01_Rider_po_kursu_itogovyy_variant / Тема 03. Технология социологического исследования / БогомоловаВлияние генд.фактора

При выяснении социальных позиций и самоопределения участников мужских фокус-групп мы обнаружили принципиально иную картину, чем в группах с участием женщин. Прежде всего, с самого начала дискуссий во всех сессиях стало очевидно, что мужчины значительно более напряженно относятся к своему социальному статусу и воспринимают его более статично. Для них этот статус является фиксированным состоянием, которое трудно изменить. Возможно, в связи с этим, мы получили принципиально разную картину описания собственных социальных диспозиций в различных группах. Для удобства анализа мы разделили участников исследования по двум критериям, которые, как выяснилось, имели определяющее влияние на их поведение, – уровень доходов и место работы (государственное или частное предприятие).

Для мужчин оказалось естественным определять свои жизненные позиции с точки зрения представителей определенной социальной группы. Фактически, любое монологическое высказывание или ответ на вопрос начиналось с фиксации собственного положения в обществе. Это положение определялось как доминирующее или доминируемое. В зависимости от этого выбиралась форма общения с представителями референтной группы и комментариев в ходе дискуссии. Так, мы охарактеризовали стиль выражения собственных мнений группы с низкими доходами как «агрессивный», а группы с высокими доходами как «скептический».

Респонденты из групп с низким уровнем доходов демонстрировали самую высокую степень негативизма и агрессии. Их суждения о современном политическом процессе, как правило, отрывочны и основаны на таких базовых бинарных схемах, как «правда – ложь», «честность – обман», «мы – они». В своих суждениях респонденты часто обращались к референциям прошлого и настоящего, но никогда не обращались к референциям будущего. Они готовы предположить, что будущее страны может быть достаточно благополучным, прогнозируют успешное развитие экономики, политическую стабильность, однако не видят места для себя. Анализ их высказываний заставляет предположить, что для этой категории граждан отсутствует перспектива развития собственной судьбы.

Наше внимание привлек тот факт, что маргинальные настроения захватывали не только лиц с низким уровнем образования, трудящихся на малоинтересной работе, но и тех участников нашего проекта, которых можно причислить к «интеллектуалам», т. е. мужчин с высшим образованием, обладателей научных степеней, инженеров, имеющих дело со сложными системами. Они использовали в своих высказываниях те же понятийные ряды, что и респонденты со значительно более низким объемом образовательного капитала. Мы полагаем, что сходное самоопределение в данном случае возникает в силу того, что эти люди не смогли конвертировать свой образовательный капитал в новых условиях. Высшее образование, ученая степень перестали быть атрибуцией социальной идентичности, автоматическим «назначением в привилегированный класс». Таким образом, не сумевшие пройти процедуры конвертации не только оказываются перед необходимостью изменить стиль жизни в силу ухудшения материального положения, но и изменяют своей идентичности в пользу доминируемого статуса.

Обладатели значительного культурного капитала, способные к рефлексии и обобщениям, приходят в результате к выводу о собственной несостоятельности в социальном смысле. В ситуации глубокого национального кризиса, который переживает сейчас Россия, эта группа не имеет выразителей своих интересов, своих доверителей. Обращаясь к общественной жизни, представители группы могут обнаружить, что их проблематику поднимают в основном общественные деятели экстремистского толка или «левые».

Таким образом, люди, не сумевшие конвертировать свой образовательный капитал, насильственно зачисляются в класс «доминируемых». Это зачисление производят общественные институты и масс-медиа. Фактически, именно они формируют комплекс «униженных и оскорбленных», поскольку при осуществлении селекции масс-медиа утверждают только один значимый критерий – финансовое обеспечение. Другие критерии, которые являются важными для данной социальной группы – значимость трудовой деятельности для развития науки (производства, общества и т.д.), решение интересных интеллектуальных задач, необходимость помощи людям, – грубо и демонстративно игнорируются. В такой ситуации респондентам из «разрушенного класса» ничего не остается как «признать себя побежденными» и перейти к новому стилю коммуникации или отказаться от участия в общественной жизни вообще. Для мужчин, чье самоопределение, как уже было отмечено, тесно связано с внешней стороной жизни в социуме, этот переход достаточно драматичен.

В дискуссиях среди мужчин с высокими доходами агрессивность по отношению к себе и к социуму демонстрировалась более сдержанно. Мы, тем не менее, склонны полагать, что такая агрессивность присутствует, поскольку в лексическом поле активно использовались те же бинарные оппозиции, что и у «доминируемых групп». Разница состояла в том, что мужчины в высокодоходных группах заменяли негативные определения «подлые», «лживые», «жестокие» на «хитрые», «ловкие», «конкретные».

Для представителей этой группы удачное конвертирование образовательного капитала или личных способностей является подтверждением их интеллектуального превосходства. Политических деятелей и прочих «лидеров мнений» они оценивают с той же точки зрения, полагая их успехи результатом активного использования возможностей сегодняшнего дня.

Основным мотивом дискуссии на этапе обсуждения принципиальных позиций и устремлений была мобильность. Это слово является ключевым. Респонденты заменяли его жаргонными эквивалентами типа «надо крутиться», «нужно быстро двигаться» и др. В понятие мобильности респонденты вкладывают множество смыслов, которые относятся ко всем сторонам современной жизни. Высказывая свои мнения, относительно общего процесса развития страны, они допускают возможность изменения своего социального статуса в сторону понижения, однако демонстрируют уверенность в том, что это временные сложности, которые будут ими преодолены. В отличие от своих «коллег» из группы с низкими доходами и женщин мужчины спонтанно и заинтересованно рассуждали о связи своей жизни с политическим строем. В этих рассуждениях преобладало чувство удовлетворения от того, что процесс «игры» с государством протекает успешно. Вот типичные высказывания мужчин из «успешной группы»: «Я всегда мог добиться своего – что при старой власти, что при новой. Просто активно вел себя в жизни (П. 42 года, преподаватель коммерческого вуза, высокий уровень доходов). «У нас в стране необходимо чутье, иначе ты не сможешь сделать ничего, нужно стараться так делать свою судьбу, чтобы никто не мог тебя кинуть. Искать варианты…» (И. 30 лет, сотрудник банка, уровень доходов выше среднего).

Интерес к политическим событиям у представителей «успешной группы» носит ситуативный характер, политическая идентификация ослаблена в силу того, что свое политическое участие они обозначают как своего рода страховку, способ оградить себя от неприятностей. Таким способом является голосование на выборах. Участие в голосовании они мотивировали следующими причинами:

• желанием сохранить существующий порядок, страх перед активностью маргинальных групп, которые могут изменить ситуацию;

• уверенностью в том, что если они не придут на выборы, то их голосом могут воспользоваться в нечестных целях;

• мыслью о бесцельном расходовании денег, предназначенных для организации выборов.

Очевидно, что эти далекие от чисто политических мотивации в первую очередь связаны с соблюдением элементов общественной игры и нежеланием дать себя обыграть и обмануть. В процессе усвоения политической информации все мужчины показывают «маскулинный тип выбора», т. е. ориентированный на идеологию, партийную принадлежность, жесткое соблюдение декларируемых принципов. Это детерминировано специфически мужскими схемами восприятия, и не может быть связано с уровнем образования и общественного положения.

Однако высказанная многократно мысль о важности личной мобильности позволяет предположить, что успешные мужчины реализуют на практике «женский» стиль активности, предполагающий большую лояльность к изменениям. Это проявляется и в отношении к политическим деятелям, прежде всего в отсутствии демонизации или пиетета, в стремлении максимально рационализировать все происходящее в поле политики.

При попытке зафиксировать свое место в социальной структуре общества высказывания респондентов значительно отличались друг от друга. Именно при оценке данного аспекта мы увидели наиболее значительные различия в типах конструирования собственной позиции в социуме. Обладатели высокого образовательного статуса настаивали на естественности успешного развития своей стратегии. Они утверждали, что тот капитал, которым является образование, и их личные способности дают им шансы реализовать себя в любой структуре возможностей. Политический строй для этих респондентов является своеобразным фоном, который влияет на стиль жизни, однако не может оказывать решающего влияния на выбор практик. Они воспринимают изменение политической системы как расширение этих практик. Для успешных мужчин с высоким уровнем образования оказалось также характерным повышенное внимание ко всем видам информации и техническим средствам ее передачи. Во время дискуссии, при припоминании какого-либо контакта с рекламным (или информационным) политическим сообщением ими обязательно упоминался способ получения этой информации (видел по ТВ, слышал по радио и др.). Компетентность в вопросах передачи информации оказалась для них важным элементом стиля жизни, принадлежности к инкорпорированному классу. Они демонстрируют высокий уровень готовности к восприятию сложноорганизованной, образной информации. Разгадывание символического смысла, второго уровня сообщений представляет собой привлекательную задачу. В ходе дискуссии многие из них настаивали, что именно способность работать с информацией, «понимать смыслы» играет решающую роль в их жизненном успехе.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что эти респонденты никогда не обращались в своих высказываниях к референциям прошлого. Они не пытались выстроить цепочку от диспозиций своих родителей к собственным диспозициям. Их история начинается с них самих – во всяком случае, налицо отказ от демонстрации «предшествующих» возможностей, т. е. социальных шансов, которые были даны им благодаря обеспеченным и/или образованным родителям. Высказывания представителей этой подгруппы позволяют предположить, что они пытаются реализовать на практике ту модель поведения «среднего класса», которую предлагают масс-медиа. Основные слагаемые этой модели: хорошее образование, которое определяет достойное место в обществе, развитие собственной личности, понимаемое как постепенное усложнение потребительских практик, экстравертированность как предпочитаемый психологический тип. Естественно, что все аспекты жизни, которые не вписываются в такую модель, подлежат вытеснению. Себя они оценивают как состоявшихся людей, которые обладают всем необходимым для самоуважения.

Нам представляется важным то обстоятельство, что социальная позиция рассматривалась респондентами исключительно с точки зрения высокого уровня потребления и возможности заниматься интеллектуальной и/или управленческой деятельностью. Возможности политической реализации, желание участвовать в принятии решений, важных для существования самого общества и государства, никоим образом не принимались во внимание и не были названы как элементы деятельности доминирующего класса. Избранная этими респондентами модель соответствия как бы полностью исключает активное гражданское участие.

Мужчины, не обладающие значительным образовательным уровнем, полагали главным залогом своего жизненного успеха интуицию, которая дает им возможность принимать правильное решение. Среди представителей подгруппы было заметно уклонение от декларирования своего социального статуса. Наличествует факт удовлетворенности достигнутым, однако проанализировать составляющие своей диспозиции респонденты затруднились. Для них характерно связывать высокое общественное положение с определенными обязанностями или стилем поведения, который может оказаться для них чуждым. Вот типичное высказывание мужчины, не обладающего значительным образовательным уровнем: «Мне трудно решить, к каким людям я отношусь, к какому слою… Если говорить о деньгах, то все в порядке, конечно… Но когда говорят – «средний класс» или еще что-то… я не понимаю, как себя вести» (Ю. 29 лет, менеджер по продажам, группа с высоким уровнем доходов). Представителям данной подгруппы мужчин значительно проще сконцентрироваться на реальной «бытовой» проблематике. Расширение социальных границ, например доступность дорогих развлечений, элитарного образования для детей воспринимается ими достаточно естественно, как процесс, в котором присутствует элемент социальной справедливости. Они также показывали значительную отчужденность от политической реальности. Поле политики является для большинства из них не пространством некоей игры или возможностью решать логические задачи, а особой практикой, существование которой не подлежит сомнению. Они не пытаются приписывать политической реальности особый, сакральный смысл. Большинство представителей данной подгруппы мужчин оценивали общую ситуацию в стране с точки зрения конкретного события, вернее, событие, вызвавшее эмоциональный отклик, провоцировало их на анализ, размышления.

Таким образом, мы выделяем следующие особенности самореференции респондентов-мужчин.

1. Суждения мужчин о социальном пространстве жестко привязаны к их самосознанию, самоопределению своего социального статуса. Мужчины четко позиционируют себя как доминирующие или доминируемые.

2. В реализации своих жизненных практик мужчины испытывают влияние культурной агрессии со стороны общественных институтов. Иными словами, они ищут словесно или образно описанную модель поведения, которая, как правило, укладывается в схему «победитель – побежденный» и выполняют предписания этой модели.

3. Гражданская позиция воспринимается большинством мужчин как выполнение морально-этических норм по отношению к своей референтной группе. Мужчины не склонны активно действовать для принятия решений, имеющих всеобщий, политический характер.

4. Участие мужчин в политической жизни сводится к наблюдениям за происходящим и участием в голосовании. Голосование для них имеет при этом все черты ритуала, т. е. проходит после определенной подготовки, обсуждается в референтной группе, часто происходит на глазах семьи, лишено практического смысла. Под этим мы имеем в виду, что респонденты не связывали свой выбор с возможностями что-то изменить в собственной жизни или жизни общества.

5. В отличие от суждений женщин, которые в значительной степени гомогенны, позиции мужчин различаются в зависимости от уровня образования и доходов. Однако главным и решающим критерием самоопределения мужчин стал уровень доходов. Именно по этому критерию мужчины зачисляют себя в определенную социальную группу.

6. При выражении своего отношения к агентам поля политики мужчины неоднократно отмечали, что для них принципиально важным является четко сформулированная идеологическая позиция и неизменность следования этой позиции. Налицо активный поиск недостаточного в них самих и окружающих «мужского габитуса», который характеризуется как устойчивый, надежный, дающий гарантии и преемственность.

7. Мужчины демонстрируют живой интерес к политической информации во всех ее формах, они утверждают необходимость получения ими такой информации для того, чтобы «чувствовать себя более уверенно». Это является обязательным элементом их схемы классификации.

Подводя итог анализу гендерных различий в процессах социального позиционирования и отношении к политической жизни общества можно заключить, что они не только безусловно имеют место, но и в значительной степени определяют поведение респондентов. Экономические модели поведения, как видно из высказываний участников дискуссий, выражают тот социальный контекст, в котором реализуют себя респонденты. Высказывания участниц исследования ясно демонстрирует отсутствие в реальности «женской» политической мобилизации. В условиях современной российской действительности женщины не являются и не ощущают себя гомогенной группой. Соответственно, они не имеют своей идеологии и в большинстве случаев отрицают ее необходимость. Безусловно, мы не можем утверждать, что существует особое «мужское» и «женское» голосование. Однако материалы исследования демонстрируют разницу в восприятии самого поля политики.

На наш взгляд, главной особенностью женского политического поведения является принципиально отличный от мужского способ восприятия и классификации политической информации – благодаря усвоенным с детства схемам восприятия женщина в большей степени, чем мужчина, акцентирует свое внимание на категориях цели и образа действия. В такой ситуации действенными для женской аудитории оказываются политические рекламные материалы, которые позволяют проследить движение кандидата в социуме, изменение и накопление его символического капитала, происхождение его суждений. С помощью таких материалов обеспечивается включение избирателя в систему практик кандидата, стимулируется его рефлексия. Напротив, реклама, декларирующая особую роль целевой группы, не решает своих коммуникативных задач, поскольку сами представители целевой группы этой цели не видят и не считают, что обладают особыми ценностями, которые необходимо защищать на политическом уровне.

Литература

Lechte J. Fifty key contemmporary thinkers: from structuralism to postmodernity. London, 1994.

Бурдье П. Социология политики/ Пер. с фр. М., 1993.

Бурдье П. Политические позиции и культурный капитал. М., 1993.

65