secret_world_of_children / М.В. Осорина,Секретный мир детей

А младшим подросткам будет интересно подумать над тем, как выбрать себе в транспорте место, откуда всех можно наблюдать, а самому быть незаметным. Или как можно видеть глазами ситуацию вокруг себя, стоя ко всем спиной? Для подростка близка и привлекательна идея сознательного выбора человеком своей позиции в социальной ситуации и наличия разных точек зрения на нее, возможности хитрой игры с ними — например, использования отражения в зеркальном окне и т. д.

В целом можно сказать, что вопрос о том, где встать или сесть в общественном месте, человек учится решать в самых разных ситуациях. Но верно и то, что именно опыт поиска своего места в транспорте оказывается наиболее ранним, частым и наглядным примером того, как это делается.

Дети часто боятся быть раздавленными в переполненном транспорте. Маленького стараются оберегать и родители, и другие пассажиры: его держат на руках, ему обычно уступают место, иногда те, кто сидит, берут его к себе на колени. Ребенок постарше вынужден в основном заботиться о себе сам, когда стоит вместе с родителями, но рядом с другими или пробирается за родителями к выходу. Он встречает на своем пути препятствия в виде больших и плотных людских тел, чьих -то выпирающих задов, множества ног, стоящих, как колонны, и пытается протиснуться в узкую щель между ними, как путник среди нагромождения каменных глыб. В этой сит уации у ребенка есть соблазн воспринять окружающих не как людей с умом и душой, а как живые мясистые тела, которые мешают ему

на дороге: «Зачем их тут так много, из-за них мне не хватает места! Зачем эта тетка, такая толстая и неуклюжая, здесь вообще стоит, из-за нее я не могу пройти!»

Взрослый должен понимать, что отношение ребенка к окружающему миру и людям, его мировоззренческие позиции постепенно складываются из собственного опыта проживания различных ситуаций. Этот опыт для ребенка далеко не всегда бывает удачным и приятным, но хороший воспитатель практически всегда может сделать любой опыт полезным, если проработает его вместе с ребенком.

Рассмотрим в качестве примера сцену, когда ребенок пробирается к выходу в переполненном транспорте. Суть помощи взрослого ребенку должна заключаться в том, чтобы перевести сознание ребенка на качественно другой, более высокий уровень восприятия этой ситуации. Духовная проблема маленького пассажира, описанная нами выше, состоит в том, что он воспринимает людей в вагоне на самом низком и простом, грубо материальном уровне — как физические объекты, загромождающие ему дорогу. Воспитатель должен показать ребенку, что все люди, будучи физическими телами, одновременно обладают душой, предполагающей также наличие разума и умения говорить.

Проблема, возникшая на низшем уровне существования человека в виде живого тела — «не протиснуться мне между этими телами», — гораздо легче решается, если обратиться к

более высокому душевно-психическому этажу, присутствующему в каждом из нас как наша основная суть. То есть надо воспринять стоящих — как людей, а не как тела и обратиться к ним по-человечески, например, со словами: «Вы сейчас не выходите? Разрешите, пожалуйста, мне пройти!» Тем более что и в практическом плане родитель имеет воз можности многократно показать ребенку на опыте, что на людей гораздо эффективнее влияют слова, сопровождаемые правильными действиями, чем грубый напор.

Что делает воспитатель в данном случае? Очень многое, несмотря на внешнюю простоту его предложения. Он п ереводит для ребенка ситуацию в другую систему координат, уже не физически-пространственных, а психологических и нравственных, тем, что не позволяет ему реагировать на людей как на мешающие предметы и сразу предлагает ребенку новую программу поведения, в которой реализуется эта новая установка.

Интересно, что среди взрослых пассажиров иногда встречаются люди, которые доступными им способами пытаются внедрить в сознание окружающих ту же истину непосредственно через действия. Вот свидетельство:

«Когда мимо меня кто-нибудь грубо продирается и почеловечески ко мне не обращается, как будто я просто пень на дороге, я нарочно не пропускаю, пока вежливо не попросят!»

Кстати, эта проблема в принципе хорошо знакома ребенку - дошкольнику по волшебным сказкам: встреченн ые на дороге персонажи (печка, яблонька и т. п.) только тогда помогают

путнику в нужде (хочет укрыться от Бабы Яги), когда он их уважит, вступив в полноценный контакт с ними (несмотря на спешку, попробует пирожок, которым угощает печка, съест яблочко с яблони — это угощение, естественно, является для него проверкой).

Как мы уже отмечали, впечатления ребенка часто бывают мозаичны, эмоционально окрашены, не всегда адекватны ситуации в целом. Вклад взрослого особенно ценен тем, что он способен помочь ребенку сформировать системы координат, в рамках которых можно обрабатывать, обобщать и оценивать получаемый ребенком опыт.

Это может быть система пространственных координат, помогающая ребенку ориентироваться на местности, — например, не потеряться на прогулке, найти дорогу домой. И система социальных координат в виде знакомства с нормами, правилами, запретами человеческого общежития, помогающая разобраться в житейских ситуациях. И система духовно - нравственных координат, существующая как иерархия ценностей, которая становится для ребенка компасом в мире человеческих отношений.

Возвратимся снова к ситуации с ребенком в транспорте, пробирающимся в давке людей к выходу. Кроме морального плана, который мы рассмотрели, в ней есть еще один важный аспект, открывающий очень специфический пласт социальных навыков. Это способы действия, которым ребенок может научиться, только будучи пассажиром общественного

транспорта, а не такси или личного автомобиля. Речь идет о конкретных навыках телесного взаимодействия с другими людьми, без наличия которых российский пассажир при всем его уважении к окружающим и способности словесного общения с ними зачастую даже не сможет войти или выйти из транспорта на нужной остановке.

Если мы понаблюдаем за каким-нибудь бывалым пассажиром российских автобусов и трамваев, ловко прокладыва ющим себе путь к выходу, то заметим, что он не только обращается практически к каждому, кого ему приходится тревожить,

чтобы поменяться местами («Извините! Позвольте пройти! Не могли бы вы чуть-чуть подвинуться?»), не только благодарит тех, кто откликнулся на его просьбы, не только подшучивает над ситуацией и над собой, — но и очень ловко «обтекает» своим телом людей, стараясь не причинить им слишком больших неудобств. Такое телесное взаимодействие этого человека со случайно оказавшимися на его пути людьми и есть то, что мы уже неоднократно в этой главе называли термином «телесное

общение». Практически каждый российский гражданин сталкивается в транспортных ситуациях и с прямо противоположными примерами чьей-нибудь телесной тупости и неловкости, когда человек не понимает, что встал у всех на проходе, не чувствует, что ему надо развернуться боком, чтобы пройти между людьми, и т. п.

Успешность в телесном общении в социальных ситуациях описанного выше типа основана на развитости психологического сопереживания и телесной чуткости по отношению к другим людям, отсутствии страха прикосновений, а также на хорошем владении своим собственным телом. Фундамент этих способностей закладывается в само м раннем детстве. Он зависит от качества и богатства тех телесных контактов, которые были между матерью и младенцем, Теснота и длительность этих контактов связана как с индивидуальными особенностями семьи, так и с типом культуры, к которой семья принадлежит. Затем они развиваются, обогащаются конкретными навыками телесных взаимодействий ребенка с разными людьми в разных ситуациях. Объем и характер такого опыта зависит от многих причин. Одной из них является культурная традиция, которая людьми, к ней принадлежащими, часто не осознается, хотя она проявляется в разнообразных формах воспитания детей и бытового поведения.

Русские люди традиционно отличались умением телесно - психического взаимодействия с другим человеком на близкой дистанции, начиная от разговора по душам и кончая тем, что

всегда были привычно успешны в вольной борьбе, рукопашном бое, штыковых атаках, групповых танцах и т. п. В древней традиции русского кулачного боя, дошедшей до наших дней, хорошо видны некоторые базовые принципы русского стиля общения, закрепленные в виде боевых техник.

Внимание психолога сразу привлекает русская специфика использования пространства во взаимодействии с противником. Важнейшей техникой, которую тщательно и долго отрабатывают все кулачные бойцы, является «слипание» — умение максимально приблизиться к партнеру и «выстроиться» в его личностное пространство, уловив ритм его движений. Русский боец не дистанцируется, а, наоборот, стремится к самому тесному контакту с противником, вживаясь в него, становясь на какой-то момент его тенью, и через это познает и понимает его.

Достичь такого близкого взаимодействия двух быстро движущихся тел, при котором одно буквально обволакивает собой другое, возможно только на основе высокоразвитой способности человека вступать в тонкий психический контакт с партнером. Развивается такая способность на основе эмпатии — эмоционально-телесной настройки и вчувствования, на какой-то момент дающего ощущение внутреннего слияния с партнером в единое целое. Развитие эмпатии уходит своими корнями в раннедетское общение с матерью, а затем определяется разнообразием и качеством телесного общения со сверстниками и родителями.

Вроссийском быту, как в патриархально-крестьянском, так

ив современном, можно найти множество социальных ситуаций, буквально провоцирующих людей на близкий контакт друг с другом и, соответственно, развивающих их способность к такому контакту. (Кстати сказать, даже удивлявшая наблюдателей своей нерациональностью русская деревенская привычка ставить крестьянские избы очень близко друг к другу, несмотря на частые пожары, видимо, имеет те же психологические истоки. А они, в свою очередь, связаны с духовно - нравственными основаниями народной концепции людского мира) Поэтому, несмотря на все оговорки, упирающиеся в экономические причины (нехватка подвижного состава и т. п.), российский транспорт, тесно забитый людьми, с культурально - психологической точки зрения очень традиционен.

Иностранцы с Запада легко опознаются в нашем транспорте на основе того, что им нужно больше места. Они, наоборот, стараются не подпустить чужого человека слишком близко, не дать ему проникнуть в свое личное пространство и пытаются оберегать его как могут: шире расставляют руки и ноги, держат большую дистанцию при входе и выходе, стараются избегать случайных телесных соприкосновений с другими.

Один гостивший в Петербурге американец регулярно оставался в автобусе и не мог выйти на своей остановке, потому что она была конечной. Чтобы не толкаться вместе с другими, он всегда пропускал вперед всех выходящих и держал такую большую дистанцию между собой и шедшим впереди него

последним человеком, что нетерпеливая толпа пассажиров на кольце врывалась внутрь автобуса, не дожидаясь, пока он спустится. Ему казалось, что если он соприкоснется с этими людьми, то они сомнут и раздавят его, и он, чтобы спастись, забегал обратно в автобус. Когда мы обсудили с ним его страхи и сформулировали новую для него задачу — идти на телесный контакт с людьми и исследовать для себя, что это такое, — то результаты оказались неожиданными. После цело го дня поездок в транспорте он с восторгом сказал: «Я сегодня прижимался и обнимался в давке с таким количеством незнакомых людей, что не могу прийти в себя, — это так интересно, так странно — чувствовать так близко чужого человека, ведь я даже с родными так тесно никогда не соприкасаюсь».

Выходит, что открытость, телесная доступность, публичность пассажира нашего общественного транспорта является и его бедой и его преимуществом — школой опыта. Сам пассажир часто мечтает об одиночестве и хотел бы оказаться в такси или собственной машине. Однако далеко не все, что нам не нравится, бывает для нас неполезно. И наоборот

— не все, что нам удобно, для нас по-настоящему хорошо.

Личная машина дает ее владельцу массу преимуществ, прежде всего независимость и внешнюю защищенность. Он сидит в ней, как в собственном домике на колесах. Этот домик переживается как второе «телесное Я» — большое, крепкое, быстро движущееся, замкнутое со всех сторон. Таким начинает чувствовать себя человек, сидящий внутри.

Но как это обычно бывает, когда мы передаем часть своих функций помощнику-вещи, — лишившись ее, мы чувствуем себя беспомощными, уязвимыми, недостаточными. Человек, привыкший ездить в своей машине, начинает ощущать ее как черепаха свой панцирь. Без машины — пешком или тем более в общественном транспорте — он чувствует себя лишенным тех свойств, которые казались ему своими: массы, крепости, скорости, защищенности, уверенности. Он кажется себе маленьким, медленным, слишком открытым для неприятных воздействий извне, не знающим, как справиться с большим пространством и расстояниями. Если у такого человека были выработанные ранее навыки пешехода и пассажира, то довольно быстро, в течение нескольких дней, они восстанавливаются вновь. Эти навыки формируются в детстве и подростковом возрасте и обеспечивают приспособляемость, нормальную «вписанность» человека в ситуации на улице и в транспорте. Но у них есть и более глубокая психологическая подкладка.

Когда человек полноценно прожил какие-то социальные ситуации, освоился в них, это навсегда дает ему двойной прибыток: в виде наработки внешних навыков поведения и в виде внутреннего опыта, идущего на строительство его личности, наращивание ее устойчивости, силы самосознания и других качеств.

Приехавшая на каникулы из Соединенных Штатов русская эмигрантка с трехлетней дочерью, родившейся уже за границей,