ЭНЦИКЛОПЕДИЯ УПШ

Александров Александр Александрович родил­ ся в 1980 г. в Перми. Окончил Пермский государ­ ственный университет. Работает в сфере физи­ ческой культуры. Автор двух книг («Алфавит», 2009, «Баллада об Иване», 2010), вышедших в из­ дательстве «Огурчики-помидорчики» тиражом 20 экз., публикации в коллективном сборнике «Узнай поэта!», 2011. Участник АСУП-3. Живёт в Перми.

Филологическая маркировка стихов А.А.

Традиции, направления, течения: постмодер­ низм, примитивизм, соц-арт, философская лири­ ка. ­

Основныеимена влияния,переклички: Н. Гуми­ лев, В. Маяковский, Д. Хармс, Н. Заболоцкий, Б. Слуцкий, Д. Пригов, М. Павич.

Основные формальные приемы, используемые автором: многоголосие, пародичность, диало­ гизм, метонимия, кинематографичность (монтаж, динамика планов).

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы:

зона, маргинальность, религия, апокриф, славян­ ская и финно-угорская мифологии, история стра­ ны, хрестоматийные имена русской литературы.

Творческая стратегия: автомифологизация,

герой-трикстер, карнавальная вакханалия, ис­ пользование достижений других поэтов в каче­ стве пружины для взятия собственного барьера личностной свободы.

Коэффициент присутствия: 0,38

Автобиографическое в стихах: о папе (что из вятских) и о маме (коми-пермячке)

Молодой офицер собирался на важную встречу. Перед нею он в библиотеку – за книгой – под вечер успевал. Подойдя к стойке выдачи книг, попросил у девицы, мол, женщину мне позовите пожилую. Внезапно в ответ донеслось: «Извини­ те, только лишь пожилую?». Вопрос, что возник столь спонтанно, как можно подметить, в итоге

развился до того, что сейчас вы читаете, то есть родился ваш покорный слуга, написатель сти­ хов. Финно-угорский мир у реки со славянским столкнулся, потому я порой этих тем на страни­ цах коснулся – да и Русь родилась от подобных грехов.

О себе

На излёте второго из тысячелетий, что проходят под знаком Христа, я пришёл в этот мир, состоя­ щий из сплетен, из воды и любви. Те места, где я рос, населяли угрюмые люди, труд любившие больше, чем блуд. Я им вторил. Я думал: когданибудь будет мне награда. И вот она тут. Может

–самое страшное из испытаний – что пишу то, что думаю сам. Предок мой – полубог Кудым Ош – без терзаний пермяков расселял по лесам. А Кудымова – бабушка, что возглавляла двадцать лет окружной культпросвет, родилась в двадцать первом в Союзе – и знала, что богов никаких больше нет. В олимпийском году воплотился в Союзе. Город Пермь спал спокойно, закрыт. И по­ требовалось лет так с двадцать той Музе, что мой дух как-то раз пробудит. Я из мира – став бодрым, как Будда! – всю жалость в своё сердце вобрал, словно вдох, и душа моя от сострадания сжалась, и любовь потекла между строк. Недоверие, мысли ума, страх, сомненья, недовольство – всё смыла она, потому что свобода – её проявленье, потому что свобода нужна. Но сейчас – ибо дух прячет крылья и плачет над судьбою несчастной страны

–оборву биографию. Что это значит, ощутить вы вольны… не вольны.

С мамой

Аргутина Ирина Марковна родилась 07.07.1963

в Челябинске. Окончила Челябинский государ­ ственный университет. Работает инженером. Ав­ торпоэтическихсборников:«Свободныескиталь­ цы» (Челябинск, «Фрегат», 1999, 100 экз.); «Вре­ мя поить пески» (Челябинск: изд. Т.Лурье, 2001, 500 экз.); «Линия перемены дат» (Челябинск: изд. Т.Лурье, 2001, 500 экз.); «Настоящие птицы» (Челябинский Дом печати, 2006, 500 экз.); «Четы­ ре степени свободы» (Челябинск: Цицеро, 2008, 500 экз.); «Избранное» (Челябинск: Книга, 2009, 1000 экз.); «На честном слове» (Челябинск, 2012, 500 экз.). Член Союза писателей России с 2003 г. Член редколлегии международного поэтического интернет-альманаха «45-я Параллель». Лауреат (1 место) международного поэтического конкур­ са «Пушкинская лира» (Нью-Йорк, 2004), лау­ реат литературного конкурса им. К. Нефедьева и др. Публиковалась в литературных газетах, жур­ налах и альманахах России, Германии и США. Участница АСУП-2,3. Живёт в Челябинске.

Филологическая маркировка стихов И.А.

Традиции, направления, течения: классика, мо­ дернизм, акмеизм.

Основные имена влияния, переклички: М. Цве­ таева, Н. Заболоцкий, А. Тарковский, Д. Самой­ лов, И. Лиснянская, И. Бродский, А. Кушнер.

Основные формальные приемы, используемые автором: натурфилософия, медитативность, элегизм, мифологизм, метафоризм, интертексту­ альность, прямое лирическое высказывание, ро­ левая лирика, биографизм, диалогизм, установка на продолжение поэтической традиции, анжамбе­ ман как знак авторского стиля.

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы:

душевное переживание, горе, беда, судьба, одино­ чество скитания; семейные связи, времена года; стихии воздуха, воды, земли, небо, холод, звук, поэзия, память, религия.

Творческая стратегия: оправдание метафизи­ ческими аксиомами личного жизненного пути.

Автобиография

«Выпись изъ метрической книги» 1902 года, чу­ дом сохранившаяся в нашей семье, удостоверяет бракосочетание двух учителей, «физика» и «ли­ рика», Ивана Васильевича Лохтева и Александры Фокиничны Николаенок. Сочетание генетиче­ ских факторов, не потерявших силы в четвертом поколении. Во всяком случае, так считаю я, их правнучка.

Младший из трех сыновей Лохтевых, Александр, к началу тридцатых годов работал инженером, начальником группы, на строительстве канала «Москва–Волга». Был он мягок и деликатен, чер­ новолос и голубоглаз, да еще и немножко играл на скрипке. Какая судьба ожидала бы его на стро­ ительстве канала через пару-тройку лет, скажем, в 1937-м? Но в 1935 году по приказу «железно­ го наркома» С. Орджоникидзе десятки молодых специалистов были направлены на укрепление кадрами нового тракторного завода на Урале, и

Лохтевы Александра Фокинична и Иван Васильевич – прабабушка и прадед

мой будущий дед оказался в Челябинске. В том же году Олечка, молодая чертежница из Сверд­ ловска, приехала на завод в длительную коман­ дировку. 1937 год оказался для них счастливым: они поженились. В 1939-м родили дочь. Назвали Людмилой – накануне ее рождения то ли оперу «Руслан и Людмила» слушали, то ли Пушкина перечитывали. Бабушка Оля, выросшая в Жито­ мире, в многодетной (семеро) семье, но в 15 лет уехавшая в Питер, а потом в Свердловск учить­ ся, всю жизнь жадно впитывала классическую литературу и музыку, прекрасно знала историю, заложила основы семейной библиотеки, а многие оперы могла пропеть от начала до конца.

Дочь Людмила выросла, выучилась на врача и как-то летом, в Сочи, в последние студенческие каникулы, встретила Марка Алтоцкого, молодо­ го офицера, который влюбился в нее сразу и бес­ поворотно. Понять моего будущего отца легко, если взглянуть даже на черно-белое фото мамы в юности. А если добавить цвет, – унаследованные от деда голубые глаза и черные волосы… В общем, через полгода приехал Марк в Челябинск, да не один, а с матерью – знакомить, свататься. Перед самым новым 1962 годом они поженились и по­ началу пытались жить на Украине, по месту во­ инской службы отца. Но вопрос с жильем никак не решался, а мое появление на свет уже было намечено, и пришлось маме возвращаться в Че­ лябинск, где 7 июля 1963 года я и увидела свет. Почти год семья добивалась перевода отца. Он тосковал и, будучи неплохим художником, рисо­ вал жену, себя – с маленькой дочерью на руках. Наконец, семья воссоединилась. Мама работала сначала участковым врачом, потом – и уже все годы (около 40!) до ухода на пенсию – кардиоло­ гом: все «сердечники» Тракторозаводского райо­ на рвались к ней на прием. Отец, к тому времени защитивший еще и диплом инженера, преподавал

вавтомобильном училище, а потом тоже стал ра­ ботать на ЧТЗ – представителем заказчика. Даже после нашего переезда в первую отдельную «хрущевку» я большую часть времени проводила у деда с бабушкой: с детсадом организм не спра­ вился. Наверное, поэтому впоследствии мне было проще общаться со старшими, чем со сверстника­ ми, и уж точно, что домашняя библиотека стала моим лучшим другом. Читать я научилась к 4 го­ дам и сразу – свободно. И сразу – запоем… В свободное время отец водил меня на прогулку

«поновымместам»–улочкамвцентрегорода,еще

втупоруодноэтажным:домишкисредиогромных тополей, подметавших небо. Мы бродили, отец учил играть в буриме, а иногда на ходу сочинял забавные сказки – то о курино-петушином семей­ стве, то, читая вывески задом наперед, давал эти смешные имена – Тропс, Абыр – персонажам тут же выдуманных историй.

Сейчас я могу сказать, что каждый взрослый член семьи был воплощением конкретного достоин­ ства. Дед – честности, нравственных критериев. Такой абсолютной честности, по-моему, в челове­ ческой природе не встретишь. При этом он был ко мне безгранично добр, а в своих убеждениях – не­ преклонен. Теоретически, если бы вырастить че­ ловечество с такими качествами, все прекрасные утопии были бы реализуемы элементарно и на­ всегда, а в законах, органах управления, контроля и, тем более, наказания не было бы ни малейшей необходимости. Может быть, я со временем все же немного канонизировала деда Шуру (мне шел тринадцатый год, когда он умер), но совсем чутьчуть. Бабушка была энергией – неравнодушия, жажды к знаниям и культуре, неукротимой, пере­ полняющей ее любви к дочери и внукам, и даже бурной деятельности на кухне (отлично готови­ ла) и за швейной машинкой (в ее «туалетах от кутюр» я проходила до старших классов). Мама – это высочайший профессионализм врача, облада­ ющего даром видеть человеческий организм как единую систему, диагноста, который практически не ошибается, и человека, способного выслушать пациента. Она не так давно ушла на пенсию, но до сих пор тоскует по работе. И до сих пор ее пом­ нят бывшие пациенты. А отец – это ищущий и не успокоенный ум, это постоянное желание «дойти до самой сути». Выйдя в отставку в звании под­ полковника, он еще лет двадцать продолжал ра­ ботать ведущим инженером. Но и сегодня ему интересно все – от бокса до истории религий, от политики до интернета и скайпа, освоенных на восьмом десятке.

Возвращаясь к детским годам, добавлю, что еще меня таскали в оперу, на балеты и концерты, пы­ тались учить музыке и отдали в английскую шко­ лу. Удивительно: все это (кроме музыкальной школы, которую я решительно бросила) не толь­ ко не вызывало протеста, но, пожалуй, нравилось.

Лохтевы Ольга Петровна и Александр Иванович – бабушка и дед

Классическая музыка и сейчас живет в моем ми­ роощущении постоянно, с годами даже в большей степени, чем любимые стихи.

В год моего поступления в школу перед ней был открыт мемориал памяти погибших выпускни­ ков. Одноклассница написала стихотворение по поводу этого события – технически грамотное, абсолютно графоманское. Видимо, это пробуди­ ло во мне подражательно-состязательный реф­ лекс. Так в 7 лет я написала первые «детские» стихи. Результат был плачевным: взрослые воз­ радовались и стали ожидать от меня дальнейших творческих свершений. А я была правильным ребенком и долго старалась соответствовать ожи­ даниям, причем без особых усилий. Мне действи­ тельно нравилось учиться на «отлично», читать классику, писать хорошие сочинения и «что-то в рифму», любить свою родину… До первых сомне­ ний доросла, когда умер дед. Незадолго до смер­ ти – скоропостижной, от инфаркта – он впервые усомнился в святости КПСС.

Когда мне было 11 лет, родился брат Михаил. Малыш требовал внимания, а я начала взрослеть: мир внешний, уже более-менее структурирован­ ный, стал уходить на задний план. Внутренний мир формировался остро, скрытно, изолирован­ но, волновал и уводил. Близкие казались далеки­ ми, общение становилось номинальным. К тому же в двенадцать лет меня угораздило впервые прочитать Достоевского, что-то почуять – и забо­ леть им на годы. Стихи сочинялись редко, но еще

легко, хотя первые подозрения, что с ними не все в порядке, уже зашевелились.

В7 классе я пришла в литобъединение «Алые па­ руса» при Дворце пионеров. Там познакомилась с ребятами, писавшими лучше, читавшими если не больше, то осознаннее. Это были Слава Шмыров, сегодня известный московский киновед и продю­ сер, и Дима Кондрашов. Вот тогда я приумолкла и задумалась, стала открывать доселе неведомую современность и потихоньку учиться отличать поэзию от графоманства.

Вдальнейшем, основательнее познакомившись с современной российской поэзией и что-то осо­ знав, практически перестала писать – лет на 15. Окончила университет по специальности «хи­ мия», распределилась инженером-химиком в те­ плотехнический институт. Там встретила Вячес­ лава Викторовича Аргутина, инженера, матема­ тика, умного, образованного и глубоко культур­ ного человека. Сбежать пыталась, но, к счастью, не удалось: вышла замуж за любимого человека, под чьи интересы не пришлось подстраиваться – совпадали абсолютно. Душа в душу прожили 18 лет, пока его смерть после долгой болезни не раз­ лучила нас...

Сменив в хаосе начала 90-х несколько мест рабо­ ты, я в 1995 году осела на кафедре ЭВМ ЮУрГУ, где работаю по сегодняшний день ведущим инже­ нером. Вырос сын Александр, окончил приборо­ строительный факультет (а в детстве настоящие стихи писал!), успешно работает, учится в аспи­

Я, папа и мама

рантуре, недавно женился. Когда-то самым по­ нимающим человеком был для меня муж. Теперь

– сын.

К стихам вернулась неожиданно в конце 90-х: поначалу казалось, что это диалог через годы с повзрослевшим сыном (думала: пока он реально вырастет, я основательно поглупею). Поняв, что это тексты уже иного уровня, пришла с ними в ЛИТО ЧТЗ, где задержалась ненадолго, а затем в литературную мастерскую, которую в то время вела Н.А. Ягодинцева. Там, впервые появившись,

услышала Петрушкина и Саксона – и удивилась. Там же в течение 4–5 лет получила много полез­ ной информации и впечатлений, а также пред­ ставление о местных поэтах и их деяниях.

Первую книжку, маленькую, бумажную, после долгих колебаний выпустила в 1999 году – в том возрасте, когда поэты уже имеют обыкновение умирать. Потом были другие книги (готовлю седьмую), Всероссийское совещание молодых пи­ сателей, рекомендовавшее в СПР, конкурсы с вы­ ходом в лауреаты или шорт-листеры, публикации в журналах и антологиях, работа в редколлегиях и жюри. Но за последние годы значимыми остались только вехи в жизни сына. Впрочем, это не озна­ чает taedium vitae. Меня еще волнуют хорошие стихи и – особенно – хорошая музыка. Я люблю бродить с фотоаппаратом, находить и ловить кра­ соту – и делиться этой добычей. Могу долго отка­ зывать себе во многом, чтобы потом рвануть в тур по Европе или по какой-то привлекательной для меня стране, а впечатления сохранить в фотогра­ фиях и, если повезет, стихах. Люблю озеро Суну­ куль, цветы, деревья, тишину, лето. Люблю своего кота. А стихи стараюсь не писать до тех пор, пока это возможно, пока не начинает ныть нерв и жуж­ жать днем и ночью в мозгу какая-то фраза. Тогда приходится сесть за работу. Черновики похожи на битву, смотреть страшно. Результаты бывают разные, неудовлетворительные уничтожаются, некоторые дорабатываются годами. Но когда, на­ конец, удовлетворяют!.. А за их честность – и за каждое слово – отвечаю. Так что, если бы некто прочитал все мои изданные стихи, ни малейшей потребности читать эту автобиографию у него бы не возникло.

26

Илья Асин

Асин Илья Николаевич (псевдоним, настоя­ щая фамилия – Плохих) родился 25.05.1965 в Свердловске. Окончил энергетический факуль­ тет Челябинского политехнического института. В 1995 г. поступил на заочное отделение Лите­ ратурного института им. А.М. Горького (мастер­ ская Н. Старшинова). Публиковался в журналах «Московский вестник», «Знамя», «Новый мир», «Брега Тавриды», «Бельские просторы» и др. Стихи для детей публиковал в журналах «Мур­ зилка», «Весёлые картинки» и др., в сборниках издательств «Эгмонт», «Махаон», «Стрекоза», «Детская литература». Участник АСУП-1 в со­ ставе группы «Среда». Живет в подмосковном поселке Селятино. Работает редактором.

Филологическая маркировка стихов И.А.

Традиции, направления, течения: постмодер­ низм, натурализм, примитивизм.

Основныеименавлияния,переклички: А. Барто,

К. Некрасова, А. Еременко.

Основные формальные приемы, используемые автором: зооморфная метафора, перекрестная рифма, трагическая ирония, сентиментальнодетский подход к оценке созданных образов, ки­ нематографический монтаж метафор.

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы:

бренность бытия, равнодушие внешнего мира по отношению к лирическому герою, мотив обречен­ ности и безнадежности бытия, тема смерти, алле­ гория. Нередко герои стихотворений – животные (крыса, комар, клоп и т.д.). Лирический герой

– среднестатистический человек, обиженный и тайно возмущенный своей невовлеченностью в масштабные процессы природы.

Творческая стратегия: преодоление экзистен­ циального холода посредством творчества.

Коэффициент присутствия: 0,1

Автобиография

Я родился в Свердловске 25 мая 1965 года. Мои родители – Галина Петровна и Николай Алексее­ вич Плохих – познакомились и поженились во время учебы в Свердловском горном институте. По специальности они – геофизики. Ко времени моего появления на свет у меня уже была сестра Лена. Отец заочно окончил аспирантуру, защи­ тил диссертацию, и вскоре мы переехали в Челя­ бинск. Отсюда и начинаются мои воспоминания. Помню дом по адресу: ул. Свободы, 149, беседку во дворе, булочную напротив, кинотеатр им. А.С. Пушкина и премьеру в нем фильма «Джентльме­ ны удачи», магазин «Юный техник», паровоз у ДК железнодорожников (мы, мальчишки, умели протискиваться в его кабину и даже топку, хотя все возможные лазы были заварены), запах от­ сыревшей штукатурки в арке. Из самого раннего

– портрет Гагарина над детским столиком, мои слезы в связи с его гибелью и новостью о смерт­ ности всех живущих.

Дом, где получили квартиру мои родители, при­ надлежал Челябинской геологоразведочной экс­ педиции. Его жильцы хорошо знали друг друга, многие дружили между собой. Мне запомнился ветеран уральской геофизики Николай Васи­ льевич Хохряков. Он последовательно обходил

Галина Петровна и Николай Алексеевич Плохих, их дети – Елена и Илья (на велосипеде)

дом, сначала занимая деньги на спиртное, а потом возвращая их – с аванса и в получку. Приходя к нам, садился на табуретку посредине полупустой кухни и что-то подолгу говорил простуженным (видимо, «в поле») голосом. Мои молодые роди­ тели были терпеливы к его визитам. В целом, нас окружали совсем не буйные и деликатные люди, советская техническая интеллигенция. На втором этаже в нашем подъезде жила семья будущего по­ эта Бориса Рыжего. Я хорошо помню его бабуш­ ку Евдокию Сергеевну и сестер – Лену и Олю. В 1973-м наша семья выросла: родился брат Саша. И через год мы переехали в новую 9-этажку в дру­ гом конце города.

Много моих воспоминаний связано с местами, где выросли мои родители, – поселком Остров­ ское в Костромской области – оттуда родом мама

–и папиным Карабашом. Он для меня – это не только «газ» с медеплавильного комбината и вы­ жженная им Золотая гора, но и походы с дедом

–Алексеем Александровичем Плохих – в лес и на окрестные озера. По ягоды-грибы мы ходили мимо «Смолокурки», где выросла моя бабушка

–Александра Константиновна. От промысла к тому времени там остались лишь пятна бурьяна на берегу таежного ручья с желтоватой водой. Еще были домик и лодка на Увильдах. Поездки туда были нечастыми, но долгожданными и запо­ минающимися. Дед Лёша прошел войну в составе Уральского добровольческого танкового корпуса

–от Курской дуги до Праги, через Берлин.

В Островском ждала обычная среднерусская природа. Она начиналась прямо от крылечка ба­ бушкиного дома – травой во дворе, куриным по­ метом на ней, червяками под вросшими в землю досками, жуками, бабочками, стрекозами и про­ чей мелочью, роящейся над зеленью деревенской улицы. Помню крючки и грузила в пахнущем серой спичечном коробке, посыпанные сахар­ ным песком плюшки из русской печки, корявые буханки вкусного ржаного хлеба в сельмаге, кино «Вий» на вечернем сеансе в полупустом клубе, гвалт галок, устраивающихся на ночлег в ветвях больших берез за оврагом. Моя бабушка Алек­ сандра Васильевна Валикова овдовела в 1942-м, оставшись с пятью дочерьми и мизерной пенсией за считавшегося без вести пропавшим мужа, Пе­ тра Гавриловича. Он погиб под Сталинградом.

Так что назвать себя горожанином «без страха и упрека» не могу.

Я был не первым в нашей семье, кто попробовал писать стихи. И сейчас помню наизусть басню, сочиненную отцом по школьному заданию для сестры, которая тоже рифмовала. Первое свое стихотворение я написал в десять лет, потратив на это целую ночь (хорошо, что были каникулы). Стишок вышел фельетонно-экологическим, по­ хожим на те, что печатали тогда в журнале «Кро­ кодил». Он тоже есть в моей памяти. Тем, правда, все тогда и закончилось. Становиться поэтом

Елена и Илья Плохих. Брат и сестра

я не собирался. Хотя плюшевому медвежонкуверсификатору симпатизировал. Книга «ВинниПух и все, все, все» так и осталась у меня одной из самых любимых.

Впятом или шестом классе, зайдя на урок, уви­ дел на доске примерно такую надпись, сделанную рукой молодой учительницы русского языка: «Александр Пушкин, Лев Толстой, Иван Турге­ нев, Илья Плохих». (В тот день на уроке прохо­ дили фамилии.) Это зародило во мне некоторые предчувствия.

Вдетстве читал я сравнительно мало, лишь из­ бранные мною книги. Зато они смаковались и штудировались мною непрестанно. Одна из них

– «Маленькие дикари» Э. Сентона-Томпсона, другая – «Жизнь и ловля пресноводных рыб» Л. Сабанеева. Ежемесячный журнал «Юный нату­ ралист» замыкал круг моего чтения.

Меня определенно тянуло к естествознанию. Спасибо родителям за коллекцию минералов в нашем серванте, огромный географический ат­ лас на пианино (сестра училась в музыкальной школе), микроскоп на столе и телескоп на крыше (впрочем, он появился позже, в стихотворении). Книга «Обмен веществ у человека» до сих пор не сдана мною в одну из библиотек Челябинска.

Вседьмом классе я увлекся легкой атлетикой, а в десятом стал чемпионом города среди старших школьников по бегу на 200 и 400 м, хотя, кроме моего энтузиазма и профессионализма тренера Елены Петровны Боровинских, предпосылок к этому не было. Благодаря спорту я не начал ку­ рить. Пить начал, но позже.

Экзамены по химии и биологии при поступлении в пединститут я сдал на пятерки, а за сочинение получил «трояк» и не добрал полбалла, требовав­ шихся мне, чтобы стать тренером или учителем физкультуры. По совету отца, подал документы и поступил на вечернее отделение энергетическо­ го факультета Челябинского политехнического института, и бросил учебу уже через месяц. Но, отслужив два года на памирской погранзаставе, восстановился.

28 Илья Асин

И. Плохих, А. Самойлов, А. Подушкин, бывшие участники группы «Среда», 2006 г.

От наполнивших мою жизнь ТОЭ (теоретиче­ ские основы электротехники) и сопроматов меня потянуло на «лирику». Или это времена были такие: новые старые книги, барды и «русский рок». «Кино» и «Наутилус» звучали из каждой общежитской комнаты. В ЧПИ приезжали с концертами Юрий Наумов и Петр Мамонов, в «Монолит» – Майкл Науменко. Когда мне в руки попала пленка с песнями Башлачева, я слушал ее бесконечно – на заработанном в стройотряде катушечном магнитофоне. С какого-то момента и у меня начали складываться стихи, сами собой. Они нравились моим друзьям и мне тогдашнему. Но те, что дороги мне сегодня, появились позже

– году в 1993-м.

К тому времени я уже отработал два года инженером-наладчиком на Магнитогорском металлургическом комбинате, вылечился от заработанного там туберкулеза и устроился электромонтером-ремонтником на челябинский городской водозабор, в Сосновку. В какой-то мере она стала для меня тем же, чем был Без­ бродовский заказник для Саши Соколова, автора чудной книги «Между собакой и волком».

В 1994-м в поисках товарищей по литературным интересам я отправился в ДК ЧТЗ, где в то время собиралось объединение «Культурный бульон». С первого раза я никого не застал: собрания про­ ходили раз в две недели. Но на доске объявлений в фойе была прикреплена кнопками газетная вы­ резка (из «Челябинского металлурга», кажется) со стихами некоего Андрея Подушкина: «Ко­ пошились крабы/у прибрежной глыбы,/поедая жабры/у протухшей рыбы...» Хмыкнув («как у меня»), я вышел на улицу, а через неделю приехал снова. По взгляду встретившегося мне в дверях комнаты, на которую указала вахтерша, человека я сразу определил в нем автора процитирован­ ного выше стихотворения и не ошибся. Внутри меня в тот день ждали Саша Самойлов, Софья Попова (позже мы стали «Средой»; в одноимен­

ном сборнике 1996 года присутствую как Илья Асин), Игорь Бакин, Вадим Рева, Ольга Сергеева и другие молодые люди, с которыми мы много и весело общались до зимы 1997-го.

В 1995-м я поступил на заочное отделение Лит­ института. «Мне неблизко то, что вы делаете, но я вижу, что это может быть интересным», – ска­ зал Николай Старшинов, мастер нашего семина­ ра. Позже я перевелся в другую мастерскую. Но в этом также не было ничего личного. Николай Константинович был достойным человеком, и я вспоминаю его с благодарностью.

Очень значимым для себя считаю знакомство с Сергеем Ивановым и Романом Сефом. Семинар, который они вели в Литинституте, был «дет­ ским». Но читать там можно было все, что угод­ но, кроме неинтересного. Сергей Анатольевич помогал всем своим студентам. Он заставил меня отнести стихи в «Знамя» (а «Знамя» заставил их напечатать) и настоял, чтобы я восстановился в институте, когда на третьем курсе я бросил уче­ бу. В декабре 1999-го Сергей Иванов погиб. С друзьями по семинару мы каждый год бываем у него на кладбище. А с 2009-го ездим и на вторую могилу: на ее гранитной плите выбиты строчки стихотворения Романа Сефа из цикла, посвящен­ ного Николаю Заболоцкому.

Я тоже люблю Заболоцкого. Кроме товарищей по «Среде», на душу легли также Давид Самойлов, Юрий Левитанский, Леонид Мартынов, Николай Рубцов, Геннадий Шпаликов, Борис Рыжий, Ни­ колай Штромило. Это не значит, что не могу (в смысле «не хочу») назвать других имен. Всегда радуюсь, сталкиваясь с проявлениями таланта, творческой удачи или даже мастерства. Но не ме­ нее того.

Иногда пишу стихи для детей. Разумеется, безо всякого сюсюканья. Желание заниматься этим пришло не только через Сефа и Иванова, но и от мысли найти мирное применение своему ернича­ нью путем трансформации его в игру.

Прошло 15 лет с тех пор, как я уехал из Челябин­ ска. Последние шесть лет живу в подмосковном поселке Селятино. У меня растет дочь. На жизнь зарабатываю редакторским трудом. Стихи пишу редко, но иногда это случается и сегодня.

Время от времени ко мне наведывается из своего Ногинска А. Подушкин, примерно раз в три года

– с новой книжкой. В ответ похвастаться мне не­ чем. Но, может быть, в следующий раз… Мои взрослые стихи публиковались в журналах

«Московский вестник», «Знамя», «Новый мир», «БрегаТавриды»,«Бельскиепросторы»идр.Сти­ хи для детей печатались в журналах «Мурзилка», «Весёлые картинки» и др., сборниках издательств «Эгмонт», «Махаон», «Стрекоза», «Детская лите­ ратура». Отдельную книгу моих стихотворений подготовило к печати литературно-издательское агентство «СовА». Жду ее выхода.

Дмитрий Бавильский

Бавильский Дмитрий Владимирович родился в

1969 г. в Челябинске, в семье врачей Владимира Фавельевича и Нины Васильевны Бавильских. Окончил Челябинский государственный уни­ верситет (1993) и аспирантуру при нем (1996) по специальности «зарубежная литература». Из­ вестен также как литературный критик, прозаик. Выпустил две книги стихов: «Невозможность путешествий» (Челябинск, 1990) и «Ангина» (изд. КПП, Пермь, 1993, 1000 экз.). Участвовал в издании журналов «Несовременные записки», «Уральскаяновь»,редактировалрубрику«Пятый угол» в газете «Челябинский рабочий», журнал «Уральская панорама», был обозревателем «Не­ зависимой газеты», собкором газеты «Культура», заведовал литературной частью Челябинского театра драмы. В 2000 г. переехал в Москву. По­ казал себя разносторонним, интеллектуальным журналистом. Как литературный (музыкальный и художественный) критик и эссеист публико­ вался в толстых журналах, крупнейших газетах, сетевых и бумажных альманахах. Автор около по­ лутора тысяч статей, интервью и обзоров, посвя­ щенных литературе, театру, музыке и изобрази­ тельному искусству. Является редактором отдела культуры сетевого издания «Взгляд». Основатель литературно-философского интернет-журнала «Топос». Издал несколько книг прозы: «Семей­ ство паслёновых» (Москва, 2002), «Едоки карто­ феля» («Москва, 2003), «Ангелы на первом ме­ сте» (Москва, 2004) и др. Тексты Д. Бавильского переведены на английский, болгарский, голланд­ ский, немецкий, французский языки. Участник АСУП-1. Живет в Москве.

Филологическая маркировка стихов Д.Б.

Традиции, направления, течения: школа гармо­ нической точности, декадентство, акмеизм, мета­ реализм.

Основные имена влияния, переклички: Е. Бара­

29

тынский, Ф. Тютчев, О. Мандельштам, В. Ходасе­ вич, М. Кузмин, А. Парщиков, В. Кальпиди.

Основные формальные приемы, используемые автором: антитетичность, интертекстуальность, цикличность, рефренность.

Сквозные сюжеты, темы, мотивы, образы:

метафизика творения и исчезновения, мир, веч­ ность, время, память, слово, смерть и бессмертье, возрождение и его невозможность, любовь, небо, земля (суша), солнце, луна, зима, снег, холод, тепло, горенье, догорание, зола, песок, вода (сте­ кание), сон, чернота, «близость дальнего», хруп­ кость и прозрачная зябкость земного существова­ ния, стирание, небытие, энтропийность.

Творческая стратегия: спокойное, ровное внешне, но внутренне напряженное, философи­ ческое осмысление ухода, уничтожения, диалек­ тики взаимодействия небесного и земного, улов­ ление взаимоотражений «горнего» и «дольнего», вечного и временного, авторефлексия, само­ определение как человека и творца через систему философско-поэтических оппозиций. Отдающая некоторой просветленной обреченностью попыт­ ка поиска «тождества». Прозревание в «сгорев­ шем» «бывшего когда-то».

Коэффициент присутствия: 0,52

В. Кальпиди о Д.Б.

Странно, но никто из общих знакомцев не взял­ ся написать о Бавильском. Не захотели. Сам же Дмитрий проигнорировал предложение прислать автобиографию. Тут как раз ничего странного – просто, видимо, не интересно. А мне вот интерес­ но, хотя мы не общались уже больше десяти лет, притом, что и расстались недружелюбно. Д.Б.

– человек культурной плаценты. Его любовь к творчеству не любовь вовсе, а единственная воз­ можность ощутить себя живым. Такое положение дел–практическиприговор.Иботворчество–это всего лишь один из усилителей роста. Оно похо­ же на воздух, обогащенный кислородом. Он (этот «воздух») нужен для того, чтобы, дыша, двигать­ ся в ту строну, где судьба становится горизонтом. Делать же «дыхание» смыслом и основным заня­ тием жизни, научиться дышать через раз, с двой­ ным притопом или с тройным прихлопом – смеху подобно, но только подобно, т.к. это не смех – а трагедия. В случае с Д.Б. – так оно и есть. Имен­ но в этом кроется особенность характера Д.Б. – наинежнейшая обида на мир. Д.Б. всегда хотел только одного – быть дорогим и любимым для всех встречных-поперечных. Он был замечатель­ ным соратником, когда мы вместе делали журнал «Несовременные записки» или создавали фонд «Галерея», но взамен требовал – любви. И даже

30 Дмитрий Бавильский

Отец, Владимир Фавельевич Бавильский

не любви, а ее доказательств. Здесь и таилась си­ стемная ошибка, потому что, если пойти по этому пути, то, в конце концов, доказательств никогда не хватает. Любовь в принципе не убедительна. И кто этого не понимает, в итоге нарывается на соб­ ственную ненависть. Но это лирика, а эпос в том, что Д.Б. – универсальный технологический мусо­ ропровод культуры. Если кто-то не понимает, что культура – это мусор, разбросанный вокруг ис­ тины и иногда принимающий ее форму, тот, воз­ можно, сочтет это определение за оскорбление. Д.Б. поглощает этот мусор, сортирует его, рас­ кладывает на полки в целлофановых пакетах, ак­ куратно приклеивая на собственную слюну само­ пальные этикетки. И если бы он занимался этим на своей территории, в Челябинске, то это могло бы и составить судьбу, но, выбрав для подобных манипуляций Москву, где подобными вещами (хуже, лучше, много хуже, много лучше) занима­ ется без преувеличения миллион человек, Д.Б. не мог не впасть в соревнование с этим миллионом. И не мог не проиграть, как проигрывает любой из этого миллиона этому же миллиону. Д.Б. живет внутри культурных событий и комментирует их, искренне полагая, что в этом есть необходимость, или же искренне полагая, что такой необходи­ мости нет. Д.Б. вообще человек, стремящийся к предельной искренности во всём. До такой сте­ пени стремящийся, что порой начинает путать искренность с бесстыдством. Д.Б. – это транс­ парант, демонстрирующий, как можно сильно ошибиться в стратегии творческого поведения. По сути, он лишил себя возможности этого пове­

дения и стал ведомым. Д.Б. решил, что провинци­ альный междусобойчик крайне незначителен по сравнению с пространствами мировой культуры, и, бросив Челябинск (в своей прозе он называет его Чердачинск), перебрался в Москву. Вообщето культура – это кладбище идей, творческих состояний и продуктов этих идей и состояний. А думать, что московские «кладбища» принци­ пиально отличаются от челябинских (пермских, вологодских) – значит чего-то недопонимать. Ну, дизайн оградок и памятников чуть иной, ну посещающая их публика попопугаистей, но ведь процессы, идущие, так сказать под этими этикет­ ками и упаковками (оградками/памятниками), физически одни и те же, а мистически – равносте­ пенно непредсказуемы как в Нью-Йорке, так и в Еманжелинске. Оставаясь в провинции, Д.Б. мог бы создавать процессы, а не бессмысленно пы­ таться красиво выглядеть, болтаясь на их волнах, чем ему приходится заниматься сейчас. Остава­ ясь в провинции, Д.Б. мог оставаться осведом­ ленным в тайнах той культуры, которая никогда не попадала и не попадет в линейку новостей. Но именно осведомленность в этом сегменте и делает планериста астронавтом. Д.Б. перестал понимать природу и смысл «черных дыр» провинциальной культуры, свет которой просто не выходит за пределы своей реальности. Нельзя оперировать только видимой частью Вселенной. Ибо видимая часть Вселенной – это всего лишь «видимая часть Вселенной» только без слова «Вселенная»... да и без слова «видимая». Д.Б. недавно заявил, что «предпочитает оставаться демонстративным ди­ летантом». Что ж, это тоже позиция. Во всяком случае именно высокомерие, с каким Д.Б. гово­ рит о провинции, – это первый признак дилетан­ тизма. Высокомерие – интеллектуальная основа дилетантизма. И всё-таки дилетанты не профаны. Что радует. И еще: от нас в итоге остаются только воспоминания детства и надежды юности. Мно­ гие надежды юности Д.Б. пытался реализовать, будучи в Челябинске. Более того – многие из них он реализовал, по ошибке приняв реализованное за неудачу. Впрочем, личная оценка сделанного сути этого сделанного не меняет. За бескорыстие и преданность дружбе, за упорство в достижении справедливости, за стиль и проникновенность, за черновую работу культуртрегера, – за всё это Че­ лябинск будет благодарен Д.Б. Расставаясь, люди умирают друг для друга, но главное тут не смерть, а обоюдность и неокончательность произошед­ шего. Кто-то создает волны, а кто-то пытается их поймать. Эти серфингисты ярко демонстрируют скрытые возможности стихии, своим изыскан­ ным великолепием заслоняя ее дикие цели и не­ выполнимые задачи. Такие дела.