- •Предисловие заратустры
- •Речи заратустры
- •О трех превращениях
- •О кафедрах добродетели
- •О мечтающих об ином мире
- •О презирающих тело
- •О радостях и страстях
- •О бледном преступнике
- •О чтении и писании
- •О дереве на горе
- •О проповедниках смерти
- •О войне и воинах
- •О новом кумире
- •О базарных мухах
- •О целомудрии
- •О друге
- •О тысяче и одной цели
- •О любви к ближнему
- •О пути созидающего
- •О старых и молодых женщинах
- •Об укусе змеи
- •О ребенке и браке
- •О свободной смерти
- •О дарящей добродетели
- •На блаженных островах
- •О сострадательных
- •О священниках
- •О добродетельных
- •О толпе
- •О тарантулах
- •О прославленных мудрецах
- •Ночная песнь
- •Плясовая песнь
- •Надгробная песнь
- •О самопреодолении
- •О возвышенных
- •О стране культуры
- •О незапятнанном познании
- •Об ученых
- •О поэтах
- •О великих событиях
- •Прорицатель
- •Об избавлении
- •О человеческой мудрости
- •О видéнии и загадке
- •О блаженстве против воли
- •Перед восходом солнца
- •Об умаляющей добродетели
- •На горе елеонской
- •О прохождении мимо
- •Об отступниках
- •Возвращение
- •О трояком зле
- •О духе тяжести
- •О старых и новых скрижалях
- •Выздоравливающий
- •О великом томлении
- •Другая плясовая песнь
- •Крик о помощи
- •Беседа с королями
- •Чародей
- •Крик о помощи
- •Беседа с королями
- •Чародей
- •В отставке
- •Самый безобразный человек
- •Добровольный нищий
- •В полдень
- •Приветствие
- •О высшем человеке
- •Песнь тоски
- •О науке
- •Среди дочерей пустыни
- •Пробуждение
- •Праздник осла
- •Песнь опьянения*
- •Знамение
О целомудрии
Я люблю лес. Плохо жить в городах: слишком много там страстных людей
Не лучше ли попасть в руки убийцы, чем стать предметом вожделений страстной женщины?
Взгляните же на этих мужчин: их глаза говорят, что не ведают они ничего лучшего на земле, чем спать с женщиной.
Грязь на дне души их; увы, если у грязи этой есть еще и дух!
О, если бы вы были совершенны, по крайней мере, так же, как звери! Но зверям присуща невинность.
Разве я призываю умерщвлять свои чувства? Я призываю к невинности чувств.
Разве к целомудрию призываю я вас? Для некоторых целомудрие – добродетель, но для многих – почти что порок.
Они, быть может, и воздерживаются, но пес чувственности завистливо проглядывает из всех их деяний.
До высот их добродетели, вплоть до сферы духа, где царит холод, преследует их это животное, несущее с собой вражду.
И как искусно пес чувственности умеет молить о духе, когда ему отказано в теле!
Вы любите трагедии и все, что терзает сердце? Но я не доверяю вашему псу.
У вас слишком жестокие глаза: слишком похотливо смотрите вы на испытывающих страдания. Не переоделось ли сладострастие ваше, называя себя теперь состраданием?
И еще такую притчу даю я вам: многие, желавшие изгнать своего искусителя, превратились в свиней.
Кому целомудрие в тягость, тому не следует советовать его. чтобы не сделалось оно путем в преисподнюю, превратившись в грязь и похотливость души.
Неужели говорю я что-то грязное? А ведь все это – еще не самое дурное.
Познающий неохотно погружается в воду истины не тогда, когда она грязная, а когда она мелкая.
Поистине, есть целомудренные до глубины души: они снисходительны и смеются охотнее и веселее вас.
Они смеются и над целомудрием и спрашивают: "Что такое целомудрие?
Не безумие ли это? Но это безумие само пришло к нам, а не мы к нему.
С радушием приютили мы этого гостя в нашем сердце: теперь живет он у нас, и пусть остается, сколько захочет!"
Так говорил Заратустра.
О друге
"Наедине с самим собой перестаешь быть один – становится на одного больше, а это уже слишком, – думает отшельник. – Все один да один – это в конце концов образует двоих!"
"Я" и "Меня" слишком неумеренны в беседах: как возможно было бы это вынести, если бы не было друга?
Друг для отшельника – это всегда третий, это пробка, препятствующая разговору двоих погружаться вглубь.
Ах, слишком много бездн существует для отшельника. Вот почему так страстно жаждет он друга и высоты его.
Наша вера в других выдает то, во что мы хотели бы верить в нас самих. Наше страстное желание обрести друга является предателем нашим.
И часто с помощью любви хотят всего лишь перескочить через зависть. И часто нападают и делают себе врага для того, чтобы скрыть собственную уязвимость.
"Будь хотя бы врагом моим!" – говорит истинное почитание, которое не осмеливается просить о дружбе.
Если ты хочешь иметь друга, ты должен вести за него войну; а чтобы вести войну, надо уметь быть врагом.
Врага должен чтить ты в друге своем. Разве можешь ты подойти вплотную к другу своему, не перейдя к нему?
Пусть будет друг твой самым достойным врагом твоим. Будь же ближайшим к сердцу его, противясь ему.
Ты не хочешь перед другом носить одежды? Ты оказываешь честь ему, показываясь таким, каков ты есть на самом деле? Но за это он посылает тебя к черту!
Кто не скрывает себя, вызывает возмущение: у вас достаточно оснований бояться наготы! Будь вы богами, вы бы стыдились одежд своих!
Не старайся приукрашивать себя для друга: ибо стрелой и стремлением к Сверхчеловеку должен ты быть для него.
Смотрел ли ты на друга, когда спит он, чтобы увидеть, каков он тогда? Что такое лицо друга твоего? Это – твой собственный лик, но отраженный в грубом и несовершенном зеркале.
Видел ли ты друга своего спящим? Не испугался ли ты его вида? О да, человек есть нечто, что должно преодолеть.
Угадывать и уметь молчать должен друг: умерь желание свое видеть все. Пусть сон твой раскроет тебе, что делает друг твой, бодрствуя.
Да будет сострадание твое угадыванием: сперва узнай, хочет ли друг сострадания. Быть может, он любит в тебе несокрушенный взор и взгляд вечности.
Да будет сострадание к другу сокрыто под твердой оболочкой, на ней должен ты стереть зубы свои. Тогда сострадание приобретет утонченность и сладость свою.
Стал ли ты чистым воздухом, уединением, хлебом и лекарством для друга своего? Иной не в силах освободиться от собственных цепей, однако друга своего спасает.
Если ты раб, то не можешь быть другом. Если тиран, – не можешь иметь друзей.
Слишком долго таились в женщине раб и тиран. Поэтому неспособна она к дружбе: ей ведома только любовь.
В любви ее всегда есть несправедливость и слепота ко всему, чего не любит она. Но и в сознательной любви женщины есть и внезапность, и молния, и тьма рядом со светом.
Пока еще не способна женщина на дружбу: женщины – это кошки, или птицы, или, в лучшем случае, коровы.
Пока еще не способна женщина на дружбу: но скажите мне вы, мужчины, кто из вас способен на нее?
О ваша бедность, мужчины, о ваша скудость души! То, что даете вы другу, я даю любому из врагов своих и не становлюсь от этого беднее.
Существует товарищество: пусть будет и дружба!
Так говорил Заратустра.