с Земли. Контакт с иными мирами начинается с контакта людей между собой.

Ирина Черняева. "Солярис" А.Тарковского

1. Начало или продолжение?

"И был вечер, и было утро: день один".

И было то, с чего всякое начало исходит и к чему возвраще­ние неминуемо.

И Вечность держала на кончиках пальцев

стеклянный сосуд,

И Младенец смотрел

в глубину нескончаемых вод...

Было тихо вокруг —

Человек вспоминал...

Старая-старая сказка

о человеке и времени,

Об извечности изменений

и о непреложности постоянства...

Нынешний язык назовет это "конфликтностью прогресса", но и это можно понять как поверхностно, так и глубоко: и обыденно, и бытийно.

Как правило, то, что на поверхности, очень быстро уносится вместе с опавшими листьями куда-то вдаль — и пусто. Пусто на глади.

А в глубине, там, где длинные тягучие травы колышемы густой, медленной водой, там, словно застыла, покоится Веч­ность. Именно застыла, так как часто человек более обращает внимание на движение внешнее, чем на внутреннее (скорее на материю, чем на дух, ею руководящий; на прогресс, нежели на суть его), да и где этому мгновенному существу постигнуть Вечность? А она — рядом. Она — ее тайна, суть ее.

И можно разглядеть, коли захочешь, отогнать, отвести ли­стья от поверхности, как ненужные "слова, слова, слова...", и заглянешь в это глаголящее молчание, прислушиваясь к нему. Может, именно так приходит прозрение. И взрослый человек обретает себя после целой жизни...

Но, что бы ни открылось ныне, завтра этот мир будет покинут со всеми его законами, Целями, ценностями героев фильма, или же сам покинет его. И человек, подобно осеннему листу, будет унесен замерзающей рекой в Океан...

Но, говорят, теряя, мы находим.

Из трав в реке, из черного и белого в одежде (чуть было не написала "одеянии") уходящего, из голоса кукушки, из Дождя...,

216

из слов людей создается маленькое слово: проходящесть челове­ка.

Человек идет через один мир к другому, часто теряя преды­дущий. То же самое, когда, взрослея, приходится отказываться от детства (ради чего?)... Но здесь примешивается и еще одна нота — ощущение, что этот мир, из которого или через который человек уходит в другой, каким-то образом будет разрушен. И по нему пройдет поезд цивилизации, который пока еще грохочет вдалеке, псе сметая на своем пути, прокладывая лишь дороги и рельсы, чтобы быстрее добираться из одного конца пустоты в

другой.

Инд всем этим — Бытийность, Фатальная непреложность: и

это и рой дот, и даже это пройдет, и это...

По где же Вечность? Что останется? Где это бесконечное начало? Везде. Во всем. Даже в том самом нескончаемом тоннеле, по которому проносится человек с дикой скоростью и в то же врем и будто зависает в пространстве и времени, в небытии.

Этот тоннель — отражение бесконечности, но не замкнутости (как это происходит с кругом). Именно незамкнутость, так как бесконечность эта может быть прервана в любой момент и в то же время является тем самым Началом, одним из них, которое присутствует, существует и действует постоянно...

О чем же все это? О ком? О человеке. О человеке, который спит и тщетно пытается проснуться, пробудиться, так как осоз­нает уже, что спит. Летаргия прогресса сковала его, он недвижим, но слышит, чувствует что-то, мыслит. Пусть мир, в который его погрузили, иллюзия, но туман постепенно рассеивается.

Пробуждение наступит внезапно, но вполне закономерно будет. Бюст Сократа, что находится в доме Отца, что-то да значит. Ведь именно этот мудрец сказал: "Человек — это бездна". Имен­но в себе нужно искать, именно себя познавать и менять. Мир

изменится сам...

Бытийность подразумевает человека вообще. Пусть его зовут Крис Кельвин, Анри Бертон, Снаут, Сарториус или Гибарян, он все ранно воспринимается как человек, существо, чья принадле­жность Земле неоспорима. Сын Земли, устремляющий взоры в просторы Вселенной, так как давно уже не находит на Земле отражения устремлениям духа своего. Но что ждет его Там? Что увидит он, с чем встретится?

Его сознание возросло до пределов проникновения в бессоз­нательное, а значит, Познания Сути.

Но Земля (именно эта Земля, сотворенная иллюзиями людей, с путешествиями не ради самого путешествия, а ради призрачной цели, с жизнью, не ради жизни истинной, а ради идолов прогрес­са) не дает возможности выхода. Она — плен, клетка. А о том клочке земной природы, по которому бродит Крис перед отъез­дом, создается впечатление, будто вокруг него — вакуум за неви­димым сводом. И этот когда-то совершенно естественный клочок

217

Вторая часть

Вторая часть