01_Rider_po_kursu_itogovyy_variant / Тема 03. Технология социологического исследования / БогомоловаВлияние генд.фактора

Политический анализ:

Доклады Центра эмпирических политических

исследований СПбГУ

Под редакцией Г.П. Артемова

СПб., 2000.

Л.Н. Богомолова

ВЛИЯНИЕ ГЕНДЕРНОГО ФАКТОРА

НА ПОЛИТИЧЕСКОЕ САМОПОЗИЦИОНИРОВАНИЕ

Основанием для подготовки данного доклада явились результаты социологического исследования, проведенного автором в 1998–1999 гг. и посвященного изучению степени влияния социальных факторов на восприятие политической рекламы. Одним из наиболее значимых факторов является гендерная идентификация, которая во многом определяет стиль социального позиционирования личности в социуме. В ходе исследования были получены интересные данные о процессах социального позиционирования женщин, особенностях «женского» восприятия политической информации и рекламы. Эти данные позволили сделать ряд обобщений относительно перспективы «гендерно ориентированных» политических организаций и проанализировать неудачи подобных объединений на выборах различного уровня, проходящих в Российской Федерации.

Для получения данных о восприятии рекламных конструктов мы обратились к качественным методам, сложившимся в русле «понимающей социологии». Для реализации проекта был выбран метод фокус-групп (focus groups), который является одним из вариантов полуструктурированного группового интервью. Теоретической основой проекта послужил генетический структурализм П. Бурдье.

В данном проекте использовалось сочетание классического подхода к конструированию групповой дискуссии (последовательное рассмотрение вопросов, вербализация основных реакций респондентов) и современных методик проективного конструирования (рисунок, обсуждение фотографий общественных деятелей с придумыванием судьбы).

Специфическим элементом дискуссии, введенным в качестве эксперимента, был этап группового обсуждения собственных социальных позиций респондентов. Фактически, в ходе исследования была предпринята попытка изучения различных общественных групп. Последовательное стимулирование перекрестной динамики высказываний респондентов дало возможность построения многофакторных моделей анализа восприятия политической рекламы. Указанный проект предусматривал проведение серии фокус-групп в крупных городах России.

Анализ данных качественного исследования приобретает особое значение в связи с многообразием методов, имеющихся в распоряжении исследователя. Для социолога возникает проблема выбора теории. Коммуникационная модель П. Бурдье прежде всего описывает контекст (габитус), который предопределяет те или иные виды символических действий. В попытке приблизиться к пониманию места и роли социальных факторов в освоении политической рекламы мы пошли по пути тщательной фиксации мнений респондентов относительно этого контекста. Для нас анализ означает реконструкцию событий и мнений. Наша цель – не строгая классификация распределений ответов респондентов, а фиксация видения и объяснения проблемы глазами самих участников дискуссии.

По мнению Д. Лехте, «габитус является типом грамматики действий, которая помогает отличить один класс (например, доминирующий) от другого (например, подчиненного) в социальной области» (Lechte , 47).

Продолжая эту мысль, хотелось бы отметить, что габитус – это скорее «стиль письма», чем грамматика. Это тот результат, который появляется при соединении усвоения правил («грамматики») и собственной индивидуальности автора. Понятие индивидуальности не является здесь указателем уникальности, но указывает место личности в определенной социальной группе.

В современном обществе на смену классам приходят социальные группы, различающиеся прежде всего стилем жизни, стилем потребления. В переходном обществе этот процесс сопровождается отсутствием у агентов четких представлений о собственных диспозициях и диспозициях противников. Высокая динамика общественных потоков зачастую бросает людей на различные позиции. Они поочередно оказываются доминирующими и доминируемыми, причем вне зависимости от их собственных представлений о значимости различных факторов продвижения. В такой ситуации, пользуясь образным выражением О. Уайльда, «единственным прибежищем остается стиль». Что это означает? Смысл рекламного сообщения может ускользать от воспринимающего субъекта, однако верно выбранный стиль будет безошибочно идентифицирован, «считан» и, соответственно, породит положительное отношение к информации. Это утверждение не должно быть понято как огульное отрицание роли смыслового значения, которое несет в себе рекламная информация. Однако существуют объективные условия для снижения роли информационного послания в чистом виде. Во-первых, быстрые перемещения ключевых фигур поля политики (переход лидеров в различные структуры, блокирование с противниками, отрицание собственных взглядов), основания которых для воспринимающей аудитории неочевидны, да и не должны быть очевидны. Если бы избиратели ориентировались на когнитивные и рациональные объяснения поведения политических лидеров, то, возможно, они в принципе оказались бы не в состоянии сделать выбор между ними. Во-вторых, всем известен факт, что в программах партий и коалиций, борющихся за власть, очень мало различий по принципиальным вопросам развития общества. Чаще всего эти различия носят ситуативный характер, т. е. являются откликами на злободневные проблемы общества.

В качестве иллюстрации можно рассмотреть феномен появления и действий в публичной политике России фигуры С.В. Кириенко. Экономический кризис, постигший страну после решений, принятых возглавляемым им правительством, оказался особенно жесток для тех, кто, работая в коммерческих структурах, пытался строить свою жизнь и карьеру по «западным правилам игры». У них пропала уверенность в правильном выборе жизненного пути и сформировалась порочная установка принципиальной нелояльности к власти вообще.

Начиная путь общественного деятеля, Кириенко попытался найти поддержку (и нашел!) в первую очередь у «молодых технократов». Однако те из них, кто отдал ему свои симпатии (как показал анализ высказываний респондентов на фокус-группах и посетителей информационного сервера Кириенко), ориентировались исключительно на его внешний образ. Они бессознательно усваивали стиль поведения и изложения мыслей Кириенко, но при этом не могли оценить положения его политической программы и дать развернутый комментарий его идеологической платформы. Согласно утверждениям П. Бурдье, подобная невербальная практика свойственна прежде всего представителям правящего слоя, а следовательно, к ней наиболее чувствительны агенты, стремящиеся занять доминирующие позиции. «Те, кто не имеет других намерений, кроме намерения продолжать поддерживать установленный порядок, могут экономить на разъяснительной работе и ограничиваться представлением в собственной персоне (…) своих свойств и прав, являющихся гарантией инкорпорированной программы сохранения порядка» (Бурдье,125)

Рассмотренные выше соображения привели нас к мысли о том, что первым направлением анализа должен стать стиль жизни респондентов, их представление об этом стиле и выявление основных атрибутов принадлежности к группам доминирующих или доминируемых.

Следующее направление нашего анализа – способ вписывания политической практики в жизненный мир субъекта наблюдения. Поскольку человек постоянно вынужден совершать процедуру выбора, то естественным его познавательным побуждением является стремление уменьшить размерность пространства, в котором осуществляется эта процедура. Выбор особенно труден, когда недостаток информации не дает возможности принимать рациональное решение (или то, которое субъект полагает рациональным). В сфере политического такая ситуация достигает степени абсурда. Людям предлагается активно высказывать свое мнение о предметах и явлениях, которые им чужды и непонятны, а затем делать выводы практического характера. Современная политическая реклама представляет собой квинтэссенцию виртуальных технологий, которые создаются для многоуровневой работы с подсознанением избирателя. Но готов ли к пониманию таких конструкций человек, не имеющий и десятилетнего опыта участия в рекламной коммуникации? Необходимо попытаться понять, какой способ адаптации избирают для себя граждане, не происходит ли спонтанного и немотивированного отказа от участия в общественной игре.

Наконец, мы наблюдали восприятие непосредственных образцов политической рекламной продукции и объяснение этого восприятия респондентами, которые относятся к различным социальным группам. Таким образом, мы получили возможность сравнить такое восприятие и объяснить различия через категориальные схемы.

При создании дизайна групповой дискуссии мы столкнулись с проблемой сегментации. Пилотный этап продемонстрировал неэффективность работы в смешанных по полу группах. Как выяснилось, обсуждение социально-политической проблематики, связанное с анализом собственного статуса, вызывает серьезные коммуникативные затруднения у мужчин и женщин. Характерно, что трудности носили обоюдный характер. Мы связываем это с тем обстоятельством, что наше исследование проходило на фоне острых кризисных явлений в экономике страны, активного пересмотра социальных ролей мужчины и женщины. В этих условиях возникает множество проблем самоидентификации. Необходимость рефлексии в присутствии референтной группы (в данном случае представители противоположного пола воспринимались как оценщики, своего рода судьи жизненного успеха) вызывала серьезные затруднения у респондентов, вплоть до полного отказа участия в обсуждении. В результате было принято решение об обязательной сегментации по полу. Возрастная сегментация также соблюдалась, поскольку в наши задачи не входило наблюдение и анализ дискуссии по поколенческим проблемам, которые неизбежно возникают при значительной разнице в возрасте у участников фокус-группы.

Наибольшую сложность представляла собой сегментация по социальному статусу. При проведении дискусии в «смешанных» пилотных группах нами было отмечено, что эмоциональный настрой, уровень готовности к заинтересованному обсуждению политической проблематики существенно различались у отдельных ее участников. Особенно были заметны различия в компетенции относительно рекламной деятельности как таковой и уровне агрессии по отношению к этой деятельности. Мы тщательно проследили аргументацию участников дискуссии и соотнесли ее с их личностными характеристиками. Как выяснилось, сходные позиции по ряду обсуждаемых вопросов занимали респонденты, имеющие примерно равный уровень доходов. Определенное значение имел также способ зарабатывания на жизнь (работа на бюджетном предприятии, в коммерческой структуре, мелкое предпринимательство и др.).

Учитывая эти факты, мы остановились на следующем способе сегментации: по полу, возрасту, типу занятости (бюджетная или частная структура), уровню доходов. Мы условно разделили участников исследования на «низкодоходных» и «высокодоходных». Мы отдавали себе отчет в том, что такое определение носит предельно общий характер. Но в данном проекте нас в первую очередь интересовали сходные элементы стиля жизни участников дискуссии.

В ходе каждой сессии были отмечены специфические особенности дискуссии, которые были продиктованы статусом и социально–психологическими характеристиками участников. Для того чтобы в какой-то степени компенсировать малое количество групп и экстраполировать результаты исследования на более широкие массы избирателей, при подборе респондентов мы старались учитывать и сферу их профессиональной деятельности. Так, участниками дискуссий стали представители здравоохранения, различных областей науки, образования, производства, транспорта и других сфер.

На начальном этапе дискуссии респондентам предлагалось высказаться на следующие темы: как вы относитесь к политической ситуации в России в целом? какое место вы отводите себе как участнику политического процесса? оказывает ли политика и политические деятели влияние на ваш образ жизни и жизнь вашей семьи? Характер обсуждения этой проблематики подтвердил правильность решения о сегментировании по полу. Дискуссии с участием женщин имели общие черты во всех сессиях, независимо от возраста и социального статуса. Женские группы собрали значительное количество активных коммуникаторов. Это подтверждается данными методики генерированной оценки личности. На дискуссиях присутствовало большое количество активных лидеров. Дискуссии были концентрированными и энергичными, так как лидеры с подобными личностными характеристиками, как правило, ясно видят перед собой цель и избегают излишней детализации. Сами участницы исследования сознают свою «коммуникационную миссию» и активно используют личные качества для развития собственной сферы влияния.

Женщины были склонны довольно оптимистично оценивать ситуацию в стране. Их позицию по отношению к действиям политической власти, которые могут нанести удар по благосостоянию простых граждан, мы определяем как «солидаристскую». Вот высказывание, соответствующее этой позиции: «Мне кажется, что нельзя все списывать на политику, мол они плохие, а мы хорошие… От каждого человека зависит, как он живет, главное – надо не озлобляться, а помогать друг другу» (З. 41 год, бухгалтер, группа с низким доходом). Приведенное высказывание содержит все ключевые слова, вокруг которых строилась дискуссия. Женщины настроены на активное личное участие в решении экономических проблем, они достаточно легко (по сравнению с мужчинами) переносят изменения социального статуса. Анализ высказываний участниц позволяет нам предположить, что это происходит во многом оттого, что женщины имеют больше возможностей для самореализации (как бы парадоксально ни звучало такое утверждение в российском обществе, традиционно принижающем женщину). Для женщины мощным центром самореализации является семья, благополучие которой может в большинстве случаев служить индикатором ценности ее собственной личности. Для женщины чрезвычайно важно быть экспертом по основным вопросам именно внутри своей семьи.

При обсуждении «роли эксперта» спонтанно были подняты темы политического участия семьи и влияния женщины на характер этого участия. Женщины во всех группах отмечали, что они принимают активное участие в обсуждении политической проблематики у себя дома. Однако, высокий уровень интереса к подобным дискуссиям отмечается только при персонифицированном обсуждении (т. е. обсуждении поведения или решений конкретного политического лидера или партии). Женщины утверждали, что чаще всего принимают участие в выборах и стараются оказывать влияние на выбор других членов своей семьи. Большую роль в этом играет активная жизненная позиция, понимаемая как необходимость высказывания своего мнения. Участие в выборах рассматривается как возможность выразить свое отношение к человеку, т. е. поступок эмоционально окрашенный, но не гражданский.

Это наблюдение показывает истинный характер восприятия сферы политического типичными представительницами «женского электората». Фактически, эта сфера не рассматривается ими как реально существующая и могущая изменить жизненный мир респондентов. Они не воспринимают себя как реальную политическую силу. Создается даже впечатление, что многие из них не видят связи между реальным фактом голосования и результатами выборов. Понятие социальной ответственности существует для этих женщин только в отношении собственной семьи, близких. Ситуация политического выбора не имеет большого значения. Вот лишь два высказывания типичных представительниц «женского электората»: «На последних выборах мне интересно было пойти и на кого-то поставить, независимо от того, что будет в конце концов» (Г. 38 лет, работает в коммерческой фирме, высокий уровень доходов). «Ну, все равно, выиграет или не выиграет. Ведь я выразила свое мнение – и мне как-то спокойнее. Ну, хоть как-то нужно же себя проявить (Н. 39 лет, работает мастером на заводе, доходы ниже среднего).

В этих высказываниях отсутствует какая бы то ни было политическая идентичность. Респонденты не считают себя профессионалами в политической деятельности, поэтому отказываются от элементов активного участия в ней. Политическая идентичность не проявляется даже в момент совершения голосования, поскольку респонденты не проявляют потребности в присоединении к какой-либо идеологии. При этом респонденты всеми силами избегают крайних, негативных оценок существующего режима и своего места в обществе. Они не хотят давать собственному поведению «политическую оценку», полагаясь только на личностные стратегии выживания. Особенно интересно, что эти стратегии мало различаются у представительниц успешных в экономическом отношении и, наоборот, малоимущих групп. Эти стратегии сводятся к максимальному напряжению собственных сил и личных возможностей для удержания удовлетворительного уровня жизни. Вот характерное высказывание: «Они могут делать со своим долларом что угодно, мы картошку вырастим и выживем» (Н. 42 года, временно не работает, группа с низким доходом).

Ситуативная идентичность женщин проявляется и в их принципиальном нежелании давать оценку своему социальному положению. Они не чувствуют себя «бедными» или «богатыми», «доминирующими» или «доминируемыми».

В данном случае, разница между мужским и женским габитусом проявляется в подсознательном стремлении свести к минимуму те индикаторы социального, по которым окружающие могут сделать выводы о статусе и роде занятий. Делая такие заключения, мы сознаем их ограниченность, поскольку в поле нашего исследования не попадают маргинальные группы (различные полюсы общества).

Участницы групповых дискуссий имели довольно четкие собственные перспективы, выстроенные личные стратегии. Откликаясь на просьбу модератора оценить возможные перспективы развития российского общества, женщины использовали конкретные примеры, сразу же переходили к описаниям поступков или решений, которые, согласно их мнению, должны совершить те или иные государственные деятели.

На первом этапе исследования наше пристальное внимание вызвал тот факт, что ни разу вне зависимости от статуса участниц фокус-групп не было спонтанного называния какой-либо общественной организации или политической партии, ориентированной на женский электорат («Женщины России» и др.). Более того, после привлечения внимания группы к возможности отстаивать свои права с помощью политических действий прозвучали высказывания в предельно саркастическом ключе. Например: «Ну, всегда эти обращения к женщинам, в стиле «Ленин и дети» ( Т. 32 года, работает менеджером в коммерческой фирме, доходы выше среднего). Или: «Они к нам обращаются, будто у женщин как-то особенно устроены мозги. Да ничего подобного, просто в наших условиях женщине пробиться не реально» (М. 40 лет, работает в детском саду, уровень доходов средний).

Очевидно, что женщины не чувствуют себя гомогенной группой, а уж тем более, социальной силой. Та мощная мобилизация по типу «сестры», которая изменила лицо европейской политики за последние 10 лет, практически не отмечалась нами в течение всей работы. Мы видим, что вопреки теории Бурдье, согласно которой «выбирать приходится между группами», женщины не делают выбора в пользу своей группы, сконструированной по половому признаку. Их мобилизации явно лежат в другой сфере.

Как будет видно из анализа отношения к политической рекламе как таковой, женщины «не видят» особой проблематики своей жизни. К специфически «женским темам» они относят кулинарию, воспитание детей, вопросы внешней привлекательности, т. е. все те элементы, в которых проявляется их личный вкус и стиль жизни. Проблематика, столь популярная в Европе: борьба за равные права, снижение уровня женской безработицы, увеличение представленности женщин в органах власти, – не вызывает эмоционального отклика. Участницы исследования, независимо от возраста, образования, уровня доходов, проявили очевидную незаинтересованность в активном обсуждении этих вопросов. Учитывая, что главной целью нашей работы было выявление отношения к политической рекламе, мы приложили усилия для того, чтобы вызвать респондентов на обсуждение политических обращений к женщинам. Однако группы лишь демонстрировали «желаемое поведение», соглашаясь с тем, что эти проблемы «да, наверное, важны».

Женщины, в российском обществе остаются немобилизованной социальной общностью, или, по Бурдье, «классом на бумаге». Это проявляется с двух сторон. С одной стороны, они включены в различные пространства, совмещают в себе различные социальные позиции. С другой стороны, они искусственно относятся к некоей группе, которая по определению должна иметь сходные интересы, проблемы и способы их решения. Противоречие заключается в том, что такой группы в реальности не существует. Российская действительность не создала структур, которые могли бы выражать интересы этой социальной группы на различном уровне. Более того, фактически не определен социальный уровень группы. Отсутствует общественная дискуссия по женской проблематике. Это отчетливо проявляется в суждениях респондентов: они понимают всю искусственность обращения к ним политиков – ведь те обращаются к общности, которая не существует реально. В этом Россия принципиально отличается, к примеру, от западной Германии, где масс-медиа в течение многих лет проводят политику (с полного одобрения государства) «реабилитации» женщин как полноценного общественного класса. Это выражается в повышенном внимании к интересам женщин, в изучении их специфических потребностей.

Возможно, ответ на вопрос о причинах низкой реализованности женщин в политической деятельности современной России лежит в области анализа способа производства политических суждений. Мы рассмотрим лишь тот его аспект, который имеет непосредственное отношение к теме нашего исследования.

П. Бурдье отмечает, что «влечение и склонность обращать свои интересы и опыт на политические выступления, исследовать связь мнений и интегрировать совокупность точек зрения вокруг эксплицитных и ясно выраженных политических принципов в действительности очень сильно зависят, во-первых, от образовательного капитала и, во-вторых, от структуры общего капитала, возрастающего вместе с ростом веса культурного капитала относительно экономического капитала» (Бурдье, 115).

Мы не можем объяснить низкий уровень политического участия женщин и фрагментарный характер усваивания ими политической информации только неравенством полагающейся компетенции. Напротив, наши данные опровергают мысль о том, что женщины недостаточно искушены в восприятии и обработке информации. Однако наши данные фиксируют то обстоятельство, что политическая игра ведется по иным правилам, чем те, которые женщины способны воспроизводить на уровне стилистического оформления. Грубо говоря, аудитория поля политики воспринимает только мужской стиль игры, не вдаваясь при этом в анализ того, чем собственно характеризуется женский способ политической реализации, да и существуют ли вообще различия в этой области. Принятые правила гласят, что такие различия есть, что они установлены «по умолчанию». В свою очередь, активные агенты политической игры пытаются «установить контакт» с женской аудиторией, изначально предполагая ее однородность. Мы видим классический пример «разрушенной коммуникации».

Убеждаясь еще в процессе возрастной социализации в том, что принятый в обществе способ интерпретации политических суждений направлен на «мужское восприятие», женщины переключают свои практики на производство этих суждений в том кругу, где их право на высказывание, подтвержденное весом культурного и образовательного капитала, не подвергается сомнению.

Так, многие участницы дискуссий отмечали, что во время обсуждения в семье политических проблем или вопросов политического участия (стоит ли ходить на выборы, за кого голосовать) именно они направляли обсуждение, поскольку во многих случаях оказывались информированными лучше мужчин и пользовались для аргументации своих суждений фактическими данными, а не соображениями идеологии.

Подводя итог анализу высказываний респондентов, принявших участие в женских фокус-группах на темы их социального самоопределения, мы можем кратко сформулировать несколько обобщений.

1. В условиях переходного общества женщины значительно более гибко реагируют на неизбежные трансформации их социального и экономического статуса.

2. Отчетливо выражено уклонение женщин от оценочных суждений относительно социального статуса, причем это присуще респондентам с различным уровнем культурного и экономического капитала. Мы связываем этот феномен с ситуативной идентичностью женщин, которая может изменяться на протяжении жизни множество раз. Таким образом, женщины используют в реализации своих жизненных планов многоуровневые стратегии. В этом смысле они меньше подвержены давлению социальных ограничений, т. е. легко могут представить себя на различных позициях. Изменение габитуса (т.е. ансамбля социальных диспозиций) и, вместе с тем, изменение политических взглядов происходит для них совершенно естественно и рассматривается как необходимое условие осуществления жизненной программы.

3. Любое политическое действие, в частности участие в демократических выборах, рассматривается ими как возможность выражения своей точки зрения, но не гражданский поступок, последствия которого наполнены реальным содержанием. Такая позиция, с одной стороны, является естественным продолжением пассивности, унаследованной с советских времен, когда практическое отсутствие поля политики влекло за собой невозможность почувствовать гражданскую ответственность за политические решения, а с другой стороны, проявлением настоятельного стремления в выражении своей индивидуальности, которая, однако, не будет вынесена на суд общественности и не подвергнется оценке.

4. Выражая свои симпатии и антипатии по отношению к политическим деятелям и объединениям, участницы исследования использовали фактические данные об их действиях, которые были им известны, подкрепляя их своими соображениями относительно стиля поведения политических лидеров. Именно габитус каждого из них служил для респондентов наиболее значительным средством легитимации. Иными словами, женщины полагали, что стиль жизни этих людей определяет поступки в значительно большей степени, чем идеология, которую они пропагандируют. В силу этого, женщины проявляют внимание к фактической стороне политической информации и в значительно большей, чем мужчины степени интересуются сведениями о личной жизни политических лидеров.

5. Поставленные в силу обстоятельств перед необходимостью гибко перестраивать свои жизненные планы и формировать суждения, которые позволят им сохранить самооценку в ситуации вынужденного изменения социального статуса, женщины чрезвычайно четко отдают себе отчет в том, что политические практики являются ситуативными и изменяемыми, соответственно, они по умолчанию принимают тот факт, что уполномоченное лицо (политический лидер, депутат) не может быть гарантом программы действий своих доверителей в силу самой природы политической деятельности. Женщины предпочитают делать свой выбор, основываясь на характеристиках образа жизни.

6. Исследование показало, что общеизвестный факт игнорирования в России женских общественных объединений и низкая популярность общественных деятелей, строящих свою деятельность на эксплуатации «женской» тематики, объясняется прежде всего отсутствием в сознании женщин мобилизации по половому признаку. Они относят себя к различным социальным группам, описывают совокупность личных практик, однако, называя себя женщинами, они не вносят в это понятие социального смысла. Женщины не существуют как реальный класс, доминирующий или доминируемый.

7. В силу указанного обстоятельства политическая реклама, обращенная к «женскому электорату», оказывается обращенной в пустоту и вызывает у потенциальных избирателей недоумение, поскольку используемые в ней мотивационные конструкции условны.