14. И верно, среди его современников Фокион, чьи взгляды не

пользовались одобрением, считавшийся приверженцем македонян, тем не менее

мужеством и справедливостью нисколько, казалось, не уступал Эфиальту,

Аристиду и Кимону. А Демосфен, и воин не надежный, как называет его

Деметрий, и к деньгам не вовсе равнодушный, - оставаясь неприступным для

взяток из Македонии, от Филиппа, он позволил захлестнуть себя золотому

потоку, лившемуся из дальних краев, из Суз и Экбатан {30}, - Демосфен,

повторяю, как никто другой, умел восхвалять доблести предков, но подражал им

куда хуже. Впрочем, современных ему ораторов (я не говорю здесь о Фокионе)

он превосходит и славою своей жизни. Из его речей видно, что он говорил с

народом прямее и откровеннее остальных, не уступая желаниям толпы и

беспощадно порицая ее заблуждения и пороки. Феопомп рассказывает, что

однажды афиняне назначали его обвинителем, Демосфен отказывался, а, в ответ

на недовольный шум, выступил и заявил так: "Афиняне, советчиком вашим я буду

и впредь, хотите вы этого или не хотите, но клеветником и доносчиком -

никогда, как бы вы этого ни хотели!" Крайним сторонником аристократии

выказал он себя и в деле Антифонта {31}: не взирая на то, что Собранием

Антифонт был оправдан, Демосфен его задержал и предал суду Ареопага, ни во

что не ставя оскорбление, которое наносит этим народу. Он изобличил

обвиняемого, который, как выяснилось, пообещал Филиппу сжечь верфи, и

Ареопаг осудил Антифонта на смерть. Он выдвинул обвинение и против жрицы

Феориды, утверждая, что, помимо множества прочих бесчестных поступков, она

учила рабов обманывать своих господ, потребовал смертного приговора и

добился казни.

15. Говорят, что и речь Аполлодора против полководца Тимофея, которого

суд приговорил к денежному штрафу, написал Аполлодору Демосфен, точно так

же, как и речи против Формиона и Стефана {32}, за что его справедливо

порицали и бранили. Ведь и Формион выступал против Аполлодора с речью,

написанной Демосфеном, который, стало быть, из одной оружейной лавки {33}

продавал кинжалы обеим враждебным сторонам.

Из речей, касающихся дел государства, для других он написал речи против

Андротиона, Тимократа и Аристократа {34}, сколько я могу судить - двадцати

семи или восьми лет от роду, то есть еще до того, как впервые выступил на

государственном поприще сам. Но речь против Аристогитона он говорил сам, так

же как и речь об освобождении от повинностей; он сделал это ради Ктесиппа,

сына Хабрия {35}, как утверждает сам оратор, или же, как думают иные,

потому, что сватался к матери этого юноши. Брак их, впрочем, не состоялся, и

он взял за себя какую-то женщину родом с Самоса; об этом сообщает Деметрий

Магнесийский в сочинении "О соименниках". Что касается речи против Эсхина

{36}, о недобросовестном исполнении посольских обязанностей, неизвестно,

была ли она произнесена вообще. Идоменей пишет, что Эсхин был оправдан всего

тридцатью голосами, но, видимо, дело обстояло не так, если основываться на

обеих речах о венке - и Демосфена, и Эсхина: ни тот, ни другой нигде ясно и

определенно не говорят, дошел ли их спор до суда. Однако другие выскажутся

об этом и с большим правом, и большей уверенностью.