Глава 3 сознание - свойство высокоорганизованной материи

Философская сущность проблемы соотношения созна­ния и его субстрата заключается в том, почему определенный материальный субстрат способен осуществлять сознание как высшую форму психической (идеальной) деятельности, каким содержанием должен обладать этот субстрат для того, чтобы быть способным адекватно отображать бесконечное многообразие других материальных субстратов.

В решении этого вопроса философия опирается на об­ширный материал частных наук, в первую очередь – физиологии высшей нервной деятельности и психологии.

В конкретнонаучном плане рассматриваемая пробле­ма ставится прежде всего как проблема соотношения психического и физиологического вообще, сознания и фи­зиологических процессов – в частности. Вследствие близости философии и психофизиологии, философскую про­блему соотношения сознания и его материального носи­теля нередко неправомерно сводят к конкретнонаучной проблеме соотношения психического и физиологического.

В советской философской, физиологической и психо­логической литературе высказан ряд точек зрения относительно связи психических и физиологических явлений. Психика есть высшая нервная деятельность (К.М.Быков⁸⁰), продукт высшей нервной деятельности (С. .Л. Ру­бинштейн⁸¹), свойство физиологических процессов (Е. В. Шорохова⁸²), внутренняя сторона физиологическо­го (В. И. Мальцев, Д. А. Бирюков⁸³). Отражая некото­рые моменты связи психического и физиологического, эти представления в целом вызывают серьезные возражения.

Психика является качественно новым этапом разви­тия способности отражения, стоящим выше физиологи­ческой деятельности в любой ее форме, от соматической до высшей нервной. Психика возникает из физиологиче­ской высшей нервной деятельности и развивается далее до ее высших человеческих проявлений на основе мате­риальной физиологической деятельности высших отделов центральной нервной системы. Коренное отличие и преи­мущество психической деятельности перед физиологиче­ской, как было раскрыто ранее, заключается в том, что психика есть идеальный образ, несущий в себе объектив­ное содержание, т. е. признаки объектов, выраженные в образе такими, какими они существуют объективно, в то время как в физиологических явлениях нет ничего, кроме свойств самой живой ткани. В психике мир полу­чает свое второе реальное бытие – идеальное существо­вание. Приспособительная деятельность животных и, да­лее, практическая деятельность человека направляются, поэтому, реальными признаками вещей, представленны­ми для животных или человека в их собственном каче­стве.

Изложенные выше точки зрения означают, по нашему мнению, прямое или косвенное сведение психических явлений к физиологическим. Так, если психика должна рассматриваться как свойство, проявление или внутреннее состояние физиологических процессов, то, в силу из­вестной логики, следует признать, что психические про­цессы не являются более сложными, чем физиологиче­ские, т. е. тождественны физиологическим. Между тем смысл появления психической деятельности и заключает­ся в том, что она есть более сложная и совершенная фор­ма отражения действительности. Согласно диалектике, сложное не может быть свойством или проявлением прос­того; психика, следовательно, не находится к физиологи­ческим явлениям в отношении свойства, проявления, про­дукта. Вышеприведенные формулы неправомерно ста­вят на место органа психической деятельности животных (мозга) физиологические процессы, на место материаль­ного субстрата сознания (человека) – происходящие в этом субстрате физиологические процессы. Таким обра­зом, материальный субстрат психики и сознания подме­няется материальными процессами в этом субстрате.

Соотношение психических и физиологических явле­ний представляет собой иной тип связи: оно есть связь высшего и низшего явления (процесса). Рассмотренные ранее закономерности соотношения высших и низших явлений с некоторыми поправками могут быть отнесены к соотношению психики и ее физиологической основы. Эти закономерности приобретают особенно сложный вид для социального сознания и биологических физиологических явлений.

Физиологическая деятельность центральной нервной системы служит основой психической деятельности животных и человека. Формула физиологических основ пси­хики была выдвинута и в общем виде обоснована И. М. Сеченовым и И. П. Павловым. Физиологическая основа психики является многосторонней и многоплано­вой. Со стороны наиболее общего свойства живой ткани эта основа выступает как раздражимость. С точки зре­ния основных нервных процессов, физиологическая база психики есть различные комбинации возбуждения и тор­можения. Наконец, в плоскости основных форм реакций она есть совокупность условных и безусловных рефлек­сов. Огромная заслуга И.П. Павлова заключается в раз­работке и обосновании концепции рефлекторных физио­логических основ психики. Неоднократно предпринима­лись попытки доказать, что теория И. П. Павлова является непосредственно психологической теорией; эти по­пытки были фактически основаны на сведении психики к физиологическим явлениям, высшей нервной деятель­ности. Неизбежным результатом такого подхода служили выдвигавшиеся нередко за рубежом обвинения теории И. П. Павлова в вульгарной физиологизации психиче­ской деятельности, игнорировании специфики интеллек­туальных процессов и т. п., которые не имели никакого отношения к действительному содержанию теории И. П. Павлова. Как подчеркивал И. П. Павлов, его тео­рия является всецело физиологической. Истинное значе­ние этой теории для научной психологии заключается от­нюдь не в том, что она будто бы стремится раскрыть на­иболее общие законы психической деятельности, а в том,. что она подводит под психологию твердый физиологиче­ский фундамент.

Психическое и физиологическое суть, таким образом, две различные, высшая и низшая, функции или деятельности центральной нервной системы, находящиеся в глу­бокой зависимости друг от друга. Эта зависимость име­ет три основных стороны: 1) психика находится в глу­бокой генетической и актуальной зависимости от физиологической (высшей нервной) деятельности; 2) психика обладает относительной самостоятельностью, своей собственной природой, закономерностями, структурой и т.д., не сводимыми к физиологическим; 3) психика подчиняет себе физиологическую деятельность, служит высшим ре­гулятором поведения и, следовательно, регулятором фи­зиологических процессов⁸⁴.

Особенно большую сложность представляет идея ве­дущей роли психики по отношению к физиологическим процессам, которая до сих пор оспаривается отдельными физиологами, психологами и философами как якобы дуалистическая. Между тем, если психика является более сложной функцией человека, что может быть невероятно­го в том, что она зависит от физиологических процессов и, в то же время, подчиняет их себе? Если человек есть прежде всего мыслящее материальное существо, а не просто «реагирующий субстрат», то ведущую роль в его поведении играют психические, а не физиологические механизмы (регуляторы). Как удачно подметил Ж. Политцер, научная психология должна видеть человека, кото­рый трудится, а не мускул, который сокращается.

Современная физиология и психология, вслед за ис­следованиями И. М. Сеченова и И. П. Павлова показали, что психическая деятельность является более сложной, чем физиологическая, и, следовательно, служит более сложным регулятором поведения, чем физиологическая, подчиняет себе последнюю. Особый интерес в этой свя­зи представляют исследования Л. С. Выготского⁸⁵, И. С. Беритова⁸⁶, Б. Г. Ананьева, Л. М. Веккера, Б. Ф. Ломова⁸⁷.

Молчаливым философским основанием отрицания ве­дущей (по отношению к низшей, физиологической функ­ции) роли психики служит представление о психике (идеальном) как о явлении, которое во всех отношениях стоит «ниже» любых материальных процессов. Это пред­ставление несовместимо с духом как научной философии, так и психологии.

Согласно современным идеалистическим или дуали­стическим концепциям психики, влияние психических процессов на физиологические необходимо понимать в следующем смысле. (1) Дух и материя – это две несоизмеримые, принципиально различные сущности. При этом дух стоит «выше» материи, он сложнее материи, косной и неспособной к развитию. Возникновение психи­ки объясняется включением духовного в материальное (Шеррингтон, Эдриан, Экклс, Уолш, Шошар). (2) Мозг – энергетическая система, полностью описыва­емая в терминах физики, химии, физиологии (Шерринг­тон, Эдриан, Экклс, Уолш). (3) Влияние духа на мозг осуществляется через посредство мозговых структур, прежде всего – коры («пространственно-временные мо­дели» Шеррингтона, кора как «детектор» духа Экклса). (4) Влияние духа на мозговые процессы осуществляет­ся посредством передвижек синаптических нервных окон­чаний по телу клетки (Экклс). (5) От духа к мозгу и от мозга к духу осуществляется передача влияний, которая определяет телесные и психические изменения (Экклс, Раин и др.). В основе идеалистических и дуалистических трактовок регуляторной роли психики лежит, таким образом, достаточно примитивная схема: дух «влияет» на материю, материя «влияет» на дух, причем это «влияние понимается плоско и бессодержательно.

С материалистической точки зрения, признание веду щей роли психики как высшего регулятора поведения животных и (в форме сознания) человека отнюдь не означает, что психика перестает быть производной от материи (в известном смысле этого слова). Однако научный материализм и психология с полной необходимостью де­лают вывод о реальной роли психики в регуляции пове­дения, что означает признание ее ведущей роли по отно­шению к более простым, физиологическим процессам. Ведущая роль психики связана с тем, что психика явля­ется субъективным образом действительности, в котором заключено объективное содержание, отличное от содер­жания субстрата отражения. Психический образ спосо­бен отражать любые материальные явления и предметы, сохраняя их качественную специфику. Поскольку физио­логический процесс не может адекватно выразить качест­венную специфику предметов, наиболее сложные связи между полученными извне впечатлениями, отражающие объективные связи вещей (в особенности законы), не могли бы образоваться, ибо качественное различие пред­метов на уровне физиологических процессов стирается и эти предметы уже не выступают как качественные опре­деленности. Иначе говоря, на физиологическом «языке» все предметы и явления внешнего мира оказываются в известном смысле однородными, дифференцируются лишь на полезные – вредные.

Для образования сложнейших связей необходима раз­дельность впечатлений, отражающая качественные различия объективных вещей. Эта качественная раздель­ность осуществляется только на уровне психических яв­лений и процессов, которые адекватно отражают качест­ва внешних предметов. Поэтому образование наиболее сложных связей в мозгу происходит на основе более простых, физиологических связей (нервное замыкание), но на более высоком уровне – на уровне психических яв­лений, субъективных образов. Связь понятии опирается па огромное многообразие физиологических связей нер­вных клеток, но сама эта связь есть связь психологическая, а не физиологическая, подобно тому как, например, трудо­вой процесс основывается на системе физиологических процессов, но сам по себе является не физиологическим, а социальным явлением.

Поскольку физиологические явления лежат в основе психической деятельности и должны «обосновывать» каждый ее шаг, они образуют теневую систему, соответ­ствующую структуре психической деятельности. Психи­ческая деятельность зависит от своей теневой физиоло­гической системы, но в то же время подчиняет ее себе. В первоначальной форме идея физиологических эквива­лентов психических явлений была высказана И. М. Се­ченовым в «Элементах мысли».

Как уже отмечалось выше, попытка описания матери­ального субстрата психики во всецело физиологических терминах неминуемо приводит к идеализму и дуализму. « Поскольку мозг, описанный исключительно физиологическим языком, оказывается заведомо проще психической деятельности (в особенности, человеческой), возникает необходимость ввести некоторый новый принцип, объяс­няющий, почему в мозгу возникает психика, сознание. Так, согласно Шеррингтону, Эдриану, Экклсу, Уолшу и другим, это есть принцип души или духа (mind).

* * *

Связь и различие физиологической и психической де­ятельности в особенно яркой форме выражаются в явле­нии психофизиологического парадокса⁸⁸. Установлено, что нервный процесс во всех частях нервной системы яв­ляется однородным. Анатомическое и физиологическое единство (однородность) нервной системы, которое И. П. Павлов считал аксиомой физиологии, есть бесспор­ный факт; без признания этого факта нельзя понять при­роды жизни в ее высших формах. Между тем возникаю­щие вследствие и на основе физиологических процессов (в рецепторах, афферентных путях и мозговой части ана­лизаторов) психические образы обладают качественным многообразием.

Качества предметов, действующих па органы чувств, стираются в качественно однородном нервном процессе, на основе которого возникают психические образы, вос­производящие качества предметов.

Нервный процесс в проводящих путях оказывается настолько упрощенным, что в принципе возможна замена отрезков нервных путей металлическими проводниками, которая в простейших случаях уже осуществлена в ряде экспериментов. Естественно, ни о каком полном и все­стороннем выражении бесконечного многообразия объ­ективных качеств в электрическом процессе металличе­ского проводника не может идти и речи. Различие аффе­рентных процессов, связанных с многообразными каче­ствами внешних агентов, сводится лишь к частоте им­пульсов, временной организации нервных залпов (частот­ная модуляция). Каким же образом объективное качест­во, которое не может пройти через барьер рецепторов, проводящих путей, металлических проводников, вновь всплывает в психологическом процессе?

Парадокс качественной разнородности психических явлений (образов) и качественной однородности вызывающих эти явления нервных процессов является одной из сложнейших проблем психофизиологии и философии.

В решении парадокса наблюдаются две крайности: агностическая знаковая концепция познания и вульгар­ное отождествление образа с нервными импульсами. Ч. Шеррингтон считает соединение физико-химических, физиологических и психических процессов непостижимой загадкой⁸⁹. Его последователь Дж. Экклс утверждает, что ощущения «являются просто символами явлений внешнего мира, на которые они совершенно не похожи»⁹⁰. Д. Хебб считает, что «попытка объяснить, как первичные импульсы превращаются в духовный опыт, есть попытка, словами проповедника, – разрешить неразрешимое... Мир феноменов (цвет, звук, наслаждение, страдание) есть отправная точка мысли, ее конечная «реальность»⁹¹. Знаковой концепции ощущения придерживался даже крупный психолог-материалист А. Пьерон⁹².

Некоторые советские авторы полагают, что психофи­зиологический парадокс всецело разрешается в терминах кибернетики. С позиции кибернетизированной кон­цепции познания, парадокс восхитительно просто сводится к явлению кодирования – декодирования. С этой точки зрения, мы должны были бы поздравить себя – более чем двухтысячелетняя загадка сознания разгада­на: «кодирование – декодирование». Кибернетический подход к проблеме парадокса несомненно вносит некото­рые существенные элементы в понимание сугубо специ­альных механизмов психофизиологических процессов, но неспособен привести к решению собственно философской проблемы парадокса. Процесс кодирования заключает­ся в том, что качество внешнего агента не воспроизводит­ся, а обозначается соответствующей серией нервных им­пульсов. Поэтому декодирование нервных сигналов, по­ступающих в определенные отделы центральной нерв­ной системы, предполагает, что мозг обладает объектив­ным содержанием, которое он не получает с помощью нервных сигналов и которое позволяет ему воспроизводить в идеальной форме именно те объективные качества, ко­торые были обозначены соответствующими нервными импульсами. Но каким образом мозг, получая сигналы, в которых качества внешних агентов не отражены, а лишь обозначены (в силу однородности нервного процес­са и его упрощенности в афферентных путях), заранее «знает», каким качествам соответствуют эти сигналы? Каким образом качества внешних агентов, стертые в од­нородном нервном процессе, вновь всплывают в мозгу? Если эти качества не передаются нервными процессами, то откуда они вообще появляются в мозгу, известны мозгу? Целиком основываясь на понятии знака, киберне­тика, теория информации оставляет эти вопросы без ответа, ибо сугубо философская мировоззренческая сущность познавательного процесса ими принципиально не может быть схвачена.

Мозг, несомненно, не имеет в себе никаких готовых психических образов, никакого готового знания. Однако он не получает и с периферии, из рецепторов никаких об­разов, никакого готового знания. Вместе с тем мозг не­сравненно сложнее периферических окончаний и прово­дящих путей (в принципе даже заменяемых металличе­скими проводниками). Следует признать, очевидно, что мозг, как материальный субстрат, обладает способностью воспроизводить качества внешних объектов, которая дол­жна быть объяснена. Таким образом, мы вплотную подошли к вопросу, каким материальным содержанием (в известном смысле слова) должен обладать мозг (как часть целостного человека), чтобы он мог воспроизво­дить качества любых внешних агентов, получая с пери­ферии только сигналы, лишенные качества внешнего воздействия.

Способность человеческого сознания к универсаль­ному, т. е. потенциально бесконечному отображению бесконечного многообразия качеств внешнего мира са­мым глубоким и непосредственным образом затрагивает вопрос о природе человека (неточно говоря – мозга) как материального субстрата отражения. Если сознание спо­собно отражать любые качества внешних предметов, то следует признать, что материальный субстрат сознания (человек) обладает содержанием, способным к выраже­нию бесконечного многообразия качеств, т. е. универсаль­ным и всеобщим содержанием. Природа человека как наивысшего материального субстрата находится в глубо­ком родстве или диалектическом «тождестве» (опосредо­ванном бесконечным развитием) с природой предметов внешнего мира, является своеобразным материальным обобщением бесконечного многообразия реального мира. Понятие о человеке как всеобщем и универсальном суб­страте становится, таким образом, необходимой онтоло­гической основой гносеологического принципа познавае­мости мира. Отказ от этого понятия делает принципи­альную познаваемость мира недоказуемой.

В связи с изложенным процесс познания, очевидно, не может быть представлен как «снятие» с предмета и «перенос» по нервным путям некоторого всегда равного се­бе содержания, становящегося в конце концов объектив­ным содержанием психического образа. Познание есть своеобразное уподобление (в идеальной форме) мате­риального субстрата отражения отображаемому объек­ту. Образ действительно продуцируется в головном моз­гу человека как результат совместной деятельности 'периферии (рецепторов, афферентных путей) и центра (мозга). Мозг (точнее, человек), являясь обобщенным универсальным материальным субстратом, способен аде­кватно воспроизводить природу любых материальных субстратов. Логично в связи с этим поставить вопрос о различной роли центра и периферии в генерации психи­ческого образа, рассматриваемого в гносеологическом разрезе. Необходимо допустить, что за качество или общую природу объекта, воспроизводимую в образе, глав­ную ответственность несет мозг, в то время как ответ­ственность за опознание внешнего качества и ситуатив­ные признаки воздействующего агента несет перифери­ческий аппарат.

Выше уже отмечалось, что выделение мозга как суб­страта сознания является неточным. Мозг есть орган животной психической деятельности. Однако уже в этом случае мы допускаем неточность, до некоторого момента не имеющую существенного значения: психическая дея­тельность непосредственно осуществляется мозгом, но выражает целостную природу живого организма. Воп­рос о материальном субстрате сознания имеет более сложный характер. Мозг человека является непосредст­венным носителем сознания, но сознание как социальное явление выражает целостную природу человека как со­циального существа. Поэтому формула сознание – свой­ство мозга имеет неточный характер. Она теоретически допустима, поскольку мозг является непосредственным носителем сознания, однако становится существенно не­достаточной, когда выясняется вопрос о целостной приро­де сознания как социального явления. Формулируя мысль со всей теоретической строгостью, мы должны считать, что сознание (как и материальный труд) есть свойство, фун­кция, деятельность социального материального субстра­та – человека.