21. Беда, обрушившаяся на греков, дала случай ораторам из противного

стана наброситься на Демосфена, привлечь его к суду и требовать строгого

должностного отчета. Афиняне, однако, не только освободили его от всех

обвинений, но и продолжали уважать по-прежнему, и призывали вновь взяться за

государственные дела, видя в нем верного народу человека, и даже, когда

останки павших {41} при Херонее были привезены в Афины для погребения, ему

было поручено сказать похвальное слово умершим. Стало быть, народ переносил

несчастье отнюдь не с малодушным смирением, как, трагически преувеличивая,

пишет Феопомп, - наоборот, он украшает особою почестью своего советчика и

этим дает понять, что не раскаивается в прежнем решении. Похвальное слово

Демосфен сказал, но свои законопроекты впредь помечал не собственным именем,

а именами того или иного из друзей, суеверно страшась своего гения и злой

судьбы. Вновь приободрился он лишь после смерти Филиппа, который не намного

пережил свой успех при Херонее. Это, по-видимому, и предвещал оракул

последним стихом:Плачет о доле своей побежденный, погиб победивший.

22. Весть о кончине Филиппа Демосфен получил тайно и, чтобы первым

внушить афинянам лучшие надежды на будущее, пришел в Совет радостный,

ликующий и объявил, будто видел сон, который сулит афинянам какую-то большую

удачу. А вскорости прибыли гонцы, сообщившие о смерти Филиппа. Граждане

немедленно постановили устроить благодарственное жертвоприношение и

наградить Павсания венком {42}. Демосфен появился среди народа в светлом,

красивом плаще, с венком на голове, хотя всего за семь дней до того умерла

его дочь, как говорит Эсхин {43}, резко порицающий Демосфена и ставящий ему

в вину ненависть к родным детям. Однако ж сам он низок и малодушен, если в

скорби и причитаниях видит признак кроткой и нежной натуры, а твердость и

сдержанность в подобных несчастиях осуждает. Я не сказал бы, что хорошо

надевать венки и приносить жертвы по случаю смерти царя, который, одержав

победу, обошелся с вами, побежденными, так мягко и человеколюбиво, - не

говоря уже о гневе богов, низко и неблагородно живому оказывать почести и

даровать ему право афинского гражданства, а когда он пал от руки убийцы, в

восторге забыться настолько, чтобы попирать ногами труп и петь торжествующие

гимны, словно сами совершили невесть какой подвиг! Но если Демосфен свои

семейные беды, слезы и сетования оставляет на долю женщин, а сам делает то,

что находит полезным для государства, я хвалю его и полагаю свойством и

долгом мужественной и созданной для государственных дел души постоянно

думать об общем благе, забывать ради него о собственных скорбях и невзгодах

и хранить свое достоинство куда тщательнее, нежели актеры, которые играют

царей и тираннов и которых мы видим на театре плачущими или же смеющимися не

тогда, когда им хочется, но когда этого требует действие и роль. Да и помимо

того, если несчастного следует не бросать без внимания, наедине с его

скорбью, но утешать дружескими речами, направляя его думы к предметам более

отрадным, - так же, как страдающему глазами обыкновенно советуют

отворачиваться от всего яркого и резкого и больше глядеть на зеленые и

мягкие краски, - что может быть для человека лучшим источником утешения, чем

успехи и благоденствие отечества? Если общественные удачи чередуются с

семейными бедствиями, то хорошее словно бы заслоняет собою печальное. Я не

мог не сказать об этом, ибо вижу, что Эсхин своею речью многих разжалобил и

склонил к состраданию, недостойному мужей.