупать товар у нового поставщика по цене на 10% ниже, чем у текущего поставщика: в Польше — 42,5%, в Словакии — 48,4,

вРоссии — 1,4%. Доля фирм, сообщивших, что фирмы платят за «защиту» со стороны мафии: в Польше — 8%, в Словакии — 14,9, в России — 92,9%. Доля респондентов, считающих, что фирмы незаконным образом оплачивают услуги правительства: в Польше — 20%, в Словакии — 38, в России — 91%44.

Все эти теоретические рассуждения и эмпирические свидетельства наводят на мысль о том, что экономическая система семейно-клано­ вого капитализма не способна обеспечивать эффективное размещение ресурсов и основанный на инновациях экономический рост45. Такая экономика может расти лишь за счет активного экспорта ресурсов, что можно наблюдать на примере России начала XXI в.

При этом дальнейшая институциональная эволюция семейнокланового капитализма, скорее всего, будет связана со стремлением снизить неопределенность, как это имело место в системах рыночного капитализма и планового социализма. Однако подобная эволюция

43По данным академика РАН В. Н. Кудрявцева, уровень латентной преступности в Рос­ сии (на 1999 г.) составлял: по убийствам — 2:1, по изнасилованиям — 6:1, по кражам — 73:1, по взяточничеству — 2900:1, по вымогательству (рэкету) — 17000:1. См.: Цуриков В. И. Оптимален ли принцип неотвратимости наказания за преступление? (Экономический подход

кпреступлениям и наказаниям) // Экономическая наука современной России. 2007. № 2. С. 78. В экономической системе семейно-кланового капитализма взяточничество и вымогатель­ ство являются глубоко укоренившимися, естественными для нее институтами.

44Эти данные были обобщены Ж. Роланом на основе исследований С. Джонсона, ­Д. Кауфмана и других ученых; см.: Ролан Ж. Экономика переходного периода. М.: ГУ—ВШЭ, 2007. С. 264, 270, 273.

45Розмаинский И. В. Основные характеристики семейно-кланового капитализма… С. 69—70.

Неопределенность и институциональная эволюция в сложных экономических системах…

может ухудшить экономическую ситуацию, поскольку будет заклю­ чаться, главным образом, в следующем.

Во-первых, следует ожидать принятия законов и применения юридических практик, ужесточающих политические ограничения

ипрепятствующих развитию гражданского общества. Усиление пре­ следования инакомыслящих в России в 2000-х годах — вполне естест­ венный симптом такой институциональной эволюции. Во вторых, будут, по-видимому, расширены права лиц, приближенных к господст­ вующим кланам (прежде всего, бюрократическим), и ограничены экономические права всех остальных субъектов. В-третьих, следует ожидать укоренения обычаев и традиций, благоприятствующих взя­ точничеству и вымогательству.

Основное объяснение такой эволюции связано с тем, что, с одной стороны, ограничение политических и экономических прав лиц, не приближенных к господствующим кланам, может иметь целью сни­ жение неопределенности в системе. (Подобно тому, как в советское время ее пытались уменьшить посредством формальных запретов на потребление определенных разновидностей импортных товаров типа «модной одежды»46.) Но широкая распространенность взяточничества

ивымогательства создает ощущение «естественности» этих явлений, что может быть закреплено в соответствующих неформальных правилах.

Подобная эволюция формальных и неформальных институтов, естественно, будет еще больше препятствовать эффективному разме­ щению ресурсов и устойчивому экономическому росту, основанному на инновациях. Противодействие такой эволюции может быть связано, пожалуй, только со спонтанным формированием ростков граждан­ ского общества. По мере его укрепления, возможно, сформируются предпосылки для контроля над деятельностью государственных долж­ ностных лиц со стороны общества в целом. Это позволит преодолеть институциональную неадекватность государства и трансформировать семейно-клановый капитализм в рыночный.

По-видимому, в условиях семейно-кланового капитализма единст­ венная возможность обеспечить рост, не основанный на растрате ресур­ сов, связана с детально просчитанной политикой широкомасштабных технологических заимствований47.

46Мы имеем в виду, в частности, кампанию против стиляг, см.: Цирель С. В. Указ. соч. С. 51—52.

47Полтерович В. Стратегии модернизации, институты и коалиции // Вопросы эконо­ мики. 2008. № 4. С. 24.